Бессильному не смейся И слабого обидеть не моги! Мстят сильно иногда бессильные враги: Так слишком на свою ты силу не надейся! Послушай басню здесь о том, Как больно Лев за спесь наказан Комаром.
Вот что о том я слышал стороною: Сухое к Комару явил презренье Лев; Зло взяло Комара: обиды не стерпев, Собрался, поднялся Комар на Льва войною. Сам ратник, сам трубач пищит во всю гортань И вызывает Льва на смертоносну брань. Льву смех, но наш Комар не шутит: То с тылу, то в глаза, то в уши Льву он трубит! И, место высмотрев и время улуча, Орлом на Льва спустился И Льву в крестец всем жалом впился. Лев дрогнул и взмахнул хвостом на трубача. Увертлив наш Комар, да он же и не трусит! Льву сел на самый лоб и Львину кровь сосет. Лев голову крутит. Лев гривою трясет; Но наш герой свое несет: То в нос забьется Льву, то в ухо Льва укусит. Вздурился Лев, Престрашный поднял рев, Скрежещет в ярости зубами, И землю он дерет когтями. От рыка грозного окружный лес дрожит. Страх обнял всех зверей; все кроется, бежит: Отколь у всех взялися ноги, Как будто бы пришел потоп или пожар! И кто ж? Комар Наделал столько всем тревоги! Рвался, метался Лев и, выбившись из сил, О землю грянулся и миру запросил. Насытил злость Комар; Льва жалует он миром: Из Ахиллеса вдруг становится Омиром И сам Летит трубить свою победу по лесам.
Два Осла Перевод Г-та
Погонщик двух Ослов с поклажей в город вел. Один Осел, Хвостом махая, шел походкою веселой: Он нес сухие губки на спине, – А всякий знает, как легки оне. Другой едва ступал под ношею тяжелой: Навьючили бедняге соли целый воз, И он плелся, повеся хвост и нос. Шли долго путники, и вот – дошли до броду. Сев на Осла, что губки нес, Погонщик пред собой погнал другого в воду И начал путь ему указывать кнутом; Но наш Осел упрямого был нраву И пожелал устроить переправу Своим умом. Забрал он влево, в яму оступился И вместе с солью в воду погрузился. Беда! Ослу пришлося плыть. Гребет он сильными ногами, Пыхтит, и фыркает, и борется с волнами; А плыть далёко… как тут быть?! Но, видно, сжалилось над бедным Провиденье: Он в ноше чувствует большое облегченье – Растаяла вся соль, и радостно Осел С пустым мешком доплыл и на берег взошел. Погонщик между тем со страху за скотину И своему Ослу ослабил повода, А этот, видя, что вода Освободила друга от труда, Недолго думая, бух вслед за ним в стремнину. Но тут свершилася нежданная беда: Водою губки мигом напитались И стали, как свинец, тянуть Осла ко дну. Погонщик мой взревел, Осел ни тпру, ни ну, И оба с жизнью бы наверное расстались, Когда б не подошли на помощь рыбаки.
Не так же ль действуют иные дураки, Которые в делах своих не рассуждают, А только в точности счастливцам подражают.
Лев и Мышь Перевод И. Крылова
У Льва просила Мышь смиренно позволенья Поблизости его в дупле завесть селенье И так примолвила: «Хотя-де здесь, в лесах, Ты и могуч и славен; Хоть в силе Льву никто не равен, И рев один его на всех наводит страх, Но будущее кто угадывать возьмется – Как знать? кому в ком нужда доведется? И как я ни мала кажусь, А, может быть, подчас тебе и пригожусь». «Ты! – вскрикнул Лев. – Ты, жалкое созданье! За эти дерзкие слова Ты стоишь смерти в наказанье. Прочь, прочь отсель, пока жива, – Иль твоего не будет праху». Тут Мышка бедная, не вспомняся от страху, Со всех пустилась ног – простыл ее и след. Льву даром не прошла, однако ж, гордость эта: Отправяся искать добычи на обед, Попался он в тенета. Без пользы сила в нем, напрасен рев и стон, Как он ни рвался, ни метался, Но все добычею охотника остался, И в клетке на показ народу увезен. Про Мышку бедную тут поздно вспомнил он, Что бы помочь она ему сумела, Что сеть бы от ее зубов не уцелела И что его своя кичливость съела.
Читатель, истину любя, Примолвлю к басне я, и то не от себя – Не попусту в народе говорится: Не плюй в колодец, пригодится Воды напиться.
Голубь и Муравей Перевод Г-та
Однажды Голубь молодой В полуденный палящий зной Слетел к ручью воды напиться; Но только что успел он наклониться, Как видит, Муравей, Сорвавшись с стебелька, что над водой качался, Упал в ручей. Бедняжка на воде из сил уж выбивался; Он тут бы и погиб, но добрый Голубок Ему в лихой беде помог: Сорвав побег травы, он плотик безопасный Устроил Муравью, и спасся так несчастный. Минуты не прошло, как вдруг на бережке С ружьем босой бродяга появился, Увидел Голубя, добычею прельстился – И уж возмнил ее в своем мешке. Но Муравей тут вмиг на выручку явился: Бродягу он всей пастью в пятку укусил; Тот вскрикнул и ружье от боли опустил; А Голубь, увидав опасного соседа, Взлетел – и наш стрелок остался без обеда.
Астролог, упавший в колодец Перевод О. Чюминой
Упал на дно колодца Астролог. И многие над ним глумились, со словами: – Глупец, ты у себя не видел под ногами, Так что ж над головой ты в небе видеть мог?
В подобном приключенье Для множества людей таится поученье. Меж ними мало есть таких, Которые бы зачастую В сердцах не тешились своих И не лелеяли о том мечту пустую, Что смертному, чей взор духовный слеп, Открыта книга вечная судеб. Но что ж иное книга эта, Гомером и его ближайшими воспета, Когда не то, что Случай или Рок
Звалося в древности, у нас же – Провиденье? А Случая возможно ль изученье? И если б кто-нибудь его предвидеть мог, Судьбою, Роком, Случаем едва ли Его бы в мире называли; А что касается святых путей Того, Кто без намеренья не создал ничего, – Кто может видеть их и в них читать, помимо Владыки Самого,
Чья воля высшая для нас непостижима? Ужели на челе сияющих светил Рукой Божественной все то Он начертил, Что тьма времен окутала покровом? И что за польза нам была бы в знанье новом? Дать пищу для умов служителей наук? Искать спасения от неизбежных мук? Но даже счастие предвиденное – сладость Утратило б свою, и превратилась радость В унынье прежде, чем вкусили б мы ее. К такому знанию стремленье – Ошибка, нет, скорее – преступленье. Свершает рой светил движение свое, И солнце каждый день восходит над землею, Сменяя тьму с ночною мглою; Но заключение из этого одно Выводим мы – такого рода: Светить и согревать светило дня должно, И править сменою времен различных года, Оказывать влиянье на тела, И жизнь давать посевам без числа. В порядке стройном во вселенной Все чередой проходит неизменной. Что в этом общего с изменчивой судьбой? Вы, составлявшие обманно гороскопы! Покиньте двор правителей Европы, Да и алхимиков возьмите всех с собой… Не больше веры вам, чем этим шарлатанам!
Но, негодуя пред обманом, Отвлекся в сторону, отчасти без нужды, От астролога я, хлебнувшего воды. Является живым примером Он тех, которые, гонясь вослед химерам, Не видят пред собой действительной беды.
Заяц и Лягушки Перевод Н. Юрьина
Раз Заяц размышлял в укромном уголке (В укромных уголках нет лучше развлеченья); Томился Зайчик наш в тоске – Печальны и робки все зайцы от рожденья. «Ах, – думал он, – кто так пуглив, как я, Тому на свете нет житья! Спокойно не проглотишь и кусочка, Ничто не радует, беды отвсюду ждешь, Трясешься день, без сна проходит ночка, – И так весь век живешь… – Зачем же, – скажут, – ты так мечешься тревожно? –
Да разве страх осилить можно? Кто что ни говори, а я уверен в том, Что даже людям он знаком». Так Заяц размышлял, но размышлял с оглядкой. Опасность чуял он со всех сторон; Чуть листик шелохнет, чуть тень мелькнет, – и он Уж трясся лихорадкой… Вдруг наш зверек, Среди своих печальных размышлений, Услышал легкий шум… Без долгих рассуждений Что было мочи он пустился наутек. Не чуя ног бежит – и добежал до пруда. Что ж видит он? О чудо!.. Лягушки от него к воде скорей бегут, Лягушек дрожь берет, Лягушки скачут в пруд. «О-го! – промолвил он, – как пригляжуся, Так в этой стороне Таким же, как другие мне, И сам я кой-кому кажуся. Должно быть, я не так уж плох, Коль мог произвести такой переполох. Как! я один сумел повергнуть их в смятенье! Им чудится во мне Призыв к войне!» Да, для меня теперь уж нет сомненья: Как ты ни будь труслив, найдется наконец Тот, перед кем и ты окажешься храбрец.
Петух и Лиса Перевод О. Чюминой
На ветке дерева сидел, как часовой, Петух лукавый лет почтенных. И молвила Лиса, смягчая голос свой: «Брат! Из источников я знаю несомненных: Мир заключен меж нами навсегда. Тебе об этом объявляю И от души Тебя обнять на радостях желаю. Не медли и ко мне спуститься поспеши. Сегодня каждый миг мне дорог: Ведь сделать я должна миль сорок. Итак, боязнь отныне отложи, Свершай свои обычные занятья; Тебе и всем твоим поможем мы, как братья. В честь мира мы зажжем сегодня же огни. Приди скорей в мои объятья!»
«Сестра, – сказал Петух, – ты не могла принесть Мне лучшую, желаннейшую весть, И от тебя сугубо Ее мне слышать любо. Но вот борзых я вижу двух, Они во весь несутся дух, – Их, верно, шлют о мире к нам гонцами; Я с дерева сойду сейчас же к ним, И вчетвером союз объятьем закрепим».
«Нет, озабочена я дальними концами, – Лиса промолвила, – мне нынче недосуг: В другой раз мы порадуемся, друг». Так, в хитрости своей дав маху, Во весь опор Лиса пустилась в путь. Петух же про себя ее смеялся страху: Обманщика вдвойне приятно обмануть.
Вороненок Перевод И. Крылова
Орел Из-под небес на стадо налетел И выхватил ягненка, А Ворон молодой вблизи на то смотрел. Взманило это Вороненка, Да только думает он так: «Уж брать, так брать, А то и когти что марать! Бывают и орлы, как видно, плоховаты. Ну, только ль в стаде что ягняты? Вот я как захочу Да налечу, Так царский подлинно кусочек подхвачу!» Тут Ворон поднялся над стадом, Окинул стадо жадным взглядом: Из множества ягнят, баранов и овец Высматривал, сличал и выбрал наконец Барана, да какого? Прежирного, прематерого, Который доброму б и волку был в подъем. Изладясь, на него спустился И в шерсть ему, что силы есть, вцепился. Тогда-то он узнал, что добычь не по нем. Что хуже и всего, так на баране том Тулуп такой был прекосматый, Густой, всклокоченный, хохлатый, Что из него когтей не вытеребил вон Затейник наш крылатый И кончил подвиг тем, что сам попал в полон. С барана пастухи его чинненько сняли; А чтобы он не мог летать, Ему все крылья окорнали И детям отдали играть.
Нередко у людей то ж самое бывает, Коль мелкий плут Большому плуту подражает: Что сходит с рук ворам, за то воришек бьют.
Павлин, жалующийся Юноне Перевод В. Жукова
Павлин Юноне говорил: «Меня Юпитер одарил Противным голосом… В природе Он самый худший в птичьем роде… Уж я не то, что соловей! Простая птица, – а ведь пенье Его приводит в восхищенье Весной всех тварей и людей!» Юнона в гневе отвечала: «О злой завистник! перестань! Тебе ль завидовать пристало И возносить на небо брань? Не ты ли носишь ожерелье С роскошной радугой цветов, Что так похоже на изделье Из ловко собранных шелков? Ты только плачешь, забывая О том, что твой уж хвост один Похож, каменьями играя, На ювелирный магазин! Скажи-ка мне, какая птица С тобой сумела бы сравниться Такою массою чудес? Нет совершенства в группе птичьей, – Но каждой птице дан удел, Особый признак и отличье: Орел отважен, горд и смел, А сокол легкостью гордится, Ворона – вестник всяких бед, А ворон нам открыть стремится Глубокий мрак грядущих лет; И все довольны… Не мешало б, Друг, и тебе, забыв мечты, Не приносить мне больше жалоб, Чтоб не лишиться красоты, Которой мной отмечен ты!»
Кошка, превращенная в Женщину Перевод А. Измайлова
Был в старину такой дурак, Что в Кошку по уши влюбился; Не мог он жить без ней никак: С ней вместе ночью спать ложился, С одной тарелки с нею ел, И, наконец, на ней жениться захотел. Он стал Юпитеру молиться с теплой верой, Чтоб Кошку для него в девицу превратил. Юпитер внял мольбе и чудо сотворил: Девицу красную из Машки-Кошки серой! Чудак от радости чуть не сошел с ума: Ласкает милую, целует, обнимает, Как куклу наряжает. Без памяти невеста и сама, Охотно руку дать и сердце обещает. Жених не стар, пригож, богат еще притом, Какая разница с котом! Скорей к венцу. И вот они уж обвенчались; Все гости разошлись, они одни остались. Супруг супругу раздевал, То пальчики у ней, то шейку целовал; Она сама его, краснея, целовала… Вдруг вырвалась и побежала… Куда же? – Под кровать: увидела там мышь.
