Юлия Андреева
Анна Павлова. Жизнь в танце

Полная версия

Когда не стало Анны

Она обладала идеальным для танцев телом. У нее были прекрасные руки с удлиненными пальцами, ее ноги, особенно в подъеме, были великолепны. У нее было бледное овальное лицо с высоким лбом, темные, гладко зачесанные волосы, нос с легкой горбинкой, огромные глаза цвета спелых, темно-карих вишен. Бесподобна была голова на лебединой шее, и выражение лица, отчасти поэтическое, отчасти задорное, отчасти повелительное, постоянно менялось, как лицо самой природы. Тело ее было подобно самому чувствительному инструменту. Оно мгновенно откликалось настроением танца, подобно тому как камертон вибрирует от всякого прикосновения.

Сирил Бомонт^[5]

Анна Павловна умерла в Гааге, постоянно проживала в Лондоне, при этом русская община в Париже просила разрешения похоронить соотечественницу на кладбище Пер-Лашез, где ей можно было бы поставить прекрасный памятник, недалеко от могилы итальянской балерины Марии Тальони^[6], которой Павлова с детства поклонялась. Собственно, есть сведения, что на Пер-Лашез покоится не сама балерина, а ее многоуважаемая мать Тальони, тем не менее до сих пор молодые балерины оставляют свои первые пуанты на этой могиле. Павлова могла так же не знать об этом секрете, который администрация кладбища по понятной причине не стремится раскрывать.

Могила балерины Марии Тальони на кладбище Пер-Лашез. По традиции молодые балерины оставляют здесь свои первые пуанты

Сама Павлова настаивала на кремации. Во время гастролей в Индии она была зачарована индийскими погребальными церемониями, во время которых тело усопшего сжигается на погребальном костре. Кроме того, практичная Павлова прекрасно понимала, что где бы она не умерла, а практически вся ее жизнь состояла из переездов и гастролей, в случае ее внезапной смерти урну с прахом будет легче доставить домой в Россию, нежели гроб с телом. Анну можно было похоронить в ее поместье в Лондоне, на берегу лебединого озера или на лужайке, засеянной любимыми цветами Павловой – тюльпанами.

Анна Павлова в образе танцовщицы из Индии

И вот, оставшись наедине с трупом любимой женщины, Виктор Дандре оказался перед непростым выбором. В Россию нельзя, во всяком случае, его там не ждут. Он консультируется с главой Русской православной церкви в Гааге, священником Розановым, так как необходимо выяснить, что вообще говорит православная церковь о сжигании тела? Священник дает благословение на кремацию, после чего Дандре решает похоронить прах Анны в Гааге, с тем чтобы со временем власти России могли забрать урну и перезахоронить ее в Петербурге. Кроме того, себя он завещал так же кремировать и похоронить рядом с любимой супругой. Из завещания Виктора Дандре: «Я поручаю моим поверенным купить ниши 5791 и 3797 в крематории «Гоулдерс Грин» в качестве места для урн, содержащих мой прах и прах моей любимой жены Анны, известной как Анна Павлова. Я даю полномочия моим поверенным дать согласие на перенос праха моей жены и, если они сочтут возможным, также и моего праха в Россию, если когда-нибудь русское правительство или правительство любой крупной российской провинции будет добиваться переноса и даст моим поверенным удовлетворительные заверения в том, что прах Анны Павловой получит должные честь и уважение».

Кстати, об их супружестве – никаких документов, подтверждающих, что Анна Павлова и Виктор Дандре состояли в законном браке, до сих пор не обнаружено. Никто не знает, где и когда они могли венчаться. Павлова не сменила фамилию, у них не было общего банковского счета, свое имение в Лондоне Анна записала только на себя и завещала матери. Кроме того, сама Анна никогда официально не называла Дандре своим законным мужем. Он был ее любовником, импресарио, бухгалтером, рекламным агентом, массажистом, жилеткой, в которую можно поплакать, ковриком для вытирания ног, чем угодно, но только не мужем. После Анны Павловой осталось множество фотографий в различных костюмах, одиночных, с партнерами по танцу и просто друзьями и знакомыми, но нет ни одной свадебной фотографии.

Тем не менее после смерти Анны Павловой Дандре вел себя как вполне законный вдовец и даже сделал попытку не позволить матери Анны вступить в права наследницы имения принадлежащего дочери «Айви Хауса». Уяснив, что мать желает отсудить себе имущество дочери, Виктор тут же обратился в суд со встречным иском.

На каких основаниях он собирался завладеть имуществом Анны? На том, что утверждал, будто бы он ее супруг. При этом, как было сказано выше, Дандре не предъявил никаких свидетельств о браке.

Виктор Дандре и Анна Павлова

– Они были! – восклицал в свою защиту Виктор. – Но брак был заключен в России, а там произошла революция, не удивительно, что весь семейный архив сгорел.

Что же, бывает и такое, документы могут сгореть в одном месте и вдруг неожиданно проявиться в другом, скажем, в записях церковной книги.

– В какой церкви произошло венчание?

Вопрос повис в воздухе.

– Кто из священников венчал?

Нет ответа.

– Когда?

– Простите, запоздало вспоминает кто-то из судейских, – но на предварительном слушании вы утверждали, – он роется в исписанных листках, – будто бы вы поженились в Америке.

Теперь склерозный Дандре готов признаться в том, что он венчался с Павловой в Штатах, но так же не может найти документов или хотя бы назвать место, где проходило венчание. В результате ничего удивительного, что суд счел возможным передать «Айви-Хаус» матери Анны, а Виктору пришлось собирать чемоданы и проваливать на все четыре стороны.

Анна Павлова в саду собственного дома «Айви-Хауз» в Англии. Фото 1920-х гг.

Тайна рождения Анны Павловой

…Благодаря Анне Павловой у меня был период – довольно длительный, – когда я считал балет самым высоким искусством из всех присущих человечеству, абстрактным, как музыка, возбуждающим во мне ряд самых высоких и глубоких мыслей – поэтических, философских. Это шло через волнения, которые я получал от балета.

В. И. Немирович-Данченко^[7]

Анна Павлова родилась тридцать первого января (двенадцатого февраля) 1881 года, в дачном посёлке Лигово, что под Петербургом. Известно, что незадолго до рождения дочери её мать, Любовь Фёдоровна^[8], обвенчалась с отставным солдатом Преображенского полка Матвеем Павловым. Замужество было вынужденным и фиктивным. Они никогда не жили вместе, Анна не знала этого человека, никогда и ничего не писала о нем. Тем не менее, почти во всех энциклопедиях она так и значится Анна Матвеевна. Сама Анна Павлова не любила, когда ее так называли, взяв себе отчество по фамилии.

Дом в Лигове, в котором провела свои детские годы русская балерина Анна Павлова

Когда Анна начала выступать на сцене Мариинки, сын известного железнодорожного подрядчика и петербургского банкира Лазаря Полякова^[9] заявил, будто бы она его сводная сестра. Это могло быть правдой, так как за год до рождения дочери Любовь Федоровна находилась в услужении у Поляковых, но потом вдруг внезапно исчезла и больше о ней там ничего не слышали. Скорее всего, Лазарь увез беременную любовницу с глаз долой, п4ообещав заботиться о ребенке в обмен на молчание. Или она сама ушла, получив некоторую оговоренную сумму отступного.

Перед вступительными экзаменами в хореографическом училище Любовь Федоровна предъявила следующий документ:

«1. Вероисповедания: православного.

2. Время рождения или возраст: сорок лет.

3. Род занятий: прачка.

4. Состоит или состояла в браке: состоит.

5. Находится при ней: дочь Анна.

Предъявительница сего Тверской губернии Вышневолоцкого уезда Осеченской волости деревни Бор солдатская жена Любовь Федоровна Павлова уволена в разные города и селения Российской империи от нижеписанного числа. Дан с приложением печати тысяча восемьсот девяносто восьмого года октября десятого дня. Волостной старшина М. Жуков».

Любовь Федоровна Павлова вместе с дочерью Анной

Для чего был необходим этот документ? Когда крестьянин попадал на военную службу, он переставал быть крепостным, и это касалось его жены и детей. Собственно поэтому обычно в армию отдавали холостяков и бобылей. Жены военных могли по личному выбору либо оставаться в родном селе крепостными, либо отправляться за мужем в полк. А далее солдатская жена проживала в выделенном ей помещении на территории казарм, помогая в хозяйственных нуждах. В случае, если армия выступала в поход, солдатские семьи ввиду отсутствия другого способа найти пропитание следовали за отцами семейств в полковом обозе. Бывали, правда, и исключения. Если женщина обладала какими-то умениями (к примеру, шила) и находила себе место прислуги за пределами полка, семья жила в съемном углу и имела более радужные перспективы на будущее. Именно для этого случая и придумали отпускное письменное разрешение. То есть, выйдя замуж за рядового, Любовь Федоровна была обязана проживать с ним, но имея на руках подобный документ, она жила там, где ей было разрешено, не нарушая при этом закон.

Разумеется, в императорское хореографическое училище не мог поступить незаконнорожденный ребенок, поэтому Анечкина мама постаралась и выйти замуж, и одновременно с тем обзавестись отпускным свидетельством. Очень предусмотрительно.

Лазарь Соломонович Поляков (1842–1914) – русский банкир, предполагаемый отец балерины Анны Павловой

Обычно, когда пишут о жизни Анны Павловой, особенно выделяют, будто бы ее биологический отец не принимал не малейшего участия в судьбе девочки: «Мать Анны Павловой служила горничной в доме Поляковых, хозяин обольстил ее, а когда она забеременела – выгнал из дома «за разврат», причем не дал ей ни копейки. Уже после рождения дочери Любовь Федоровна пришла с младенцем на руках к своему погубителю, надеясь, что он, будучи отцом нескольких законных детей, сжалится хотя бы над невинной малюткой. У Лазаря Полякова оказалось каменное сердце, и он отказался даже принять свою бывшую горничную. А Любовь Федоровна была слишком горда, и хотя она записала-таки дочь «Лазаревной», но больше никогда не обращалась к Полякову и с самых ранних лет внушала дочери презрение к ее недостойному отцу»^[10]. Но тогда откуда у отставной служанки или бедной прачки, которой, согласно свидетельству дочери, всю жизнь работала мать Анны Павловой, собственный каменный двухэтажный дом на Николаевской улице, позже улице Льва Толстого в Лигово? Из автобиографии Анны Павловой: «Первое мое воспоминание – маленький домик в Петербурге, где мы жили вдвоем с матерью…»

«Мы были очень, очень бедны, – пишет в своей биографии Анна Павлова. – Но мама всегда ухитрялась по большим праздникам доставить мне какое-нибудь удовольствие. Раз, когда мне было восемь лет, она объявила, что мы поедем в Мариинский театр. «Вот ты и увидишь волшебниц». Показывали «Спящую красавицу». До театра они, разумеется, добирались в экипаже. Собственно, на этом странности прачки не заканчиваются, но вернемся к тому, что писала сама о себе звезда русского балета. В частности Павлова отмечает, что она родилась недоношенной и слабенькой, так что первые несколько месяцев ее держали в вате. Вряд ли на жалование прачки можно было поднять такого хворобого ребенка, но припишем это обыкновенному чуду. А не деньгам банкира.

Вообще, еще в театральном училище Анна Павлова придумала себе подходящую биографию, которую заучила и рассказывала затем всякому, кто пожелал ее слушать. Об отце она, к примеру, говорила, что он был рядовым Семеновского полка, который умер молодым, когда ей самой едва исполнилось два года. Тем не менее в театральном архиве Санкт-Петербурга хранится документ, подтверждающий, что Матвей Павлович Павлов был женат на Любови Федоровне – матери Павловой. Документ был датирован 1899 годом. Это означает, что получивший его на руки Матвей Павлов был жив, когда Анне исполнилось восемнадцать лет. То ли Анна не знала, что ее «отец» не умер, то ли взяла грех на душу, «похоронив его при жизни». Тем не менее, должна же она была как-то объяснить окружающим, отчего мать и отец не живут вместе.

Мариинский театр в Санкт-Петербурге на старой открытке

По словам Анны Павловой, ее мать – глубоко религиозная женщина, всю жизнь проработала простой прачкой, жили они бедно, если не сказать нищенски, часто дома не было иной еды, кроме пустых щей, но зато все члены семьи, мама, бабушка и маленькая Нюрочка, очень сильно любили друг друга.

Относительно прачки и хронической нехватки денег тоже не все понятно, на самом деле Любовь Федоровна была не прачкой, а хозяйкой прачечной. Да и по поводу религиозности имеются вопросы, к примеру, отчего бы глубоко религиозной женщине отдавать дочь в танцовщицы? Все ведь знают, как будет в дальнейшем развиваться жизнь девочки. Все артистки балета так или иначе находились на содержании у любителей балета. То есть, существует немалая вероятность того, что у девочки никогда не будет нормальной семьи, детей. Зато дурная слава содержанки и любовницы прилепится на долгие годы. Хорошенькой балетной девочке не уберечься от докучливой заботы сорящих деньгами направо и налево толстосумов, а останется на всю жизнь в кордебалете… при ее амбициях легче в петлю залезть.

Карлотта Брианца и Павел Гердт в спектакле Мариинского театра «Спящая красавица». Постановка 1890 г.

Но даже если Нюрочка каким-то чудным образом сумеет обойти все соблазны, балет божество ревнивое – тут уж не до семьи и детей. Павлова всю жизнь называла себя монахиней от искусства. Тем не менее, Любовь Федоровна отчего-то полностью подчиняется железной воле восьмилетней дочери.

Вот как описывает свой первый визит в театр сама Анна:

«С первых же нот оркестра я притихла и вся затрепетала, впервые почувствовав над собой дыхание красоты. Во втором акте толпа мальчиков и девочек танцевала чудесный вальс. «Хотела бы ты так танцевать?» – с улыбкой спросила меня мама. «Нет, я хочу танцевать так, как та красивая дама, что изображает спящую красавицу».

Я люблю вспоминать этот первый вечер в театре, который решил мою участь».

И оттуда же:

«Мы не можем принять восьмилетнего ребенка, – сказал директор балетной школы, куда привела меня мама, измученная моей настойчивостью. – Приведите ее, когда ей исполнится десять лет».

В течение двух лет ожидания я изнервничалась, стала грустной и задумчивой, мучимая неотвязной мыслью о том, как бы мне поскорее сделаться балериной.

Поступить в Императорскую балетную школу – это все равно, что поступить в монастырь, такая там царит железная дисциплина. Из школы я вышла шестнадцати лет со званием первой танцовщицы. С тех пор я дослужилась до балерины. В России кроме меня только четыре танцовщицы имеют официальное право на этот титул».

«Нам же придется расстаться», – взывала к совести дочери заплаканная Любовь Федоровна.

«Если это необходимо, чтобы танцевать, тогда, значит, надо расстаться», – заранее смирилась с неизбежным Нюрочка.

Впрочем, на вступительном экзамене девочку ждало жестокое разочарование. Балет требует большой выносливости и физической силы, и хилую, вечно болеющую Павлову забраковали, как бы это сейчас сказали, по медицинским показаниям, предложив попробовать сдать экзамен еще раз через два года.

Напрасно Любовь Федоровна надеялась, что к десяти годам дочурка позабудет о своей мечте. Анна закалялась, пила парное молоко и все время танцевала. О том, как танцуют маленькие балерины, она узнала, часами простаивая под окнами Императорского театрального училища, расположенного на Театральной улице недалеко от Невского и Гостиного двора. Так что через два года, как и было запланировано, мама отвезла девочку на экзамены, и на этот раз дочь приняли.

Театральная улица (сейчас улица Зодчего Росси) на которой находилась Императорская балетная школа