Элтэнно. Хранимая Звездой
Бара Баш
Мало, кто восхищается нечистью. Всем с детства известно, что пакостники они и добра людям не делают. Вон, идёт бабка в лес по ягоду, а сама бурчит тайком оберег против лешего. Или «Вылезайте из реки! – кричит детям молодая мать и пугает их. – А то вот счас за вами водяной или русалки приплывут. Быстро на берег сохнуть!». Детям бы наоборот увидеть нечисть. Им любопытно, однако играть интереснее, чем в воде плавники выискивать, а потому визжат и бегут они на берег со всех ног. Пугают друг дружку.
А уж про Лихо Одноглазое и говорить не приходится. Кто его помянет, тот непременно сплюнет. Верная примета, коли имя это произнести, но на землю не сплюнуть, то быть беде неминуемой.
Трудолюбивых кикимор, мирно собирающих клюкву на болотах, злословие людское тоже не обошло стороной. Кто кикимор любит? В наши дни даже домовому блюдечка с молочком не дождаться. Про одну бабу Ягу только на каждом углу слышно, но это из-за сказок и того, что давно уж избушка её в труху превратилась. Где дожить древней ведунье до нынешних дней?
И что на всё это сказать? Так вышло, что люди невзлюбили нечисть. А потому истребили они её некогда так, что от большинства нечистой силы одни воспоминания остались. Где теперь Кощей Бессмертный? Где Кот Баюн? Где потомки Чуда-Юда поганого?
Правда, про кое-кого, кому до сих пор живётся припеваючи, люди частенько вспоминают. Прямо-таки изо дня в день да не по одному разу. Совсем не думают глупые, что некоторые слова всуе произносить хуже некуда, а потому сами горе друг на дружку накликают.
Догадываетесь о ком речь?
Нет?
Так давайте заглянем во двор самого обычного городка и посмотрим на двух мужичков, раздражённо разговаривающих друг с другом возле машины с разбитой передней фарой.
– Иди ты, Ваня, к чёрту! – упирая руки в бока, воскликнул лысоватый мужичок лет сорока пяти.
– Да что на тебя за бесовщина нашла? – возмутился Иван Петрович. Под стать он был своему другу и соседу – тоже с брюшком, тоже в возрасте и с сединой на висках. Плешь сварливые жёны проели обоим также одинаково.
– Ха, раз не ты виноват, так кто тогда чертовщину с моей машиной устроил, а? Рядом с моей ласточкой только твоя образина стоит.
– Ах это моя образина? Ну, Андрюха, теперь ты для меня только Андрей Иванович. И коли так, то не смей ко мне больше в гараж соваться! – возмутился Иван Петрович и погрозил кулаком. Но затем что-то обмозговал, сплюнул и буркнул. – Черти с тобой, ирод. Много, что ли, твоя фара стоить будет?
– Жена сказала, что если две тысячи не принесу, то пусть меня беси живьём сожрут, – с печальным вздохом признался Андрей Иванович, и друг посочувствовал:
– Пилит?
– Чёртова перечница! Знал бы, что она вся в мать, ни за что не женился бы. Послать бы её к чертям собачьим, а то чёрт-те что каждый день дома.
– А моя… Моя от меня к чёрту на куличики свалила, – в расстроенных чувствах сообщил Иван Петрович.
– Вот черти полосатые!
– Да ладно. Я мужик такой, что хоть чёрту в дядьки! – горделиво расправил сутулые плечи Иван Петрович и сразу сник по привычке.
– Чем чёрт не шутит? Вдруг и правду бабу лучше найдёшь, – попытался подбодрить друга Андрей Иванович.
И только оба соседа хотели поговорить на эту тему, как во двор въехала машина с прицепом. Из неё, вместе с каким-то суетливым мужичком в очочках, вышла бывшая (уже бывшая) супруга Ивана Петровича.
– Вот ведь. Как чёрт из табакерки, – промолвил он в сердцах и подошёл к неблаговерной Марии Дмитриевне. – За каким чёртом приехала?
– Не за чёртом, а за своими вещами. Или думаешь, что я тебе до черта всего оставлю? – надменно сказала женщина, а затем обратилась к спутнику. – Вадик, идём за мной.
– Чёрта тебе лысого, а не вещи!
– Ха.
Не обращая внимания на возмущения Ивана Петровича, эти двое вошли в подъезд, и в результате «рогатый» супруг совсем расстроился.
– Чёрт-те что и сбоку бантик, – сказал он.
– Ты только не лезь к чёрту на рога, а то потом жалеть будешь, – решил посоветовать Андрей Иванович. – Пусть съезжает, а я тебе помогу завтра замок сменить.
– Вот спасибо, Андрей, – обрадовался Иван Петрович. Сам-то он такого не умел. – Может и чёрт мою бабу попутал, а только ни черта она не нужна мне более.
– Да, чёрт с ней.
Идти Ивану Петровичу домой не хотелось, пока там супруга шуровала по всем полочкам, но вскоре начался дождь. Иван Андреевич, получивший свои две тысячи, тут же заторопился к себе, а ему было грустно стоять одному. Да ещё совсем неприкаянному. Однако свезло. К тому моменту, как он поднялся на лестничную площадку, жена как раз выходила с чемоданами.
– Что, Марусь, неужто и правда к чёрту мы всё наше счастье послали? – не сумел сдержать своих чувств Иван Петрович.
– А что ты хотел? Ты же ни богу свечка, ни чёрту кочерга.
– Марусь…
– Пусть чёрт с тобой живёт, а не я! – воскликнула вредная жена. – Вадик, неси мои вещи в лифт.
Вот на этой душераздирающей сцене, подсматриваемой соседкой через дверной глазок, и завершился брак четы Еремеевых. Иван Петрович грустно вздохнул, но вошёл в порядком опустевшую квартиру и, на эмоциях, сильно хлопнул за собой дверью.
– Ой! – пискляво испугался Бара Баш (маленький бесёнок, решивший воспользоваться произнесённым супругой Иван Петровича проклятием, как приглашением) и тут же зажал себе маленькими лапками рот.
Но его никто не услышал. Даже не разуваясь, Иван Петрович прошёл на кухню и поставил на стол беленькую.
– Ну и что, что теперь без жены? – буркнул он. – Зато хоть напьюсь до чёртиков.
