Эшли Элстон
10 свиданий вслепую
Воскресенье, 20 декабря
Свидание вслепую № 1: выбор Оливии
Около полуночи Оливия ложится вместе со мной в гостевой комнате. Я отказалась идти к Уэсу, потому что мне хотелось поскорее закончить этот день. Я думала, что Чарли и Оливия не дадут мне легко отделаться от них, когда объявила, что иду спать наверх, а не к Уэсу, но они не удивились. Я постаралась замять свое раздражение.
– Слава богу, магазин сегодня закрыт. Никогда бы не подумала, что Рождество может мне надоесть, но сейчас официально это признаю, – говорит Оливия, вытягиваясь на кровати. – Хочешь узнать, с кем пойдешь завтра на свидание? Я не скажу бабушке, что мы сжульничали.
Я бросаю в нее подушку.
– Я знаю этого человека?
Оливия смотрит в потолок.
– Не думаю.
– Ну, тогда неважно. Я просто подожду утра. – И после паузы добавляю: – Ты тоже там будешь, правда?
Сейчас мы с Оливией находимся в таком странном месте, что я не представляю, чего можно ждать.
Оливия садится на кровать и бросает подушку мне обратно.
– Я буду с тобой на каждом свидании, независимо от того, с кем тебе придется встречаться, – говорит она.
На меня накатывает теплая волна благодарности к ней.
Я беру свой телефон и зарядку, потому что телефон, вероятно, уже полностью разрядился, и иду в ванную. Знаю, что пропустила сообщения от Марго с очередными фото бог знает каких частей ее распухшего тела. Уверена, что и Эдди звонила и писала.
А Гриффин?
Когда загорается экран телефона и одно за другим начинают приходить сообщения, мой живот скручивается в тугой узел.
Я не намерена разговаривать с ним.
Очень плохо, что мое сердце меня не слушается.
Открываю сообщения. Большинство их – от Эдди и Гриффина, хотя и от Марго – ненамного меньше. Те, что от Эдди, начинаются с «где ты?» и «позвони мне!» и заканчиваются «ГДЕ ТЫ?!» и «ПОЗВОНИ МНЕ!».
Сначала просматриваю эсэмэски от Марго. Она прислала три фотки: на первой я даже не понимаю, что изображено; на второй – должно быть, щиколотка; а на третьей – вроде бы ее… рука.
МАРГО: ВИДИШЬ, КАКИЕ ОПУХШИЕ У МЕНЯ ТЕПЕРЬ РУКИ?! Мне понадобятся перчатки со стразами, чтобы подходили к моим туфлям.
МАРГО: Ладно, не перчатки, я все равно не могу разделить пальцы. Думаю, варежки. Украсишь мне стразами какие-нибудь варежки?
Понятно, это была ее рука.
МАРГО: Ты видела мои фотки? Я выгляжу как чудовище.
МАРГО: Ох, Соф, мама сейчас рассказала мне про Гриффина. Подлец. С тобой все хорошо?
МАРГО: Нет, серьезно, ты где?! Я знаю, телефон у тебя ВСЕГДА с собой!
МАРГО: Со-о-оф-ф-фи-и-и!
Боже мой, Марго. К чему такие страсти?
Я: Да, руки у тебя выглядят жутко. И нет, я не собираюсь украшать стразами твои варежки.
Буквально через несколько секунд от нее приходит ответ.
МАРГО: Ох, Соф, с тобой все нормально? Расскажи мне, что случилось.
Я: Вкратце – я подслушала разговор Гриффина с его другом о том, что он хочет расстаться со мной, потом он бежал за мной до дороги, потом была сцена на улице, когда я пыталась уйти, а потом, когда я уехала, Эдди наорала на него.
МАРГО: О боже мой.
Я: Да, мне нравится удивлять.
МАРГО: Почему ты не рассказала мне вчера?
Я: У тебя и так достаточно поводов для беспокойства. Твои пальцы на ногах еще не склеились окончательно?
МАРГО: Ха-ха. Тебе не удастся так легко сбить меня с толку. Если я могу показывать тебе, как жутко выглядит мое тело, то ты могла бы рассказывать мне подробнее о своих жутких бойфрендах.
Я: Знаешь, это еще не самое плохое, что со мной случилось. Бабушка составила расписание…
Я рассказываю Марго о свиданиях вслепую, правилах и обо всей этой нелепой затее. Неудивительно, что она считает это лучшей идеей всех времен и народов.
МАРГО: Ладно, я хочу знать подробности. И присылай фотки. И сообщения с места событий. Это будет покруче ленты новостей: калейдоскоп загадок реальной жизни.
Я: По фигу. Напишу позже. У меня в желудке урчит, уверена, что у бабушки уже готовы свежие булочки с корицей, кофе, бекон и все то, чего тебе сейчас нельзя есть.
МАРГО: ПОДАВИСЬ!
Я закрываю переписку с Марго, делаю глубокий вдох и открываю сообщения от Гриффина.
ГРИФФИН: Прости.
ГРИФФИН: Я не хотел, чтобы все так закончилось.
ГРИФФИН: Хочу поговорить об этом.
ГРИФФИН: Я не сделал ничего плохого. Я просто разговаривал с Паркером.
ГРИФФИН: Прости.
Я закрываю переписку с чувством легкого раздражения из-за того, что в каждом сообщении он пишет о том, что он чувствует. Набираю Эдди.
– Почему ты так долго не перезванивала мне? – ворчит она.
– Прости. Я просто не могла ответить раньше. Пожалуйста, не сходи с ума. – Я сажусь на край ванны. – Я не смогу говорить с тобой, когда ты в таком настроении.
Эдди делает глубокий вдох.
– Конечно, я не сходила с ума. Просто беспокоилась. Мне пришлось отыскать номер Оливии и написать ей, чтобы она присмотрела за тобой.
Я провожу пальцем по полоске герметика на настенной плитке.
– Что произошло после того, как я уехала?
Она издает резкий смешок.
– Мы с Гриффином орали друг на друга на улице до тех пор, пока напуганный сосед Мэтта не вызвал полицию. Потом Гриффин ушел. Мы с Дэнни почти сразу тоже ушли.
– Спасибо, что постояла за меня. Я ценю это больше, чем ты думаешь.
– Дорогая, я готова повторить то же самое в любую секунду. Тебе будет лучше без него.
Меня захлестывает волна грусти. Хотя мне хочется верить, что она права, я не уверена в этом.
– Ты не поверишь, когда узнаешь, что придумала бабуля.
Я рассказываю Эдди о графике и свиданиях. Она умирает со смеху, слушая мой рассказ.
– Соф, это самая безумная затея, о которой я когда-либо слышала. Что если парень окажется психом, не говоря уже о том, кого может подослать твоя тетушка Патрисия.
Я соскальзываю с края ванны на пол.
– Знаю. Это будут худшие полторы недели в моей жизни. А у нас были планы перед Новым годом! Знаешь, я предпочла бы быть там, а не здесь.
– Я знаю. Давай подождем и посмотрим, как все пойдет. Но бабушка, возможно, права. У тебя будет столько дел, что совершенно не останется времени волноваться о Гриффине.
Надеюсь, что так и будет, потому что прямо сейчас я по-прежнему чувствую, как болит мое разбитое сердце.
* * *
К тому времени, когда я заканчиваю болтать с Эдди, принимаю душ и одеваюсь, Оливии уже нет в спальне. На цыпочках спускаюсь в холл, молясь, чтобы в доме никого не осталось.
Дедушка сидит один за столом, читая газету и попивая кофе.
– Доброе утро! Хорошо выспалась?
– Хорошо, дедушка. А где все?
В доме непривычно тихо.
– Твоя бабуля ушла в церковь, и, слава богу, пока никто больше не показывался. Оливия убежала домой, переодеться. Она просила передать тебе, что скоро вернется.
Я кидаю взгляд на белую доску на стене под графиком бабушки. Имя Оливии стоит в первой строке, а потом ее почерком от руки написано:
Ханука – приход Натчиточес.
Будь готовой к 14:00.
Детка, оденься потеплее, потому что на улице прохладно!
Я усмехаюсь, читая последнюю строчку. К концу недели похолодало, и наконец-то появилось ощущение приближающегося Рождества.
Еще замечаю, что имя дяди Сэла зачеркнуто, а имя дяди Майкла снова вписано заглавными буквами рядом.
Дедушка наблюдает, как я рассматриваю календарь.
– Ты когда-нибудь бывала на этом празднике?
Я отрицательно качаю головой, и улыбка освещает его лицо.
– Тебе очень понравится. И Оливия найдет хорошего парня. У тебя будет прекрасный день, – говорит он.
Я наливаю кофе себе и дедушке, а потом сажусь на стул рядом с ним.
– Тебе не кажется, что вся эта затея со свиданиями вслепую странная? Ну кто вообще занимается этим?
Он смеется.
– Это очень в духе твоей бабули. Она в душе такой романтик и хочет, чтобы все окружающие ее люди были счастливы. Когда она обнаружила тебя на ступеньках дома, у нее разбилось сердце, точно как у тебя.
Я сглатываю комок в горле и смотрю в окно.
– Я тебе когда-нибудь рассказывал, как мы с твоей бабушкой познакомились? – спрашивает дед.
Рассказывал. На самом деле я слышала эту историю столько раз, что могу рассказать ее лучше него самого.
Я улыбаюсь и поворачиваюсь к нему.
– Нет.
Он знает, что я знаю, но обожает рассказывать эту историю, а я обожаю ее слушать. Он откидывается и прикрывает глаза, словно окунаясь в прошлое.
– Это был День святого Валентина. Мне нужно было сводить одну девушку на ужин, а потом в кино. Играли Ocean’s 11… и это было оригинальное исполнение, а не то, что потом перепел Клуни. Девушку звали… ой, как же ее звали…
– Луис.
Он игнорирует мою подсказку.
– Луис! – Ему приятно, что он сам вспомнил имя. – Так вот, утром того дня Луис заболела, и я не переживал, что пропущу ужин, – на самом деле я был рад сэкономить деньги. Но этого фильма я ждал несколько недель, поэтому решил пойти в кинотеатр один.
Мне особенно нравится эта часть рассказа.
– Я взял попкорн, нашел тихое место в последнем ряду и потом услышал тихое всхлипывание. В зале было темно, но я вырос в окружении трех сестер и прекрасно знал этот звук: так плачут девушки. Она сидела рядом, всего через несколько сидений от меня.
Бабушка.
Дедушка выпрямляется на стуле.
– Мне стало так жалко ее. Отчего бы девушке плакать в кинотеатре в День святого Валентина?
Он делает паузу, давая мне возможность отгадать ответ. Я пожимаю плечами, словно понятия не имею.
– И вот я спросил ее. К ней не пришли на свидание. Ну правда, как так можно было поступить? Да еще в День святого Валентина! Я поделился с ней попкорном, и мы проговорили весь сеанс, даже не взглянув на экран. С тех пор мы стали неразлучны.
Дедушка убирает волосы с моего лица.
– Если бы в тот вечер твоя бабушка не пришла в кинотеатр с разбитым сердцем, мы бы никогда не встретились. Так что развлекайся, и жизнь тебя может приятно удивить.
Я не жду, что встречу любовь всей своей жизни таким образом, но, может быть, это поможет залечить мое сердце, разбитое Гриффином.
– Постараюсь, дедуля.
* * *
Пока я расхаживаю по холлу, Оливия перед зеркалом красит губы. Ребята будут здесь меньше чем через десять минут, и я очень нервничаю.
Дедушка из своего кресла в гостиной наблюдает за игрой Сант, а бабушка нервно поправляет цветы и без того в безупречном букете в вазе на столике у входной двери. Я знаю, что она просто хочет быть первой у двери, когда за нами придут.
Дверь в кухню открывается. При этом звуке я аж подпрыгиваю. Слышится: «Привет! А где все?» – и затем в комнату медленно заходят тетя Лиза и дядя Брюс.
– А, вот вы где! – восклицает тетя Лиза. – Мы решили прийти проверить, как у вас тут идут дела.
– Мама весь день пыталась выпытать у меня, кого я выбрала на сегодня, но мой рот на замке. – Оливия чмокает свеженакрашенными губами перед зеркалом.
– Ладно, да, нам интересно. И я говорила Эйлин, что приду сюда, а потом расскажу ей все подробности. И Билл вынудил Брюса пообещать, что он убедится в том, что свидание Софи прошло благополучно.
Я закатываю глаза. Вот нисколько не удивлена, что родители засылают родственников шпионить за мной.
Снова открывается дверь. Чарли и Сара, запыхавшись, вбегают в комнату.
– Я же говорила, что мы успеем, – пыхтит Сара и хлопает его по руке, потом поворачивается к нам: – Из-за него мы бежали.
– Я рада, что поставила мясо в духовку пораньше! Когда девочки уедут, мы пообедаем скорее, – говорит бабушка.
– Нам на самом деле не нужна публика для этого, – говорю я, потом умоляюще смотрю на Оливию.
– Да, вы его спугнете, если все будете толпиться у двери.
Вдруг звенит звонок входной двери, и все подскакивают на месте. Теперь, когда мальчики стоят по ту сторону двери, уже никто из комнаты добровольно не выйдет.
Перед тем как бабушка успевает открыть дверь, по лестнице, спотыкаясь, спускается дядя Майкл.
– Подождите! Мне нужно успеть спуститься, прежде чем вы откроете.
И, естественно, бабушка ждет.
Слава богу, Оливия хватает меня за руку в ту же секунду, когда дверь открывается, и мы выскальзываем из комнаты. Ребята, ждавшие с той стороны, отскакивают назад.
– Будем позже, – кричит Оливия родственникам. Она тащит меня к машине, ожидающей нас у бордюра. Ребята догоняют нас и прыгают в машину следом.
Я уже несколько раз видела бойфренда Оливии, но, только оказавшись на переднем пассажирском сиденье, могу как следует разглядеть парня, приглашенного на свидание. Он суперкрут. Одет в футболку с названием его университета и поношенные джинсы. Выглядит расслабленным.
– Привет, меня зовут Сэт Витман.
Я улыбаюсь.
– Привет, я Софи Патрик.
Оливия и Дрю забираются на заднее сиденье, Сэт заводит машину, но не трогается с места. Он оглядывается на дом, где все высыпали на крыльцо и машут нам.
Он машет им в ответ, а я откидываюсь на сиденье и издаю стон.
Сэт поворачивается ко мне с серьезным выражением лица.
– Я хотел бы попросить тебя сделать кое-что и прошу отнестись к этому очень серьезно.
Мои глаза расширяются от удивления. Что он хочет, черт возьми?
– Что? – спрашиваю я.
Его верхняя губа дергается.
– Ты будешь диджеем. – Он передает мне длинный провод, который подключен к автомобильной стереосистеме. – Нам ехать почти целый час, и единственное, что может скрасить такую поездку, – это хорошая музыка. Ты готова?
– Да! – Я вставляю провод в свой телефон и начинаю прокручивать плей-лист. Он, конечно же, дразнит меня, и поэтому первая песня должна быть непременно чумовой.
Выбираю «Perm» Бруно Марса. Делаю глубокий вдох и касаюсь экрана. Через несколько секунд все уже узнали песню.
Сэт отрывает взгляд от дороги и роскошно улыбается мне.
– Хороший выбор.
Я улыбаюсь в ответ:
– Да.
Быть диджеем намного веселее, чем я себе представляла, и мне нравится видеть выражение их лиц, когда я ставлю Бейонсе, Тома Питти, Ники Минаж, Бон Джови. Мы с Оливией горланим песни так, что парни украдкой улыбаются. Наши вопли больше напоминают стоны одуревших кошек, но мне плевать.
Гриффин по-прежнему вспоминается мне чаще, чем хотелось бы, однако большей частью потому, что в его машине такого просто не могло бы произойти. Ему нравится только музыка в стиле кантри, и никому не разрешается включать что-то другое.
К тому времени, когда мы приезжаем на Хануку, я уже с нетерпением жду продолжения развития событий.
Праздник проходит в центре города, на реке Кейн. Каждое здание, фонарный столб, дерево и куст украшены лампочками, и над головами растянуты гирлянды. Стоят и световые фигуры вроде Щелкунчиков и Санты, которого везут в санях запряженные раки.
– Для украшения праздника используется более трехсот тысяч лампочек, – шепчет Сэт мне в ухо. Я ему верю.
На улицах полно людей, и мы медленно продвигаемся сквозь толпу, останавливаясь у лотков с карамельными пеканами и горячими мясными пирожками. Проходим под баннером, на котором красуется мисс Веселое Рождество – потрясающая красотка в ярко-красном платье и короне. Аляповатым рождественским декором украшен буквально каждый дюйм, но выглядит все это великолепно.
Мой телефон в заднем кармане вибрирует уже раз десятый, поэтому мне приходится-таки взглянуть на экран, пока ребята играют в забивалки.
Можно было догадаться, что это Марго.
МАРГО: Умираю от любопытства, как там у вас все проходит. Мне дико скучно. Мамы наводят порядок в каждом шкафу, и я боюсь, что мои трусы окажутся теперь в одном ящике со столовыми приборами.
Я: Может, мамы думают, что стринги и ложки для спагетти должны быть рядом.
МАРГО: Ха-ха. Серьезно, как проходит свидание?
Я быстро фоткаю Сэта и посылаю фотографию Марго. Снимок сделан в профиль, в момент, когда он целится в корзину.
Я: Все хорошо! Он крут.
МАРГО: Он классный! Развлекайся!
Я: Спасибо!
Наигравшись, Сэт тащит меня сквозь толпу людей.
– Нам надо попробовать съехать с горки!
Я смотрю туда, куда он показывает, и не верю своим глазам. Огромная гора, покрытая искусственным снегом. На улице холодно, но нигде ничего не замерзает, поэтому совершенно непонятно, как этот снег не тает и не растекается. На вершине горы стоит картонный снеговик.
– Ой, ну, не знаю, – бормочу я и замечаю испуганный взгляд Оливии.
– Что? – спрашиваю я ее.
Она смотрит на гору, потом на меня.
– Ты серьезно не хочешь попробовать?
Выражение лица Оливии такое, словно она хочет сказать: «Софи, которую я знала, не стала бы раздумывать…».
Почему же я колеблюсь?
Я хватаю Сэта за руку:
– Давай сделаем это!
Мы поднимаемся по лестнице, Оливия и Дрю идут за нами. На вершине смотритель аттракциона выдает каждому из нас круглые пластиковые ледянки и дает простые указания: сесть на ледянку, ухватиться за нее и полететь вниз. Я трогаю снег и чувствую, что он очень рыхлый. Кажется, еще чуть-чуть потеплеет, и он полностью растает. Я никогда не бывала в горах, и единственный снег, который прежде видела, был похож на мелкую пудру, которая укрывала весь юг.
Сэт выравнивает мои и свои ледянки и придерживает их на месте.
– Готова? – спрашивает он и широко ухмыляется.
Здорово чувствовать, что рядом с тобой человек, которому нравится быть с тобой. Даже не представляла, насколько мне не хватало этого ощущения.
– Да! Поехали!
Всю дорогу вниз мы оба вопим во весь голос. Трасса не длинная, но достаточная, чтобы сердце выпрыгнуло из груди. Мы влетаем в резиновые ограничители и падаем, громко смеясь.
Оливия и Дрю врезаются в нас, хохоча как ненормальные. Смотритель забирает наши ледянки, но никто не спешит вылезать из искусственного снега.
Оливия подползает ко мне, чтобы мы лежали рядом.
– Ну как тебе? – шепотом спрашивает она, кивая в сторону Сэта и Дрю, которые играют в снежки.
Я улыбаюсь.
– Он действительно классный.
– Последние три часа ты все время улыбаешься, – говорит она, слегка толкая меня локтем.
Я еще шире ухмыляюсь.
– Ладно, ладно, признаю, что это самый веселый день за долгое время.
– Знаешь, мы никогда не узнаем, чем все закончится, если бабуля услышит, что свидание было отличным.
Я подвигаюсь ближе.
– Тогда давай ничего ей не скажем. За то, что она устроила, ей нужно дать немного поволноваться.
Мы покатываемся со смеху. Вдруг из ниоткуда мне в лицо прилетает огромный снежок.
Стряхнув снег с глаз, я вижу, что Сэт отходит от меня с виноватым выражением.
Кажется, время застывает. Даю ему время поволноваться, а потом уже не могу больше сдерживать смех.
– Ты ответишь за это!
Я хватаю пригорошню снега и кидаю в него. Не успев опомниться, мы уже вовсю сражаемся – мальчики против девочек. Битва заканчивается, только когда смотритель прогоняет нас. К этому моменту мы уже все промокли, слегка подмерзли и устали от беспрерывного смеха.
Дрю тащит Оливию в фотокабину, а Сэт покупает нам по чашке горячего шоколада.
– Давай сядем тут, – говорит он.
Мы плюхаемся на скамейку.
– Не могу поверить, что никогда раньше не бывала здесь.
Я переживала, что нам будет трудно найти темы для разговора, но вечер проходит на удивление очень легко.
– Мы приходим сюда каждый год. Все это глуповато, конечно, но зато весело выбраться из города и заняться чем-нибудь другим. – Помедлив, он продолжает: – Оливия рассказала мне о твоем бывшем и об идее твоей бабушки.
Я чувствую, как горят мои щеки. Надеюсь, он решит, что это от холода.
– Да, моя бабуля – большая затейница.
Сэт фыркает.
– Ну, сначала да, все это показалось очень странным, но теперь я рад, что Оливия выбрала меня для твоего первого свидания. – Он подбоченивается. – Надеюсь, все остальные кандидаты померкнут на моем фоне.
Я улыбаюсь.
– Да, трудно будет придумать что-то покруче снежного сражения в Луизиане.
– Давай я запишу тебе свой телефон, – предлагает он. – Серьезно, когда все закончится, может быть, мы снова сможем погулять. Отлично провели день.
Вытащив свой телефон, чтобы добавить номер Сэта, я замечаю строку с уведомлением о сообщении от Гриффина. Сэт тоже замечает ее.
– Это от твоего бывшего? – спрашивает он.
Я киваю.
– Да. Мы на самом деле не разговаривали с того момента, как, м-м-м, расстались.
Сэт берет мой телефон, но, вместо того чтобы добавить себя в контакты, открывает камеру и наводит ее так, что мы оказываемся в кадре.
– Улыбнись, – говорит он.
Я улыбаюсь, а Сэт отводит глаза и вытягивает губы в трубочку. Он делает снимок в тот момент, когда я начинаю смеяться, потом добавляет свой номер и прикрепляет это изображение к своему контакту. Посылает сообщение с моего телефона на свой.
– Пойду, принесу нам еще горячего шоколада.
Я рассматриваю фотку, которая получилась лучше, чем я думала. Чувствую, как горят мои щеки. Мне действительно было очень весело сегодня.
Но потом перед глазами встает лицо Гриффина, и все теплые мысли исчезают. Когда я вижу очередное сообщение от него, такое впечатление, что на меня вылили ушат холодной воды. Не могу удержаться, чтобы не прочитать его.
ГРИФФИН: Видимо, ты продолжаешь игнорировать меня.
ГРИФФИН: Я хочу поговорить с тобой, увидеть тебя.
ГРИФФИН: Можно мне завтра увидеться с тобой? Я приду, куда скажешь.
ГРИФФИН: Софи, пожалуйста.
Когда я заканчиваю читать его сообщения, мое сердце тяжело стучит. Я чувствую смущение. Он скучает по мне? Сожалеет о своих словах? Или он просто чувствует вину за то, каким образом это все закончилось?
Быстро отвечаю:
Я: Я пока не готова говорить с тобой.
Потом быстро выключаю телефон, чтобы не видеть его ответа. Я не должна чувствовать себя виноватой – мы расстались, – но чувство вины все равно есть, пусть и глубоко внутри. У меня был чудесный день, и мне противно, что Гриффин заставляет меня чувствовать вину из-за этого.
Наблюдаю, как Сэт осторожно несет два горячих шоколада, пирожное «муравейник» и упаковку сахарной ваты. Он застревает в группе малышей, потом едва не роняет все, когда какой-то ребенок, на ходу пишущий сообщение в телефоне, врезается в него. Через несколько шагов на пути у него возникает пожилая женщина, с которой он пытается разминуться. Наконец дорога свободна, и он останавливается, смотря на меня с изумлением.
– Ты видела это? – кричит он мне.
Я смеюсь, когда он наконец доходит до нашего места пританцовывая.
Гриффин заставляет меня чувствовать себя виноватой, а Сэт веселит.
Я беру чашку с шоколадом и отламываю кусочек от пирожного. Оливия и Дрю выскакивают из кабинки, хохоча над своими фотками, и Сэт тут же утаскивает меня туда же.
Когда мы наконец подъезжаем к дому бабушки, Сэт как раз рассказывает историю, как однажды Дрю, когда еще ходил в детский сад, подарил воспитательнице тампон, потому что думал, что внутри есть конфетка. Мы с Оливией покатываемся со смеху.
– Эта история будет преследовать меня всю жизнь, – говорит Дрю, потом притягивает к себе Оливию для прощального поцелуя. Я смотрю на Сэта, он пожимает плечами и явно смущается, как и я.
Оливия вылезает из машины, и я машу Сэту на прощание.
– Было здорово, – говорю я.
Он улыбается в ответ:
– Нужно повторить.
Бабушка ждет нас, готовая торжествовать.
– Итак… как все прошло? Ты не можешь вечно прятать от меня свою улыбку, Софи.
Я склоняюсь над раковиной, в которой она домывает посуду после ужина.
– Ты была права. Мы отлично провели время, – отвечаю я. – Но все равно все это очень странно. И впереди еще девять свиданий, так что вероятность того, что все обернется полной катастрофой, сохраняется.
Бабушка подает мне завязанный пакет с мусором.
– Думаю, ты сама себе удивишься. Отнеси это в мусорный бак у дороги, пожалуйста.
Я сбегаю по лестнице и кидаю пакет в мусорный бак. По дороге обратно в дом вижу Уэса, который заезжает к своему дому. Я машу ему и жду, когда он выйдет из машины.
– Привет! – кричит он. – Как твое первое свидание?
– На самом деле неплохо.
Мы идем навстречу друг другу и встречаемся как раз на границе участков.
– Куда вы ходили?
– На праздник в Натчиточес. Ели «муравейник», играли в снежки – такой, знаешь, типичный воскресный вечер, – говорю я смеясь.
Он согласно кивает, потом склоняет голову.
– Думаю, твоя бабушка была права.
Я морщусь.
– Насчет чего?
– Этих свиданий. Ты хорошо выглядишь.
Чувствую, как горят мои щеки.
– Видимо, я совсем плохо выглядела до этого.
Уэс смеется.
– Я этого не говорил. Просто рад, что ты улыбаешься.
Он направляется к своему дому, а я – к себе, и, перед тем как зайти в дом, мы машем друг другу на прощание. Когда я вхожу на кухню, то слышу голос Оливии: «О-хо-хо». Она смотрит на доску с объявлениями свиданий.
Тетя Патрисия написала подробности моего следующего свидания:
Спектакль «Рождество Христово».
Средняя школа Иглз Нэст.
Будь готова к 16:00.
Твой костюм в прачечной.
Меня это пугает.
Даже больше чем пугает.
Спектакль «Рождество Христово»? В средней школе?
– Свидание должно быть с моим ровесником, бабуля! Если она собирается познакомить меня с учеником средних классов, то она автоматически в пролете.
Бабушка вытирает стойку в другом конце кухни.
– Уверена, что он достаточно взрослый, Соф. Патрисия понимает правила игры.
Прочитав записку тети Патрисии, Оливия исчезает в прачечной. Оттуда раздаются взрывы смеха, отчего мне хочется убежать и спрятаться. Наконец она возвращается на кухню, неся нечто похожее на отрез ткани.
– Ты готова к такому?
– Нет.
Держа вещь за вешалку, она поднимает ее вверх, и вещь расправляется.
– Что это еще такое? – спрашивает бабушка, подходя ближе.
– Это роба. Думаю, Софи будет играть роль в спектакле о Рождестве, – говорит Оливия, показывая на записку, прикрепленную к доске, в которой говорится: «Мария, мать Иисуса». – И, похоже, ей досталась одна из главных ролей!