Юлия Арниева
Несносные дочери леди Элизабет
Глава 12
Утро встретило меня ласковыми лучами солнца, пробивающимися сквозь неплотно прикрытые ставни старыми рассохшимися досками. С блаженством потянувшись на кровати, я некоторое время смотрела на потрескавшийся потолок и прислушивалась к своему уставшему телу. После долгих дней пути даже простые соломенные тюфяки казались невероятной роскошью. Каждое мое движение сопровождалось тихим шелестом соломы, но это не шло ни в какое сравнение с жесткой землей, с уложенной на ней тонкой войлочной подстилкой. А каменные стены надежно укрывали от ночной прохлады, хотя в оконные щели и пробивался утренний ветерок, принося с собой свежесть моря и крики чаек.
Привести себя в порядок не имея для этого элементарного было не просто, поэтому я наскоро прибрав волосы в незатейливый пучок и надев чистое платье, спустилась на первый этаж и поспешила на знакомый звук…
В просторной кухне уже хлопотала Дори. Её морщинистые руки, испещренные старческими пятнами, но все еще сильные и ловкие, уверенно орудовали большой деревянной ложкой, потемневшей от времени. Она помешивала густую кашу в почерневшем от копоти котелке, подвешенном над очагом.
На грубо сколоченном, но чисто выскобленном столе исходили паром румяные блинчики, уложенные аккуратной стопкой на глиняное блюдо с щербинкой на краю. В плетеной корзинке, прикрытой чистым полотенцем с вышитыми синими волнами – традиционным солтеррийским узором, ждал своего часа свежеиспеченный хлеб. А в глиняном кувшине с затейливым рисунком золотился свежий мед, собранный с диких пасек – его особый аромат выдавал примесь вереска, во множестве растущего на прибрежных склонах.
– Простите мою дерзость, высокая лейна, – виновато проговорила старушка, расставляя на столе глиняные миски, чьи бока были стерты до шелковистой гладкости годами использования. – Я позволила себе взять продукты, что прислал бургомистр. Может, не стоило…
– Ничего страшного, Дори, – улыбнулась я, вдыхая пряный аромат травяного отвара, в котором угадывались нотки мяты, чабреца и еще каких-то незнакомых трав. – Кстати, о неожиданной щедрости нашего градоначальника…
В этот момент на кухню один за другим начали подтягиваться остальные обитатели дома. Амели, всё ещё сонная, с растрёпанными волосами, падающими на лицо светлыми шелковистыми прядями, пробормотала невнятное приветствие и сразу потянулась к травяному отвару.
Лорен, напротив, выглядела бодрой и полной энергии – судя по прилипшим к подолу льняного платья соломинкам и свежим травинкам, она уже успела проведать Грома. Её щёки раскраснелись от утренней прохлады, а в карих глазах плясали весёлые искорки. На поясе поблескивал новый кинжал, а за спиной привычно висел арбалет.
Говард, как всегда собранный и внимательный, устроился у очага, где мог краем глаза следить за входом в кухню и прислушиваться к звукам со двора. Его меч, даже во время завтрака, оставался под рукой – за годы службы старый воин привык не терять бдительности даже в относительно безопасном месте.
Рут и Тина появились последними, и по их запылённым передникам и влажным тряпкам в руках было очевидно, что они уже успели начать уборку в какой-то части дома. На щеке Тины красовалось серое пятнышко паутины, а руки Рут были покрыты мелкими царапинами.
– После завтрака мы отправимся в город, – продолжила я, намазывая на очередной горячий блинчик янтарный мед, стекающий золотистыми каплями. – Хочу выяснить, существует ли закон о помощи новым подданным, а заодно присмотреться к ценам на мебель. Не век же нам на соломенных тюфяках спать.
– Разве мы не потребуем от лейра Дарена вернуть наше имущество? – возмутилась Лорен, отложив ложку в сторону, до этого момента сосредоточенно расправлявшаяся с кашей.
– Увы, милая, – покачала я головой, промокнув губы льняной салфеткой с потертой вышивкой по краю. – В документах о наследстве указано только поместье и прилегающие земли. О мебели и прочем имуществе ни слова. Дядюшка, как всегда, оказался хитрее.
– Хм… с родней нам явно не повезло, – хмыкнула Лорен, с досадой разламывая хрустящую корочку свежего хлеба. А её лицо на миг помрачнело, наверняка вспомнив, как родные её отца, узнав об обвинении в измене, поспешно отреклись от нас, словно от прокаженных. Моя тетушка, родная сестра моей матери, тоже разорвала все отношения, даже не попытавшись узнать правду. И как бы это не было грустно, я понимала их опасения – кто будет связываться с теми, кого признали врагом страны, в которой они живут…
– Мама, может, сегодня останемся здесь? – проговорила Амели, прервав мои нерадостные мысли. – Мы столько дней в дороге, нам всем нужен отдых…
– Кхм… сразу говори, что задумала, – поперхнулась смешком, заметив, как дочь невинно захлопала ресницами – этот взгляд я знала слишком хорошо.
– Мне бы хотелось изучить местные травы. Я заметила несколько совершенно удивительных растений по дороге сюда…
– Да, и мне нужно проверить окрестности, – поддержала сестру Лорен, многозначительно поглаживая рукоять кинжала, висевшего на поясе. – Хочу убедиться, что поблизости нет… неожиданностей.
– Я… – на мгновение задумалась, разглядывая полные надежды лица дочерей. Бледность Амели и тени под глазами Лорен говорили сами за себя – им действительно нужен был отдых. – Ладно, тогда Говард останется с вами, а я поеду одна.
– Но там может быть опасно! – встревоженно воскликнула Амели, едва не опрокинув глиняную кружку с травяным отваром. По столешнице расплескалось несколько капель, тут же впитавшихся в потемневшее от времени дерево, оставляя темные пятнышки, похожие на морские звезды.
– Не опаснее, чем здесь, – усмехнулась я, одним плавным движением вытаскивая кинжал из потертых кожаных ножен. Лезвие мелькнуло серебристой молнией, рассекая воздух с едва слышным свистом, и толстый ломоть копченой колбасы на деревянной доске превратился в аккуратные тонкие ломтики, каждый не толще пергаментного листа. – И не стоит считать вашу мать слабой и беспомощной. Я вполне способна постоять за себя.
– Это точно, – довольно улыбнулся Говард, с отеческой гордостью глядя на свою воспитанницу. – С госпожой ничего не случится, она умелый воин…
После завтрака я быстро переоделась в дорожное платье из прочной коричневой шерсти, чья простота не привлекала лишнего внимания. Длинная юбка была удобно разрезана по бокам для верховой езды, а рукава плотно обхватывали запястья, не мешая движениям. Подпоясалась широким кожаным ремнем, потертым, но крепким, на котором удобно разместились кинжал в простых ножнах и небольшой кошель с монетами, чье позвякивание приглушала мягкая замша.
Говард уже ждал во дворе с оседланной гнедой кобылой по кличке Вишенка. Утреннее солнце играло на надраенной до блеска упряжи, высвечивая медные пряжки, а кожаное седло поскрипывало, когда лошадь переступала с ноги на ногу, пофыркивая от нетерпения и мотая изящной головой с белой звездочкой на лбу.
– Будьте осторожны, госпожа, – напутствовал капитан, подавая мне поводья из мягкой кожи. – В городе сейчас много приезжих, не все из них честные торговцы. Особенно приглядывайтесь к тем, кто слишком услужлив.
– Не беспокойся, справлюсь, – кивнула я, легко взлетая в седло. – А вы тут присмотри за моими неугомонными. И передай им, чтобы не искали приключений.
Говард понимающе хмыкнул, машинально поглаживая рукоять меча – он, как никто другой, знал неуемную тягу моих дочерей к авантюрам. Особенно когда дело касалось изучения новых мест или поиска редких растений. Сколько раз приходилось вытаскивать их то с обрывистого склона, куда Амели забралась за редким цветком с белоснежными лепестками, то из заброшенного колодца, куда Лорен полезла исследовать странные звуки, оказавшиеся всего лишь упавшим гнездом ласточек.
– Вернусь к закату, – бросила я напоследок и тронула поводья. Вишенка тотчас резво двинулась по старой дороге, ведущей к городу, её копыта высекали искры из прибрежной гальки. Утренний бриз донес соленый запах моря, смешанный с ароматом диких трав, а над головой с пронзительными криками кружили чайки, приветствуя новый день.
Солнце поднималось все выше, окрашивая побережье в золотистые тона. Вдоль дороги тянулись заросли вереска, чьи лиловые цветы покачивались на ветру, словно крошечные колокольчики. Изредка между камней пробивались упрямые стебли морской полыни, источающие горьковатый аромат.
По пути встречались крестьяне, спешащие на городской рынок с корзинами овощей и фруктов. Они почтительно кланялись, разглядывая незнакомую всадницу с плохо скрываемым любопытством. Женщины в традиционных солтеррийских передниках с вышитыми волнами перешептывались, провожая меня взглядами. Видимо, весть о новой владелице поместья баронессы уже разлетелась по округе.
Невольно залюбовавшись красотой здешних мест, я поймала себя на мысли, что впервые за долгое время чувствую себя по-настоящему свободной. Нет больше соглядатаев Хейли, следящих за каждым нашим шагом, нет удушающих стен замка-тюрьмы, где мы провели последние месяцы в постоянном страхе, нет этого выматывающего душу ожидания расправы…
Да, впереди еще много трудностей – нужно восстановить поместье, превратившееся в полуразрушенный склеп, наладить хозяйство, пришедшее в полный упадок, разобраться с незаконными посадками кубрана, что раскинулись на землях баронессы. Но сейчас, когда утреннее солнце золотило верхушки деревьев, а свежий ветер развевал выбившиеся из прически пряди, будущее казалось не таким уж мрачным.
Мои размышления прервал стук копыт позади – кто-то стремительно нагонял меня и судя по частому перестуку, всадник гнал коня во весь опор. Четкий, быстрый ритм ударов о каменистую дорогу говорил о том, что наездник прекрасно держится в седле и хорошо знает эти места, не опасаясь острых прибрежных камней, предательски выступающих из земли. Моя рука привычно легла на рукоять кинжала, а взгляд уже выхватил узкую тропинку, ведущую в густой подлесок, где старые корявые сосны, склоненные морскими ветрами, создавали идеальное укрытие. Их низкие ветви, почти касающиеся земли, не позволили бы преследователю на коне пробраться сквозь такую чащу. И если придется, я смогу бросить Вишенку – она умная лошадь и сама найдет дорогу домой…
Глава 13
Тревога оказалась напрасной – это был всего лишь молодой парнишка на мохнатой лошадке, груженной плетеными корзинами с овощами. Его веснушчатое загорелое лицо раскраснелось от быстрой скачки, а выцветшая льняная рубаха с заплатой на локте потемнела от пота.
– Доброго утра, лейна! – приветливо крикнул он, поравнявшись со мной. Его конек, косматый и низкорослый, с длинной спутанной гривой цвета соломы, тяжело дышал, раздувая бока. А плетеные корзины, притороченные к седлу потертыми кожаными ремнями, опасно раскачивались при каждом шаге. – На рынок путь держите?
– Доброго, – кивнула я, чуть ослабив хватку на кинжале, но не убирая руки с рукояти. Годы при дворе научили меня не доверять даже самым безобидным встречным. – В город еду по делам.
– А я вот капусту везу, – охотно поделился парень, поправляя съехавшую набок потрепанную соломенную шляпу с обвисшими полями, почерневшими от дождей и солнца. – У нас на южном склоне такая уродилась – кочаны с человеческую голову! Хотите взглянуть?
– В другой раз, – вежливо отказалась я, пришпорив лошадь. Разговоры с местными жителями – дело полезное, но сейчас меня ждали более важные дела в городе.
– А правду люди говорят, что вы теперь хозяйка поместья на утесе? – поинтересовался парень, пришпорив и свою мохноногую лошадку. Его конек, несмотря на усталость, резво прибавил шагу, позвякивая расшатанными пряжками упряжи.
– Правда, – кивнула, мысленно восхитившись скорости, с которой новости разносились в этом прибрежном городке.
– А говорят, у вас две дочери на выданье, – продолжил выспрашивать настырный парень, а его карие глаза блестели неприкрытым любопытством.
– Вы весьма осведомлены, – раздраженно проворчала, подгоняя Вишенку, чьи уши недовольно прижались к голове от резкого движения поводьев. Настойчивость незнакомца начинала утомлять, но что-то в его простодушной манере говорить подсказывало – парень может оказаться полезным источником сведений.
– Так, городок наш маленький, и все друг друга знают. А про вас лейна Дороти рассказала, она у бургомистра служит, – бесхитростно ответил парень, почесывая загорелую шею. – Вы только за сыновей лейра Юта девочек не отдавайте, жадные и злые, их земли соседствуют с вами. От их работников на рынке такого наслушаешься – кошмар! И за Тода не отдавайте, он уже трижды был женат, и все его жены умерли, и года, не прожив с ним. Поговаривают, что не без его помощи отправились к праотцам. И за братьев Лоноков тоже не стоит, те бедны, и все ищут лейн побогаче, а сами выпить не дураки. На прошлой неделе опять в «Морском коньке» дебош устроили, все стулья переломали.
– Хм… – многозначительно хмыкнула я, придерживая Вишенку, чтобы она перешла на более спокойный шаг. Теперь я не стала торопиться и принялась внимательно слушать болтуна, отмечая про себя каждую деталь. В его словах явно крылась доля правды – такие подробности сложно выдумать, да и интонации, с которыми он говорил о местной знати, казались искренними. Кто знает, может, часть из рассказанного действительно окажется весьма полезной.
Дорога тем временем постепенно расширялась, обрастая по обочинам лотками торговцев-разносчиков с горячими пирожками и копченой рыбой, и вскоре мы влились в пестрый поток телег и всадников, направляющихся к городским воротам. Торговый день только начинался, но на мощеных улицах уже царило привычное оживление портового города. Степенные купцы в добротных камзолах с начищенными до блеска пуговицами важно вышагивали, придерживая тяжелые кошели на поясах. Шустрые мальчишки-посыльные со взъерошенными вихрами ловко лавировали между прохожими, разнося записки и свертки. Румяные молочницы в белоснежных чепцах катили тележки с начищенными до зеркального блеска бидонами. А загорелые рыбаки в просоленных кожаных куртках спешили в порт, где их ждали лодки с заштопанными сетями.
– Ну бывайте, лейна, я, как и обещался, завтра вам капусты привезу, – попрощался Дени, приподняв потрепанную шляпу и помахав мне рукой как давней знакомой. Его мохноногий конек, почуяв близость конюшни, заметно оживился и бодро потрусил в сторону рынка, откуда доносились крики торговцев и запахи свежей выпечки.
Я же первым делом направила Вишенку к ратуше, чья часовая башня с позолоченным флюгером в виде парусника возвышалась над черепичными крышами города. Мне нужно было выяснить, действительно ли существует закон о помощи новым подданным, или это личная инициатива бургомистра, чьи мотивы вызывали у меня все больше подозрений…
– Простите, лейна, но лейра Натана сейчас нет в ратуше, – певуче протянула пышнотелая женщина. Её темно-синее платье с серебряной вышивкой по вороту – знак служащей ратуши – явно было тесновато в груди, а на шее поблескивали белые бусы. – И когда вернется, не сказал.
– Вот как, – задумчиво протянула, сделав вид, что не услышала, как за дверью кабинета что-то звякнуло, словно задели подсвечник, но настаивать не стала. Не стоило портить отношения с высокопоставленным чиновником, пытаясь застать его врасплох. Уверена, у меня еще будет возможность хорошенько расспросить его о загадочном законе.
– И завтра его не будет, – зачем-то добавила лейна, чье круглое лицо с румяными щеками лоснилось от жары.
– Что ж, передайте лейру Натану мою искреннюю благодарность за его… щедрость, – произнесла я, намеренно повысив голос. – Я непременно вернусь, чтобы лично выразить признательность за столь своевременную помощь новым подданным Сольтерры…
Покинув ратушу, я направила Вишенку к ювелирному ряду, где располагались лавки менял и торговцев драгоценностями. Привязав лошадь у коновязи, я толкнула тяжелую дубовую дверь первой лавки, над которой красовалась искусно вырезанная жемчужина.
Внутри пахло полиролью для серебра и пряным благовонием, тлеющим в медной курильнице. За прилавком, инкрустированным перламутром, восседал убелённый сединами ювелир с внимательными темными глазами и длинной бородой, заплетенной в традиционную солтеррийскую косицу. Его морщинистые пальцы, покрытые характерными пятнами от работы с кислотами, ловко перебирали нити жемчуга.
– Чем могу служить, высокая лейна? – проскрипел старик, отложив работу. Его профессиональный взгляд мгновенно оценил качество моего дорожного платья и незаметно скользнул по рукам, выискивая следы колец.
– Хотелось бы взглянуть на ваши украшения, – ответила я, склоняясь над стеклянной витриной, где на черном бархате поблескивали серебряные браслеты и ожерелья.
– О, у меня лучшие изделия на побережье! – тотчас оживился ювелир, доставая из-под прилавка деревянный лоток. – Вот, извольте взглянуть – чистейший жемчуг с отмелей Лунной бухты, каждая жемчужина отобрана лично мной. А вот это ожерелье из горного хрусталя, огранено мастерами Дерлата…
– А сколько стоит вот это? – спросила я, указав на изящное серебряное колье с аквамаринами, удивительно похожее на то, что хранилось в шкатулке, спрятанной в тайнике поместья.
– Ах, у лейны отменный вкус! – восхитился старик, бережно доставая украшение. – Это работа северных мастеров, серебро высшей пробы, камни чистейшей воды. За такое изделие я прошу восемьдесят золотых.
– Отлично, – кивнула, мысленно улыбнувшись – значит, похожее ожерелье из нашей шкатулки стоит не меньше сотни, а то и полторы.
– Если надумаете купить, лейна, я вам уступлю пару золотых, – поспешно проговорил старик, убирая лоток на место. – А к Эмару не ходите, камни у него мутные, да серебро дурное, уж лучше к Жонсу загляните, да только лучше моих камней ни у кого не увидите.
– Хорошо, благодарю, – с улыбкой проговорила и, попрощавшись с ювелиром, я быстро обошла еще несколько лавок, мысленно хмурясь от увиденных цен. Выручка от продажи драгоценностей, конечно, поможет нам продержаться первое время, но на полное восстановление поместья ее явно не хватит. И нам придется очень тщательно планировать расходы…
Следующей остановкой стал квартал мастеров-столяров, где вдоль мощеной улицы выстроились мастерские, источающие запах свежеструганного дерева и лака. Перед каждой лавкой были выставлены образцы работ: крепкие дубовые табуреты с резными ножками, тумбочки из светлой сосны, покрытые прозрачным лаком, изящные стулья с плетеными сиденьями. В одной из лавок красовался массивный буфет с искусно вырезанными на дверцах морскими коньками – традиционным солтеррийским узором.
Я остановилась у мастерской, где работал коренастый мужчина в кожаном фартуке, покрытом древесными стружками. Его сильные руки уверенно орудовали рубанком, снимая тонкие завитки с доски, которой предстояло стать спинкой кровати.
Все это было нужно для поместья – и тумбочки, и столы, и стулья. Но, взглянув на цены, я поняла – придется пока ограничиться самым необходимым. И в первую очередь следовало заказать добротные кровати. Как бы ни были удобны соломенные тюфяки, дочерям требовался нормальный отдых после долгого пути, да и мне самой хотелось спать на чем-то более основательном, чем узкий топчан и мешок с сеном.
– День добрый, лейна, – приветствовал меня столяр, отложив рубанок с потертой деревянной ручкой. Его загорелое лицо, изрезанное морщинами, тотчас расплылось в добродушной улыбке, обнажив несколько щербин на месте отсутствующих зубов. – Чем могу служить?
– Мне нужны кровати, – ответила я, разглядывая образцы его работы, расставленные вдоль стены мастерской. – Три штуки, добротные, но без излишеств.
– Для поместья на утесе? – понимающе кивнул мастер, вытирая мозолистые руки о кожаный фартук, испещренный следами лака и зарубками от долота. – Наслышан уже. Могу предложить вот такие, из крепкого дуба. Или из сосны – подешевле выйдет, но тоже прослужат долго.
– А цена? – поинтересовалась, проводя рукой по гладко отполированной поверхности, где искусно вырезанные волны складывались в традиционный прибрежный узор.
– Дубовая – пятнадцать серебряных за штуку, сосновая – десять, – ответил столяр, прислонившись к верстаку, заваленному инструментами. – Можно в рассрочку, если угодно. Половину сейчас, остальное при доставке.
– Хм… – задумчиво постучала пальцами по дереву, прикидывая наши скромные возможности. – А если сосновые, но с дубовыми ножками? Чтобы от сырости не гнили.
– Смекаете, – одобрительно хмыкнул столяр, а в морщинках вокруг глаз притаилась улыбка – он явно оценил мою практичность. – Можно сделать, выйдет по двенадцать серебряных. И доставку за свой счет организую.
– А сроки? – спросила, разглядывая замысловатые соединения досок, выполненные без единого гвоздя.
– Недели две, не меньше. Сейчас много заказов, ярмарка скоро, – развел руками мастер, смахивая стружку с верстака и, махнув рукой в сторону недоделанных столов и стульев, добавил. – Вон, видите, сколько работы?
– Ладно, – кивнула я после недолгих раздумий. – Давайте три таких, с дубовыми ножками. Шесть серебряных сейчас, остальное при доставке.
– Сговорились, лейна, – довольно протянул мужчина, быстро взяв монеты и спрятав их в потертый кожаный мешочек, висевший на поясе…
Оставив подробные указания насчет доставки мебели заботливому столяру, я решила напоследок заглянуть к продуктовым рядам. Среди пестрого разнообразия товаров особенно притягивали взгляд аккуратные корзинки с мехте – местной ягодой, по форме напоминающей мелкую сливу. Их темно-фиолетовые бока, покрытые нежным сизым налетом, обещали медовую сладость, а тонкий аромат, сочетающий ноты меда и ванили, будил воспоминания о беззаботном детстве.
Румяная торговка в цветастом переднике с искусно вышитыми по краю волнами то и дело поправляла выбившиеся из-под белоснежного чепца русые пряди, расхваливая товар. Она уверяла, что ягоды собраны только этим утром на южных склонах, где особенно щедрое солнце дарит плодам неповторимый вкус.
Уступив внезапному порыву порадовать дочерей, я выбрала небольшую корзинку. Бережно пристроив покупку к седельной сумке, я в последний раз окинула взглядом шумный рынок. На сегодня дел в городе, пожалуй, достаточно – и так полдня прошло в хлопотах, а в поместье работы невпроворот. И, распрощавшись с торговкой, я направила лошадь в сторону дома.
Вишенка бодро трусила по дороге, когда я заметила приближающегося всадника. Его вороной жеребец, статный и ухоженный, с начищенной до блеска сбруей, явно стоил целое состояние.
– Доброго дня, лейна Элизабет, – произнес незнакомец, придержав коня. Его темные волосы с серебристой проседью на висках были аккуратно зачесаны назад, а в холодных карих глазах застыло какое-то хищное выражение. Да и дорогой камзол из темно-синего бархата с искусной серебряной отделкой по вороту и рукавам выдавал в нем человека состоятельного. – Позвольте представиться – лейр Ют. Мои земли соседствуют с вашими.
