Энн Грэнджер
Тени прошлых грехов
Глава 4
– Иен! – воскликнула Моника Фаррел. – Как я рада тебя видеть! Ты очень давно у меня не появлялся!
Укор смягчался добродушной интонацией и выражением лица. Словно подчеркивая, что она не упрекает, а просто здоровается, Моника похлопала Иена по плечу.
– Пожалуйте в гостиную, как сказал паук мухе. По случаю твоего прихода я приготовила бутылочку хереса.
Суперинтендент Иен Картер вошел в дом тетки своей бывшей жены немного настороженно, хотя ничего паучьего в ней не наблюдалось. Моника была крепкой пожилой женщиной – про таких говорят «широка в корме». Она носила мешковатые юбки, старые кардиганы и туфли на толстой подошве. Длинные седые волосы она скручивала узлом на макушке и скалывала черепаховой заколкой. Картер решил, что заколка старинная – похожа на те, что были в моде в Викторианскую эпоху.
Картер старался не чувствовать себя виноватым. Несколько месяцев назад, после того, как его перевели на другой конец страны, он оказался совсем рядом с домом тети Моники. Он и сам толком не понимал, почему раньше не навестил ее Уэстон-Сент-Эмброуз. Наверное, просто робел? В конце концов, он не обязан поддерживать отношения с родственниками бывшей жены! И он в самом деле ни в чем не виноват. Они с Софи расстались вполне мирно и не рассорились со всей родней. Их жизнь давно не ладилась; семейная лодка медленно дрейфовала к неизбежному. Софи не была с ним счастлива, и он не знал, как все исправить. Они часто пререкались, но крупных ссор у них не было. В силу своей профессии Картер не мог много времени уделять семье. Софи трудилась в международной компании, и ее часто посылали в командировки за границу. Долгое время Картеру казалось, что чаще всего они с женой встречаются в прихожей: один входит в дом, другая выходит. Потом Софи встретила другого и попросила развод. Дочь Милли она забрала с собой. Картер пробовал слабо возражать. Но Софи, как всегда вполне убедительно, с хорошо скрываемым раздражением, напомнила ему: хотя сейчас Милли всего десять лет, скоро она вступит в переходный возраст. Как ему кажется, справится он с воспитанием дочери-подростка? Он капитулировал.
При виде Моники немедленно ожили старые воспоминания Картера, ему стало больно. Дело усугублялось тем, что он приехал к Монике не просто так. Ему кое-что нужно было у нее узнать – разумеется, если она согласится побеседовать с ним на интересующую его тему.
На замшелом камне у крыльца развалился черный кот; он грелся в последних лучах заходящего солнца. У самой низкой двери Картер остановился и окинул взглядом сад. Деревья и кусты купались в теплом розовом свете, который исчезнет через несколько минут, когда солнце скроется за горизонтом. Из листвы доносился деловитый птичий щебет – скворцы устраивались на ночлег. Кот зевнул, высунув ярко-розовый язык и оскалив острые белые клыки, а затем демонстративно отвернулся от гостя.
В доме все осталось таким же, как в тот раз, когда они приезжали сюда вместе с Софи… и Милли. Милли тогда прыгала повсюду, веселая, взволнованная. У Картера кольнуло сердце. В гостиной было так же тесно и так же уютно. Моника прогнала из кресла еще одного кота – рыжего, с довольно угрюмой физиономией – и жестом пригласила Иена сесть на место домашнего любимца. Рыжий кот смерил его многозначительным взглядом. Картер попытался наладить отношения и нагнулся, собираясь погладить кота. Рыжий зашипел на него и гордо удалился.
– Он тебя не знает, – объяснила хозяйка. – Если бы ты приезжал почаще, вы бы с ним стали друзьями.
– Извините, Моника, – сказал Иен. – Я знаю, мне бы давно надо было вас навестить, по крайней мере, звонить почаще. Просто… – Он замолчал.
– Да я все понимаю, – ответила Моника. – Но все мы очень любили тебя, Иен. Я очень надеялась, что ты меня не забудешь. Естественно, ты не должен приезжать ко мне только из чувства долга.
– Дело не в долге, – откровенно ответил он. – Просто не хочется, чтобы Софи думала, будто я рыщу вокруг, словно бродячий пес, и надеюсь, что меня… снова примут в круг семьи.
– У вас с Софи есть дочь, – решительно возразила Моника. – Какие бы разногласия между вами ни были, Милли имеет право видеть обоих родителей!
– Милли пишет мне примерно раз в две недели, – сообщил Картер. – Но о матери почти ничего не сообщает. Она прекрасно понимает, что в наших отношениях образовалась трещина, которую уже не склеишь… Девочке тяжело. Ведь ей всего десять лет!
– Ничего, привыкнет, – улыбнулась Моника. – Дети – они такие. Быстро ко всему приспосабливаются.
– Но, как я ни стараюсь – и я знаю, что Софи тоже старается, – Милли приходится расплачиваться за то, в чем она совершенно не виновата.
Тетка бросила на него проницательный взгляд:
– Иен, в конечном счете за все всегда приходится платить. Даже у счастья есть своя цена.
– Мне просто не хочется, чтобы Милли обижалась на нас с Софи за то, что мы сделали, – я имею в виду развод. – Ему не хотелось выдавать свои чувства, хотя он подозревал, что тетка знает, как он несчастен. Ничего хорошего из этого не получится.
– Если и так, значит, вам с Софи придется смириться и постараться сделать что можно. Иен, бесполезно упрекать себя в том, что ты все равно не в силах изменить. Надо жить дальше и стараться выйти победителем из новых обстоятельств.
Она щедро плеснула им обоим хереса из бутылки, стоящей на старинном серебряном подносе. Моника Фаррел не относилась к числу тех, кто держит предметы старины за стеклом и ежедневно сдувает с них пылинки. Она предпочитала всему находить свое применение.
– Ты так странно говорил по телефону… Мне стало любопытно, отчего вдруг ты вспомнил обо мне и решил меня навестить! – Моника протянула ему бокал с хересом.
– Надеялся, что вы позволите пригласить вас куда-нибудь поужинать, – робко ответил Картер.
– Я после шести вечера не ем, – решительно ответила Моника. – Тебе бы следовало помнить! У меня нелады с пищеварением. Твое здоровье!
Видимо, херес на ее пищеварение влиял неплохо. Картер наблюдал за тем, как тетка его бывшей жены смакует вино.
– Я за рулем, – слабо возразил он.
– Сколько ты сегодня уже выпил?
– Спиртного? Нисколько.
– Тогда бокальчик хереса не повредит.
Он вежливо отпил маленький глоток, а потом незаметно огляделся, ища взглядом цветочный горшок или другую емкость, куда можно будет вылить остатки, когда хозяйка отвернется.
– Иен! – громко воскликнула Моника. – Ты похож на маленького мальчика, которого застукали, когда он запустил руку в банку с вареньем!
Она не сводила с него прямого взгляда, чем чрезвычайно смущала суперинтендента. Картер вспомнил, что с Моникой всегда лучше было говорить напрямую, и поставил на стол бокал.
– Я и правда приехал не только для того, чтобы повидать вас, – признался он. – Конечно, мы давно не виделись, и мне хотелось извиниться за то, что не навестил вас раньше. Я пока обживаюсь в новом доме… – Он услышал себя как будто со стороны, услышал свой робкий голос и выругался про себя. – Понимаю, это слабое оправдание!
– Как думаешь, тебе здесь понравится? – спросила она.
– Да, – кивнул Картер.
– Итак, я вся внимание…
– Мы расследуем одно происшествие, которое случилось сегодня утром.
– Когда вы, полицейские, говорите «происшествие», – заметила Моника, – это может означать что угодно. Продолжай, Иен! Я больше не буду тебя перебивать.
– Хорошо… Итак, речь идет о смерти при подозрительных обстоятельствах. Труп нашли в доме человека, которого вы, возможно, знаете. Вы ведь живете здесь почти всю жизнь. Софи всегда говорила, что вы всех знаете… – Он осекся.
– Наверное, Софи говорила, что я сую нос в чужие дела, – заметила Моника, хотя обещала не перебивать. – Что ж, когда-то я действительно знала всех и вся, хотя в последнее время я почти никуда не выхожу. Но в прежние времена… да, в деревне новости распространяются быстро. И потом, не забывай, что я больше двадцати лет преподавала в здешней начальной школе! Учительница в самом деле знает все семейные тайны! – Она заметно помрачнела. – В здании бывшей школы теперь частный дом; его перестроили и отремонтировали до неузнаваемости. Там поселилась жуткая парочка. Горожане, которые не могут справиться с собственными псами! Муж – застройщик; судя по всему, бывшая школа – образец того, на что он способен.
– Вы подавали жалобу насчет собак? Если да, то ненадлежащее обращение с животными… – механически отреагировал Картер-полицейский.
– Они гоняют моих котов! – пылко пояснила Моника.
– А-а-а… – Картер повернул голову и встретился с презрительным взглядом рыжего кота. Ему показалось, что он понимает, почему при виде рыжего кота любой уважающий себя пес приходит в бешенство.
– Конечно, я жаловалась. Только не в полицию. У нас здесь больше нет полицейского участка, как и школы, и почты. Нет, я жаловалась самому Хеммингсу, владельцу, и его женушке, крашеной блондинке. Они заявили, чтобы я держала котов в доме! Но как можно не выпускать гулять кота? – Моника отпила изрядный глоток хереса, чтобы успокоить нервы.
– Верно, – согласился Картер. – Кошки по природе своей любят бродяжничать, и потом, закон не предъявляет к владельцам кошек таких же строгих требований, как к владельцам собак.
– Вот именно! То же самое я сказала проклятому Хеммингсу. Мы даже поссорились из-за этого.
Споры между соседями иногда принимают дурной оборот, особенно в маленьких общинах. Ситуация обо стряется еще больше, если одна из враждующих сторон живет в тех или иных краях давно, а другая сторона – недавно приехала. Картер мысленно велел себе все проверить.
– И все-таки вряд ли ты приехал ко мне из-за Хеммингсов, – с сожалением подытожила Моника. – Хотя я не удивлюсь, если полиция нагрянет к нему с обыском. У него очень вороватый взгляд! И жена его не лучше, и его друзья. Иен, говори же, кто тебя интересует?
– Знаете ли вы семейство по фамилии Бикерстаф?
Моника громко расхохоталась:
– Бикерстаф? Ну конечно знаю, точнее, знала. В наших краях остался лишь один из них… если, конечно, старый Монти еще жив. Я не слышала, чтобы он умер. – Она нахмурилась. – Смерть при подозрительных обстоятельствах? Уж не хочешь ли ты сказать, что Монти умер?
Картер покачал головой:
– Нет, хотя труп найден в его доме.
– В «Балаклаве»?
– Вот именно. По словам мистера Монтэгю Бикерстафа, он обнаружил покойника, когда вернулся из города. Он уверяет, будто не знает его.
– Старый Монти нашел у себя дома жмурика? – Моника залпом осушила бокал. – Так-так-так! Когда я видела его в последний раз, а было это довольно давно, он наполовину выжил из ума. Боюсь, от такой находки у него крыша совсем съедет!
– Да нет, он, похоже, неплохо справляется. Пока, на время следствия, он поживет у своей родственницы – не то родной, не то двоюродной племянницы… Ее зовут Бриджет Харвелл.
– Значит, у нее теперь такая фамилия? – оживилась Моника. – Я слышала, она снова вышла замуж.
– И видимо, недавно она снова развелась. А сейчас собирается замуж в четвертый раз.
– Ну надо же! Бриджет Бикерстаф была хорошенькая. Ты прав, она ему не родная племянница. Ее отец, Гарри Бикерстаф, доводился Монти двоюродным братом. Но семья Гарри никогда не жила в «Балаклаве», хотя они часто приезжали погостить. Конечно, гости приезжали до того, как Пенни Бикерстаф собрала свои вещички и уехала. Значит, ты хочешь узнать о Бикерстафах? Тебе никогда не доводилось пробовать бикерстафовский кекс с сухофруктами и цукатами?
Выражение лица Картера было достаточно красноречивым.
– Значит, не доводилось. Ну да, ты ведь еще молодой. Тебе повезло! Такой кекс – кошмар моего детства. Мама всегда покупала мне его по воскресеньям, к чаю. Представь себе толстый ломоть липкого кекса, утыканный сухофруктами, которые застревают в зубах! На вкус он был скорее горьким, чем сладким, и камнем ложился в желудок. Но история этого кекса более или менее связана с историей семьи. Кстати, должна признаться, что с Пенни, женой Монти, я была знакома ближе, чем с самим Монти. Он всю жизнь был необщительным и замкнутым. Не знаю, почему Пенни так долго его терпела! Но потом и она не выдержала. Может быть, решила, что зря потратила на этого дурня лучшие годы своей жизни и остаток дней своих вполне может провести в мире и покое. Купила себе квартирку в Челтнеме, а Монти бросила вариться в собственном соку в его мрачном особняке.
– Она еще жива? – оживился Картер.
Моника покачала головой:
– К сожалению, нет. Умерла года четыре назад. Не очень-то долго ей довелось наслаждаться свободой. Грустно! Я была на ее похоронах. Представь себе, негодяй Монти не соизволил туда поехать! Остальные члены семьи, конечно, явились. Во всяком случае, Бриджет я видела в церкви. Не помню, какая у нее тогда была фамилия… – Моника сдвинула брови. – Сейчас вспомню. С отцом Танзи, Питерсоном, она к тому времени давно развелась. Питерсон был ее первым мужем. И с тем, за кого она вышла после Питерсона, она тоже развелась. Хоть убей, не вспомню фамилию ее второго мужа, хотя какое это имеет значение? Бриджет прожила с ним совсем недолго. Да, конечно, она была еще замужем за Фредди Харвеллом, мужем номер три. Харвелл точно был на похоронах; от него разило перегаром на всю церковь. Более того, даже Питерсон прилетел с острова Джерси, где он, по-моему, укрывается от налогов. Довольно странную картину они собой являли! Бриджет сидела на скамье между двумя мужьями. И Танзи, ее дочка от Питерсона, тоже приехала на похороны Пенни. Тогда она была еще совсем девочка… лет четырнадцати или пятнадцати. Теперь-то она уже, наверное, совсем взрослая, ей лет девятнадцать – двадцать… Наверное, Питерсон приехал больше ради того, чтобы повидаться с дочкой, а не попрощаться с Пенни. В общем, собралась вся родня, кроме Монти.
– У Монти и Пенни были дети?
Моника покачала головой:
– Нет. Наверное, с Пенни и одного Монти хватало. Он ведь и сам как ребенок. Только не подумай, что он слабоумный. Он всегда хорошо учился и мог бы далеко пойти. Просто он не мог ни на чем остановиться. Любил мечтать и увлекался всем, что вызывало его интерес. Пенни часто понятия не имела, где Монти шляется и когда вернется домой. Наверное, свою роль сыграла и фамилия Бикерстаф… Сейчас я все объясню.
Моника сдвинула брови, собираясь с мыслями. Картер подумал: наверное, с таким видом она обращалась к своим ученикам в начальной школе.
– Все началось в тридцатых годах девятнадцатого века, когда один предприимчивый пекарь по имени Джосая Бикерстаф понял, что его печенье пользуется спросом, и начал выпекать его большими партиями. К середине века дело расширилось; помимо печенья, Бикерстафы делали и другую выпечку. Во время Крымской войны им удалось получить подряд на снабжение армии сухарями и галетами. На волне успеха сын Джосаи построил «Балаклаву»… Полоса удач продолжалась. Бикерстафы начали выпекать свой знаменитый кекс с сухофруктами. Поскольку в тесто не входили яйца, кексы довольно долго хранились. Их запечатывали в жестяные коробки с фальшивым гербом на крышке и рассылали в самые отдаленные уголки земного шара. Бикерстафы уверяли, что их кекс можно попробовать в любом месте Британской империи. Все, от консула до скромного клерка, нежились под тропическим солнышком и пили чай с бикерстафовским кексом… Фирма завоевала настоящую славу! – Моника хихикнула. – Кекс назывался «Вкус Британии». Он пользовался устойчивым спросом вплоть до Второй мировой войны. В войну производство пришлось свернуть, потому что не удавалось достать все нужные ингредиенты. После войны Бикерстафы попробовали было снова выпекать свои знаменитые кексы, но вкусы изменились, да и империя таяла на глазах. И вот, когда казалось, что впереди семью не ждет ничего хорошего, им вдруг снова повезло. Торговой маркой «Бикерстаф» заинтересо валась одна крупная транснациональная компания со штаб-квартирой в Америке. Им очень хотелось приобрести старинную и почтенную торговую марку, под которой много лет выпускались разные виды печенья и кексов. Акции фирмы по-прежнему распределялись только между членами семьи. Кажется, условия сделки оказались для них весьма выгодными. Даже Монти разбогател, хотя тогда он еще учился в школе, потому что от деда ему достался довольно большой пакет акций. До того они едва сводили концы с концами и вдруг снова разбогатели! Конечно, вырученных денег не хватило надолго. Вскоре умер отец Монти. Деньги, свалившиеся на них с неба, съела инфляция. Кроме того, им приходилось много тратить на содержание их огромного дома…
– Значит, Монти – последний Бикерстаф? – спросил Картер.
Моника кивнула:
– Насколько мне известно, он – единственный прямой потомок. Есть и другие родственники, но все они женщины, как Бриджет, и в браке взяли другие фамилии. По-моему, Монти сейчас лет семьдесят шесть. После прохождения обязательной военной службы он недолго работал чертежником. Но и там не удержался. Наверное, он до сих пор получает небольшой доход от остатков тех денег. Неплохая прибавка к пенсии!
– Спасибо, Моника, – сказал Картер. – Вы мне очень помогли.
– Не знаю как, – ответила она. – С Монти я никогда особенно не дружила, но мне все равно его жаль. Представляю, как старик испугался! Значит, ты расследуешь дело?
– Я осуществляю общее руководство, а дело ведет Джесс Кемпбелл, инспектор Кемпбелл.
– Думаешь, она докопается до сути? – Моника устремила на него проницательный взгляд.
– Да… во всяком случае, надеюсь. Я работаю с инспектором Кемпбелл недолго, но уже убедился в том, что она очень дотошна! Уж она не оставит камня на камне, пока не докопается!
Он думал последними словами успокоить Монику, но она как будто восприняла их вполне серьезно.
– Тогда передай инспектору Кемпбелл, пусть будет осторожна, – тихо посоветовала она. – Стоит начать переворачивать камни, и трудно остановиться. А у Бикерстафов… никогда не знаешь, что выползет из-под камней.
Когда он приехал в Уэстон-Сент-Эмброуз, только начинало вечереть, но за то время, что он просидел у Моники, наступила ночь. Выйдя на крыльцо, Картер увидел, что во всех соседних домах горит свет. Он сел в машину и, помахав тетке на прощание, медленно поехал прочь. В зеркало заднего вида он увидел, как Моника входит в дом. Оба кота, рыжий и черный, увивались вокруг ее ног. Он понадеялся, что она не споткнется о них. Надо будет еще как-нибудь навестить ее. Приехать с настоящим дружеским визитом, как положено, а не ради нужных сведений.
Моника угостила его чаем и сухим печеньем с коринкой – по ее словам, оно называлось «Шрусбери». Потом речь зашла о Софи, о том, чем она сейчас занимается. Так он и знал. Это было неизбежно. Но и делать вид, будто Софи не существует, как-то нелепо. Моника Фаррел, как всегда, подошла к вопросу просто и прямо.
– Ну, а ты как поживаешь, Иен? Нет, я не о работе и не о твоем новом доме. Я имею в виду – как ты управляешься один?
– Кажется, неплохо, – медленно ответил Картер, старательно подбирая слова. – Странно, конечно, после стольких лет брака снова вести холостяцкую жизнь. Я ведь не очень умею заниматься домашними делами. Сейчас вот учусь готовить методом проб и ошибок.
– Подходящей невесты на горизонте нет?
– Пока нет. И вот еще к какой мысли я с трудом привыкаю… Мне придется снова учиться ухаживать, ходить на свидания. А я ведь еще и не пробовал. Нет, спасибо, я больше не хочу печенья.
– Я не настаиваю, – улыбнулась Моника. – Об него можно зубы сломать, верно? Не я его пекла. В нашем приходе было собрание по сбору средств на ремонт церкви. Печенье принесла одна из прихожанок.
Картер криво улыбнулся:
– Еще раз извините, что не навестил вас сразу, как перебрался в эти края. Какой я безответственный!
– Да я знала, что ты приедешь рано или поздно, когда тебе захочется, – добродушно ответила Моника. – А теперь у тебя появился подходящий предлог: старый Монти нашел у себя в гостиной труп… даже если ты не искал предлога. Развод тебе дался тяжело, я все понимаю. И все-таки рада видеть, что ты не упал духом. Вот что самое главное, Иен. Ты готов жить дальше; может быть, ты еще не восстановил былую форму, но каркас на месте. Тебе предстоит учиться жить без Софи. Не знаю, порадуют ли тебя мои слова, но я болею за тебя со стороны! – Она неожиданно широко улыбнулась, отчего Картер рассмеялся.
Сидя в машине, он твердил себе: Моника совершенно права. Пора начинать жизнь сначала. Ты приехал сюда, чтобы начать сначала, так начинай! Но невозможно не оглядываться назад, на прожитые годы, проезжая по Уэстон-Сент-Эмброуз. Он невольно вспомнил слова Моники о семейных тайнах и о том, что в таких деревнях каждый знает, что творится у соседей.
Он медленно ехал по узким, извилистым улочкам, замечая перемены, о которых тоже упоминала Моника. На месте почты устроили ресторанчик, который, вполне логично, назвали «Старой почтой». А вот и паб, который пока еще функционирует, но сильно переменился внешне. Его постарались «облагородить». А вот бывшая школа, где Моника Фаррел провела значительную часть своей жизни. Картер притормозил и стал рассматривать здание. Кстати, он вспомнил, что Моника поссорилась с его теперешними обитателями.
Бывшая школа стояла напротив старой церкви Святого Амвросия, которая пришла почти в полное запустение. Судя по стилю, школу выстроили в конце Викторианской эпохи. Возможно, своим появлением она была обязана принятому в 1870 году правительством Гладстона Законом об образовании. Тогда в деревне, наверное, было много ребятишек, и все классы оказались заняты. За прошедшие годы количество живущих здесь молодых семей сильно сократилось. Молодежь уезжает отсюда, потому что здесь не найти приличной работы, да и с жильем трудно. Но здешние дома не пустуют: их покупают богатые горожане, чтобы было куда поехать на выходные. Итак, начальную школу закрыли, здание продали, а новые владельцы его перестроили. Кстати, внушительный получился домик! Картер вгляделся в бывшую школу. Наверное, новые хозяева вложили в ремонт целое состояние. Позади и сбоку дома угадывался сад; деревья и кусты в сумерках казались темнее, а палисадник, бывший школьный двор, где когда-то носились малыши, замостили кирпичом, чтобы было где ставить машины… Сегодня все пространство у дома оказалось занято. Картер решил, что у хозяев гости. Из окон первого этажа лился свет, за шторами мелькали фигуры. Гости с бокалами в руках переходили из комнаты в комнату. Видимо, вечеринка только набирала обороты. В углу Картер заметил фургон с надписью «Банкетное обслуживание на дому – ужинай со вкусом!». Похоже, скоро гостей позовут к столу… Тут Картер понял, что проголодался.
Неожиданно парадная дверь распахнулась настежь, и в дверном проеме показалась женщина. Она поспешно побежала к его машине.
– Джей! – закричала она. – Мы уж думали, ты не приедешь! Что случилось? Почему ты…
Голос ее оборвался, и она остановилась почти у самой машины, поняв, что перед ней не тот, кого она ждала.
Картер смутился и обругал себя за невоспитанность. Неприлично сидеть возле дома и глазеть на него. Он видел внутри гостей, значит, и из дома его могли заметить. Точнее, кто-то увидел, что напротив стоит машина. Он опустил окошко и включил свет в салоне, чтобы женщина разглядела его получше.
– А! – воскликнула она. – Вы не Джей. У него такая же машина… Я подумала… – встревоженно затараторила она. И тут в ее неуверенном взгляде появилась враждебность. Еще секунда – и она спросит, что ему здесь надо и почему он следит за их домом.
– Простите меня, – сказал Картер. – Я просто навещал свою приятельницу, миссис Фаррел. Она живет в конце улицы, рядом с церковью. Раньше, когда здесь была школа, она работала учительницей. Она сказала, что теперь это частный дом, мне стало любопытно, вот я и остановился посмотреть.
– А, Моника… – протянула женщина, постепенно успокаиваясь. – Да, точно, она бывшая учительница. То и дело напоминает об этом.
Она все еще не доверяла ему и пристально смотрела, словно стараясь запомнить его внешность. Наверное, для того, чтобы описать его в полиции, если понадобится, подумал Картер. Владельцы дома – люди состоятельные; незнакомца, который почему-то следит за их домом, на всякий случай лучше запомнить. Зато и он получше разглядел хозяйку. Она оказалась перезрелой блондинкой – на вид ей можно было дать лет сорок с небольшим. Фигура начала расплываться, но она еще сохранила остатки былой красоты. Картер обратил внимание, что хозяйка дома питает пристрастие к крупным драгоценностям. В ушах у нее покачивались огромные серьги, похожие на люстры. В свете его фар они переливались, как игрушки на рождественской елке.
– Ничего… – начал он, но его перебили.
Из дома вышел приземистый, плотный мужчина и вразвалку зашагал к ним.
– Терри! Что ты здесь делаешь? Гости проголодались, и официанты спрашивают, когда подавать на стол. Кто этот тип? – Он сердито воззрился на Картера.
– Я как раз объяснял вашей жене, – ответил Картер, жалея, что не проехал мимо. Дело все больше запутывалось. – Вот. – Он полез в нагрудный карман за своим удостоверением. – Я не подозрительный незнакомец, а сотрудник полиции…
Стало только хуже.
– Полиции? – взвизгнула Терри, отскакивая назад, как будто он сказал, что он – старуха с косой. – Билли, я приняла его за Джея! У него «лексус» совсем как у Джея…
Картер торопливо начал объяснять, что навещал миссис Фаррел, но закончить ему не позволили.
Мужчина – очевидно, Билли Хеммингс – побагровел от ярости:
– Что?! Старая кошелка настучала на нас в полицию? Небось опять из-за своих дурацких котов!
– Нет, – терпеливо ответил Картер. – Я навещал Монику Фаррел просто по-дружески. Она моя дальняя родственница.
– А-а-а… – Хеммингс ему явно не поверил. – Значит, она не жаловалась на наших собак? – ехидно осведомился он.
– Собственно говоря… да, жаловалась, – кивнул Картер. – Но только вскользь…
– Пусть держит своих поганых котов в доме!
– Мы не виноваты! – захныкала Терри. – У нас славные собачки, но ведь они… в конце концов, собаки есть собаки! Собаки всегда гоняют кошек, верно? Это у них в крови. Против природы не пойдешь, верно?
Картер понял, что с него хватит.
– Где ваши собаки сейчас? – спросил он. Ему, правда, было все равно, но, если у Хеммингсов гости, собаки должны были страшно шуметь и лаять.
– Заперты в вольере за домом, – отрезал Хеммингс, – до тех пор, пока гости не разъедутся! Мои собаки гоняют ее шелудивых котов только потому, что коты забредают на наш участок!
– Закон не запрещает кошкам бродить по соседним участкам, – возразил Картер. – Но странно, что коты заходят к вам, раз ваши собаки не на привязи.
– Наверное, она нажаловалась вам про тот раз, когда я выгуливала Бенджи и Рекса на церковном дворе, – ответила Терри. – Ну да, собачки бросились на ее паршивых котов, которые справляли нужду прямо среди могил…
– Терри, заткнись! – отрывисто приказал ее благоверный.
Терри заткнулась.
– Вас ждут гости, – сказал Картер. – Не смею вас больше задерживать. Спокойной ночи! – Он выключил свет в салоне и нажал кнопку стеклоподъемника.
Хеммингсы смотрели ему вслед.
– Так-так-так… – негромко произнес Картер, возвращаясь по извилистым улочкам в центр городка. – Не удивлюсь, если досье на друга Хеммингса имеется в полицейской базе данных! Кого-кого, а жулика я способен узнать с первого взгляда! Моника – проницательная старушка. Она назвала Хеммингса «вороватым». Интересно, Билли, откуда у тебя деньги на покупку старой школы и шикарные развлечения?
В голову пришла неожиданная мысль. Куда в самом деле подевался запоздавший гость по имени Джей, который тоже водит «лексус»?
– Возможно ли такое совпадение? – задумчиво спросил себя Картер и покачал головой.
Нет, не может быть!
