Юлия Еленина
Тургеневская барышня бальзаковского возраста
ГЛАВА 3
Это все шампанское, будь оно неладно. И Элка со своим: «Почитай что-нибудь». Стало неловко. Но я продолжала топтаться на месте, пока мой неожиданный поклонник – вернее, не мой, а моего скромного творчества – молча курил.
Надо уходить. Я подняла на него взгляд и неуверенно сказала:
– Всего доброго.
– Может, вас подвезти?
Я отрицательно замотала головой. Впервые вижу человека, даже имени не знаю… И поехать с ним? Нет уж. Пусть Элка меня хоть трижды дурой назовет, но кто знает, что у него на уме. Может, у маньяков теперь фишка такая: притвориться любителем искусства, а потом…
Кивнув еще раз на прощание незнакомцу, пошла к стоянке такси, услышав в спину смешок. Неужели все мысли были у меня на лице написаны? Ну и ладно! Я его вижу в первый и последний раз.
Элла была легка на помине. Едва я добралась до дома, как мой телефон зазвонил.
– Лолка, – почему-то шепотом заговорила подруга, – я надеюсь, ты продолжила знакомство с сероглазым красавчиком?
Я не успела ничего ответить, как с кухни донеслись звуки гармошки и пение дяди Коли. Объяснять ничего Элке уже и не надо было.
– О, нет! Ты дома, – сказала она уже громко.
– Да, – не стала отрицать.
– Что же мне с тобой делать? – едва ли не простонала подруга.
– Перестать сватать за первого встречного.
– Ничего, через неделю я вернусь из Испании и найду тебе мужика. В тридцать ты будешь замужем.
– У тебя не так много времени осталось, – вздохнула я.
Элла еще немного повозмущалась в трубку, потом печально повздыхала, но, не найдя от меня отклика, все-таки попрощалась. Люблю эту мелкую, но когда берется устраивать мою личную жизнь, то зла не хватает. Я верила, что мое меня найдет, даже несмотря на то, что пару раз обжигалась на неудачных романах.
Дядя Коля все на том же месте, тетя Маша у плиты с черпаком в руке. Думаю, будь в ней меньше любви и доброты, кухонная утварь уже давно бы соприкоснулась со лбом нашего музыканта. Но нет, только качает головой и вздыхает. Любит ведь, даже по прошествии стольких лет, со всеми недостатками.
– Чего в дверях застыла? – заметил меня дядя Коля. – В ногах правды нет.
– Пойду отдыхать, – махнула я ему рукой.
В комнате я подготовила одежду на завтра, снова критично осмотрев гардероб. Вроде просто родительское собрание, а опять волнуюсь, как перед свиданием. Иногда хуже подростков себя ведут их родители. Их-то чадо всегда самое умное, самое послушное, самое талантливое. Только почему-то так бывает дома, а в школе этот самый ангел может выкидывать такое… Чего только стоил случай, когда перед родительским собранием сожгли в школьном туалете журнал. Тогда только вводились в школе электронные дневники и журналы, так что парализованный страхом детский мозг просто забыл, что двойки родители все же увидят. А залитые клеем замки кабинетов, чтобы сорвать контрольные, одно время стали почти традицией.
Дети изобретательны, и они иногда даже с ехидством признаются в пакостях, но стоит появиться на пороге школы родителям – невинный вид и взгляд в пол.
Вот и очередной рабочий день начался с эксцесса. Никто, слава богу, не пытался сорвать учебный процесс, но кучка подростков собралась в конце коридора и увлеченно наблюдала за дракой. Конечно, повезло мне, потому что усердно мутузили друг друга парни из уже моего класса. И никто даже не пытался разнять их, некоторые еще и на телефон снимали.
– Что тут происходит? – громко спросила я.
Все резко расступились, образовав две шеренги вдоль стен, а малолетние бойцы, тяжело дыша, отошли друг от друга, но продолжали бросать злобные взгляды. Орлов и Алексеев. Не ожидала. От одного так точно.
– Этот псих на меня набросился! – выпалил Ян.
– Нечего лапать чужие вещи! – не остался в долгу Герман.
– Так, стоп! – прервала я их теперь словесную перепалку. – Сейчас оба в медпункт, а на следующей перемене я вас жду в классе. Там и разберемся.
Ох, чувствую, будет, как обычно, виновата школа, что у одного рассечена губа и синяк на скуле, а у второго – расплывается фингал под глазом и царапина над бровью. А это только второй день моего классного руководства.
Первый урок я рассказывала еще сонным девятиклассникам о роли указательных слов в сложноподчиненном предложении, но реакции дождалась только тогда, когда сказала, что на следующем уроке нас ждет диктант. Печальные вздохи, стоны посыпались со всех сторон. Если бы я могла выразить всю гамму своего нежелания потом проверять двадцать пять тетрадей, но нельзя. Надо держать лицо.
Нет, я любила детей и свою работу, но везде есть минусы. И всегда накапливается усталость. Мне этого точно не избежать, учитывая, что на голову неожиданно свалилась дополнительная нагрузка.
Как только прозвенел звонок на перемену, девятый класс проснулся и быстро улетел в коридор. А через пять минут появились все еще нахохленные ребята. Подошли к моему столу, стараясь держаться максимально дальше друг от друга, и стали ждать.
– И в чем причина вашего конфликта? – не стала я их мучить молчанием.
– А какая вам разница? – снова начал хамить Алексеев. – Вон Инна Павловна просто звонит родителям или орет, а не ведет беседы по душам. Так что можете настучать предкам, а я пойду.
– Я жду ответа на свой вопрос, – все так же спокойно сказала я, проигнорировав его замечание.
– Он, – подал голос Орлов, ткнув пальцем в Яна, – забрал мою тетрадь и смеялся над рисунками.
– Пфф, да я просто посмотреть хотел.
– Конечно, – скривился Герман. – Можно было попросить.
– Ой, какие мы нежные.
– Ребята, прекратите, пожалуйста. Ян, – посмотрела я на Алексеева, – не стоит брать чужие вещи без спроса. Герман, – теперь перевела взгляд на Орлова, – не надо набрасываться на людей. Жестокость порождает еще больше жестокости. Но с родителями мне все-таки придется поговорить.
Они оба смотрели на меня так, как будто я сейчас говорила на китайском языке. Да, с этими детьми вряд ли кто-то просто беседует.
– Это, – отмер первым Алексеев, – мой батя в командировку укатил, а мачехе нас… плевать она хочет на меня и школьные проблемы.
– Лолита Ивановна, – следом за ним сказал Орлов, – как бы глупо не прозвучало, но мой папа тоже уехал в командировку. Честное слово, – заверил он меня для пущей убедительности.
Про мать я не спросила почему-то – ничего, потом в журнале посмотрю. На крайний случай там есть и номер телефона.
Как просидеть в школе до вечера, если я уже после первого урока устала? Может, не стоило все так близко принимать, пытаться разобраться в подростковых проблемах? Но я чувствовала ответственность за этих детей. С какого времени? Да вот со звонка завуча, наверное. С того момента, как она сделала меня классным руководителем.
Второй урок прошел легко. Словарный диктант для пятого класса. Во время третьего я почти билась головой о стену, когда мои дорогие шестиклассники делали ошибки по теме, которую я им объясняла вчера же. Снова насобирав стопку тетрадей, которую, в принципе, рассчитывала проверить за перемену, я стала ждать свой класс. Уже даже мысленно называю их своими.
Они начали появляться в кабинете, едва прозвенел звонок на перемену, чуть разминувшись с шестиклашками. Я забыла про тетради и снова начала наблюдать за своими детьми. Опять мои!
Сегодня они хотя бы уже сразу здоровались, заходя в класс. Даже улыбались, не выглядели такими несчастными, как перед классным часом. Снова телефоны, кучки по углам, громкие обсуждения. У старосты голосок-то такой, что не перекричишь. Она пытается сейчас сделать так, чтобы ее услышали:
– Ребята, послушайте меня!!!
Да только толку ноль. Не в крике дело. Можно орать громче всех, но остаться неуслышанным. Возможно, поэтому я и захотела стать учителем. Постоянные ссоры родителей сводили меня с ума, они кричали, но не слышали друг друга. Зато слышала я. И поняла, как это сказывается на детях, поэтому не хотела, чтобы кто-то страдал так же, как и я. Не знаю, что делается в квартире каждого из них, но хотя бы на уроках языка и литературы они не будут слышать крики.
Дети сами шумные, так что не скажу, что мой тон совсем уж спокойный, но это, наверное, привычка всех учителей. Никто тихо не разговаривает. Но и громко можно по-разному.
Звонок на урок. Я поднялась, чтобы поприветствовать класс, и сказала:
– Можете присаживаться.
Тут же сразу несколько рук потянулись вверх. Даже знаю, что они хотят спросить. Я кивнула девочке, которую вряд ли должен волновать вопрос сочинений, и она спросила:
– А вы забрали наши тетрадки у Инны Палны?
– Нет еще. Завтра заберу.
– А кто будет проверять? – спросил паренек за первой партой возле моего стола.
– Думаю, Инна Павловна уже должна была проверить, – ответила, улыбнувшись.
– Пффф, – услышала ироничный голос Алексеева. – Да она по две-три недели проверяет даже небольшие эссе! Все орет, что у нее дел и так хватает. То какие-то планирования, то заполнение журналов, то еще что… И все надо успеть до обеда.
Да, тематические планирования, планы-конспекты уроков, внесение всего этого в журнал, перенос оценок в электронные дневники, проверка тетрадей – все это занимает время. Тут не то чтобы до обеда справиться – нужно сутки увеличивать. И если Светлова все это старалась сделать до обеда, то неудивительно, что не успевала.
Я понимала и детей, для которых это ожидание невыносимо, и Инну Павловну, у которой есть семья, нуждающаяся во времени.
– Ян, – ответила я, – учителя не роботы. Мы тоже устаем, нам нужен отдых. Думаю, Инна Павловна делает для вас все возможное. А теперь мы должны перейти к теме урока, потому что на Тургенева у нас мало времени, а обсудить надо много.
Дружный вздох, а потом шелест страниц учебника.
Как обычно, я уделила время биографии писателя, хотя с его творчеством знакомятся школьники раньше. Но я хочу увлечь слушателей, поэтому часто рассказываю интересные факты, а не просто читаю из учебника, еще и заставляя конспектировать. И сейчас я рассказывала историю создания повести «Ася».
– Вы фанатка Тургенева? – снова спросил Алексеев.
Несколько смешков его поддержали.
Нет. Не фанатка, как он выразился, но мне интересно, когда читаю какого-то автора, изучить и его биографию, и историю создания произведения. Это как будто сближаешься с писателем, начинаешь более глубоко чувствовать текст, понимать.
– Почему ты так решил? – спросила я.
– Ну… – вдруг стушевался мой ученик. – Вы много знаете, рассказываете такие прикольные штуки. Даже как-то стебно слушать.
Ох, этот современный язык. Ладно, есть у меня идея. Я поднялась и сказала:
– Оставим на минуту Тургенева и вернемся к Гоголю. Как вы думаете, что бы сказал Николай Васильевич по поводу тех сочинений, что должна проверить Инна Павловна?
– Да фуфло! – усмехнулся Ян. – Я читал краткое содержание, но это муть. Ничего не понял.
Вполне приемлемое определение. Главное – честное.
– А мне кажется, – вдруг начал Орлов, – любая книга, независимо от времени и национальности автора, должна нести в себе какой-то посыл, обращение к читателям. Так что ты просто плохо смотрел, – повернулся он к Яну, а подом добавил не без иронии: – Может, стоит прочитать полный вариант?
Конфликт еще не исчерпан. Еще и с родителями вечером не смогу поговорить. Тогда моя идея была дополнена.
– Знаете, а я предлагаю всем оценить полный вариант. Нет-нет, мы не станем заново читать Гоголя и писать сочинение, – поспешно заверила, заметив недоумение и даже возмущение в глазах подростков. – Мы просто сходим на спектакль. Кто захочет, конечно.
План мероприятий тоже надо пополнять периодически. Так чем не повод? Хотя с подростками всегда страшно куда-то выезжать. Но ничего. Раньше справлялась, осталось только вспомнить, как это.
Судя по переглядкам и шепоту, моя идея показалась им странной. Но негатива вроде нет. Нет, все-таки у Светловой стоит разузнать подробнее. Только не о классе, а о том, что она с ними делала.
– Ну… давайте… – как-то неуверенно сказала староста, и на этот раз ее почти все поддержали.
– А Ян Алексеев и Герман Орлов организуют нам мероприятие. Посмотрят, где в ближайшее время есть постановки и займутся бронью билетов.
– Да ему нельзя ничего доверить! Он все испортит! – тут же вспылил Герман.
– Ой, молчал бы, – не остался в долгу Ян, – у самого-то хоть дома интернет есть?
– Давайте мы не станем уточнять, что и у кого есть, потому что к делу это не имеет никакого отношения. Вы займетесь? Или подведете всех?
Может, это и манипуляция. Только эгоцентризм подростков не позволит им ударить в грязь лицом. Так что все равно придется работать вместе. Если и не станут заниматься вместе, а отдельно друг от друга, то все равно… Совместная работа – засчитано!
Надеюсь, не прогадала. Уж больно они разные, хоть в чем-то и похожи.
ГЛАВА 4
Я не ожидала, что придут все, но десять человек… Родители рассаживались за парты, молчаливые, уставшие. Понимаю, большинство после работы, и им хочется скорее оказаться дома и после ужина устроиться на диване перед телевизором. Подождав до десяти минут седьмого, я поднялась и улыбнулась.
– Здравствуйте, меня зовут Лолита Ивановна, я новый классный руководитель.
Несколько кивков. Видимо, дети уже поделились дома "радостью". Несколько улыбок. Наверное, развеселило мое имя. И это я даже фамилию не назвала.
Подсматривала в лист, на котором сделала наброски по темам, которым стоит уделить внимание. Только почему-то казалось, что даже у детей больше интереса на уроках, чем у родителей сейчас.
Я старалась говорить лаконично и по существу, чтобы быстрее отпустить уставших людей по домам. Через полчаса мой монолог был завершен.
– В общем, – спросила чья-то мама, моложавая блондинка, – я так и не поняла: сколько денег-то надо?
– Каких денег? – удивилась я.
– Ну… – как-то даже немного стушевалась она. – Обычно это основная тема родительских собраний. Ремонт, фонд школы, еще что-то…
Ничего удивительного. Дети считают, что «злобные училки» нагружают их заданиями, чтобы поиздеваться. А родители – что школу интересует только финансовая сторона вопроса. Деньги, конечно, нужны всем, школе в том числе, потому что директор на каждом педсовете не устает повторять, что финансирование от государства мизерное. В моем прошлом классе я на первом собрании озвучила, что примерно понадобится в течение года, а родительский комитет сам решал, сколько они соберут и как распорядятся этими деньгами. Но, честно говоря, занимались всем не столько родители, сколько группа ответственных учеников. Взрослые же были уже ребята, а прививать чувство ответственности и умение распоряжаться деньгами надо.
– Я думала, что финансовый вопрос вы решили с Инной Павловной в начале года и сделали все, что требовалось.
В ответ мне было молчание. А потом полноватый мужчина оторвался от планшета и сказал:
– Мне сегодня Вика сказала, что вы собираетесь в театр. Это мне показалось странным.
– И чем же? – не поняла я.
– Вы или очень любите детей, или слишком сильно хотите произвести впечатление.
– Вы меня извините, но делаю это исключительно в познавательных целях, чтобы у ваших детей сформировалось немного иное мнение о классической литературе, чем есть сейчас. Если вы против, то можете не подписывать согласие на выезд.
– Нет-нет, – послышались голоса с разных сторон. – Мы согласны.
Отец старосты все-таки смог меня задеть, хоть и не сказал ничего плохого, в принципе. Да только осадок все же остался. Может, и не стоило так проявлять инициативу, которая, как известно, наказуема? Но я действительно просто хотела сводить детей на спектакль…
Когда родители ушли, я собрала вещи, закрыла кабинет и спустилась вниз. Вахтер скучала, глядя в газету, но, услышав шаги, подняла голову.
– Лолита Ивановна, уходите?
– Да, – кивнула, отдав ключ от кабинета. – До свидания.
– До понедельника.
Дома было тихо. Дядя Коля, вероятно, уже спал. За выходные, по идее, должен прийти в норму. Тетя Маша, судя по звукам из комнаты, смотрела телевизор. Валика, как обычно, не слышно и не видно. В ванной Катька купала Тимофея, пока Витька на кухне что-то кашеварил. Поздоровавшись со всеми, кого увидела, зашла в комнату и, едва успев переодеться, услышала стук в дверь. На пороге комнаты стояла тетя Маша.
– Привет, Лолка.
– Здравствуйте, – сказала в ответ.
– Какие планы на завтра? – спросила она, а потом кивнула в сторону кухни: – Может, чай?
– Давайте, – согласилась я, и мы с тетей Машей направились в кухню.
Как только закипел чайник, к нам присоединилась Катька. С громким выдохом почти упала на стул и сказала:
– Устала я что-то.
Тетя Маша поставила на стол три чашки, от которых успокаивающе пахло мятой. Перед сном отлично, а я, скорее всего, сразу выключусь от усталости, не столько физической, сколько моральной.
Сейчас мы сидели своеобразным женсоветом и пили чай, пока тетя Маша не сказала:
– Девочки, с завтрашнего дня обещали потепление. Может, генеральную весеннюю уборку сделаем?
Обычно подобными делами руководила тетя Маша, так что ее предложение не выглядело странным. А мы всегда соглашались и помогали. Правда, по мере возможностей. Обычно мне достается то, что повыше: протирать пыль на шкафах, снимать плафоны, чтобы помыть, потом повесить обратно, окна протереть. Катька моет полы, шкафчики на кухне, ванну. Витька ходит вытряхивать на улицу дорожки, а потом возвращается с песком на зубах, отодвигает мебель, чтобы освежить пол и за ней. А дядя Коля задумчиво осматривает каждый гвоздик, думая, что бы привинтить или прибить. Валик, когда не занят, тоже вносит свою лепту. А если занят, то потом всегда приносит Витьке пару бутылок пива с сушеной корюшкой в благодарность, а нам – по бутылке шампанского и коробочке конфет. Дяде Коле ничего не достается – тетя Маша пресекла сразу. Все самое простое, не очень дорогое, но нам все равно приятно. Главное – не сумма, которую потратил наш студент, а внимание, которое уделил каждому.
Поэтому мы весь субботний день провели дома. Мыли, стирали, убирали… Тетя Маша ушла с Катькиным сыном на улицу, сказав, что скоро они не вернутся, дядя Коля, как только скрылась супруга, побежал в магазин, подмигнув нам с Катей:
– Девочки, вы такие молодцы, я вам винца куплю. Красного, полусладкого.
Мы закивали. Можно отказаться, но все равно купит.
Витька пошел доставать свои рыбацкие принадлежности с антресолей – есть у него такое хобби. Валик убежал еще утром, но обещал вернуться к обеду, чтобы помочь.
Мы с Катей начали уборку вдвоем, но вскоре с песнями и вином стало веселее. Может, начинать пить в десять утра не очень, но мы только по чуть-чуть, для тонуса. Коридор, кухня, ванная, туалет – до блеска. А обед сегодня на всех готовил наш студент, вернувшийся, как и обещал.
Неудивительно, что вечером я свалилась без сил. Почти задремала, когда раздался звонок. Номер незнакомый.
– Слушаю…
– Лолита Ивановна, здравствуйте! – заорал в трубку какой-то смутно знакомый голос, который сразу и представился: – Это Ян Алексеев.
– Привет, – ответила я, – что случилось?
Он замолчал, видимо, задумавшись все-таки, что звонок учителю в выходной день вечером как-то выбивается из рамок.
– Блин…
– Блин на сковородке, а ты уж, если позвонил, говори.
– Кароч, я нашел «Ревизора» на следующей неделе, так что можем сходить!
– Это здорово. Герман тебе помогал? Согласуй свою идею с ним, а в понедельник мне расскажете, что вы решили.
– Ну, Лолита Ивановна…
Судя по тону, работать с Орловым он не хотел. Нет, если он и в одиночку найдет билеты, то я не против, но можно же совместить два полезных дела.
На удивление, утром я проснулась поздно. Светло и солнечно. На часах – десять. Уже все должны были проснуться, разве что Валик в наушниках продолжает видеть десятый сон.
На кухне толкались тетя Маша и Витька. Я поздоровалась и открыла холодильник. Да, не густо. Выпив кофе, сказала:
– Подготовьте список, кому и что надо. Я в магазин.
Умылась, переоделась, приняла от соседей списки продуктов с деньгами и вышла на улицу. Да, тетя Маша была права – жарко. Совсем не для марта погода. Возле подъезда просмотрела списки и поняла, что придется идти не в наш маленький магазинчик, а дальше. В гипермаркет. Зато прогулки полезны.
В магазине, взяв тележку, начала ходить по рядам. Вино для дяди Коли, о котором он попросил, когда я уже выходила. Пара пачек круп и макарон тете Маше. Киндер для Тимофея. Пиво – для Витьки. Лапша быстрого приготовления – для Валика. Ох, надо тетю Машу попросить, чтобы провела беседу насчет правильного питания. А то времени ему жалко на готовку, хотя вчерашний плов от студента по маминому рецепту разошелся на ура.
Я стояла возле витрины с мясной продукцией, когда услышала сбоку:
– Здравствуйте, талантливая девушка.
О, нет! Повернула медленно голову и натолкнулась на улыбающийся серый взгляд. Кивнула в ответ, потому что слов не нашла. И тут же отвернулась, почувствовав, как становится неловко. Еще хуже, чем было возле ресторана.
А еще набор продуктов у меня в тележке: пьющая женщина с ребенком, которая экономит на еде.
Учителя не ругаются матом? Еще как! Мысленно я вспомнила все, что знала…
Почему подобные встречи всегда незапланированы и неожиданны? Вот стою я без косметики, в старых джинсах, походной (как я ее назвала) куртке, с беспорядком на голове… И что? А то, что встречаешь именно того, кого никак не планировала встречать. А что он? А любитель поэзии выглядит, конечно, с иголочки, как будто только что от стилиста.
Хотя мне, в принципе, должно быть все равно, правда?
Я вроде бы и отнюдь не стеснительная девушка… Ну, женщина уже, если по правде, потому что девушки – это мои ученицы десятых-одиннадцатых классов.
Боковым зрением замечаю, что он не уходит. Все так же стоит и смотрит на меня. Надо сделать вид, что меня очень заинтересовал кусок мяса, который выглядит не очень. Неужели этого сероглазого незнакомца даже не смутил набор продуктов в моей тележке?
– Григорий Александрович! – радостно воскликнула девушка за прилавком, когда очередь рассосалась, а я все так же продолжала изучать витрину.
– Здравствуйте, Людочка.
Ну, хотя бы теперь я его имя знаю. А то второй раз встречаемся… Кто знает, вдруг он еще и где-то неподалеку живет?
И тут я вдруг в полной мере осознала, как его зовут. Странная аналогия. Может, никто бы ее и не провел, но я вдруг выпалила:
– Так вы герой нашего времени?* (Григорий Александрович Печорин – главный герой произведения Лермонтова «Герой нашего времени»)
Ну и что за бред я несу сейчас? Надеюсь, он не услышал и не понял.
– Людочка, мне как обычно.
А когда продавец скрылась из виду, повернулся ко мне и усмехнулся:
– Моя фамилия вовсе не Печорин.
– Извините, – сказала я, поняв, что сморозила глупость.
Ну обычно мало кто может так быстро сообразить. Он филолог, что ли, писатель, поэт? Нет сейчас людей, настолько хорошо знакомых с литературными произведениями. Да я не думаю даже, что Элка, выпускница филфака, помнит, как по имени-отчеству этого персонажа.
Вернулась продавец с пакетом, а я направилась в другой отдел, чтобы не продолжать этот бессмысленный и очень неудобный разговор. Я держала тележку за ручку, стоя напротив отдела с бытовой химией, когда почувствовала, как что-то опускается внутрь тележки.
Да это издевательство?
– Здесь моя соседка работает, – как само собой разумеющееся пояснил мой новый знакомый незнакомец. – Это очень хороший кусок свинины. Я оплачу.
– Спасибо. Но не стоит! Или вы считаете, что я сама не в состоянии оплатить кусок мяса?
– Я не хотел вас обидеть, – мягко улыбнулся он.
Теперь ямочку на подбородке дополнили игривые ложбинки на щеках. И я почувствовала себя хамкой. Вроде человек старался, хотел сделать как лучше… Но почему-то не я, наверное, сейчас кажусь человеком творческой профессии. Может, я не пишу картины, не создаю художественные образы в прозе или стихах, не проектирую здания, но мне всегда казалось, что педагог – это тоже создание чего-то прекрасного. Когда видишь, как ребенок, которого ведешь на протяжении нескольких лет, расцветает и формирует свое мировоззрение, это прекрасно. И я чувствовала себя флористом, благодаря которому распускаются цветы. Подобрать удобрение, вовремя поливать, организовать благоприятные условия…
И вот сейчас я себя ощущаю базарной бабой на фоне интеллигента, забредшего по случайности на рынок.
Я попыталась собрать мысли воедино и сказала:
– Еще раз прошу прощения, но пока мой заработок позволяет платить за продукты самостоятельно, не прибегая ни к чьей помощи. Премного благодарна, что вы оказались небезучастны.
А сейчас я подумала примерно так – писк, писк, писк. Именно им же скрывают матерные слова в кино? Ну и как я разговариваю? Как будто родилась где-то век назад?
Мои слова не смутили сероглазого знакомого незнакомца. Он только еще шире улыбнулся, как будто я сказала что-то веселое, и спросил:
– Может быть, в этот раз я вас подвезу?
Любое из моих действий вызвало бы недоумение и, возможно, отторжение со стороны… Ну, почти все. А он еще предлагает подвезти! И теперь мне это кажется ненормальным. Вот что ему надо?
– Извините, Григорий Александрович…
– Хватит извиняться, лучше еще стихи прочитайте.
И тут я окончательно смутилась, решив, что надо мною просто издеваются.
Никогда не думала, что мое творчество понравится кому-то. Ну уж если после этого стихотворения он хотя бы улыбнется, то я… Да ничего я не сделаю. Все так же буду работать в школе, водить детей по спектаклям и ходить по магазинам со списками соседей.
Ну ладно, он сам напросился. Если раньше была лирика, то сейчас я выдам. И почему-то в памяти всплыло самое странное стихотворение. И даже не знаю, что меня сподвигло на его прочтение:
– Я друг тебе. Готовь бутылку белой,
Душевно мы с тобой поговорим, -
Устало он сказал и почесал затылок,
Шепнув: – И все поймем и всех простим.
Его я слушать не хотела,
Выгоняла, уши закрывала,
Но он пощечину влепил, я обомлела,
Осторожненько присела, наливала.
-Вот сложно мне с тобой, как ни крути, -
После первой, прикусив огурчик, он сказал. -
От таких недугов ведь не вылечат врачи…
Лоботомию бы тебе, – вздохнул, но не пропал.
– Не справлюсь я один с тобой. Зову друзей.
Его друзья возникли на пороге, дверь не закрыть.
Зашли, не глядя на меня, я позвала чертей.
Друзья хвостатые не захотели посетить…
Осталась я одна, три пары глаз уставились,
Решая, как меня встряхнуть и поиметь.
О, нет! Silenzio! Мозги почти расплавились.
Вещать даже не надо, только посмотреть.
– Ну, дорогая, мы договоримся? -
Он с улыбкою спросил меня.
– Шел бы ты! Мы не сроднимся!
– А вот и нет, я часть тебя, -
Лукаво подмигнул мне Смысл Здравый.
Его друзья, Сарказм и Мать-Шизофрения, -
Юродивой я чувствую себя, о боже правый, -
Лично показали мне психопатии.
-Оставьте, нахрен, вы меня в покое,
А, может, не в покое, а в запое.
Я не хочу вас видеть, слышать, знать,
Уже б оставили и дальше горевать.
– Думаю, что хватит, – нам сказал Сарказм, -
Апгрейд, модернизация, и мы с тобой.
ЧуднАя ты, придумала чего-то там,
У нас все проще – просто будь собой!
Хорошо, что в момент моего выступления никому не понадобился стиральный порошок или средство для мытья окон. Интересная, наверное, картина: я читаю странное стихотворение, а у мужчины напротив брови ползут вверх, а глаза округляются.
Я бы, скорее всего, на его месте просто вежливо попрощалась и спешно ретировалась после такого. Но нет… Он где-то с минуту переваривал услышанное, а потом рассмеялся.
– Ну ничего себе, – покачал головой. – Да вы весьма разносторонни.
Вот вроде и на комплимент похоже, а я снова чувствую себя неловко.
– Спасибо, – кивнула в ответ.
– Может, в этот раз позволите вас подвезти?
Что сделала я? Конечно, отрицательно замотала головой. Не понимаю этого мужчину, честное слово. Поверить, что он настолько любит поэзию? Или, быть может, что объектом его восхищения стала я? Первое, по крайней мере, не так похоже на научную фантастику, как второе. О, еще же и версию с маньяком никто не отметал!
Я чувствовала себя невероятно глупо. Давно такого не было. Да, может, я в какой-то степени и наивна для современного мира, но уж дурочкой точно никогда не была.
Не сказать, что он мне не нравился. Симпатичный и интересный. И поэзию любит. Да и ростом вышел. Вроде бы пока одни достоинства. Может, я просто разучилась с мужчинами знакомиться?
– Вы живете где-то неподалеку?
А вот Григорий Александрович точно намеревался продолжить знакомство. Продолжал стоять рядом, да еще и пристально рассматривал. И почему у меня нет привычки, как у Элки, даже в магазин выходить при всем параде? Я непроизвольно поправила волосы, чувствуя, как его взгляда начинают гореть уши.
– Извините, мне пора, – сказала я.
– А почему ваш муж не ходит с вами по магазинам?
Ну вот… Видимо, на набор моих продуктов он все-таки обратил внимание.
– Это для соседей, – пояснила я, как будто оправдываясь.
– Понятно, – кивок в ответ.
Посчитаю это знаком к окончанию разговора. Взяв тележку за ручку, я пошла дальше по ряду, потом свернула на другой, хотя мне вроде бы там ничего и не надо было. К кассе я подошла через минут пять, после того как мы расстались с тезкой одного из моих любимых литературных героев.
Расплатившись, я вышла из магазина с двумя пакетами в руках и направилась к пешеходному переходу. На улице, кажется, температура поднялась еще на пару градусов, так что домой я наверняка приду насквозь мокрая. Надо было согласиться на «я вас подвезу».
Не успела подумать об этом, как передо мной остановилась машина. Окно со стороны пассажирского сидения опустилось, и уже знакомый голос произнес:
– Девушка, давайте я все же вас подвезу.
Я недоверчиво посмотрела машину и снова хотела отказаться. Но мне не дали и слова вставить:
– Можете еще подумать, но штраф от ГАИ меня как-то не радует.
А ведь и вправду! Человек нарушает правила из-за меня, а я еще и думаю, как будто цену себе набиваю. Забросив пакеты на заднее сидение, я открыла переднюю дверь, подумав, что в такое авто надо садиться в шубе и сапогах на шпильках, а не в старой куртке и потертых джинсах.
Но мой внешний вид не смущал Григория Александровича. Хорошо человек воспитан.
– Куда едем?
– Здесь недалеко. Во дворы.
Я объяснила дорогу и замолчала. Странное знакомство, странное совпадение, да и сам мужчина странный. Мне почему-то казалось, что таких уже не бывает. Хоть мы и разговаривали мало, но я ни разу его мысленно не поправила. Как будто он филологический с красным дипломом окончил. Только сомневаюсь, что филологи зарабатывают на такие машины.
– Куда дальше?
Мы уже остановились, пока я витала где-то в облаках, думая, что из себя представляет мой новый знакомый. А ведь можно было просто спросить. Да как-то неудобно.
