Юлия Еленина
Время расплаты
Глава 7 Лиля
Из города я не уехала. Остановившись возле кафе на окраине, устроилась с чашкой кофе в полупустом помещении возле окна и задумалась. Что делать дальше? По-хорошему, стоит уехать в Штаты и жить так, как жила до этого. А зачем тогда приехала?
Да, я собиралась в первый же день заявиться к нему и в лоб спросить, что тогда случилось. Но запал мой как-то быстро угас. Я боялась… Боялась услышать: «Разлюбил, так бывает».
Эти слова равнодушно бросил мне в самолете отец и уткнулся в документы, не понимая, что разрушил тогда мой мир. Все, чем я жила, о чем мечтала, разлетелось на осколки, которые с каждым вдохом царапали меня изнутри.
Я умерла, но почему-то продолжала дышать. От меня остался только сгусток боли. А зачем мне это надо было?
Незачем…
Едва мы приехали в купленную отцом квартиру в Нью-Йорке, я вскрыла себе вены. Да, можно подумать: идиотка, ни один мужик того не стоит. Но дело даже не в этом.
Боль, разъедавшая меня, достигла критической отметки. Я больше не могла ее терпеть и даже не ощущала, как лезвие впивалось в кожу.
Я никогда не спрашивала, как отец догадался, вряд ли у него сработало родительское чутье – в принципе, мы после этого и виделись только один раз. И, возможно, если бы он сам не был врачом, то исход был бы другим.
Но если с физическими ранами он мог помочь, то с душевными нет. Поэтому и пришла в себя я уже в больнице. И, наверное, странно, что именно там у меня открылось второе дыхание…
– У вас телефон звонит, – сказала подошедшая официантка и предложила: – Еще кофе?
Я кивнула и, достав смартфон, посмотрела на экран. Только вспомнила – и вот.
Ответив на видеозвонок, я увидела уставшее лицо бывшего мужа и сказала:
– Привет.
– Я не говорю на русском, – напомнил он.
– Извини, – перешла я на английский. – Как дела?
– Нормально, только вернулся из Аргентины, – Роберт снял очки и потер переносицу. – Открыл электронную почту и увидел письмо от твоего отца.
– Он хотел записаться на прием? – не придумала я лучше вопроса.
Может, старик точно умом тронулся. Зачем ему еще понадобился психиатр?
– Ему нужна была консультация специалиста по расстройствам мышления.
– И он не нашел никого, кроме тебя?
– Я лучший, – равнодушно сказал Роберт.
Тут, конечно, не поспоришь.
– Слушай, а он не описал в своем письме что-то конкретное?
– Нет, просил позвонить, как прочитаю. Я вот пробовал сейчас набрать, но…
– Отец умер, – перебила я.
От собственных слов неприятно сдавило грудь. Наверное, мне надо было произнести это вслух, чтобы понять. Сапожник без сапог, черт возьми! Все-таки он был моим отцом, пусть не самым лучшим, но…
– Лили, – позвал меня Роберт. – Соболезную.
– Спасибо, – машинально кивнула я. – Можешь переслать мне это письмо?
– Конечно, – кивнул он.
Мы еще немного поговорили о делах наших клиник, и я снова уставилась в окно, помешивая ложкой кофе. Кафе пустело, и вскоре я осталась одна в зале, не считая бармена и девушки-официантки.
Чем же ты, Николай Николаевич, занимался и что тебя интересовало?
У меня упорно появлялась навязчивая идея – я хотела понять отца.
В кафе появился запоздалый посетитель. Молодой парень устроился напротив меня за соседним столиком и игриво подмигнул официантке. Он не сделал заказ, но вскоре она поставила перед ним две тарелки. Любовь у людей, невооруженным взглядом видно. Скорее всего, встречает девушку после работы.
Парень поднял голову, мазнул по мне взглядом и снова уткнулся в тарелку. Но не успел донести вилку до рта, нахмурился и теперь посмотрел на меня в упор. По крайней мере это неприлично, молодой человек. Я хотя бы наблюдала за ним боковым зрением.
Парень поднялся и подошел к моему столику.
– Извините, – неуверенно начал. – Вы Лилия Родионова?
Странно, я думала, уже никто, кроме отца, меня удивить не сможет.
– Да, – кивнула в ответ.
– Я читал вашу статью о профессиональном выгорании и суицидальных мыслях у медицинских работников. Там еще фото было, вот я вас и узнал, хотя в журнале указано, что вы живете в Штатах.
– А вы, простите?..
– Александр, – представился парень. – Я в полиции работаю.
Наверное, спрашивать сразу, в каком отделе, в каком районе он работает, не стоит. Но шутками жизнь меня уже не удивит. Я откинулась на спинку стула и спросила:
– Интересуетесь этой темой?
Александр пожал плечами:
– Не то чтобы… Просто из-за одного дела вспомнил вашу статью.
– Вот как, – кивнула я.
Если бы он сейчас сказал про дело Елизаровой, то за иронию судьбе я бы дала пять баллов. Но Александр молчал. Правда, и не уходил. Указательным пальцем он постукивал по столешнице – принимал решение. Наверное, думал, стоит ли делиться мыслями с незнакомой женщиной.
Наконец, перевесило любопытство.
– Вы позволите? – кивнул Александр на стул напротив меня.
– Конечно.
Он присел и улыбнулся своей удивленной девушке. Улыбка так и кричала: «Не ревнуй, люблю только тебя».
Я официантку понимала. У меня тоже когда-то срывало крышу, если в опасной близости от любимого человека появлялась особь женского пола. И никакие рациональные доводы не действовали.
«Какие девушки? Я никого, кроме тебя, не вижу…»
Эти слова как будто прозвучали здесь и сейчас, я даже неосознанно закрыла уши ладонями, чтобы заглушить их в своей голове.
– Лилия… – услышала я как сквозь вату Александра. – Извините, а как вас по отчеству?
– Можно без отчества, – ответила я, возвращаясь из омута воспоминаний.
– Скажите, вот гипотетически, может ли врач с хорошим местом работы, без финансовых проблем, любовных драм покончить с собой?
– Гипотетически возможно все. Некоторым людям достаточно мелочи, чтобы сломаться. Другие не станут сдаваться до последнего. Многое зависит от характера, темперамента человека, от его отношения к обстоятельствам, спровоцировавшим суицидальные мысли. Можете дать мне психологический портрет?
Александр снова задумался, а я все больше убеждалась, что говорим мы именно о смерти Елизаровой. Значит…
– Боюсь, подобным в России не занимаются, – усмехнулся парень.
– Мы же говорим о реальном деле?
Он нехотя кивнул:
– Закрыли, списав на несчастный случай.
Теперь я убедилась окончательно, вспомнив отчет. Елизарова страдала синдромом Нельсона, это же острая надпочечниковая недостаточность, возникшая на фоне перенесенной болезни Кушинга. Риск возникновения был небольшой, но Елизаровой не повезло попасть в этот маленький процент. В итоге в ходе предварительного следствия было решено, что Мария Александровна перепутала препараты. А средство для проведения медикаментозного аборта никак нельзя принимать людям с болезнями надпочечников. И все вполне логично и складно, только мне с трудом верилось, что врач с двадцатилетней практикой может перепутать лекарства.
– Извините, что отвлек вас, – сказал Александр.
– Что вы, ничего страшного.
Телефонный звонок прервал наш светский обмен любезностями. Парень посмотрел на свой смартфон и ответил, сдвинув слайдер:
– Да!
Я взяла чашку с уже остывшим кофе, и… она выскользнула из пальцев, стоило мне услышать голос. В тишине пустого помещения и благодаря хорошему динамику он меня парализовал. Я вцепилась похолодевшими пальцами в край стола и закрыла глаза. Вот и все…
Остались только я и его голос. Как будто не было всех этих лет. Я любила его слушать, распознавала настроение в интонации. Сейчас это была усталость. Я даже отчетливо увидела, как Женя проводит большим и указательным пальцами по бровям от переносицы, в другой руке держа незажженную сигарету и крутя фильтр, а телефон привычно прижимает щекой к плечу.
– Да, хорошо, понял, – чужой голос ворвался в эту иллюзию близости, и я открыла глаза. – С вами все в порядке? – удивленно спросил Александр, повесив трубку и бросив на темную лужицу на столе несколько салфеток.
Я кивнула и, поднявшись, сказала:
– Извините, мне пора.
– До свидания.
Я остановилась возле машины и, сделав вдох, сказала сама себе: «Соберись, Лиля. Ты, кажется, сходишь с ума».
Порыв ветра бросил в лицо мокрый снег, но даже это не отрезвило. Нет, я уже давно сошла с ума. И от этого не хотелось лечиться, потому что я наслаждалась тем сумасшествием. Только похмелье оказалось слишком тяжелым…
Домой я зашла только около часа ночи и, включив свет в коридоре, даже поначалу не поняла, что случилось с квартирой.
– Какого черта? – спросила вслух, только вряд ли разбросанные вещи могли ответить на мой вопрос.
Глава 8 Женя
Голова нещадно раскалывалась. От бессонницы, мыслей, табачного дыма, въевшегося в стены шестиметровой кухни. В качестве снотворного не помешало бы грамм двести чего-нибудь сорокаградусного, но бухать не хотелось.
Почти всю ночь я пролежал, слушая завывание ветра за окном, периодически ходя в кухню за очередной дозой никотина.
Звонок раздался в шесть утра. Вряд ли кто-то решил пожелать мне доброго утра – что-то случилось. На экране высветилось имя Арсена, и я нахмурился. Не стал бы он мне звонить просто так.
– Арсен?
– Привет, Женя, – выдохнул он в трубку. – Как дела?
– Ты мне за этим звонишь в такую рань?
Я поднялся и, поставив чайник, снова закурил.
– Женя, тут слухи в городе ходят, – загадочно начал Арсен. – Ты только не посылай меня сразу, – попросил он.
Все эти хождения вокруг да около мне не понравились. Впервые слышал за пятнадцать лет, чтобы Арсен мямлил, не зная, с какой стороны подступиться.
– И почему я должен тебя послать?
– Знаю я тебя потому что. Иногда мне кажется, что не во мне горячая дагестанская кровь течет, а в тебе.
– Говори уже, – выдохнул я слова вместе с дымом.
– Может, приедешь?
От одной мысли, что я окажусь с ней в одном городе…
– Арсен, времени нет.
– Ну-ну… Жень, это касается Родионова.
– Блядь! – вырвалось у меня.
Это уже какое-то издевательство. Куда ни ткнись – везде Родионов. То ли он, жарясь на сковородке, посмеивается надо мной, то ли все сговорились.
– Я и предполагал, что ты так отреагируешь, – заключил Арсен.
– Дальше говори!
– В общем, ты же знаешь, чем занимался Родионов в девяностых и начале двухтысячных?
Я залил кипяток в кружку и понял, что вопрос не был риторическим и Арсен ждет ответа.
– Бандитов штопал, в курсе.
– Так вот многих из них он крепко взял за яйца, я об этом слышал еще лет пятнадцать назад, но тогда это было так, вскользь упомянуто. Все искали рычаги давления и даже не скрывали этого, но при этом опасались конкурентов, а не доктора по вызову. А Родионов был, оказывается, ушлым мужиком. Сейчас говорят, что он собрал такой компромат… В общем, по этапу можно отправить многих людей.
Арсен замолчал, выдохнув, а я потер висок и снова потянулся за сигаретой.
– Это очень занимательная история, но я не могу понять, зачем ты мне все это рассказываешь.
– Женя, а теперь представь ситуацию: Родионов умер, компромат нигде не всплыл.
– Его все бросились, конечно, искать, – уверенно сказал я.
– Именно. Все родственники Родионова в Штатах, но тут появляется в городе его дочь…
– Блядь! – снова не сдержался я, поднялся, отбросив табуретку, и начал мерить шагами кухню.
– Никто же не знает, что она со своим отцом не общалась.
В смысле не общалась? Я остановился напротив окна и спросил уже тише:
– Откуда ты знаешь? – молчание в ответ. – Она к тебе приходила?
– Приходила, – не стал отрицать Арсен. – На следующий день после тебя. Выпустила две обоймы, кофе со мной выпила…
– Стоп! – прервал я его. – И зачем ты мне рассказал о том, как Родионов нагнул парочку ОПГ? Я уехал из города, чтобы больше никогда не слышать эту фамилию, а ты сейчас звонишь мне и…
– Женя, у нее здесь никого нет. И если кто-то подумает, что компромат у Лили…
Я сжал телефон, убрав его от уха, а потом предложил вариант, который мне показался самым приемлемым:
– Арсен, скажи ей, чтобы уезжала в Штаты и никогда больше сюда не возвращалась. А теперь мне пора на работу.
– Дурак ты, Женя.
А на что ты, мать твою, рассчитывал, когда звонил мне? Вопрос уже задать было некому, потому что Арсен повесил трубку.
Вот если серьезно? Он ждал, что я начну играть в благородство, брошу все и помчусь на помощь? А потом она снова свинтит за океан?
В который раз за последние пару дней я повторял себе, что не надо думать о Родионове, о Лиле, о нас… Да каких, к черту, нас? Были вообще когда-то «мы» или нет? Всего полгода, каких-то гребаных шесть месяцев, а отзывается мне это который год. Был бы суеверным, подумал бы, что она меня приворожила.
Я ехал на работу, стараясь честно не вспоминать ни свой разговор с Арсеном, ни вообще что-либо, связанное с Родионовым. А сам же виноват. Как будто запустил шестеренки своим приездом на кладбище. Может, Арсен был недалек от истины, назвав меня дураком?
На работе удалось отвлечься, пока в кабинете не появился Саша с несколькими папками в руках.
– Евгений Алексеевич, здесь то, что вы просили.
– Спасибо, – кивнул я. – Посмотрю.
Опер уже собрался уходить, но возле двери обернулся и, видимо, решил меня добить, сам того не понимая:
– Знаете, а я вчера познакомился с Лилией Родионовой. Совершенно случайно.
Я медленно поднял голову и услышал треск. Саша, подняв брови, посмотрел на сломанную пополам ручку в моих руках.
– Где?!
– Да в кафе, где моя девушка работает, – растеряно ответил он.
Какого черта она делала в этом городе?!
– И?..
– Да ничего, – пожал опер плечами. – Красивая, умная женщина. А вы знали, что она дочь того Родионова, которым вы недавно интересовались?
Еще как знал. А вот Сашины телодвижения в отношении Лили мне не понравились. Они могут вызвать много ненужных вопросов.
– Лейтенант, тебе работы мало? Я могу еще подбросить.
– Евгений Алексеевич, может, вам это, в отпуск? Какой-то вы нервный в последнее время. Все-все, ухожу, – добавил опер, подняв руки, когда заметил, что следующая ручка или что-нибудь тяжелее полетит в него.
Когда за ним закрылась дверь, я достал телефон, несколько минут покрутил его в руке, а потом набрал сообщение: «Через часа два приеду».
Арсен ответил сразу, как будто знал, что я напишу или позвоню: «Жду».
Всю дорогу я утешал себя тем, что просто еду пообщаться со старым знакомым. И даже сам в это поверил.
А может, все-таки пора с ней встретиться? Вдруг отпустит? Ну, или станет только хуже…
Город встретил меня мокрым снегом. Бросив машину во дворе, я спустился в знакомое подвальное помещение, кивнул парню в неком подобии приемной и сразу же направился в кабинет Арсена. Кабинетом это, конечно, можно было назвать с большой натяжкой, скорее неудачей архитектора.
Я остановился в дверях и осмотрелся. Давно не заходил в эту камору, но здесь ничего не изменилось. Старый стол, два стула, небольшой просевший диван в углу. Может, и просел нашими стараниями с Лилей?
Интересно, а он все так же скрипит, когда его раскладываешь? И приделал ли Арсен обратно подлокотник, который мы полночи пытались определить на место?
Чертов город! Чертовы воспоминания!
– Ты чего застыл? – спросил Арсен, повернувшись ко мне, а потом проследил за моим взглядом и протянул: – Оу…
– Не начинай, – поморщился я и прошел к свободному стулу.
Старый лис кивнул, но ухмыльнулся.
Ох, все-таки зря я приехал. Думал, что импульсивные поступки остались в прошлом, но нет.
– Ну и что тут за дела творятся?
– А тут – это где? В городе? В моем подвале?
– Я нахрен проехал двести километров?
Этот вопрос скорее надо было задать самому себе.
– Тебе виднее, – озвучил мои мысли Арсен, пожав плечами.
– Ладно… Зачем ты мне звонил? В шесть утра, заметь.
– Ну так, пообщаться, поделиться информацией… Сижу ведь тут один, только слушаю, а рассказать некому.
Я бы сейчас с удовольствием выпустил несколько пуль в мишень, пока Арсен занимается херней, если бы не услышал стук каблуков за приоткрытой дверью.
Не знаю как, но я узнал ее шаги. И это полный пиздец. Не сейчас.
Несколько секунд – сотня мыслей.
Арсен, кажется, даже не понял, какого черта я подорвался, захлопнул дверь и повернул ключ в замке.
– Жень, ты чего?
Я приложил палец к губам и отрицательно покачал головой.
Раздался стук.
Блядь, нас разделяет теперь не несколько тысяч километров, а тонкая деревяшка. А я не могу. Растекусь чертовой лужей, если посмотрю в эти прозрачно-зеленые глаза.
– Арсен!!!
Я вздрогнул от ее голоса и, подойдя к поднявшемуся старику, сказал ему на ухо:
– Придумай что угодно, только не дай ей сюда зайти.
Глава 9 Лиля
Я сразу хотела вызвать полицию, увидев погром, но сил разговаривать с кем-то, думать о пропавших вещах не было. Переступив через разбросанные счета за квартиру, я прошла в зал и опустилась на диван.
Здесь все выглядело не лучше, чем в коридоре, но беспорядок вызвал лишь странное безразличие. Я только подумала, что отца инфаркт бы хватил, увидь он подобное в своей квартире.
Но ночная апатия утром прошла. Я открыла глаза, чувствуя что-то сродни панике. Сердце бешено колотилось, грудь сдавило, взгляд не мог сфокусироваться на одном предмете.
Вчерашний блок упал, уступив место инстинктам. Спрятаться, выжить, желательно еще остаться в добром здравии, конечно. Но человек существо все-таки разумное, поэтому в хоть и поддавшемся панике, но все еще сохранившем остатки рационализма мозгу начали возникать вопросы.
Только кто мог бы на них ответить?
Полиция? Вряд ли.
Коллеги отца? Точно нет.
Арсен? Арсен!
Он вроде в теме, как это называют, и знаком с разными людьми. Вдруг и поможет чем?
Душ, кофе, попытка подкрасить глаза подрагивавшими руками – и ближе к обеду я высматривала место в забитом машинами дворе.
Щелкнув брелоком сигнализации, я почти бегом спустилась вниз и наткнулась на того же парнишку, что и вчера. Он бросил взгляд на закрытую дверь, и этого мне хватило, чтобы понять, что Арсен на месте.
Странно, он редко закрывался.
Я постучала и позвала его.
Тишина…
Казалось, спустя вечность я услышала поворот ключа, и Арсен вышел ко мне. Ключ снова повернулся с обратной стороны.
– Лиля, опять пострелять? Пойдем.
Старый дагестанец упорно хотел увести меня от своего кабинета. Под руку взял, настойчиво направляя в другой конец подвала.
– Арсен, ты не один? – кивнула я на дверь.
– Хм… Ну я же еще такой старый, – расплылся он в игривой улыбке.
– С бабой, что ли?
– Ага.
И такая искренняя широкая улыбка, что я всерьез решила: у него сейчас замкнет челюсть.
– Не несет от тебя гормональным выбросом, – покачала головой, не поверив.
– Ну так это, ты как раз помешала. Даже раздеться не успел.
– Придумал бы что правдоподобнее, – нахмурилась я, а потом почувствовала себя так, будто меня окатили ледяной водой. – Там… – даже голос дрогнул. – Там Женя?
Я вцепилась ногтями в руку Арсена, на что он цыкнул:
– Больно же! Что ему там делать? Он вообще в другом городе живет.
Не могу… Не могу понять. Соберись, Лиля, ты же десять лет посвятила изучению поведения, должна увидеть ложь.
Слишком много личного. Нет фильтрующего барьера. Нет объективной оценки.
– Милая, хочешь совет от старого друга? – погладил меня Арсен по плечу и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Уезжай отсюда. И не возвращайся.
Двадцать ударов сердца, которые так шумно отдавались в ушах, я стояла молча, а потом рассмеялась:
– А твой ли это совет?
Я теряла контроль, поддавалась истерике. Всего слишком много навалилось, не успеваю справляться.
– Лиль, пойдем с тобой перекусим, – снова потянул меня Арсен, но на этот раз к выходу. – Ты вон какая бледная. Когда ела-то в последний раз? А тут недалеко кафе грузинское, владелец мой хороший знакомый.
– Хватит мне заговаривать зубы!
– Что ты, я же хочу как лучше.
– В чем я виновата, Арсен? – шепотом спросила и прижала ладонь к губам.
Все-таки одна чертова слеза скатилась по щеке и упала на большой палец.
Я подняла голову, но не удержала этим следующую соленую каплю. Она скатилась по виску и исчезла в волосах.
Почему, черт подери?!
А может, я действительно виновата?
Придумала глупая восемнадцатилетняя девочка то, чего не было, и испортила себе жизнь. Прошло тринадцать лет – слишком долгий срок. Может, он вообще меня не вспоминал, может, я потерялась среди десятков женщин, которые были до меня и после. Одностороннее чувство – это ничто, почти его отсутствие.
Но тогда… Я не верила, что он тогда лгал. Я чувствовала его любовь.
Когда отец сказал, что мы уезжаем, это было неожиданно. Соединенные Штаты… Ладно, Москва, Питер или другой крупный город, но Нью-Йорк! Я уперлась. Отец тоже. Мама не встревала в наши разборки.
Я на своего старика все-таки действительно похожа больше, чем мне бы того хотелось. Мы скандалили часа два, а потом я хлопнула дверью в свою комнату и, привычно перепрыгнув на соседний балкон, спустилась вниз по пожарной лестнице.
Шел дождь. Нет, ливень. Я промокла за секунду, но трясло меня не от холода, а от мысли, что умру без него.
Я шла к нему, не ощущая, как по моим плечам барабанит ливень. Уже знала в тот момент, что выбрала его. А отцу придется смириться с моим выбором.
То, что я чувствовала к Жене, было сильнее всего остального.
На грани зависимости.
На грани одержимости.
Я отчетливо помнила, как набрала код на домофоне, как поднялась наверх. Знала, что он один. Но когда дверь открылась, что-то внутри меня лопнуло и вылилось в неконтролируемую истерику. Я опустилась на пол посреди коридора, вода с волос неприятно стекала по спине, оставляла лужицы на полу. Но все это было неважным… Я цеплялась за его руки, как за спасательный круг, уткнувшись лбом в теплую грудь.
И нам не надо было слов. Мне даже не пришлось рассказывать, что случилось. Он чувствовал меня. А я чувствовала поддержку.
Пришла в себя на диване, когда Женя молча вытирал мои спутанные волосы полотенцем. Моя истерика как будто выключилась по щелчку. Я посмотрела на его руки, от локтей до запястий исполосованные моими ногтями, а потом подняла глаза на лицо.
– Я тебя никому не отдам, – первые и последние слова, произнесенные в его квартире в тот день.
И именно они мне были нужны. Не просто «я тебя люблю», а именно «я тебя не отдам». Не могли лгать тогда его глаза, не могли лгать его губы, когда он поцеловал меня, жестко, требовательно, как будто доказывая правдивость слов. Не могли лгать его руки, когда он прижал меня к себе так, что выбивал из легких весь воздух.
Мокрую одежду было тяжело снимать, но нас ничто не могло остановить, когда мы хотели друг друга.
И сейчас я допускала мысль, что все было ненастоящим?
Не может быть…
Не верю!
В ту ночь я видела его в последний раз. И если бы знала, то никогда бы не ушла, то любила бы и отдавала еще больше. Хотя куда уж больше?
А потом он исчез. Абонент недоступен. В квартире никого. И отец, повторявший: «Испугался ответственности и сбежал».
Я не верила. Он не мог.
– Лиля, – вздохнул Арсен. – Нет ни в чем не виноватых людей, – глубокомысленно изрек он.
Нельзя было не согласиться. Никто не безгрешен, но…
Я не слышала, как повернулся ключ в замке, только вздрогнула, когда дверь ударилась о стену, и медленно повернулась. Не знаю, как я смогла устоять на ногах, увидев его.
Все фразы, которые я годами репетировала на случай нашей встречи, улетучились из головы. Да и вообще весь мир вокруг исчез, когда наши взгляды пересеклись. В его серо-зеленых глазах теперь не было той любви, только равнодушие. И лучше бы он вырвал мне сердце голыми руками и растоптал его, чем смотрел так…
– И что ты здесь за драмкружок устроила?
Ледяной голос ударил сильнее хлыста.
Неужели все-таки наши чувства были иллюзией?..
