Энди Кроквилл
Кто в игре?

Полная версия

3. Мадам Лукку

Добравшись сначала на поезде до греческой Янины, а оттуда после душной ночи, проведённой в местном трактире, приехав в Игуменицу, Алекс ощутил всю прелесть путешествия по суше. Впечатления от встреч с разными людьми, их рассказы – вот ради этого и стоит отправляться в путь, невзирая на бытовые неудобства. Последний отрезок пути он проделал на пароме до небольшого портового городка на острове Корфу, где по его прикидкам была пришвартована искомая яхта. От парома до пристани его с радостью вызвался довезти таксист, судя по всему, долго скучавший на пыльной обочине в густой тени от деревьев. Но Алекс посмотрел на дорогу, петлявшую между тесными домиками, к тому же кое-где заставленную ящиками с фруктами и выносными сувенирными развалами. И понял, что машина ему вряд ли поможет. Поэтому Алекс нанял извозчика, и уже через четверть часа оказался на лодочной пристани, куда выходили точно такие же фруктовые и сувенирные лавки с зазывалами, выхватывавшими из толпы готовившихся к отплытию туристов. В первую очередь тех, что выделялись на фоне местных бездельников пока что белоснежными и яркими костюмами, а также особой бледностью кожи. То ли в этот день был какой-то праздник, то ли так людно здесь всегда по субботам, но народ заполнил все проходы от пристани к городу, дудели дудки, на балкончиках вывешивались ковры, где-то зажигательно кружились в танцах. К вечеру явно ожидались красочные фейерверки.

У причальной стенки покачивались несколько посудин – большей частью местные рыбацкие шхуны, прогулочные катера и лодчонки, даже парусные катамараны, но яхта молодожёнов уже издалека выделялась на фоне всей остальной пестроты. Более, чем на тридцать метров вытянувшись в длину, она не только возвышалась над своими соседями, но ещё и находилась на почётном месте – к ней вели деревянные мостки, по которым сновали туда-сюда носильщики с чемоданами, сумками и баулами пассажиров. Алекс только успел прочитать название яхты «Адриана», как ему уже кричала и махала с верхней палубы рукой сама миссис Шанталь Рэмсдейл – с недавних пор его знакомая именовалась так, приняв фамилию мужа.

Шанталь не изменила себе. Она любила шумные компании, состоящие из совершенно разных людей, и поэтому уговорила мужа и капитана арендованной яхты, чтобы билеты на яхту продали и другим пассажирам. Благо места хватало на то, чтобы свободно разместить до дюжины человек.

Пройдя по качающимся мосткам и поднявшись по небольшой лесенке на палубу, Алекс тут же попал в объятия Шанталь и её мужа Хью, высокого плечистого мужчины в шортах и рубашке навыпуск, с аккуратно подстриженными тонкими усиками и ранней сединой на висках. Хью поприветствовал Алекса с подчёркнутой любезностью, как очень хорошего знакомого. Алекс тут же окинул взором весь его внешний облик. Выправка спортивная, смахивает на боксёра, но уже намечается брюшко, уверенный в себе, может даже чересчур. На шее цепочка, на мизинце перстень, смотрит немного исподлобья, то ли как цербер, то ли как напыщенный индюк, то ли как наевшийся сметаны кот, в зависимости от ситуации и настроения. Его свежеиспечённая супруга встретила Алекса в образе аристократки на отдыхе – в лёгких белых брюках, рубашке-поло, в венчавшей весь облик широкополой шляпе и с мальтийской болонкой на руках. Собачка немедленно облаяла Алекса.

– А вы не боитесь, что это очаровательное существо выпрыгнет случайно за борт?

– О, Пенелопа – ужасная трусиха, – рассмеялась Шанталь, она же «Талли». – А потом, смотрите, море совершенно спокойное, разве есть какие-то основания для паники?

У мужа Шанталь обнаружился чёткий американский акцент, Алексу даже послышались южные нотки в его произношении.

– Вы совершенно правы. Я уроженец Пасадены, той, которая в Техасе. Много слышал о вас от своей супруги, – Хью погладил свою спутницу жизни по спинке. – Ваша английская выдержка и невозмутимость пришлись ей по душе. Я правду говорю, Талли, что реакции мистера Алекса тебя успокаивают, в отличие от моей несдержанности и перемен в настроении? Чуть что, впадаю в гнев или в панику. Видимо, поэтому мне велено поучиться у вас, мой друг.

Все трое засмеялись.

– Как вам Европа? – вежливо поинтересовался Алекс.

– Здешние расстояния не сравнятся с американскими, но всё так пёстро и разнообразно, что глаз не успевает ни на чём задержаться. Но, должен признаться, что европейцы медлительнее американцев, они никуда не торопятся, как будто всего уже достигли.

Молодожёнов сопровождал приятель Хью – граф Конти, итальянский аристократ невысокого роста, худощавый, с глазами немного навыкате и с длинными тонкими пальцами, из-за которых его можно было принять за пианиста. Его сиятельство был гладко выбрит, волосы разделены аккуратным косым пробором, выпиравшие скулы выдавали в нём чувствительную натуру. Когда их представили друг другу и произошёл обычный в таких случаях обмен любезностями, Алекс отметил доброжелательность и открытость графа, столь редко встречающиеся среди аристократов. Граф сразу предупредил: «Только прошу без «сиятельств» и прочих церемоний. Не люблю я этого». Алекс поверил ему не до конца. Он не раз сталкивался с аристократами, которые могут держать себя, как им кажется, «запросто», но не терпят даже намёка на панибратство. К концу разговора с ним Алексу стало ясно, что граф видел смысл своей жизни в получении эстетического удовольствия и в восхищении красивыми женщинами. Всеми сразу, а не каждой в отдельности. Но, восхищаясь женщинами, граф Конти никогда не взмахивал руками, как это делают в разговоре итальянцы, не принадлежащие к аристократическому классу. Он находился в том прекрасном возрасте, когда заложено всё, вплоть до последней вилки, но ещё можно жить за счёт громкого имени и приложенной к нему молодости.

Экипаж яхты кому-то мог показаться малочисленным, но, по правде сказать, и его было вполне достаточно для обслуживания судна. Он состоял из капитана, шеф-повара (он же кок) и двух матросов, один из них моторист, в парадной форме выстроившихся на палубе. Алекса встретили, как дорогого гостя, и он даже не успел заметить, как его вещи оказались в каюте, а сам он в шезлонге за круглым столиком с коктейлем в руке и в компании гостеприимных мистера и миссис Рэмсдейл. С одного борта яхты открывался пленительный вид на водную гладь, переливавшуюся на солнце, с другой – не менее восхитительный вид на очаровательный городок с желтыми и розовыми, как будто пряничными домиками. Алекс переходил с бокалом от одного борта к другому и почти ликовал, если бы не раздражающие крики чаек и многоголосье заполнившей пристань толпы. Он с улыбкой вспомнил, как по дороге к пирсу ему чуть было не всучили симпатичный, но совершенно ненужный пейзаж работы местного художника. Алекс всегда страдал от назойливых продавцов, послать которых подальше ему мешало консервативное воспитание.

Другим поднимавшимся по трапу пассажирам яхты повезло значительно меньше. Носильщики доставили их вещи, но искать свои каюты им пришлось самим по не слишком бросающимся в глаза указателям, а встретиться и познакомиться с хозяевами праздника им удалось только через пару часов, когда яхта «Адриана», казалось, только недавно в заливе Гарица оторвавшись от своих младших сестер, парусных яхт, уже гордо следовала в открытом море. Каюты для пассажиров располагались на верхней палубе, на нижней палубе – кают-компания, камбуз, помещения для команды. Ну и рулевая рубка – мозговой центр яхты – тоже располагалась на нижней палубе. На корме и вдоль бортов стояли пока неубранные корзины с закупленными в городе солнечными фруктами – персиками, нектаринами, грушами и гранатами, между которыми пассажиры лавировали, как на настоящем восточном базаре.

Алекс за это время успел перезнакомиться с другими пассажирами. Среди них была компания молодёжи студенческого возраста, примерно двадцати одного-двадцати двух лет от роду: девушка по имени Кэнди и два парня – Милан и Роберт. Все черноволосые, подтянутые, смуглые. Со спортивными сумками в руках и с полотенцами на шеях и торсах. В отдельном багаже они везли акваланги для того, чтобы спускаться на морское дно. Парни выглядели такими крепкими южными красавцами, явными любимцами женщин. Алекс отметил их необычную для британцев чистую английскую речь, выдававшую в них иностранцев. Ребята признались, что прибыли прямо из французской столицы, где изучали курс в университете Сорбонны. Далее Алексу представили мистера Санджива Беди, коммивояжера-индуса, в белом сюртуке и без каких-то факирских штучек, в европейских путешествиях уже достаточно редко встречающихся. Преимущественно мужскую кампанию разбавили миловидная, но бледненькая и, видимо, давно скучавшая по солнечным лучам девушка лет девятнадцати со своей тётей. Последние были представлены как мисс Ло Макнил и миссис Амалия Уэнделл.

На их фоне Алекс выглядел и сам довольно экзотично с его длинными ногами в укороченных брючках, еле прикрывавших белые хлопковые гетры, в жилете и белой рубашке из льна. Он был похож на рыболова или любителя танцулек в стиле ретро, хотя на самом деле сердце Алекса лежало ни к тому и ни к другому, а к садоводству. Зато его костюм был тщательно выглажен. Для этого Алексу пришлось раздобыть утюг в янинском трактире и занять самый большой стол. За действиями Алекса тогда в трактире наблюдала целая ватага соседских мальчишек, которых удалось разогнать только с помощью родительских подзатыльников. Это не то, чтобы был самый лучший из костюмов Алекса. Просто именно так он одевался обычно в жаркую погоду, будь то курорты Французской Ривьеры, альпийские луга или африканские джунгли. Правда, в последнем случае костюм был бы дополнен пробковым шлемом.

Мисс Ло, впрочем, на Алекса даже не взглянула, потому что не могла оторвать глаз от загорелых парней. Тётушка в это время кричала ей почти в самое ухо:

– Если бы ты была порасторопнее, мне не пришлось бы нанимать этого лентяя, который ронял мои сумки через каждые пять шагов. Хорошо ещё, что нас подождали. Очень не люблю опаздывать, прямо ненавижу!

Алекс тут же уступил свой шезлонг раскрасневшейся от жары тёте. Обмахиваясь купленной на базаре шляпой – с неё даже не удосужились отклеить ценник, дама уселась, поблагодарила Алекса и подняла глаза к солнцу, словно умоляя о пощаде. Кованый чемодан индуса она поначалу приняла за удобную подставку для своих ног. Каково же было её удивление и негодование, когда индус поклонился, как и положено вышколенному слуге, а затем вырвал чемодан из-под ног дамы и понёс его вдоль борта до предоставленной в его полное распоряжение такой же, как и для неё самой, каюты! На счастье тётушки, тут же вмешались парни, поймали её улетевшую было шляпу и перенесли шезлонг вместе с охнувшей от испуга женщиной прямиком в спасительную тень. Заодно и познакомились с очаровательной племянницей, смутившейся от неожиданного внимания. Её лицо расцвело в пленительной улыбке, похожей на весенний цветок.

Но на этом знакомства не закончились. Капитан пригласил в свою каюту пару молодожёнов, графа и Алекса в придачу к ним, считая их главными среди пассажиров. Когда все приглашённые собрались, капитан указал вошедшим на сидевшую на стуле пожилую даму в скромном одеянии, по возрасту явно за шестьдесят, с печальным видом сложившую руки на краю стола. Её окружали перевязанные бечёвкой сумки, из которых выглядывали какие-то банки, пакеты с травами, платки, деревянные свистульки, мотки с нитками и недовязанные носки. Женщина их попеременно перекладывала, словно пытаясь уменьшить размеры багажа, и даже пыталась запихнуть их под стул, на котором сидела. Капитан рассказал, что дама не говорит по-английски, но он сам, довольно хорошо владевший греческим и итальянским, в ходе разговора с ней установил, что имя дамы – Деметрия Лукку и в отличие от остальных, отправившихся в путь для того, чтобы прогуляться, мадам Лукку оказалась на яхте по ошибке. Она должна была на другом судне, которое она назвала «пароход», добраться до острова, где поселилась её племянница. Но из-за плохого английского и неважного зрения она перепутала суда.

– Кажется, она проникла на борт вместе с лавочниками, доставлявшими товар, – пытался найти оправдание случившемуся капитан.

Капитана интересовал вопрос, что с ней делать. Если вернуться обратно, чтобы высадить даму в порту отплытия, то можно потерять несколько часов. Шанталь тут же отказалась от этого варианта и попросила разрешения у мужа и капитана оставить пожилую женщину на яхте и даже не брать с неё денег.

Капитан наклонился к мадам Лукку и сообщил ей решение – доставить даму до следующего порта, где она сможет пересесть на катер, идущий в сторону интересовавшего её острова. Та лишь пожала плечами.

В этот момент Алекс почувствовал себя такой же «мадам Лукку», попавшей не на своё место. А, действительно, чем он отличался от неё? Его тоже занесло сюда случайным ветром…

Надо сказать, что неуравновешенный характер Шанталь проявился вскоре и в отношении мадам Лукку. Наша новоявленная аристократка не смогла пройти мимо провинциальных привычек мадам, которая во время совместного принятия пищи пользовалась зачастую руками, а не приборами, а косточки от фруктов складывала в карманы своей широкой кофты. Нисколько не беспокоясь по тому поводу, поймёт ли её мадам Лукку или нет, Шанталь громко высмеивала такое поведение бедной женщины, будто ей никогда в жизни никто не объяснял, что так делать нельзя. Даже миссис Уэнделл пришла в явное замешательство из-за подобной развязности, о чём не преминула вполголоса поведать сидевшему рядом с ней Алексу:

– А вы слышали, сэр? Ну что за воспитание!

Амалии Уэнделл, на первый взгляд, можно было дать лет сорок с небольшим, выглядела она как типичная правильная британская училка в немодных очках, полноватая и поджимавшая губы после каждой фразы. Всякий раз, когда она приходила куда-то или уходила, она первым делом стреляла вокруг себя глазами и даже проверяла рукой, рядом ли её племянница, будто боялась её потерять. Так обычно ведут себя старые дамы, которым поручено приглядывать за воспитанницами. Но в том то и дело, что мисс Ло Макнил никак не тянула по возрасту на юную воспитанницу. Школу она закончила, а пойти ли учиться дальше или вместо учёбы присматривать за малышами или, например, стучать на пишущей машинке, она как-то не решила, но решать ей точно придётся самой, не спрашивая разрешения у опеки. Алекс, если и промахнулся с её профессией, то несильно. Она работала в магазине Вулворт в Дорчестере в отделе книг и настольных игр (Алекс и сам иногда был не прочь иной раз скоротать время за игрой в мастермайнд и скрэббл), но, в мечтах видела себя за прилавком Хэрродс. Или по ту сторону прилавка.

Алекс кивнул тётушке Амалии в знак того, что полностью согласен с нею, и обратил красноречивый взгляд на Хью, но муж Шанталь сделал вид, что не видит ничего особенного в развязном поведении своей жены. Только граф Конти обратился к Шанталь со словами: «Что-то вы побледнели, милая моя. Вам нездоровится?». Граф выглядел далеко не старым, можно сказать даже, что ровесником Хью, но его покровительственные интонации не раздражали семейную пару.

Хью как будто решил предоставить своей супруге гораздо большую свободу действий, чем поступил бы мудрый мужчина, не желавший избаловать жену. Конечно, «хозяин – барин», но Алекс не одобрял ни подобное развязное поведение жены, ни потакание ему со стороны мужа. Но вскоре Алексу предоставился шанс узнать причину.

Перед ужином Алекс прогуливался вдоль борта и вдруг до него донеслись обрывки разговора между Шанталь и её мужем. Они разговаривали почти у самой каюты Алекса. Хью держал жену за руки и пытался успокоить, а она рыдала:

– Хью, ты не понимаешь. Так просто они не отстанут. Они убьют меня, убьют! Это не шутка!

– Милая моя, не думай ни о чём, развлекайся. Для чего ещё мы отправились в эту поездку?

Она вырвала одну руку и ударила своего мужа пару раз в грудь крепко сжатым кулачком. Но разве прошибёшь такого медведя? Хью мычал в ответ нечто нечленораздельное.

– Ты никак не поймёшь, что я живой человек, – тихо, но настойчиво выговаривала ему Шанталь. – Что ты знаешь о моей жизни до нашего знакомства? Что я люблю и что не люблю? Здесь это кому-то интересно?

Высказав всё, что у неё накипело, Шанталь ушла в свою каюту, чтобы привести себя в порядок, прежде чем показаться на публике. А Хью обернулся и заметил Алекса, не успевшего скрыться. Отнекиваться было бессмысленно, и Алекс признался, что кое-что слышал, что, разумеется, не пойдёт дальше него.

– Извините, я понимаю, это не предназначалось для моих ушей.

Хью неожиданно начал убеждать его в обратном:

– Вы нам поможете, если разберётесь в том, кто угрожает моей жене и что стоит за этими угрозами. Я вам покажу эти письма после ужина. А что касается Шанталь, не относитесь к её поведению слишком серьёзно, прошу вас. Я заметил, что кое-кто осуждает её манеру общения. Но это всё из-за угроз, уверяю вас. Она настолько сконцентрирована на себе и на своих переживаниях, словно ребёнок. Получив и прочитав эти письма, она впадает в панику. На мой взгляд, совершенно беспочвенную.

В этот момент Хью наконец-то предстал перед Алексом обычным человеком со слабостями, тревогами и неуклюжими попытками позаботиться о ближнем, а не в своём дежурном обличье узколобого супермена.

4. Санджив Беди

Отплыв достаточно далеко от берега, яхта сбросила скорость и, обогнув огромный остров, взяла курс на запад, к итальянским берегам. Как только начало темнеть, до слуха Алекса донеслись слабые отзвуки салютов, но красочные огни фейерверков уже не были видны, если не считать вспышек неясного света на сереющем небе в той стороне, где ещё недавно был остров. Матросы-греки тут же принялись танцевать «сиртаки» – танец, вдохновлённый не так давно вышедшим фильмом «Грек Зорба». Кок прихлопывал им в такт. Милан подбадривал танцующих возгласами «Хоп! Хоп!» На этом прощание с островом Корфу закончилось.

Перед совместным ужином все пассажиры собрались в просторном салоне, он же кают-компания, и выпили за начало приятного путешествия. На первый ужин каждый из пассажиров нарядился подобающим образом – как он или она считали нужным. Но особенно выделялась, как и можно было ожидать, «королева бала» Шанталь. Она не только надела вечернее платье, но и решила удивить присутствующих роскошным свадебным подарком – бриллиантовым колье, украсившим её белоснежную шею аристократки. Алекс читал об этом колье в прессе – кажется, его оценивали не то в сто пятьдесят, не то даже в двести тысяч фунтов. Сумма показалась Алексу завышенной, хотя он не считал себя экспертом в этой области. Колье Марии-Луизы Австрийской – вы же слышали о таких вещах? Так вот, бриллиантов в этом свадебном колье Шанталь было числом побольше, чем носила австриячка, но размером они поменьше. Но не всем это показалось интересным. Женщины переглянулись, а мужчины прежде, чем сесть, поклонились всем дамам, сделав вид, что ничего особенного не произошло.

– Когда вы смотрите на меня, мистер Беди, на меня или на мое колье, ваши глаза словно увеличиваются и становятся похожими на… на пуговицы на вашем сюртуке.

Мисс Ло закашлялась от смеха, а Санджив слегка покраснел. Алекса тоже кольнули слова Шанталь. Он видел в Сандживе воспитанного и образованного человека, а кто-то позволял себе смеяться над ним, будто он заезжий факир с дрессированной коброй в мешке.

Миссис Уэнделл, вдова викария, не смогла промолчать и тихо сказала, словно одному Алексу:

– Как сказано в Святом Писании, «удерживай язык свой от зла и уста свои от коварных слов¹».

«Не злость этому причиной, – подумал Алекс. – Но нервы, как бы Шанталь не скрывала их за внешней бравадой».

– Я опять кого-то обидела? – раздался ангельски-кроткий возглас Шанталь, тонкий слух которой улавливал малейшие звуки недовольства. – Ну, простите, меня, гадину!

Она раздвинула губы в искренней улыбке так, что все, кто поймал в этот момент её взгляд, покраснели от мысли, что могли так плохо подумать о таком открытом и очаровательном человеке.

Горничная Елена помогала разносить блюда, чтобы каждый смог отведать морские деликатесы, приготовленные местным поваром, говоря по-морскому, коком. Когда дошла очередь и до Алекса, Елена спросила его своим бесстрастным и низким голосом, что предпочитает «сэр», и он выбрал морские гребешки и греческий салат. Горничная миссис Рэмсдейл, наверное, была где-то поблизости и тогда, когда её хозяева встречали Алекса утром, но, видимо, Алексу было не до неё или он её просмотрел в толпе пассажиров. Зато сейчас смог рассмотреть вблизи. Елена Фримэн в своем строгом костюме с тщательно выглаженным воротничком, зачесанными назад и сколотыми в пучок тёмными волосами, смотрелась явно старше своей госпожи. Молодые женщины предпочитают иметь именно такую горничную – серую мышку, полную противоположность хозяйки, притягивавшей к себе всё внимание окружающих, независимо от пола. Горничные такого типа на вес золота, поэтому их берегут и ни в чём им не перечат. «Ну, если Стивен оплачивал ещё и горничную для своей супруги, значит, дела его шли не так уж и туго, – подумал Алекс. – Во всяком случае, не всегда». Одета она была скромно, но со вкусом, в дешёвые вещи, но явно новые, купленные, видимо, специально для этого путешествия.

Продолжившийся разговор вернул Алекса на землю. На стол вместо пива и местной граппы подали несколько бутылок Верначча, которые граф Конти привёз с собой. В бокалах, наполненных золотистым вином, как будто купалось солнце. Алекс ухаживал за своими соседками, подливая вино до половины бокала – идеальная пропорция для того, чтобы и не напиться, но и в то же время не чувствовать себя обделённой вниманием. Терпкое вино удивительно хорошо сочеталось с блюдами средиземноморской кухни местного повара.

– Скажите, мистер Рэмсдейл, – выпалил своей обычной скороговоркой Санджив, перепутав Рэмсдейла с капитаном. – Какая конечная точка нашего маршрута? И когда мы прибудем в неё?

– Яхта прогулочная, поэтому рекордов скорости мы с вами ставить не будем, – откликнулся капитан, он же хозяин яхты. – Останавливаемся, где только пожелаете. А вы куда-то торопитесь? Или у вас есть какие-то планы посетить определённые места по нашему маршруту? Так вы не стесняйтесь. Как раз сейчас вы можете невооружённым глазом разглядеть маяк Пенистерес. Мы движемся сначала на запад, пересечём Адриатическое море, а потом пойдём на север, мимо Бриндизи и Бари, а если будет большое желание, то доставим вас в чудесную Венецию. А вам куда надо, синьор?

– Признайтесь, ведь вы везёте что-то на продажу? – с хитрой улыбкой Шанталь добавила свой вопрос к мистеру Беди и тут же засмеялась, выдав свои слова за шутку.

– Нет, ничего особенного, – смутившись, опустил глаза и слегка понизил голос Санджив. – Индийскую косметику и благовония. Образцы. Они всегда со мной.

– А нет ли у вас чего-то от обжигающих солнечных лучей? У меня такая капризная кожа, что к ней не сразу пристаёт загар, а вот ожоги случаются довольно часто…

– Я вам потом занесу кое-что в вашу каюту, мадам, – смиренно пробормотал индус.

– «Потом-потом занесу, мэм», – передразнила его Шанталь, пытаясь изобразить скороговорку индуса.

Санджив сверкнул глазами в её сторону и снова опустил голову, ковыряясь вилкой в почти пустой тарелке.

– Не обижайтесь на меня, мистер Беди, – покровительственным тоном попыталась сгладить впечатление от своей нелепой шутки Шанталь. – Я вообще люблю пошутить. Но не всегда удачно, к большому моему сожалению…

Санджив деликатно промолчал, и разговор перенёсся на другую сторону стола. Там капитан рассказывал о том, как ходил под парусами по Индийскому океану вдоль побережья Малайзии. По сравнению с теми временами управление яхтой в Адриатике, по его словам, не сложнее, чем игрушечным парусником в ванне.

– Настоящий морской волк! – восклицали женщины.

Как только капитан закончил свой рассказ, Алекс негромко обратился к Сандживу:

– Если вы торгуете фармацевтической продукцией, значит, вы фармацевт?

– Не только ей, но в лекарствах и в самом деле понимаю. А что вас интересует?

– Скажите, может ли какое-то лекарство, будучи растворённым в воде, вызвать у человека, выпившего этой воды, например, апоплексический удар?

В этот момент за столом внезапно стихли остальные разговоры и Санджив в полной тишине ответил:

– Может, если он уже страдает гипертонией или атеросклерозом, но такие люди не пьют что попало, они следят за своим здоровьем.

Алекс обратил внимание, что в кают-компании в это время не было мистера Рэмсдейла и молодых аквалангистов. Они исчезли ещё тогда, когда капитан рассказывал о своих подвигах. Этих молодых людей быстро утомляли длинные разговоры за столом, и они предпочли заняться гимнастикой прямо на палубе. Но Хью скоро вернулся, он облачился в смокинг для следующего пункта программы. После ужина пара молодожёнов захотела потанцевать, и капитан нашёл в недрах своей фонотеки что-то похожее на медленную музыку. Шанталь в своём колье и Хью в смокинге и бабочке покружились в незанятой половине кают-компании под восхищённые взгляды присутствующих. «Шикарно! Я тоже так хочу» – говорили глаза мисс Ло. Граф Конти в этот день, судя по всему, впервые увидел колье и восхищался завораживающим вечерним блеском камней. Повернувшись к Сандживу, он тут же вспомнил про знаменитые алмазы «Кохинор» и «Алмаз Хоупа», добытые в Индии и имевшие очень непростую историю. Однако упоминание «Кохинора» не слишком понравилось Сандживу, ибо этот алмаз был незаслуженно присвоен британцами и, по твёрдому убеждению соотечественников мистера Беди, должен быть непременно возращён на родину. «Все сокровища мира должны принадлежать женщинам!» – воскликнул презирающий большую политику граф, несмотря на явные возражения со стороны индийского попутчика. «Поскольку женщин на свете больше, чем бриллиантов, которых они достойны, – попытался примирить спорящих Алекс. – Давайте договоримся: пусть дамы носят их по очереди, иначе войны никогда не прекратятся». Дамы заинтересовались предложением Алекса, но после не очень долгого обсуждения и возражений со стороны мужчин пришли к выводу, что прекращать войны всё-таки рано.

Пара танцующих подустала и тут, будто по заказу, зазвучала мелодия Гершвина "The Man I Love", только без вокала. Но вокал появился – Шанталь отпустила мужа и, поглядывая то на него, то на публику, запела сама. Душевно, глубоко, со вкусом, с небольшими вкраплениями хрипотцы и грустинки. Все были шокированы и очарованы, тётя с племянницей даже прослезились.

Пройдёшь сквозь снег и дождь,

Любимый мой,

И горы ты свернёшь,

Любимый мой,

Коль встретимся в пути,

Тебе уже не дам уйти.

Ты просто улыбнись,

Я всё пойму,

Мне руку протяни,

Её приму.

Пусть бесится молва,

Нам больше не нужны слова.

Может быть я встречу тебя завтра,

Может позже – только знай:

Нас любовь настигнет внезапно,

Как внезапно расцветает весна.

Пусть дом наш небольшой,

Для нас двоих

Наполнен он душой,

Шумлив и тих.

Скучая и любя,

В нем буду вечно ждать тебя.

Когда гости расходились по каютам, в душе у каждого звучала песня. Хью увлек Алекса в сторону и предложил посмотреть на «те самые» письма. Они перешли в каюту Хью, и женщины при этом разговоре не присутствовали. Текст писем был напечатан на машинке, как будто не на одной, а на разных, к тому же, судя по почтовому штемпелю, письма отправлялись из разных мест. Но стиль писем был очень похож и можно было предположить, что писал их один и тот же человек. Кроме того, адрес и получатель на конвертах были выведены одним и тем же красивым почерком. Так пишут аккуратные, вдумчивые, совершенно неимпульсивные личности. Вроде самого Алекса. Автор писем угрожал миссис Шанталь отомстить ей за все грехи. Какие конкретно грехи имелись в виду, в письмах не сообщалось, но можно было догадаться, что автору пришлось не по вкусу несоблюдение женщиной предписанного традициями траура по своему умершему мужу и скорое превращение в миссис Рэмсдейл. В начале каждого письма шло перечисление эпитетов, которым награждалась Шанталь за её «распутство». Алекс присмотрелся и заметил:

– Смотрите, дорогой друг, не только разные письма напечатаны на разных машинках, но и вот это письмо, к примеру, начали на одной машинке, а закончили на другой. Обратите внимание, как различаются литеры «а» вот здесь и здесь. Вот взгляните хотя бы на эти слова: «Вы не скроетесь от меня, куда бы вы ни вздумали отправиться. В любой части света за вами будет, как тень, следовать моя месть. Вам не хватит всего вашего состояния, чтобы расплатиться со мной».

– Ну и что это означает? Возможно, письмо было начато в один день, а закончено в другой, – предположил Рэмсдейл.

– Готов согласиться с вами. Это может означать, что идея написать письмо вынашивалась автором по нескольку дней, он сомневался в том, какой текст стоит отправлять. Значит это человек неторопливый и во всём сомневающийся. И давно к вам стали приходить подобные письма?

– За последний месяц пришло сразу несколько писем. А первое, может, и полтора месяца назад.

– И что, вы в самом деле показывали все эти мерзкие выражения своей супруге?

– Первое письмо она успела вскрыть до того, как я его прочитал. А все последующие я старательно прятал, но она их всё равно нашла и прочитала. Что-либо долго скрывать от женщины невозможно, она сама обо всём догадается.

– У вас есть какие-нибудь подозрения насчёт того, кто мог их написать?

– Подозрения? Талли многие завидовали – её красоте, молодости, а теперь богатству. Но кто ей угрожает в этих письмах, мы и понятия не имеем.

– Это не истерик, это хладнокровный человек, но одержимый идеей.

– Маньяк?

– Будем надеяться, что этот человек заигрался и что его ярость пройдёт. Почему же вы не обратились в полицию?

– Не хотели огласки. В таких случаях лучше обратиться к опытному и неболтливому человеку. Мы остановили выбор на вас, дорогой Алекс.

– Хм, это лестно, конечно, но… Кто ещё знает о письмах? Ваши адвокаты? Горничная?

– Елена? Временами она меня раздражает. Слишком услужливая, но совершенно бестолковая. Проболтается сразу же. Лишь вам одному мы решили довериться.

– Только тише, она идёт сюда.

– Ну вы и крадётесь, Елена.

– Ваша жена зовёт вас, мистер Рэмсдейл, – сообщила подошедшая горничная.

– Она опять чем-то расстроена? Скажите ей, что я тотчас буду.

– Слушаюсь, – сказала горничная и тут же покинула их.

Алекс посмотрел ей вслед. Ему хотелось спросить её: «Как вы уживаетесь в этом сумасшедшем доме?»