Энканта
Дети Кохона. Мой сводный – инопланетянин
© Энканта, 2024
© Издательство «Aegitas», 2024
Глава 1
Из всех твоих придурей, эта – самая дурацкая. Лиссену уже не нужно было говорить это вслух – он просто выразительно смотрел. Мортен отвернулся, проверяя оружие. Да, у него было странное правило: раз в год он охотится на самое страшное чудовище, какое найдет. Один. Но он верил, что именно это делает его сильным.
Каждый год Лиссен повторял одно и то же: это слишком рискованно, это глупость и безумие, даже для опытного охотника. Даже для лучшего и главного охотника кохона.
Но прикрывал его каждый раз, потому что был самым верным другом с самыми крепкими нервами.
– Если отец спросит – я в патруле.
Лиссен угрюмо промолчал, осуждающе качнув головой.
Стащив футболку одной рукой, Мортен натянул костюм из канонита. Ткань, которую присылали на Землю с Алхона, обтягивала как вторая кожа и защищала лучше стальной брони. А еще – отбивала человеческий запах.
Внимательно проверив костюм на отсутствие микропрорех перед зеркалом, он глянул на экран смартфона: десять вечера.
– Я вернусь в районе полуночи.
– Главное, чтоб ты с ныхом в брюхе не вернулся.
– Лиссен, ты не моя бабушка. Хорош причитать.
– Слышь, я не буду его тогда из тебя доставать, – упрямо добавил Лиссен.
– Без вопросов. Темыч достанет, если у тебя кишка тонка.
Мортен подвесил на рукава отщелкивающиеся в руку ножи, засунул в кобуру распылитель и огнестрельное – куда без него.
Проследи за патрулями, пока я не на связи, – напомнил Мортен, выходя из дома.
– Мор, дай с тобой пойду. Просто подстрахую.
– Лис… брат, спасибо, но нет. Один пойду – мне так надо.
– Да-а-а чтоб тебя.
Того ныха он выслеживал больше месяца. Хитрая тварь, и тоже на охоте. Потому и попался – был слишком сосредоточен на жертве.
Мортен тоже внимательно изучил объект: мужчина тридцати пяти, пару месяцев как прошел через муторный развод. Подбухивает и катится по наклонной. Но все же довольно сильный, чтобы ных мог легко в него войти. Тому требовалось подтолкнуть жертву в депрессию, а для этого пришлось проявиться.
Так Мортен его и засек в первый раз – просто сидел в кафе с ребятами, и они все одновременно почувствовали, переглянувшись. Сосущее чувство под ложечкой и чуть затошнило. Ных высасывал силы из человека где-то совсем рядом.
– Мой, – первым сказал Мортен, и охота началась.
Долгий кропотливый месяц выслеживания, сбора информации, гипотез и подтверждения. Когда он окончательно понял алгоритм действий ныха, он вычислил точку, где тварь должна проявиться в следующий раз, чтобы нанести очередной удар по жертве. Возможно – финальный.
За месяц ных времени не терял: довел мужика почти до края, организовал настоящую депрессию с прогулами работы и запоем, и каждый раз, когда бедолага рвался к любовнице, чтобы получить душевную поддержку и устроить себе ночь трезвости, встречал его по дороге.
Но на этот раз Мортен оказался в нужной точке раньше, чем ных. Рядом с домом – ярко освещенная парковка, куда жертва должна была подъехать в течение получаса. Мортен занял наблюдательную позицию на темной детской площадке. Он ожидал, что ных проявится только с появлением жертвы. Все его внимание было сосредоточено на парковке. Когда вдали появился автомобиль, Мортен почувствовал приятную вибрацию в теле: дальнейшее было предрешено.
Парень несся как чокнутый по пустой дороге, явно пытаясь выпустить часть своего негатива через правую ногу, втапливающую педаль газа в пол. Мортен даже удивился, когда внедорожник плавно сбросил скорость и аккуратно припарковался возле дома. Видимо, как ни старался ных, окончательно с разумом этот тип не расстался.
Сейчас.
Водительская дверь открылась, мужик вышел наружу и закурил. Обратный отсчет в голове Мортена ушел в минус. Ничего не происходило. Что-то не так.
Еще три секунды он мучительно пытался понять, где просчитался, а затем голова сама дернулась к подъезду. Девушка!
Она вышла навстречу курящему мужику, но тот ее еще не видел – парковка за углом. Зато отлично видел Мортен и ных. Со стороны казалось – просто вышла и замерла возле подъезда, стоит, растерявшись. Но она была оглушена. И позади нее быстро разрастался темный клубок, который за те секунды, что Мортен пялился на курящего мужика, стал вдвое выше человеческого роста.
Ныху ведь неважно, в кого проникать. Вопрос лишь в том, в кого легче. Охотился за одной жертвой, но она привела к нему другую. Мортену не повезло – этим вечером девушке слишком сильно взгрустнулось, и она вышла слабая. А мужик приехал неожиданно бодрячком.
Драгоценное время ушло. Вместо короткой тихой схватки будет шумно и долго, ну и шансы – поровну. Еще на секунду Мортен заколебался. Он мог просто позволить ныху проникнуть в девушку, а потом доставить ее в кохон для очистки. Но часть ее личности по дороге умрет, если не вся – тварь сильная. Он сожрет ее за считанные минуты.
Приняв решение, он вооружился распылителем и в пару прыжков вылетел к подъезду. Эффект неожиданности позволил ему ударить первым – и ных съежился до человеческого размера. Но стоило ему повернуться, как стало жарко. Удары жалами, яд, удушающий газ, а потом звуковая атака на той частоте, которую земляне не воспринимали. Зато Мортену вдарило по ушам на полную.
Он оглох и почти ослеп от боли, а от вони сознание почти погасло, но ных заплатил свою цену за атаку: стал плотнее. Клубок тумана превратился в такое, что выдержал бы не каждый желудок, даже будь это просто триллер на экране: комок из жал, пузырей с ядом, агрессивные жвала. А тот, кто хоть раз почувствовал запах ныха и не потерял сознание, мог бы всю оставшуюся жизнь спокойно водить экскурсии в городскую канализацию.
Мортен все это видел и обонял уже далеко не впервые – и смог удержать контроль за желудком. Ножи сами пришли в руки и ударили в слабые места. С диким воплем ных лишился главного жала, а затем – обоих глаз. Новые удары жал он вывез сквозь зубы и добил уже полностью плотную тварь из обычного бесшумного ствола.
Когда ных дернулся последний раз, Мортен почувствовал, как ушли все силы и сполз на скамейку возле подъезда, вяло прикидывая, сколько людей в доме могли проснуться от вопля ныха и мог ли кто-то успеть выглянуть в окно. Так или иначе – дом надо проверять, но сначала почистить память девушке. И ее любовнику, который докурил и решил подойти к подъезду как раз в тот момент, когда Мортен добивал ныха. А сейчас просто стоял в двух метрах и пытался выхуеть, переводя взгляд то на Мортена, то на вонючий труп, то на свою парализованную девушку с застывшим взглядом.
Телефон вибрировал в кармане всю последнюю минуту, и Мортен знал, кто это. Кохонный браслет на левом запястье раскалился. Дотянувшись до кнопки, он хрипло выдохнул:
– Все хорошо, пап, я жив. Но нужна помощь с зачисткой. Срочно.
После полной зачистки памяти всех свидетелей и распыления ныха последовала еще одна схватка – словесная, в машине отца. Срываясь с любимого витиеватого сарказма на чистый мат, Хеннинг интересовался, какого хрена Мортен отправился на схватку один.
Мортен, примерно в таких же выражениях, отвечал то, что знали они оба: охотнику иногда нужно рисковать, чтобы не терять форму. Если все время ходить на схватки толпой, точно не вывезешь внезапное нападение группы ныхов.
– Это была очень взрослая и опытная тварь, – все еще исходил паром Хеннинг, пока они мчались в домашний район. – Ты даже вакуумный ствол не взял – сын, ты тупой?
Но Мортен не особенно внимательно его слушал, глядя в окно. Он знал, что отец скоро успокоится и вспомнит, что сын давно уже не маленький. И о том, что для использования вакуумного ствола по назначению нужен напарник или третья рука, которая конституционно не предусмотрена у алхонцев.
Просто Хеннинг не мог сдержать себя, когда кому-то из младших грозила опасность.
– Пап, подожди, – выпалил он, когда его глаз зацепил что-то странное возле круглосуточного супермаркета. Странная девушка в дверях.
– Я еще не все ска…
– Тормози, пап! Алхонка без защиты.
– Что?
Реакция тела Хеннинга почти всегда опережала его сознание – он был охотником гораздо дольше, чем Мортен. Еще не понял, но уже развернул автомобиль, вернул их к супермаркету и припарковался, после чего они оба ошеломленно уставились на женщину, которая уже переходила дорогу.
В руке – обычный пакет с продуктами, джинсы, куртка, волосы, собранные в хвост. Ничего не обычного, вот только она не была землянкой и принадлежала к тому же виду, что и они. И при этом они ее не знали. Это была полнейшая дичь, не говоря уже о таких «мелочах», как ее ночной выход из дома. В непатрулируемом районе. Без защиты. Без браслета.
– Кто эта бессмертная, мать ее? – выпалил Мортен, ожидая, что всезнающий отец разъяснит все, но Хеннинг смотрел на дикарку примерно с тем же выражением, что и сын. На лице его отражалось чистое изумление.
– Сиди, – выпалил Хеннинг, выпрыгивая из машины и быстрым шагом направляясь за незнакомкой.
Глава 2
Тот странный человек буквально заставляет пойти с ним, поймав утром по дороге на работу. Под очень странным предлогом: «поговорить о важном». Напоминает о последних просветительских веяниях в школе у моей старшей. Я невольно улыбаюсь и не отношусь к этому серьезно.
Понятия не имею, зачем иду – точно не за бесплатным завтраком, хотя кормит он очень вкусно – в кафе, где для меня самой дороговато.
Наверное, я соглашаюсь потому, что не могу сдержать любопытства. Моя жизнь не слишком богата на события в последнее время. Ну ладно – на самом деле он привлекательный, и выглядит очень прилично. Такие обычно не знакомятся на улице.
Лучше бы просто сделал комплимент и взял телефон, честное слово. Взгляд умный и уверенный, одежда дорогая, но не броская, движения плавные. Он принадлежит к породе редких мужчин-хищников, которые остаются сексуальными в возрасте чуть за пятьдесят.
– Какое необычное имя, – улыбаюсь я, когда он представляется Хеннингом и сразу понимаю, что неосознанно начала флиртовать.
А его ответный взгляд такой, что… блин, обидно. Ласковый и одновременно слегка укоризненный, словно он мой начальник, а я тут нарушаю субординацию. Значит, не зацепила, понимаю я и на секунду расстраиваюсь – зачем тогда звал? Но тут же беру себя в руки и меняю улыбку на более нейтральную и деловую.
– Слушаю вас, – гораздо суше говорю я, но тут подходит официантка, чтобы взять заказ. Выбираю один омлет, и он заказывает мне едва ли не половину меню для завтраков. А себе – только кофе и сэндвич.
Выдержав паузу до того момента, как официантка оказывается за пределами слышимости, он смотрит прямо в глаза и говорит мне:
– Альма, это сейчас покажется странным, но… я – твой отец.
Мое сердце екает прежде, чем срабатывают защитные механизмы здравого смысла. Но потом я как девочка глупо смеюсь, глядя прямо в серьезное красивое лицо:
– Что?
– Это правда.
– Нет, не правда.
Я все еще улыбаюсь и жду продолжения шутки.
– Твою маму звали Татьяна…
– Она давно умерла, – резко обрываю я. – И это не может быть правдой. Я знаю имя своего отца, знала его всю жизнь. Его зовут Сергей Юр…
– Ты знаешь имя бывшего мужа твоей покойной матери, – спокойно утверждает мужчина, сидящий передо ней. – Скажу сразу: у меня нет твердых доказательств. Но просто посмотри на меня внимательно. А потом посмотри в зеркало. Тебе ведь сорок два, верно? Это потому что ровно сорок три года назад я встречался с Таней, и мы были близки.
На него трудно смотреть. Я сама не могу понять, почему теперь держу взгляд опущенным, словно стеснительный подросток. Улыбка сползла. Хочется заорать на него, что да, мне уже за сорок, так что какой тут может быть, к чертям, новый отец?
Но правда в том, что прошлое матери для меня всегда было очень мутным, и отца я не знала. И она никогда не была образцово честным человеком. Могла и приврать.
Внешность Хеннинга в точности такая, как и моя – теперь, когда он обратил на это внимание, отрицать трудно. Тот же оттенок редкого пепельного цвета волос, те же голубовато-серые глаза, и такой же формы. Вот только одна разница: он красивый, а я… просто блеклая.
– И где же вы были сорок два года, позвольте спросить?
Из меня льются саркастичные интонации, но руки, скручивающие салфетку в жгут, выдают. Изнутри начинает потряхивать. Усилием воли прекращает эти движения, я поднимаю подбородок.
– Жил в Москве, как и ты, – спокойно отвечает он. – Я не знал о твоем существовании. Мне очень жаль.
– И как вы узнали? – тихо спрашиваю я, все еще надеясь поймать его на какой-нибудь ерунде.
Хеннинг отводит глаза в сторону, но ни один мускул на лице не дергается. Ответ на вопрос, который я задала, у него есть.
– Я искал твою мать, так и узнал про тебя, – говорит он. – Возраст в документах навел на мысль, а потом просто посмотрел фото и все понял.
– Сколько вам лет? – внезапно осеняет меня. – Вы выглядите едва на пятьдесят.
– Мне шестьдесят три, малыш. Если нужно, покажу паспорт, но он сейчас в машине.
Я смотрю ему в глаза, надеясь, что это как-то поможет определить правдивость его слов, но больше секунды пялиться не могу – обжигаюсь и смущаюсь.
На самом деле не похоже, что он врет. Зато похоже, что читает все мои мысли. И спокойно молчит, держит паузу, позволяя мне все осознать и задать все вопросы.
Я медленно осознаю… да, он выглядит молодо, но и мне никто не дает даже тридцати пяти, не то, что моих сорока двух – так что это моложавость внешности может быть семейной, и тогда значит: еще одно очко в его пользу.
– Ладно, – сдаюсь я. – Допустим, вы мой отец, хотя верится слабо. Ну и что вы хотите?
– Хочу узнать тебя. Хочу быть рядом и помогать.
– Я большая девочка.
Мой тон становится таким ледяным, что только глухой бы не понял. Может, даже слишком. Но на слово «помогать» у меня срабатывает защитная стойка. Помогать с первого дня знакомства рвутся обычно те, кто потом кидает по-крупному.
– Большая, – соглашается он. – Но тянуть одной двоих детей и так непросто, а тут еще четыре миллиона задолженность по ипотеке… Твоей зарплаты, судя по всему, хватает только на еду.
Видимо, в ответ на холодность у него тоже кое-что включается. Потому что взгляд становится очень жестким и пронизывающим – только что не обвиняющим. А его знание приватных фактов и цифр, мягко говоря, поражает.
– Как вы узнали? – бормочу я, выдаю свой испуг.
Его лицо мгновенно смягчается. Хеннинг открывает рот, чтобы ответить, но тут подходит официантка с подносом и принимается ловко метать на стол полные чашки и тарелки.
– Малыш, это не сложно узнать о каждом, – говорит он мягким, успокаивающим тоном, когда она уходит. – Дело не в этом, а в том, что тебе нужна моя помощь. И я хочу ее оказ…
Ответил? Нет, ушел от ответа.
– Я не возьму денег у незнакомого человека, – отрезаю я.
– Альма, я твой оте…
– Нет.
Знаю, что грублю, постоянно перебивая, но почему-то чувствую: такой человек, как он, легко меня продавит, стоит только дать слабину. Он говорит, жестикулирует и интонирует речь как опытный переговорщик.
Моя тактика дает результат, и он сдается со вздохом.
– Хорошо. Давай просто поедим и познакомимся.
Кофе очень ароматный, без горчинки, как я люблю. Гренки с семгой и мягким сыром – выше всяких похвал. Пока я жую, возникает долгая пауза, и мне хочется заполнить ее из вежливости после того, как отшила так грубо. Торопливо глотаю и спрашиваю:
– Чем вы занимаетесь?
– Я предприниматель. Поставляю кое-что для нужд военных организаций, – неторопливо, но без лишних пауз отвечает он.
Отлично. Папы – торговца оружием мне как раз не хватало.
– У вас есть еще дети? Жена? – спрашиваю я вслух.
– Только сын. Взрослый, конечно. Скоро познакомлю вас.
Может, не надо? Но вслух я этого не произношу.
Он спрашивает о моих детях, и я сдержанно рассказываю. Аглая – очень серьезная, и она уже в восьмом классе. Баламут маленький еще, первоклассник. Оба обожают рисовать, оба очень красивые, но разные: дочь – задумчивая и спокойная, Баламут – полностью оправдывает свое имя. Я и назвала его так потому, что пинал живот всю беременность.
Услышав об этом, Хеннинг широко улыбается, и от его глаз разбегаются морщинки, которые заставляют его лицо сиять.
– Я уже хочу познакомиться с ними.
– Я… ничего не могу обещать. Поймите меня правильно, я даже не знаю, кто вы, – честно отвечаю я, допивая кофе и изо всех сил сопротивляясь обаянию незнакомца. – Спасибо за завтрак, это было очень вкусно.
– Я не буду торопить тебя, но, пожалуйста, дай мне шанс, – очень спокойно просит он. – Хочешь еще кофе, пока они упаковывают еду?
– Мне пора уже… Ну ладно, еще одну чашечку, только маленькую, – соглашаюсь я, когда понимаю, что он действительно очень хочет этого.
Пока Хеннинг подзывает официантку, заказывая нам еще кофе, я смотрю в окно, за которым вовсю льет. Обычно я быстро принимаю решения, но сейчас просто не знаю, как быть. Вторая встреча – это уже серьезно. Что, если он никакой не отец, а просто опасный сумасшедший или мошенник какой-нибудь? Тогда его надо как можно быстрее сливать, вот прямо сейчас.
Но что, если он правда мой отец?
Осень навевает на меня депрессию. В последние месяцы в жизни была только работа и бесконечная круговерть домашних дел. Вечером приготовить еды, проверить домашку. В выходные – снова дети и подработки, чтобы наскрести на оплату приходящей няни.
На днях пришлось идти в магазин в двенадцать ночи просто потому, что не было другого времени. Последний бойфренд исчез на горизонте почти год назад, с подругами не удавалось встретиться чаще, чем раз в месяц – просто они жили на разных концах Москвы и тоже были погружены в круговерть дом-работа-быт-дети.
Возможно, раз в неделю болтать с сумасшедшим за кофе – не такое плохое развлечение? И не такое уж опасное?
– Ты бледновата. Хорошо себя чувствуешь? – спрашивает он, и я киваю.
– Мне надо все это переварить.
– Я понимаю. Я ведь увижу тебя еще?
Дожидаясь, пока дождь немного ослабнет, я растягиваю вторую чашку кофе и изучаю Хеннинга из-под ресниц. Это странно, но он действительно вызывает родное и очень теплое чувство, которое в первые минуты я приняла за сексуальное влечение. Отец он мне или нет – с ним уютно.
– Ладно. Я встречусь с вами еще раз, но я все еще не верю, – предупреждаю я. – На следующей неделе?
– Или раньше. Созвонимся, хорошо? – быстро говорит он.
Я молча киваю. Официантка приносит пакеты с едой, и Хеннинг оплачивает счет, подвинув пакеты ко мне:
– Тебе на обед.
На выходе из кафе он раскрывает над моей головой зонт и доводит до входа в метро, а затем смотрит в глаза, словно не решаясь сказать чего-то, но потом встряхивает головой и говорит:
– Альма, еще одно. Не надо обо мне никому рассказывать пока. Моя работа… специфическая, ты позже поймешь. Подружкам, коллегам – не надо, – негромко говорит он.
Я молча киваю, и мы прощаемся. Всю дорогу до работы я просто ошеломленно сжимаю бумажные пакеты с дорогущими блюдами из кафе и пялюсь в черные окна вагона, чтобы перегрузить сломанный мозг. Что это, бл…, такое со мной случилось?
Глава 3
С тех пор, как они с отцом нашли его сестру, в его почте появилась новая папка под названием «Альма». Число фотографий и документов в ней росло каждый час – у них была отличная команда, а охотиться на человека без цели поймать ныха было гораздо проще, чем обычно.
За четыре дня Мортен собрал огромное досье, и она вся теперь была как на ладони. Альма вела простую жизнь добропорядочного человека: обычная офисная работа проектным менеджером, дети, пара подружек. Бойфренда не было, круг общения узкий. Выходила из дома в основном в магазин и на работу. Иногда по выходным ездила в фитнес-клуб.
Наблюдение за ней велось круглосуточно – первые сутки он присматривал сам, не видя даже нужды в напарнике: она никогда не осматривалась по сторонам, не оглядывалась назад и просто не умела замечать профессиональную слежку.
Да какую там – профессиональную. Даже если бы за ней по пятам ходил полярный медведь, эта девушка не заметила бы ничего необычного, вся поглощенная своими делами и мыслями по дороге на работу и с работы. Видеть настолько беспечную алхонку было странно.
Но самым необычным в ней было не это. Разглядев ее истинную внешность в первый раз, Мортен почувствовав нечто вроде удара бревном по голове.
Под неприметной земной поверхностью была такая сексуальная начинка, что он даже побоялся пускать по следу молодых охотников. Ведь они пока не знали, что она дочь Хеннинга и могли запросто начать подкатывать. Он и сам с трудом держался: да, формально сестрица. Но не родная же.
– Не вздумай, возьми себя в руки, – резко сказал Хеннинг, когда Мортен впервые обронил при нем что-то о ее внешности, разглядывая ее фото: они сидели в берлоге, работая каждый за своим компом с документами Альмы. Шел второй день сбора первичной информации.
Сначала захотелось вспылить: дескать, не идиот, но потом вспомнил, как отреагировал на нее в первый раз, и признался сам себе: да, идиот. Мозги расплавились.
Накануне он пялился на нее вторым зрением всю дорогу. На соблазнительный изгиб в том месте, где талия переходила в бедра. На сочную попку, на длинные ножки, на нежные губы. Она была старше него, но совершенно беззащитная, травоядная – городская молочная козочка. Во внешности это отражалось, заставляя все его инстинкты хищника вопить: атакуй и съешь… пока не слопал кто-нибудь другой.
У него давно не было женщины, он делал перерыв специально, пресытившись сексом ради секса. Хотел найти кого-нибудь поинтереснее, чем обычно, и вот нашел. Но тело теперь напоминало об упущении. И как теперь не торопить события прямо под носом у отца?
– А когда мы ей расскажем, надеюсь, ты не против? Если она захочет? – уточнил он.
Хеннинг и сам никогда не был монахом, и не вмешивался ни в чьи сексуальные контакты внутри кохона, при условии, что мужчины вели себя честно с женщинами и никого не обижали. Но поскольку речь на этот раз шла о его кровной дочери, Мортен предпочел уточнить.
– Против, – коротко ответил Хеннинг и, под изумленным взглядом сына пояснил:
– Сначала нужно избавить ее от ныха. Не заметил? Хотя куда там, если ты целый день разглядывал задницу.
На этот раз Мортен был по-настоящему пристыжен. Не разглядеть ныха в человеке? Такого с ним прежде не случалось.
– Она же не…
– Спящий. С рождения, – уточнил Хеннинг, и ему стало полегче: значит, ее личность не затронута, и он не такой уж слепой идиот. Спящего разглядеть намного сложнее, если не ждешь.
– Теперь понятно, почему она осталась жива.
– Да. Это маленькое чудо, – согласился Хеннинг, и у его губ прорезалась складка, которая Мортену не понравилась. Он давно знал отца: гиперответственность – его второе имя.
– Ты ведь не винишь себя в том, что не знал о ней?
– Виню, – коротко бросил Хеннинг и встал. – Но это не должно тебя волновать. Займись лучше ее бывшим мужем, из него надо вытрясти все алименты.
– Я займусь им. И ты не виноват, – тихо и упрямо сказал Мортен, хоть и знал, что заходит за опасную черту.
Отец молча встал и включил кофемашину, отворачиваясь.
– Пап?
– Займись ее бывшим, – повторил Хеннинг тем же ровным тоном, но его плечи опасно напряглись, и Мортен понял, что сейчас придется отступить.
Альма
На следующий день после встречи с Хеннигом в моем банковском приложении появляется операция о зачислении денег с непонятным кодом. Это весьма нетривиальная сумма – без малого миллион некруглой цифрой, с копейками.
Я звоню в банк и настраиваюсь в любом случае отправлять деньги назад. Думаю: это либо ошибка, либо он. Но я не собираюсь играть с незнакомым мафиозо в маленького мамонтенка. И никаких благотворительных взносов принимать не планирую – это сто процентов закончится плохо, чего бы он ни захотел взамен.
Но результат всех выяснений, после того как я прохожу тройной забор из роботов и называю все явки и пароли оператору, меня поражает. Мой новый знакомый ни при чем: просто бывший муж почему-то решил выплатить весь накопившийся долг по алиментам за шесть лет, хотя до этого упорно и ловко скрывался от судебных приставов.
Вот это поворот. Вот это жизнь забурлила у нас с детьми. По синему морю, к зеленой земле… Положив трубку, я ощущаю нечто вроде эйфории. Мне плевать, почему Олег это сделал и что у него в башке перемкнуло – вот вообще плевать.
Еще до обеда я вношу огромный платеж по ипотеке, ощущая почти физически, как с меня падает серьезная часть груза, который давит на психику уже несколько лет. Пятьдесят тысяч оставляю на подарки детям и покупку одежды, а сама летаю и пританцовываю на ходу до самого вечера.
Прямо на работе я устраиваю незапланированный шоппинг на маркетплейсах: заказываю Аглае давно обещанный графический планшет, новую шапку и куртку, а Баламуту – вертолет и зимние сапожки.
Но еще до того, как я успеваю закончить оформление покупок, мой счет снова пополняется. Что? Следом сообщение из банка: мне возвращают деньги за страховку по кредиту – остается только подписать измененный договор в приложении. Тупо смотрю на сумму, на сообщение, опять на сумму.
На этот раз сердце уходит в пятки. Я боролась за возврат этой страховки четыре года назад, когда мне вписали ее в обновленный кредитный договор без моего согласия, а я не сразу заметила. Но мне так и не вернули эти восемьдесят тысяч – сказали, я упустила период охлаждения, и надо было подавать претензию раньше. Теперь же мне почему-то перечисляют сто с лишним косарей.
Пятачок, эти пчелы неправильные. И этот мед совсем-совсем неправильный.
В голове мелькает, что не стоило вносить такой крупный платеж разом – и это, наверное, какое-то хитрое мошенничество, связанное с утренним переводом. Другой версии для такого совпадения у меня пока нет.
Приходится по дороге заехать в банк.
Едва дождавшись своей очереди, я бросаюсь к окошку с талоном и на стрессе едва не тыкаю менеджеру по кредитам в нос своим телефоном.
– Вот. Что это за странный перевод? Почему вдруг возвращают страховку и почему сумма больше восьмидесяти?
– Одну минуту, я проверю информацию, – стандартно-деловым тоном отвечает она, но копается в своем компьютере, конечно, гораздо больше минуты. А потом и вовсе встает и уходит куда-то вглубь зала, чтобы посоветоваться с серьезной теткой, сидящей у стены – явно начальницей.
Смотреть, как та еще пять минут ищет информацию в своем мониторе и хмурится, у меня нет сил. Мне нужно срочно отпустить няню и очень срочно откатить мутную операцию, пока не наступили какие-нибудь неблагоприятные последствия, и мне не начислили еще какую-нибудь дополнительную страховку вместе с процентами.
Я всех этих банковских дел ужасно боюсь.
Когда наконец девушка возвращается, она с заученной улыбкой протягивает мне три листочка со знакомыми жалобами четырехлетней давности. И запоздавшим решением по ним.
– Пожалуйста, вот все документы. От имени банка мы приносим извинения за первоначальную ошибку в расчете и за задержку в принятии решения.
Заученные слова льются из нее без запинок, пауз и без единой более-менее реалистичной эмоции. Когда Баламут в прошлом месяце очень хотел получить от меня какие-то модные стикеры в обмен на пятерку по чтению, он так же стихи читал.
– Перевод на указанную сумму включает возврат страховки и проценты за пользование вашими денежными средствами в течение четырех лет, – выпаливает девушка на одном дыхании.
Листочки я автоматически беру, но все еще не понимаю, что происходит.
– Так это не ошибка? Я про перевод?
– Нет, никакой ошибки, не волнуйтесь, – заверяет она, по-человечески улыбаясь, но тут же снова начинает читать свои стихи из сборника скриптов для персонала:
– Могу помочь чем-то еще? Может, вы желаете распорядиться этой суммой? Вы можете направить платеж на погашение ипотечного кредита, разместить средства на вкладе или накопительном счете.
– С… пасибо, я пока не знаю, – ошарашенно говорю я, отходя от окошка и пытаясь понять хоть что-то в новых расчетах, но там слишком много мелких цифр, а мои мозги слишком ошарашены.
По дороге домой я глубоко ухожу в себя. От банка до нашего дома десять минут пешком, и я знаю дорогу как свои пять пальцев – иду на автопилоте.
Мне кажется, я что-то упускаю: разве так бывает, чтобы в один день на человека случайно свалилось две крупные суммы? Что, если Хеннинг все-таки как-то связан с этим? Или это просто глупое воображение разыгралось… кем надо быть, чтобы все это организовать, да еще так быстро!
– Осторожно!
Женский крик совпадает с тем моментом, когда я ощущаю на себе сильные мужские руки – и меня отдергивают назад, а мимо, у самого носа, пролетает автомобиль.
Через секунду меня разворачивают, и перед носом оказывается молния на его куртке. А чтобы заглянуть в лицо, приходится задрать подбородок – спаситель на голову выше. Молодой красавчик. Я смущенно отвожу взгляд, словно обжигаясь.
– Вы в порядке? – сухо спрашивает он.
– Девушка, вы вообще не смотрели, куда идете! Разве так можно? – отчитывает меня пенсионерка, стоящая на остановке в нескольких шагах. – Если б не молодой человек, живой не остались бы.
Я понимаю, что это та самая женщина, которая кричала – она здорово испугалась. Мне хочется извиниться перед ней, но я не могу сказать ни слова: все еще нахожусь во власти шока. Сердце бьется как бешеное.
Пенсионерка обиженно отворачивается, а мой подбородок обхватывают теплые мужские пальцы, приподнимая и чуть поворачивая – так, что наши глаза встречаются. Вот это глаза… серо-бирюзовые, с черными прожилками. И очень суровый взгляд, который мгновенно заставляет покраснеть.
– Вы в порядке или нет? – настойчиво спрашивает он, и меня отпускает.
– В порядке. Спасибо вам, я…
Мне хочется как-то оправдаться, но оправданий нет. Честно говоря, со мной в жизни часто приключаются такие штуки. Я проваливаюсь в свои мысли и не вижу ничего вокруг.
– Ладно… мне надо идти. Смотрите по сторонам, пожалуйста, – говорит он и отпускает меня.
Подходя к дому, я понимаю, что щеки все еще розовые – словно серьезный спаситель отчитал меня одним взглядом. И я не запомнила ничего, кроме удивительных бирюзовых глаз.
Дома на мне сразу повисает Баламут.
Маша, наша приходящая няня, стоит уже одетая в прихожей, когда я вхожу, и всем своим видом демонстрирует, что меня слишком долго приходится ждать.
– Прости, что задержалась, – примиряющим тоном говорю я. – Переведу тебе оплату за два дополнительных часа, хорошо?
Мы обе знаем, что два лишних часа она на этой неделе не проработала: в понедельник меня на двадцать минут задержал начальник, а сегодня я опоздала не больше, чем на четверть часа. Но Маша кивает с таким видом, словно делает большое одолжение:
