Юлиана Брит
На другой стороне
…Тюрьма – ну что это такое, в конце концов?
Недостаток пространства, возмещенный избытком времени. Всего лишь.
Иосиф Александрович Бродский
Меня зовут Женя, да только имя, ну и ещё для общего представления добавлю, пожалуй пару серо-голубых глаз, светлых волос, ну и рост в слишком скромные сто семьдесят один сантиметр. Ах, да – я мужчина, то как известно Женя имя общее, в смысле им нарекают особей двух полов.
Можно начать с мая …, скажем третьего числа, тысяча девятьсот девяносто шестого года, или лучше перепрыгнуть года через четыре, начать историю с падения велосипеда купленного на то самое четырехлетие. Тоже не то, подумаешь ссадина, приправленная дорожной пылью, сверху подуешь, оставив обнажённую рану с содранной кожицей на усыхание под майским солнцем. Я вспоминаю тот день не из-за первой как казалось на тот момент серьезной боли, или посвещения в ряды молодых бойцов с должной пролитой кровью. Я вижу маму, даже спустя двадцать два года ее образ не потерпел размытости или хотя бы одной упущенной в забвении детали ее внешнего очертания. Все те же длинные пальцы с бессменным бежевым маникюром, каштановые волосы спрятанные в пучок и две жемчужные сережки, привезенные отцом из Вьетнама в виде заморского гостинца.
Она появляется из-за больших деревянных ворот нашего загородного дома, с прирожденным от природы изяществом в ее каждодневных движениях, подбегает к моему телу слетевшего с железного коня. Мягкие руки обхватывают мою золотую голову и прислоняют к не менее чутким губам. Помню и сегодня её запах, смесь утреннего кофе, немного корицы от свежеиспеченных булочек и на редкость душистый, цветочный аромат ее лосьона. Это все моя мама, вот ее имя я произнесу полностью с местом рождения и датой смерти. Алёна Сергеевна Шевчук, пришедшая на свет утром шестого февраля тысячу девятьсот семьдесят шестого года в одном из роддомов Киева. Мама жила на Украине вплоть до поступления в МГУ.
Москва, здесь и было предопределенно небесной канцелярией мое зачатие. Родители учились на одном потоке, так все и началось. Отец – москвич, но не из тех блатных, что числятся в касте коренных москвичей. Его родители, то есть мои бабушка и дед – лимитчики, понаехавшие из Ростова, тем самым растянув своими телесами и без того растянутую и далеко нерезиновую Москву. Правда в Москве жизнь молодой семьи ненадолго затянулась, после моего рождения, мама неожиданно обзавелась приобретенной астмой, да и сразу с тяжёлой формой. Неудивительно, что жить в загазованном мегаполисе ей было сложно, и со временем семья перебралась в дом, во Владимирской области.
Эта была вовсе не убитая избушка, а скорее усадьба с двумя этажами и мансардой, уютно обосновавшаяся средь густого леса. Откуда у моей семьи были деньги на такой дом, не спрашивайте, скажу, что на дворе стояли девяностые и каждый крутился как мог. Кого-то жизнь вывела на мель, а кто-то словил куш. В общем отцу подфартило, да и нам в придачу. У него была своя машина, да и до Москвы езды чуть больше часа, так что работу инженера бросать не пришлось, а мама потихоньку осваивалась в новой роли провинциалки. Смутно я припоминаю вечера проведенные в компании гостей, которые часто посещали наш дом, который стал обителям для интеллигентной тусовки. В то время и я обзавелся своей до сих пор играющей компанией, состоящей из меня и двух милых дам для моего до сих пор неопределенного сердца. Это я без шуток, хотя…
Нам было где-то по три, ибо все мы ровесники. Я, Вика, и Стефа. Стефа – это отдельная история, как и Вика тоже. Вообще то ее полное имя Стефания, от этого стоит делать вывод, что коротко она – Стеша, но попробуйте так ее назвать. Хотя было дело когда-то, но в свои пять она как на корню срезала судьбу Стешы, и внесла в этот мир Стефу,
поначалу топаньем ноги она отвоёвывала Стефани, но тут общество и семья не пошли на встречу, так и сошлись на Стефе.
Родители Стефы, точнее только мама, отца у нее тогда не было, да и до сих пор неизвестно от чьего она семени. Так вот, ее мама, – Марина, была близкой подругой моей мамы, а сейчас… Нет, на Марине надо остановиться, ведь я про маму не закончил, они ведь были близкими подругами. Ладно, опять сбился, вернусь к велосипеду подаренному на день рождения, точнее падению и маме заботливо стряхивающую с меня пыль. Почему я помню именно этот день, да потому, что мамы не стало через две недели. Она умерла первого июня две тысячного года, когда мне было четыре. Больше ее нет. Я не буду описывать вам сейчас детали ее гибели, я лишь обещал дату смерти.
А Марина, на Марине мой отец женился спустя пару месяцев после маминого ухода и Стефа на законном основании стала моей сестрой, соседкой по дому, врагом номер один, лучшим другом, снова врагом номер один, и наконец любовницей. Не надо морали, она ведь мне не сестра. Нельзя сказать, что у нас были романтические отношения или безумная любовь, нет, мы просто были подростками исследующие пусть и совсем глупо свои тела и помыслы. Я бы не назвал себя человеком с четкими ориентирами, но считать меня отпетым распиздяем или похабником точно не нужно. Порой я совершал какие-то необдуманные поступки, но они не имели за собой особой тяжести преступления или какого-то краха бытовой морали.
Вика, и ее семья были вхожи в наш дом ещё во времена вечеринок, когда королевством правила моя прекрасная мама. Ее родители были преподавателями в институте, естественно работающими и живущими в Москве, а Вика жила рядом с нашим домом по соседству у бабушки и дедушки, сначала она приезжала сюда как на дачу лишь по выходным, но со временем до конца освоилась здесь, перевелась в местную школу и осела здесь до недавних времен. Немудрено, что молодежь всегда сбегает в столицу, но здесь другая причина. Пару лет назад Вика стала убийцей, она убила нашего неродившегося ребенка, сделала аборт не спросив моего мнения, с тех пор от Владимирской области ей тошно, точнее от меня. Сами посудите, бежать в Москву ей нет смысла, так как она ещё до пандемии работала на удалёнке, она офигенный разработчик, проще говоря девка с головой, может зарабатывать сидя дома в любой точке мира, а захочет столичного веселья, так машина под боком и здравствуй Moscow never sleep. Как говорится – здесь все сложно.
Нельзя сказать, что между нами четко очерченный любовный треугольник со всеми его вытекающими. Между нами троими нет тайн и вечных клятв, здесь нет обещаний и никто никому не должен. Мы есть друг у друга с наших трёх лет. И не надо нас характеризовать как хиппи с их свободной любовью, у нас как-то все иначе.
На моей кровати застеленной голубым покрывалом, это кстати Маринина замшелая идея покупать нам со Стефой покрывала голубого и розового цвета как положено мальчикам и девочкам, без учёта того, что нам на двоих уже аж пятьдесят два года, ну в смысле каждому по двадцать шесть. Так вот, я раскладываю свои вещи на своей той самой кровати, укрытой голубым покрывалом. Стопка с парочкой льняных рубашек, стопка из пяти футболок и пара шорт, ах да, и незаменимый набор купальщика в виде резиновых шлепок и плавок. Из обуви только кроссовки, в них и полечу. На деревянном паркете лежит открытый и изголодавшийся по приключениям чемодан. Я бездушно швыряю в него стопки с одеждой, которые несколько секунд назад были аккуратными, а сейчас сверху я созерцаю кляксу из текстиля. Так не пойдет, в конце концов я молодой мужчина необременённый супругой которой нужно тащить с собой десятикилограммовую косметичку, и ребенком вояж которого немыслим без влажных салфеток, подгузников и мешка бестолковых игрушек. В общем в жопу чемодан, и да здравствует рюкзак помещающийся в ручную кладь. Сами посудите, весь мой Кутюр не превышает веса в три килограмма, так зачем мне квадратный попутчик на колесиках. Участь чемодана печальна, ему снова грустить в шкафу.
Я слышу шаги по паркетной лестнице, кстати паркет в доме так и не менялся с момента его покупки, он помнит ещё мои детские плюшевые тапочки с собачьей мордой, и умелые руки, молодой хозяйки принадлежавшие некогда моей маме, она всегда умела содержать себя и дом в идеальном состоянии, окна нашего дома никогда не помнили пыли, а кафель не знал налета. Справедливости ради стоит отметить, что и Марина приняла достойную эстафету от моей мамы, она никогда не отставала и не расслаблялась, так что дом не имел ни малейшей капли запущенности. Видимо от этого и паркет столько лет достойно держится на плаву.
«Фигня, если вещь сделана качественно, то она с тобой будет на века!» – сейчас так бы сказал мой отец на счёт паркета. Помню в прошлом году Стефа затеяла небольшой ремонт в своей съемной московской однушке, так стены побелила, да ламинат поменяла, который сдулся спустя несколько месяцев, вот тогда отец ей промывал мозги агитациями о качестве стройматериала, который, несомненно, раньше был лучше. – «Вот паркет есть паркет, а не ваши опилки в виде ламината!»
– Значит и впрямь удираешь! – в дверном проёме моей мансардной комнаты появляется Стефа.
Я молча очерчиваю ее взглядом от макушки до пят. Черный, трикотажный лонгслив, и того же цвета треники, светлые волосы собранные на макушке в пучок. Руки обхватывающие талию – ее любимая поза и да, ее бессменный сверлящий взгляд двух черных глаз. Ее глаза всегда мне напоминали две черные черешни. Удивительный контраст очень темных глаз и блондинистых волос, да нет, она конечно крашенная, но по секрету между нами ее блонд далеко несовершенен. Стефа – конечно девица ухоженная, но видимо с волосами плохо прёт, так как идеальной платины ей так не удалось добиться, вот и ходит с лёгким перегидролем.
– Просто лечу отдыхать.
– Не ври!
– И не собираюсь. – тем временем достаю из шкафа рюкзак, напоминающий незаменимый атрибут альпиниста, и запихиваю в него вещи.
– Ты боишься, я это знаю! – Стефу невозможно переубедить, так зачем стараться. – Да ладно, ссышь, что на войну призвать могут? – ехидно усмехается.
– Послушай, я был всего в трёх странах, это разве не повод поехать куда-нибудь еще?
– Именно сейчас? Да тебя из дома метлой не выгонишь! Ладно, твои двухмесячные гастроли не в счет! – опять ухмыляется.
– Мне было семнадцать, хватит уже! – это она про мой первый и последний наркотический опыт. В то время у меня был друг Радик, он жил в Москве в Измайлово. Хороший был парень пока торчком не стал, так вот в его ранние пути становления он предложил мне пройти боевое крещение, так сказать угостил. Помню мы сидели на его балконе и курили дурь. Сначала ничего, ни страха, ни боли, ни расслабления, ни полета, ни зелёных чертей, ни фиолетовых единорогов, нормас – так себе.
Не помню сколько времени прошло, как мне показалось, что балкон на котором мы сидим летит как лифт вниз, но с невероятной скоростью, ощущение будто порвались тросы и нас вот-вот разнесет в клочья от удара об землю. Я помню стал вопить как резаный, хотел забежать в дом, но вместо балконной двери я увидел стену из кирпичей, ну реально как в фильме «1408». Радик гандон только лишь ржал и не въезжал во всю сложность моего положения. Затем я решил, что лучшим выходом из положения станет то, что если я заберусь на соседний балкон. Из дальнейшего помню лишь глубокую царапину от оконной рамы, а дальше провал.
В ясность я пришел только в реанимации наркологического диспансера, куда я попал с серьезной интоксикацией. Врачи говорили, что я чуть до смерти не накурился, такая вот нешуточная реакция была у меня в мой первый дурман. Сейчас конечно же нет, я не курю, и даже не пью, ну как не пью, пара бутылок пива это мой сверх лимит, не то что я слаб на алкоголь, нет, просто не тянет.
В общем в больнице я пролежал около двух недель, а затем в качестве наказания мой отец выдвинул мне искупление в виде строительных работ на даче его друга, мол, труд из обезьяны сделал человека, а стройка из наркомана – мужика. С тех пор не было и случая, чтобы Стефа не потроллила меня по этому поводу, так что забыть эту и историю и тем более выкинуть вон из своей жизни никак не получится.
Тем более тот опыт был дверью которая открыла передо мной один из путей кормящий меня по сей день. Суть в том, что тогда на даче папиного друга я увлекся деревом, не знаю толи со скуки, то ли от того чтобы заглушить подростковые мысли и дать времени большего потока. Местные плотники, мастерившие мебель для той самой дачи вовлекли меня в свое ремесло, зазомбировав меня на то, что только руки могут прокормить мужчину, мол без ремесла ты ноль, мотай на ус студент! Так я и стал плотником, а диплом финансиста по сей день прячется где-то в шкафу. Не мудрено, ведь я по природе человек немного замкнутый нетерпящий каждодневной суеты, шума, наставлений, и вполне объяснимо что работа на дядю в офисе не про меня. Даже в мебельном цеху я не задержался больше чем на пару лет. Благо есть земля которая всегда кормит человечество, проще говоря наш дом расположен на не маленьком участке и проблем с постройкой собственного небольшого цеха не было. Теперь я сам себе начальник, бухгалтер, секретарь и ассистент. Зашибаю монету производя на свет столы да табуретки.
– То что ты закрываешь на проблему глаза не означает, что ты её решаешь! – Стефа любит поучать, с детства помню её маленькой командиршей.
– Я не закрываю глаза, и не убегаю, я просто не хочу принимать ни чьих сторон. Не хочу быть на стороне жёлтых или красных. Я выбираю свою сторону.
– Какую же, ночную жизнь Тайланда? – снова усмешка.
– Во-первых Пхукет – остров, значительно отличается от материкового Тайланда!
– Да ну, блядей что ли там меньше?
– А что это тебя так волнует? Я лично еду не за этим.
– Ах да, найти себя и свой идеальный пляж, ДиКаприо из себя возомнил?
– Это ты по нему со времён «Титаника» писиешься, мне знаешь ли он только в «Однажды в Голливуде» нравится.
– Рик Далтон из «Законы Охоты»! – смеется.
– Обожаю этот фильм. – чистая правда.
– Ладно, а если честно, это слова Брониславыча тебя так позавчера задели?
– Хм… думаешь этот кретин имеет влияние на меня? Не смеши! – Брониславыч это наш сосед, упоротый ушлепан, самого упоротого, ушлепанского вида. Несколько лет назад от него безжалостно ушла жена и с тех пор он превратился в подобие снежного человека с намеком на байкерскую небритость. Нет, не то чтобы он был приверженцем какой-либо субкультуры, но на вполне цивильного или пусть хоть чем-то увлеченного чувака он не тянет. Единственная его слабость из мне известных, так это собаки бойцовых пород – у него их три. Работы как таковой у него нет, на что живёт неизвестно, но я не удивлюсь если он толкает шмыгалово или нелегальное порно. Правда с начала войны на Украине, или как принято говорить спецоперации, Брониславыч активно принял антироссийскую сторону и теперь воюет со всеми соседями, имеющими другое мнение. Вот он и на днях в преддверии девятого мая, заявил, что будет окрашивать жёлтой краской ворота тех домов, где громко празднуется, взрываются петарды, салюты и прочее. Вот такая засратая философия царствует в познании этого человека. Что касается меня, то в данных текущих событиях я не принимаю ни чьих сторон, так как не вижу реальных обстоятельств вживую, а я знаете ли привык доверять не телевизору, а своим глазам.
Я знаю лишь то, что с обоих сторон простые люди и их жизни, которые являются самым важным. За себя скажу, что не один «современный мыслитель» или онлайн борец за туманную справедливость не сотрёт из моей памяти поклонение перед девятым мая. Для меня это прежде всего день памяти тем людям, которые пролили свою кровь на войне, почесть тем семьям, которых разлучили и всем кто стал жертвами Холокоста.
«Как вы можете салютовать, когда наши танки на чужой земле, праздновать день победы, дегенеративно противоречить действительности? Откройте глаза, слепые ублюдки!» – орал яростно Брониславыч.
Видимо его позиция для него вершина истины, по мне же если хочешь изменить реальность, то действуй. К чему громкие слоганы из окон и длинные посты в соцсетях. Мир не изменить – меняйся сам, но как же оказалось много гавно-философов тщетно пытающихся выпихнуть из памяти общественности день победы. Для них это оскорбление, хотя как казалось бы, нельзя оскорбиться на то, что не имеет к тебе никого отношения. Вторая мировая длилась с тысячи девятьсот тридцать девятого по сорок пятый год! Где вы были тогда господа? Прошлая жизнь, до реинкарнации не в счёт, так какого черта вы лезете со своими именами напечатанными возле вашей аватарки на стене соц. сетей в мировую историю, вы ли ее проживали, вам ли ее стирать? Там были другие жизни, со своей кровью ушедшей в ту землю с которой мы срываем пшеницу. Я каждый раз созерцая фейерверки в небе, отчётливо вижу лица прячущихся людей в окопах, которые в двадцатиминутном сне, видели лишь одно, они видели яркие искорки в небе, сигнализирующие сквозь время об их победе. То что происходит сейчас это новая, свежая боль затянутая в бесконечный хоровод жизни и смерти, так было и будет всегда. Все мы находимся на своем кармическом месте и каждому из нас суждено пройти войны и беды. Наша душа в виде воздушного шара будет рваться об скалы, и падать в пропасть, а позже взлетать над холмами. Мы увидим все яркие оттенки этого мира, узнаем серость да гниль подземных пещер, а потом снова будем просыпаться в райском саду под щебет диковинных птиц.
– Когда улетаешь? – Стефа садится на мою кровать.
– Прямо сейчас.
– Я что-то сверхскоростной катапульты не замечаю в твоей комнате! – оглядывается по сторонам.
– Я имею ввиду сегодня, через четыре часа.
– Что? До Домодедово часа два езды плюс регистрация!
– Это с учётом на дорогу. – оглядываюсь по сторонам, в поисках какой-нибудь забытой важности.
– Это чистое свинство с твоей стороны, вот так вот уезжать, сообщая все в последний момент! – Стефа не на шутку разозлилась.
Я надеваю свой новый пантовый бомбер бейсболиста, ощупываю карманы на наличие денег и документов, убедившись в своей полной готовности, я хватаю рюкзак и выхожу из комнаты. Стефа бежит за мной.
– А как же родители? Ты им ничего не сказал!
– Вот ты сама и скажешь все! – я оборачиваюсь и целую в лоб Стефу. – Пока! – я быстро сбегаю с лестницы. Стефа остаётся на втором этаже.
На дворе стояли комфортные четырнадцать градусов с мягкими солнечными лучами составляющие приятную компанию для весеннего путника. Мысленно похвалил себя за отсутствие багажа и налегке подходил к воротам, у которых меня уже ждала машина.
– Удачно словить тебе трипак! – яростно выкрикнула Стефа из окна.
– Я позвоню, Стеша! – помахал рукой.
– Сука ты! – я же говорил называть ее Стешей не лучшая идея.
Впереди меня ждёт трёхчасовой перелет до Алматы, после десятичасовая стыковка, и снова полет длиной в семь часов. Надеюсь спина изнеженная руками мануального терапевта не даст сбоя, а как вы думали, в нынешнее время многие прямые рейсы отменены, вот и приходится изгаляться. Я благополучно прошел регистрацию предъявив на таможенном контроле билет, сертификат о вакцинации, ПЦР и прочие бюрократические брошюрки так усложняющие сегодняшние поездки. Мир ещё помнит коронавирус со всеми его вытекающими, так что на свободный полет без бюрократии нам ещё долго надеяться. Правда на таможне были небольшие сложности так как у меня билет с открытой датой, одинокий турист без обратки не внушает доверия. К счастью есть тур пакет с бронью от отеля и со всеми туристическими плюшечками, а то я и вовсе планировал лететь дикарём в неизвестность, представляю какой бы меня ждал тогда шорох на границе.
Я вообще-то должен был лететь на Шри-Ланку, купил тур ещё в начале года, но там случился экономический кризис связанный с топливом, и рейсы отменили. Судя по новостям там сейчас та ещё мятежная какофония, темно-бурые краски поверх райского пейзажа, была картинка Баунти, а сейчас хаотичные кляксы из ломаемых судеб.
И чего это Стефка взбесилась на меня будто я родину продаю, хоть раз в жизни каждый человек должен побывать в отпуске. Родителей мол не просветил, те и вовсе запишут в блудные сыны, не, ну согласитесь это нечестно! Слово родители не имеет ко мне отношения, есть отец – значит родитель в единственном числе, а Марину я никогда не считал заменой или уж тем более матерью. Я этого не скрывал и не устраивал дебатов, так было всегда с тех самых четырех лет. Я не был злостным ребенком, даже после той пережитой травмы, я не устраивал забастовок, не резал на тряпки вещи Марины, даже толком не грубил ей, ну может малость, и то в пубертатный период. Я смог блестяще очертить свои границы, тем самым дав понять кто мне свой на веке, а кто попутчик. Отца я близким тоже не считаю, он мне отец и с этим я живу. Марина женщина кроткая, но как говорится в тихом омуте, что уж тут – судите сами, ведь она была лучшей подругой моей мамы. Сечете о чем я?
А Стефа, я не знаю, до сих пор не понял, я спал с ней по желанию или от того, что хотел просто использовать дочь Марины, нет, вряд ли – слишком жестоко, а я знаете ли гуманист. Была же ещё Вика, точнее есть, ну я по крайней мере на это надеюсь, если бы я любил бы только ее, стал бы я мутить со Стефой, тем самым раня Вику? Хотя она никогда и не жаловалась, да и никто из нас не жаловался. Родители никогда не были в курсе наших тесных связей, отец бы не понял. Он самых честных правил, по крайней мере он сам о себе такого мнения. Человек из стали, пример для всех друзей и непутёвого сыночка. Смесь силы воли, немногословности и холодного понимания, – истинный серый кардинал.
Я не часто думал о том, как все устроено у всех тех, кому уготована роль счастливого члена семейства, совсем не думал – видимо от этого мой личный домострой может ввести в лёгкое недоумение каждого, кто является участником красивой картинки из шоколадной рекламы. Обычно бывают мамы и папы, нередко папы отлынивают спустя какое-то время. Скучные матери-одиночки с трудом тянут роль возницы, всхлипывают по ночам, а на утро с потухшим взглядом бегут на работу, при этом умудрившись по пути забежать в детский сад, оставив на присмотр чужим рукам свой самый ценный груз. Постить в ленте соц. сетей фотки-обманки с наигранными улыбками, во время обеденного перерыва. Добавлять для полной картины обязательно очень глубокие высказывания о прелести бытия и главной роли женщины в виде материнства.
Пока начальник – урод жрет в своем кабинете веганский ланч, потрепаться с подругой, услышать об ее успехах, нагло соврать – продемонстрировав искреннюю радость за ее достижения. Позже забежать в туалет со слезами, отмахнуться от размазанного мейка влажной салфеткой. Снова нанести новый тон, и сказать отражению: «Все будет хорошо!».
Другие, кто не слился, будут играть на двоих, деля между собой завтраки, обеды, и ужины, тупые сериалы перед сном, поверхностное обсуждение пройденного дня и какой-никакой нибудь секс. Вяло обнимать не менее вялые тела друг друга, на глазах компании общих приятелей, собранной на загородном пикнике. Обнажать бедные зубы в улыбке для подтверждения семейного счастья и яростно топить за пользу брака и семьи.
Есть бодрожопые красотки, по крайней мере они так думают, оттачивая свои безнадёжные тела в спортзалах и шлифуя овал лица в кабинете косметолога – хомяка с надутыми словно от зёрен щеками. Внушающие престарелым куколкам о всей пользе филлеров. Они то знают, что главное вложение, это – вложение в себя, ну или сам себя не похвалишь – никто не похвалит. Вечера их не привязаны к приготовлению ужина и нудным урокам, в пору пролистать ленту соц.сетей, и снова туда же запихнуть счастливую рожицу приправленную фейс апом. Утрицом одеть новенькие шпильки и на своем авто догнать до любимой работы, и снова по кругу: начальник урод жрет в кабинете, куколка бежит в туалет и возле зеркала делает селфи с вытаращенной жопой, так выгодно обтянутой новыми строгими брючками. Посчитать лайки, прочитать комменты и мысленно похвалить себя за правильно выбранный путь феминистки. На выходных поднять с подружками Маргариты, и произнести тост, во хвалу любительниц себя. Вот куколки знают, все прелести бытия.
Ребята же неподходящие, ну или по крайней мере невидящие себя в этих пунктах не парятся о том как намекнуть девушке о том, что на свидании нужно платить пополам или не грузят себя тем, что она ему вдруг не даст. Они резки и прямолинейны, не особо озадачены тем, что подарить девушке на новый год или восьмое марта, ведь они всегда сливаются перед праздниками. Звонить первыми, грузиться о том, какое впечатление они произвели – проблема не для них, ведь они крепко будут отстаивать свой стояк, вернее устоявшеюся догму, что на одного мужчину приходится пять женщин, которые радостно встанут в очередь, чтобы сделать им минет. Такие мальчики не сочиняют сонеты и не дарят сто одну розу – такие мальчики выбирают Таиланд.
Я бы не сказал что Алматы уж очень загазованный город как принято это считать. Вроде и воздух неплох, да и природа вполне зелёная, моему по крайней мере молодому организму дышится неплохо. Южная столица Казахстана встретила меня теплой температурой и гостеприимными лучами. Так что, в самую пору снять с себя бомбер, продемонстрировав горожанам свой рельефный торс в обтягивающей футболке, да шучу я, торс себе и торс. Я то вполне коренастый мужчина, крепкого телосложения, правда до «Мистера Олимпия» мне очень далеко, но бомбер я все равно сниму.
Сел в девяносто второй автобус курсирующий от аэропорта, как сказали добрые самаритяне, на нем можно добраться до центра. Решил не брать такси, а начать знакомство с городом с общественного транспорта, возможно денег просто зажопил или впрямь так ближе к народу, если вдуматься, а нужно ли мне сближение, нужна ли нам всем эта самая близость? Плюхнулся в свободное кресло, сделал селфи, но не для того чтобы запилить на аватарку мессенджера, а чтобы отправить Стефе, мол долетел – все нормально. Подумал, что только взбешу ее, тут же удалил фото, мне оно для архива не к чему, терпеть всегда не мог бестолковые фотки.
За окнами появляется густо озеленённый лес, слышу как бабка на заднем ряду говорит другой бабке, что это криминальная роща, мол много душ было здесь украдено и, что по сей день там бродят привидения. Удивительно, с чего они стали это обсуждать, они явно не туристки, не гости южной столицы, которые вот-вот знакомятся с местными достопримечательностями, так зачем им перетирать эту тему, которая им известна уже лет пятьдесят, именно сейчас?
Да сто пудов углядели во мне приезжего и решили невзначай за ухом потрындеть о городских легендах, спугнуть туриста-лопуха, да бабки – они везде бабки, знают как хайпануть. Бабушка моего отца, соответственно моя прабабушка, с пелёнок любила пощекотать мои ещё неокрепшие нервы. То про невесту-утопленницу, бродящую якобы на территории нашего дома, или ещё лучше про козла, который вытягивался в человеческий рост и бродил по округе на двух лапах, то про нашу соседку, которая якобы умеет превращаться в свинью. В общем полное мракобесие, вот как жилось им без Тик- Тока!
Кондуктор вытаскивает меня из воспоминаний, сказав что мы в центре, отлично, а то ну на фиг, если ехать дальше то реально поведусь на старушечий сказ. Чем черт не шутит, но в криминальную рощу я точно гулять не пойду.
– Вот Бродвей недалеко, там художники, музыканты всякие, дальше пройдете, там ЦУМ. Кафе разные.
– Спасибо вам. – вылетаю из забитого автобуса.
Город вполне себе как город, спокойный, мне лично напоминающий подмосковный Орехово – Зуево, то ли постройки, то ли атмосфера. Люди здесь никуда неспешащие, много молодежи и влюбленных пар.
Интересно, а что сейчас делает Стефа, может и ей хотелось побывать здесь? Всё-таки отправлю ей селфи возле этого цветущего дерева, мол я молодой и весна красна.
Нет, слишком много лирики. Зайду в местное кафе, здесь везде есть вай-фай и за чашкой кофе сделаю фото, типа в дороге и заряжаюсь топливом.
Без разбора клюнул на первую попавшуюся вывеску вполне себе цивильного кафе, здесь обещают суши, пиццу, велнес-чаи, и даже кое-что покрепче. Вернее мне никто ничего не обещает, просто первая мысль о нарядной витрине. Внутри небольшое уютное местечко, выполненное в уже как лет пять зарекомендовавшим во всем мире лофте. На одной половине кафе располагается безгрешная обеденная зона со столиками и уютными диванами, на другой же части темный и порочный бар, окутанный сигаретным дымом. Неплохая задумка владельца, сюда можно прийти на дневную деловую встречу в последствие перетянувшуюся в вечернею попойку, остаться хоть до утра за коктейлями, а потом снова вернуться на светлую сторону чтобы позавтракать и очиститься велнес-чайком. – не дурно.
Скинув с плеч душный рюкзак я плюхнулся на диван изучать местное меню. Забивать свою голову гастрономическим выбором и без того забитую дорожной пылью мне нет нужды. Ткнул пальцем на пепперони, тем самым отправив измученного официанта на кухню. За панорамными окнами бродили безмятежные прохожие поедавшие мороженое, проезжали самокаты с их ЭКО-освободителями. Мальчики, девочки, тети и дяди, вот интересно а как они здесь живут, что чувствуют, видя меня знают, что я уже улечу из их города через несколько часов? Им пофиг на это, никому нет дела, что я как Воланд, вот-вот приехал проездом, просто посмотреть на алматинцев в массе. Как же там Стефа? Скину я ей фото. Вспышка, свет, и я запечатлен, глаза правда грустные, да ладно пойдет. Она как раз таки онлайн, аватарку сменила, здесь у нее оранжевые стрелки на глазах, и две пряди волос заплетённые в тоненькие косички.
Я «Что это с тобой?»
Стефа «В смысле?»
Я «Я про твой лук на Аве» – реально, для нее непривычный вид.
Стефа «Это образ Медди из «Эйфории» – отвечает Стефа.
Я «Ну ее образ! Без нее как-то лучше» – я вполне честно.
Стефа «Хамло, мог бы и похвалить!» – и яростный смайлик, в стиле Стефы.
Я «Это и был комплимент»
Стефа «Ты тоже не очень-то, что, не счастлив в дороге?»
Я «Да нет, наоборот расслаблен»
Стефа «Глаза говорят об обратном»
Я «Да ладно…»
Неловкая пауза, она выходит из сети, по-английски, не прощаясь. А на мой стол тем временем погрузили деревянный поднос с ароматно-дымящейся пиццей и навороченный чайник с тем самым чаем. Заказал еду не от того, что голоден, а от того что просто надо. Надо есть три раза в день, надо спать восемь часов в сутки, надо любить и быть любимым, нужно прощать и быть прощенным – это все лишь от того, что просто «надо»… Надо просто быть.
Хм… косички ее, да ещё и глаза раскрашенные оранжевым, к чему это все, с чего бы, у нашей то извечно консервативной Стефы? Она никогда не участвовала в каких-либо гонках, не заявляла о себе громкой одеждой или обилием декора, всегда строго обрамленная, и со своим извечно, как бы надменно вздёрнутым носиком, говорившим за нее; «Мол, я в не игры, но лучше всех!». И я ценил в ней эту ее независимость и четкую политику своего выбора. Она никогда и ни в чем не подстраивались под обстоятельства и людей, с врождённым чувством своей правоты она появилась на свет восемнадцатого ноября под солнечным созвездием скорпиона, что многое может о ней рассказать. Всегда дотошная и колкая, жалу ее позавидует любой хищник. Неохотно идущая на дружбу или хотя бы не к чему необязывающему общению, да чего уж греха таить – с людьми она сходится тяжело. Мало кто сможет вытерпеть ее напор и непоколебимую стойкость, да ещё тут ее прямолинейность, которая просто отправляет в нокаут. Я то ладно – домочадец, а вот Вика, как Вика то терпит острый, ментальный меч нашей Стефании? Она то другая, монотонная, извечно мягкая, но не постная. Есть в ней доля вот этой самой женской манкости, что всегда привлекала меня. Вика очень комфортная, но не подумайте, что я ее сравниваю с домашними тапочками в которых должно быть удобно, вот не надо так думать. Я имею ввиду, что с ней очень хорошо, от нее веет нужной температурой и настроем, с ней очень круто просто помолчать или подумать над фильмом Девида Линча, преодолеть горный спуск без сопровождения женского нытья в виде банального «я устала». Она очень стойкая и при этом невероятно чуткая, с ней легко поговорить о существующих проблемах, и она никогда не прервет разговор в виде: «Вот видишь, я же говорила!».