Юлия Анатольевна Борисова
Девушка с характером эсминца
ОБ АВТОРЕ
«Девушка с характером эсминца» третий сборник стихов Раяны Сол. О чем он? – Прежде всего о чувствах, – говорит автор, – чувства человека – это богатый и уникальный мир, который так разнообразен, как сама жизнь на планете земля. Ни любовь, ни ненависть для разных людей не будут одинаковыми. Для каждого они будут играть сотнями разных оттенков, тонов и полутонов, переходов, тональностью, силой и мощью. Как мелодия, рисунок которой вроде бы одинаков для всех, но каждый сыграет ее по-своему. И если уж мы заговорили о чувствах, значит в сборнике будет много лирики, много разговоров о любви, разлуке, о боли, без которой, как говорится любовь пресна, о тайных взглядах и робких прикосновениях, о страсти и ненависти. Автор проводит тему эмоций и чувств почти в каждом стихотворении, но и раскрывает ее по-разному: с горечью и юмором, с иронией, а где-то и самоиронией. Когда поэта спрашивают автобиографичны ли его стихи, многие говорят нет, неизвестно лукавят они или же нет, но автор данного сборника полностью откровенна: да. Они все автобиографичны, каждое прожито, прочувствовано и выстрадано от начала и до конца, ибо искренность – это та эмоция, которая в современном мире почти утрачена. Много рекламы, навязанных стандартов и мишуры, соц сети и телевидение диктуют свои правила, свою моду, а где за этим настоящий человек, с живой и ранимой душой, где он? Есть ли он еще? Автор не знает, но выражает надежду, что его стихи отзовутся в душе каждого и каждый, как в картине, увидит в них что-то своё.
Приятного прочтения!
Слишком много сказок о любви
Слишком много сказок о любви,
В голове упорно образ принца,
Девочка с характером эсминца
Ищет всё любовь. Но се ля ви.
И судить? Да вроде бы за что?
Лишь не видит, что соседский мальчик,
Да, не принц, возможно, и не мачо,
Ей букет из полевых цветов,
Или не букет, а шоколад,
Или сладкий кофе к свежей сдобе.
Этот кофе крепок, бесподобен,
И, глядишь, пошло бы всё на лад.
Но так нет же, нужен романтик!
Шарики и лето на Мальдивах,
Но такие мальчики, как дивы,
Вроде есть, попробуй их найти.
Жизнь, она от сказки далека,
И не факт, что он хотя бы глянет.
Чем искать в огромном океане,
Лучше пить любовь из родника.
Так смотри, смотри в его глаза,
И цени такие вот моменты:
Роза перевязанная лентой;
Как "люблю" он в первый раз сказал.
Ни найти тебя, не потерять,
Ты, Любовь, подобна дикой птице,
По желанью на ладонь садишься.
Но пришла, тогда и не отнять.
Аванс
Его там нет, ищи иль не ищи
В друзьях, гостях, на авторской страничке.
Он говорил, что любит безгранично.
Твердят тебе: ушел, так отпусти.
Навстречу новой сказочной любви,
Да, отпустить не сложно, Боже правый,
Но он теперь, где правит переправой
Харон. Готичный мрачный стиль.
И Стикс медлителен, как будни мертвеца,
И воды тёмные от века, изначально.
Отдаст кольцо, что было обручальным,
Вот только Вас не стало до венца.
Осталась ты, смотреть за долгий край,
Как солнце вновь меняется с луною,
И вопрошать: за что ты так со мною,
Судьба?! Ведь это жизнь, а не игра.
Осенний ветер прыгнет на порог,
Прошепчет тихо, ты его послушай:
– Не плачь, не разлучатся ваши души,
И на одной из тысячи дорог
Я вас сведу, я подарю вам шанс.
Не пропусти, узнай его из многих,
Сплетутся змеями влюбленными дороги.
А эта жизнь – лишь маленький аванс.
Не навреди
Еще чуть-чуть и выпустит росток
Шальное сердце, гретое тобою.
Ему б теперь меха, меха собольи,
Да зелье, пресловутый любисток.
Оно давно отвыкло от любви.
Искра? Не знаю, есть ли где-то в саже?
Горело? Да. Но правды не расскажет.
Оно еще под коркою кровит.
Так зелень майская, укутанная в снег,
Пусть холодна, но жадная до жизни,
Почти уже дошедшая до тризны,
Но солнца луч и выпустит побег.
И сразу всё свой обретает смысл:
И птичий гомон, и ветра, и травы,
Что о любви поют. Они, конечно, правы:
Я донести хочу совсем простую мысль:
Закон природы, он для всех один.
Цветы, зверьё и сердце человечье
Люби, храни, не вздумай искалечить,
Что хочешь делай, только не вреди.
Близнецовый пламень
Все стихи и песни о тебе одном.
Пусть пока не вместе, знаю, что родной.
Близнецовый пламень яркостью огня
Околдуй, опутай, накорми меня.
Расскажи не сказку, быль мне расскажи.
Страстно или ласково, как мы будем жить?
Как построим новый и просторный дом,
Да как в нем поселимся, мы, втроем, с котом.
Будут ли под окнами соловьи нам петь?
Будет ли черемуха белизной гореть?
Кто приедет в гости? Кто поздравит нас?
Судьями нам будут солнце да луна.
Разговоры горькие спрячем за спиной.
Ты мне предназначен, только мне одной.
Да совсем неважно, что там было "до"
Кораблем бумажным стелюсь над водой.
Хрупкая, как стеклышко женская душа,
Коль судьбой отмечены, тут не нам решать,
Разве что доверится, раз и на всегда.
Пусть планета вертится долгие года.
Многое потеряно, что-то не сбылось,
Жили, да не с теми мы, пропадали врозь.
Жили и не знали наши имена.
Но друг друга звали. Ведь душа одна.
Я прощаю
Я прощаясь, прощаю без слез и упреков.
Ты свободен как птица, отпускаю, лети.
Ветер в спину тебе, Финист мой, ясный сокол.
Чистых рек и озёр, доброты на пути.
И дорог без ухабов, небес. то бездонных
Женщин если, достойных, лучше все же одну.
Чтобы с ней на лугах, где колышется донник,
Улыбаясь, встречать золотую Луну.
Ничего мне взамен, никаких разговоров.
Если я ухожу: не бранясь, не кляня.
Но прошу одного: не запомнись мне вором.
И по чести верни, ну верни мне меня.
Я прощаю, прощаясь в зимнем мареве стужи.
Если лед между нами, если холод внутри.
Так не стой на пороге, если горлом простужен.
А застывшую льдинку незаметно сотри.
Алая буква
По одноименному роману Натаниэля Гортона
Если мой позор на глазах у всех,
Вы – антигерой, не признали грех,
Пусть. Алым буква "А" на моей груди.
И мне носить ее до своих седин.
А блудницы носят скромности чепец.
Волку легче скрыться в стаде средь овец,
Спрячется ворьё в лавке торгашей,
Пышным париком прикрывают вшей.
Мне ли уповать на священный суд,
Когда здесь в лицо, не стесняясь, лгут.
Женщины мужьям и наоборот,
Бегают тайком от родных ворот.
Я любви своей вовсе не стыжусь.
И с улыбкой светлой во постель ложусь.
Пусть крутил ты лихо свой чернявый ус,
Как дошло до дела, оказался – трус.
В городе чванливых каждый здесь ханжа,
Разъедает чувства подленькая ржа,
Потирают ручки: – Вот приедет муж.
Вам бы развлечений. Местный Мулен Руж.
А блудницы носят скромности чепец,
Волку легче скрыться в стаде средь овец,
Спрячется ворьё в лавке торгашей,
Пышным париком прикрывают вшей.
Не клеймо позора – правды красной нить.
Не хочу, что было, щелоком белить,
Пусть молчу упрямо, ни к чему слова.
Женщина любила, женщина жила.
Встреча на перекрестке
Ты ходил, меня не узнавая,
Я тебя невольно, но ждала.
Мне дорога вышла полевая,
Мне слова, что за спиной крыла.
Тебе снятся городские крыши,
Шумных магистралей вечный бег,
Город нитью серебристой вышит,
В лужах быстро оседает снег.
В моем дне все росы да туманы,
И гвоздики полевой цветы,
Мои песни непонятны, странны,
По душе забытый монастырь,
Воронья крикливые помёты,
В черных ветках прозаичность дня.
Надрываясь, спрашивала: Кто ты?
Ну зачем не обошел меня.
На каком за бытом перекрестке
Ты меня нечаянно позвал?
До сих пор гуляют отголоски
Этих слов, волшебные слова.
Я люблю! Как звонко, и как странно.
До сих пор сама себе дивлюсь.
В даль неспешно мысли-караваны.
Не ждала, не думала: влюблюсь.
Чародей. Хоть сам того не знаешь,
Самый настоящий сильный маг,
Что стоишь? Чего не обнимаешь?
Звал? Пришла. К тебе пришла сама.
Не пара
Ты чья-то весна, я – холодный февраль,
Что лютой зимой на пороге.
Не надо, прошу, не читай мне мораль,
К себе я итак самый строгий.
Я знаю о том, что тебе не чета
Не масть, не фасон, и не пара,
И в жизни твоей не решу ни черта,
Но зреет же чувство, недаром.
Ты – нимфа, ты – фея, а я – Голиаф,
Да старый и страшный к тому же,
Но вот же пришло, треклятое Love,
А был бы не худшим я мужем.
И верным и тихим, чего ты ни дай,
И взгляда смиренному хватит,
Не любишь готовить? Да то ерунда,
Мы купим, закажем, заплатим.
И платье и кофту, я баловать рад,
Ну что ты ревешь понапрасну,
Поди прогуляйся, хоть в лавку, хоть в сад,
Ты так молода и прекрасна.
Да знаю, я знаю, кто там, на уме,
О ком ты вздыхаешь ночами.
Но ревности крест пусть достанется мне,
Я все еще крепок плечами.
Ни слова, ни звука, как ноет, болит,
Что сердце давно уж тревожит.
Иди и люби, о мой юный Давид,
Оставь мне холодное ложе.
Отпускаю. Лети
Черные свечи и кровь.
Я не надеюсь на рай.
А ты опять про любо…
Итак меня забирай.
Ореол у сжатых губ.
Ты вином сегодня пьян.
Будешь нежен или груб?
Ты – поэт? или смутьян?
Кто ты, мой пришедший гость?
Ты по делу или так?
Впрочем, брошу горя горсть
На твоей души верстак.
Буду молотом ковать,
Через нежность, через боль,
Через плен, через кровать,
Подчиняться мне изволь.
И когда в смиренья час
Ты под ноги упадешь,
Звездный свет рассудит нас.
Всё здесь правда, а не ложь.
Я твою терпела боль,
Я твоей судьбой жила,
Как мне было тяжело
Слать обидные слова.
Но любовь – бесценный дар,
Не дается просто так,
Если в жилах не вода,
Если мыслить не дурак,
Ты меня легко простишь.
Сколько нужно? Полчаса?
Крылья выросли? Лети.
Птицу выкормил? Бросай.
Так ты станешь на крыло,
Так ты станешь жизнь ценить.
Знал бы ты, как тяжело,
Прикипеть, но отпустить.
Вересковый мёд
Твой поцелуй, что вересковый мед,
Горчит, но от того лишь мне дороже,
Предупреждала, нужно осторожней…
Кто не любил, пожалуй, не поймет:
Как взгляды попадают под запрет,
И как весна на моем сердце в стужу,
Всего два слова, так немного нужно.
"Я здесь", "я еду", и багряный цвет -
Свет фонарей, мигание сирен,
И молотки стучат в висках и за грудиной,
Я школьницей вдруг спрячусь за гардиной,
Но ты найдешь, и вот он, сладкий плен.
Не навсегда, увы, отмерян небом срок,
На день, на ночь, и снова расставанье,
Но черт возьми, я заслужила званье
Полковника любви. Уже нажат курок.
Слова не пули, веришь, что больней.
В отличии от пуль, всегда достигнут цели.
И взглядом мое сердце на прицеле.
Но ты добьешь. Ты думаешь о ней.
Дурман прошел, и снова на замок
Все чувства, ты безмерно хладнокровен.
Кто я? Кто ты? Но ты охотник, воин,
А я – в капкане сдавшийся зверёк.
Никто
Ты не друг мне, не враг, ты мне НИКТО.
Призрак прошлого, оживший внезапно.
Просто руку подашь и накинешь пальто.
Я, смущаясь, фальшиво скажу : – До завтра.
Никакого завтра у нас конечно же нет.
Нет и не было, просто прими как данность.
Ты, возможно, чей-то желанный рассвет,
Я – долгожданная чья-то туманность.
Вновь идут корабли в тайной гавани тишь.
И на пирсе лишь дождь, ни прохожих, ни чаек.
Обнимая кого-то, шепчешь сонно "Малыш"
Я сама по себе, не зову, ни грущу, не скучаю.
Только лишь иногда, толи сон, толи бред.
Вижу я небо глаз и густые ресницы.
Знаешь что, мой НИКТО, прилетевший на свет,
Я тебе не журавль, я скорее орлица.
Карма
Разлетаясь в небо тонкой вязью,
Кровоточа каплями огня,
Не сумев очиститься от грязи,
Связь с тобою разрывала я.
И кричала, спорила до хрипа,
Переплюнув даже воронье:
– Не для нас медвяно дышит липа.
Не моё ты, слышишь, не моё!
Только снова колесо фортуны
Крутанёт свой красно-жёлтый бок.
Ты моей души заденешь струны,
Сон прервёшь, который был глубок.
У тебя же длинные ресницы,
У тебя же губы так нежны.
Тянут кони старой колесницы
Образ твой в загаданные сны.
Да кому я лгу!? Себе лишь только…
Если ты судьба теперь моя,
Снова светлячки танцуют польку
С разудалой песней соловья.
Снова ты нежданно возникаешь
Здесь и там, как будто бы назло.
Что ж, пусть так, я кармой нарекаю
Это время, что с тобой свело.
Что это
Что это? Сам себе ответь.
Признайся честно, без обмана.
Душа разрушена на треть.
В груди дыра, на сердце рана.
Лечил другими, но слегка
Лишь утешает это средство.
И вновь потянется рука
Схватить "конфетку", словно в детстве.
И злость, и ревность, ураган
Вновь накрывает с головою.
Да только все самообман.
Поговорить бы нам с тобою.
В молчании надежды нет,
Молчать в таких делах опасно.
И образ женщины в огне
Тебе я нарисую маслом.
Так что пришло? Себе скажи.
Её не ждут, ее не просят.
Она сама стучится в жизнь.
Как орден это чувство носят.
Кофе в осенний вечер
Ты никогда не знаешь,
Чем обернется встреча.
Может быть, что стихами,
Кофе в осенний вечер.
Взглядом ли мимолетным,
Робкой почти, улыбкой,
Билетом на самолет;
Счастьем или ошибкой,
Смертным ли ураганом,
Связью или прощаньем.
Мерить, но не деньгами,
Бытом, или борщами.
Все это слишком мелко,
Все это слишком пошло,
Скачет сердечко белкой
Я забываю о прошлом.
Кукла
Меж нами лед витражного стекла,
Узор мороза вьётся по витрине,
Как в том кино, в трагической картине.
У куклы по щеке слеза стекла.
Живая кукла на особый день,
Живая кукла принцу для веселья.
А двор гудит, и празднует. Похмелье.
Лишь принц один, один и не у дел.
Среди толпы безмерно одинок,
Среди людей, как в выжженной пустыне.
Клянётся: все изменится отныне.
Он верит ей и вьётся, как вьюнок.
То пирожок, то сладкий виноград,
Протянет ей фарфоровое блюдо.
Такой еды ей знать бы, но откуда?
А он так рад, так бесконечно рад.
Циркачки нищей доля нелегка.
Дожди и снег, и голод в межсезонье.
Он слушает и потчует бризолью.
Как нежен локон у ее виска.
А он устал, пусть клетка дорога.
Еда и вещи. Вкус давно утратил.
Она – стихи в исчерченной тетради,
А он ее всегда б оберегал.
Но трон есть трон. Три правят толстяка:
Политика и власть, еще нажива.
Он скажет, что признанья были лживы,
И оттолкнет ее тихонечко, слегка.
И будет день, когда он принесет
Ту самую коробку из картона.
Все для страны, все только ради трона.
Живая станет куклой. Вот и всё.
Замок из песка
Воздушный замок из песка…
Ты привязалась к нему слишком,
А он всё взял и растоптал.
Бессовестный дрянной мальчишка!
Ну что ты делаешь, скажи?
А солнце лижет его плечи,
И крыльями стригут стрижи,
И лето, пляж. Немного легче.
А замок жаль, он был красив,
Подъезды, башни, балюстрады,
Пришел, разрушил, не спросив,
Как будто это было надо.
Стоит, насупился молчит,
И смотрит, смотрит синим взглядом.
– Мужчины… Чем бы вас лечить,
И, улыбнувшись, встанешь, рядом.
– Песка здесь много. Целый пляж.
Вдвоем мы сделаем быстрее.
Да. Будет лучше замок НАШ.
И море, солнце, Чайка реет.
Любовь в сети
А ты опять висишь в ВК рекомендациях,
Хоть я закрыла ото всех свою страницу.
Я не хочу быть тупиковой станцией,
И не хочу быть твоей маленькой синицей,
Что в кулачке безвольно бьётся, бьётся,
И вырваться, да вот в силки попала.
Жестокий мальчик над синичкою смеётся.
Придумает еще, ему забавы мало.
А ты опять пришлешь букетик виртуальный.
А я опять возьму, и не отвечу.
Ну что ты, зайчик, будто мальчик маленький
Боишься мне в кафе назначить встречу.
То просишься в друзья, и тут же удаляешь.
Лелеешь свои мелкие обиды,
А по ночам наверно жарко представляешь
Все холмики мои и инставиды.
Ну что поделать, что любовь – она такая,
Ты даже можешь мне назло – жениться…
Вот только имя моё так же вспоминаешь.
И ночью тебе буду также сниться.
Я сама огонь
Я сама огонь, я сама вода.
Не зови Любовь, назови Беда.
Не зови Святой. Это не моё.
Ведьма, говорят. Только все враньё.
Шепчут за спиной, соли сыпят пуд.
Слез моих собрать. Выйдет целый пруд.
Сплетни нанизать, выйдет нитка бус,
Говори в глаза, если ты не трус.
Не ходи в мой сад и не рви цветов,
Если заплатить цену не готов.
Не возьму монет, подари кольцо,
Постучи в окно, выйду на крыльцо.
Поднесу питье, травы да меда,
Позабудь навек шум и города.
Полюби мой лес, дикое зверье.
Если пропадать, веселей вдвоём.
Если коротать человечий век,
Если подставлять голову под "снег"*
Лучше с кем-нибудь, кто по сердцу, мил.
Если я – твоя, просто обними.
* – седина
Пряха
Где-то, на забытой Богом станции,
Прорастает одуванчик сквозь асфальт.
Обошла известные инстанции,
Но не устно и не письменно, а жаль,
Не ответили: ни где следы запутались,
Где судьба тебя не сберегла…
Я в метель, в платок пуховый куталась,
На дороге замерзала, но ждала.
И сменялись дни, а зимы вёснами,
Не ко мне спешили под окно.
Загорались ночи мои звёздами,
Время – пряжа, я веретено
Всё крутила до утра, и до усталости,
Мне казалась в этом действе связь.
Жизнь твою тяну и длю до старости,
Жизнь твою, как пряжу буду прясть.
И стучат спешат, как сердце моё, ходики,
Наполняется клубками пряжи дом.
С фотографии глядишь совсем молоденький
В довоенном драповом пальто.
И, пусть нет тебя среди вернувшихся,
Да и я теперь старуха, мне не жаль.
Может ты ростком в земле свернувшимся,
Прорастешь однажды сквозь асфальт.
Легенда о чудовище
Есть в старом парке чёрный пруд,
Цветы там дивные растут:
Кувшинка, ирис, резеда.
Блестит, качается вода.
И зарастает старый сад,
Безмолвием, как сном, объят.
Оленей шумные стада
К пруду приходят иногда.
Сидит на ветках вороньё,
Мелькает хищное зверьё.
А что же люди? Их тут нет.
Сквозь крышу проникает свет,
И старится богатый дом.
И верится почти с трудом
О том, что век всего назад
Иное видели глаза.
Представьте: Вечер. Шумный бал.
Народ здесь, в зале, танцевал.
И нет вкуснее здешних блюд,
И слуги без конца снуют.
Хозяин дома тем и горд.
Охотник меткий – этот лорд.
Как много дичи на столе.
Как много блюд. Парад але.
Гостей он просит подождать,
Ведь главное должны подать:
– Сегодня утром эту лань
Я в сердце самолично ранил.
Сверкают золотом рога.
Была мне лань так дорога.
Её растил я с малых лет.
И дружбы крепче в мире нет.
Делили вместе наши дни.
И не было её родней.
И вот сегодня вам, друзья,
Такой подарок сделал я.
Скажите, есть ли кто щедрей?
Скажите есть ли кто добрей?
И тихий тут раздался звон.
На стол глядит и оглушён.
Рубин, топаз, янтарь, алмаз
У лани катятся из глаз.
И каплями звенят, звенят.
Засыпан дом, засыпан сад.
А гости бросились на пол.
И каждый что-нибудь нашел.
И слуги, челядь, чёрный люд
Кричат, вопят, друг друга бьют.
Карманы тяжестью полны.
А лорд под тяжестью вины
Навеки в мраморе застыл.
Законы зла-добра просты.
А лань исчезла. Раз. И нет.
Свеча упала. Дом в огне.
И обезлюдили места.
Природа с чистого листа
Здесь жизнь решила возродить,
И будут звери приходить
К той статуе. Она цела.
А лань волшебницей была.
И говорит ему: – Мой лорд!
А нынче ты собою горд?
Предавший раз, предаст и два.
Но есть волшебные слова.
Какие? Нужно угадать.
Одну подсказку только дать
Могу я вам, да вот беда:
Вы их не знали никогда.
Слова. Их три. Ваш будет ключ.
Их я услышу среди круч,
В любой стране, в любом краю,
И сроку век я вам даю.
Проходит день, за годом год,
Слова перебирает лорд
И на исходе целый век.
А он пока не человек.
Какие ж могут быть слова?
Болит от мыслей голова.
Он знал слова "неси", "подай",
Собачьей своры слышал лай.
Он знал охоту и вино,
И колыбельную давно,
Когда пешком ходил под стол,
И лет почти минуло сто.
И вот однажды в ранний час
Услышал он девичий глас.
За повиликою лесной
Она пришла сюда весной.
В такую чащу забрела,
Что выбраться теперь едва.
А тут гроза и дождь, и гром.
Девица видит старый дом.
Укрыться в нём скорей спешит.
Идет по залам. Ни души.
Красивы арки, двери, пол.
Пожар не до всего дошёл.
И вот проходит в дальний зал.
Там статуя, её глаза
Живут особенным теплом.
Что это? Может колдовство?
Она глядит. Ведь как живой.
И гладит руку. Боже мой!
Как он красив, как строен стан.
Алеют розами уста.
– Пожалуйста, прости меня.
Дозволь тебя хотя б обнять.
Коль не был ты теперь в плену,
То на меня и не взглянул.
А пленник понял: вот он ключ.
Могуч, о как язык могуч!
И как полны слова огня:
"Пожалуйста, прости меня! "
– И спало зло волшебных чар, -
Он человеком закричал.
Опять цветут цветы в саду.
И гости в дивный сад идут.
И вновь гремит роскошный бал.
И лорд там тоже танцевал.
И лишь в саду чуть слышный плач.
Там деву каменную прячут.
Фонтан в заросшем уголке.
Слеза стекает по щеке.
Ведь не придут её спасти.
За всё приходится платить.
Свою свободу отдала
Тому, кто – воплощенье зла,
Слова заветные украл,
Ведь он их никогда не знал,
И не раскаялся ничуть.
И ей останется – уснуть.
Там где-то
Там где-то, наверно, идет дождь.
В Нью-Йорке или даже в Шанхае.
И, подставляя лицо, ты ждешь,
Когда он тебя приласкает.
Дождь другой, это тебе не я.
Остер, но, вероятно, нежнее.
Хотя, может так же разят
Капли на мокрой аллее.
На аллее утраченных грез,
В парке моем распятых иллюзий.
Там паровозик детишек привёз,
И те хохочут до коликов в пузе.
Мы не дети, у нас сложней.
Сами себе барьеры и ранги,
Ты уехал, там дождь нежней,
Освобожденный мой Джанго.
Как живется в чужом краю?
А женщины там какие?
А я вот колыбельную пою.
У сына глаза твои, золотые.
Алтарь
В доме ведьмы лесной одуряюще пахнет мятой,
И трёхцветная кошка беззаботно спит на крылечке.
Завивается дым из трубы все в колечки, колечки.
И танцуют в печи развеселые бесенята.
Глаз у ведьмы дурной: один серый, другой же карий.
Мужики как один говорят, что ведьма красива.
А в саду у нее клонит ветви плакучая ива*.
Да и свечи к утру изойдут в слезах и в угаре.
Не боится людей, но не строит ни с кем отношенья.
Не меняют на пса, приручившие дикого волка.
Как в светлице иконы, есть у ведьмы особая полка.
Там две вещи: платок и серебряный крестик на шею.
Губы помнят тепло и слова, что сказал на прощанье:
– Я вернусь, только жди, мне нужна твоя женская вера.
Но минули с тех пор, да не годы, скорее уж эра,
Между ними дожди, неисполненное обещанье.
Ходят люди просить, и исполнила просьб немало.
Кому денег, любви, но разумные просят здоровья.
Просьбы их на бумаге, бумагу кладет в изголовье,
После всех этих лет подушка каленою стала
И всего им дадут, наверху ее просьбы услышат,
Только раз для себя, для себя хлопотать ТАМ посмела,
