Юлия Жукова
Из-под палочки
Глава 6
Риц Нуво стоял в начале спуска с видом футбольного вратаря. Алиса прикинула, сможет ли проскользнуть у него под рукой или между ног, но решила не рисковать – дорожка узкая, а падать высоко, если что. Ладно, к этому она уже привыкла, он сам не особо общительный, да и, наверное, ему положено заблудших оркестрантов по подворотням отлавливать, вон какой угрюмый.
Муданжец молча пропустил Алису вперёд, сам посторонившись к краю. Алиса бы предпочла не проходить между ним и стеной, но спорить об этом было бы ещё напряжнее, так что она постаралась шмыгнуть поскорее. До развилки они так и дошли в молчании, и Алиса начала чувствовать себя нашкодившей школьницей в ожидании наказания.
– Я провожу вас до гостиницы, – сообщило наказание холодным тоном.
– Так я ещё не добежала, – воспротивилась Алиса. – Мне ещё сорок минут надо. А до поезда полтора часа.
Риц Нуво страдальчески вздохнул.
– Послушайте, Алиса, я понимаю, что на Земле это, наверное, в порядке вещей. Но у нас девушки не бегают по ночам по обледеневшим горным тропинкам!
– Да где обледеневшим? – нахмурилась Алиса. Не было же скользко, тут покрытие везде такое, как резиновый коврик с ворсом.
– Там, где город кончается, – будто услышав её мысли, парировал Риц Нуво.
– Ну ладно, – пожала плечами Алиса. – Побегаю по городу. Просто тут в городах каждый встречный докапывается, куда я бегу. Или от кого. Какое им дело?
– Я вам говорю, у нас это не принято.
– И что теперь, сдохнуть от гиподинамии? – огрызнулась Алиса. – Поставили бы тогда беговую дорожку в гостинице. А так там спортзала нет, я спрашивала. И в поезде нет.
Риц Нуво поднял лицо к небу, так что его профиль подсветили звёзды. Нет, наверное, всё-таки уличные фонари.
– Вам на Муданге осталось провести четверо суток. Вы не можете до дома с этим потерпеть?
Алиса поджала губы. Ей вовсе не нужно было напоминание, сколько времени осталось до отбытия и конца её уникального тура. Через неделю она уже будет дома, папа вернётся с Тигрэна, и всё пойдёт по-старому. И этот паразитический Риц Нуво сейчас внаглую крадёт её время.
– Это запрещено законом? – уточнила она на всякий случай. Конечно, пятнадцать суток за хулиганство отложили бы возвращение домой, но в муданжскую тюрьму ей отчего-то не хотелось, да и вообще, наверняка штраф выпишут, и всё.
– Что, бегать? Нет… – растерялся Риц Нуво.
Алиса кивнула. В таком случае, её ничто не останавливало.
Быстро оглядевшись, она выбрала неширокий пустой проулок и стартанула с места. За угловым домом чуть не захлебнулась лаем собака, но Алиса уже побегала по муданжским городам и знала, что собаки тут сидят на цепях, так что бояться нечего.
– Алиса! – заорал сзади Риц Нуво. – Куда вы?! Вы вообще меня слышали?!
Алиса нащупала в кармане наушники и вставила их в уши, не сбавляя темпа. Голос у Риц Нуво был неприятно расстроенный, и она не хотела его больше слышать. Шаг за шагом по пустой дорожке, слегка припорошенной снежком, и вот уже можно любоваться смешными скруглёнными домиками и мелькающими в окнах пёстрыми силуэтами хозяев.
Внезапно на краю поля зрения что-то задвигалось. Алиса отодвинула пальцем капюшон и глянула вбок. Риц Нуво бежал рядом.
Видок у него был тот ещё: шикарная дублёнка с выжженными узорами и роскошным меховым воротником, пижонские высокие сапоги в тон с декоративными цепочками и сияющими пряжками, распущенные чёрные волосы, крылом улёгшиеся на воротник – самое то, в общем, для спортивной пробежки. Алисе даже стало его немножко жалко: взмокнет ведь и простудится. Она почти сказала ему об этом, но тут заметила, что он сам что-то говорит. Слов она не слышала, но губы у него шевелились. Такие мастерски сработанные, чётко очерченные губы, верхняя потемнее и чуть вогнутая, с глубокой ложбинкой, а нижняя посветлее и пышная, как будто перманентно надутая.
Алиса споткнулась на ровном месте и поспешно перестала смотреть на кукольные губы. Ничего, Сакуре-сану сделает ещё такой мейк, что этот обзавидуется.
Из-за поворота вырулил местный житель подшофе в золотом халате на толстой подкладке и меховых сапогах, которые выглядели, как звериные лапы. При виде Алисы житель широко махнул рукой и, наверное, что-то крикнул, но Алиса счастливо не слышала. Риц Нуво прибавил ходу и несколько шагов держался чуть впереди, загородив Алисе вид на прохожего, а потом снова притормозил, так что, оглянувшись, Алиса за ним никого не увидела. Она ещё полюбовалась, как чёрные волосы смешно подпрыгивали единой массой при каждом шаге, но вспомнила, что надо смотреть под ноги. На Риц Нуво она ещё налюбуется в поезде, когда он будет её отчитывать за эту выходку. А он, конечно, будет. И это, наверное, даже поможет скоротать время в скучном вагоне. При всей любви Алисы сныкаться в угол и не подавать признаков жизни долгие часы в одноместном купе её раздражали – у неё ведь тур, она тут ради впечатлений, а не чтобы кодить под одеялом! А так будут ей впечатления с доставкой прямо в купе.
Алисино предсказание сбылось: стоило всем разойтись по своим депозитным ячейкам, как Риц Нуво постучался в её дверь.
Большинство оркестрантов, а особенно оркестранток предпочитали мыться в гостинице, где они проводили время до концерта, а потом ужинали, то есть, по мнению Алисы, бездарно тратили свободное время. Сама она, едва выйдя из поезда в каждом новом городе, мчалась смотреть достопримечательности, список которых ей прислала Лиза, наскоро обедала чем-нибудь, ухваченным в толчее на рынке – главное было выбрать самый популярный лоток, чтобы у лотошника очередь поджимала и не было соблазна поболтать, – потом с нетерпением высиживала репетицию и концерт, переодевалась в спортивное и ещё часика полтора наслаждалась пейзажами, но уже на бегу. Душевая в поезде её вполне устраивала – а чего там, помыться же просто, ну мало ли что тесно, зато чистенько и никакой очереди, все уже в гостинице перемылись.
Вот и сейчас Алиса стащила с себя мокрую куртку, уличные треники и спортивный лонгслив, оставшись в коротком топике и велосипедках, взяла пакет с пижамой, полотенцем и всякими гелями, и тут-то Риц Нуво и постучался. Ну вот ведь, сейчас она отвалит в душ, а он решит, что ему недосуг, и уйдёт. Но не слушать же его потной и липкой, так и простудиться недолго.
Алиса рывком раздвинула дверь.
– Сейчас, я помоюсь, и будете ругаться, – пообещала она. – Можете тут посидеть.
Риц Нуво замер, обводя её ошеломлённым взглядом и полностью блокируя проход.
– Я быстро, – заканючила Алиса и потёрла одну ногу о другую. Риц Нуво следил за ней, как под гипнозом. – Ну пожа-алуйста.
Он вздрогнул, с усилием закрыл глаза, а когда открыл, уставился в тёмное окно, за которым даже огоньков уже не мелькало.
– Вы… в таком виде собрались по поезду расхаживать?
Алиса глянула вниз, чтобы убедиться, что ничего не порвалось. Вроде всё нормально, даже пятна пота не очень видны, ткань специальная. На Риц Нуво тоже не было видно мокрых пятен, но и рубашка была другая, у Алисы на наряды глаз намётан. Переоделся в гостинице, значит. Ладно хоть не заболеет из-за неё, надо надеяться. Жалко было бы видеть такой совершенный нос красным и распухшим. Сам Риц Нуво, кстати, достойно выдержал сорокаминутную пробежку, лёгкие потом не выкашлял, небось тоже бегает по вечерам, а ей наврал, что не принято.
– Ну… как расхаживать… – неуверенно начала она. – До душа и обратно. А что не так?
– Вы не одеты, – процедил Риц Нуво так, будто его повергала в шок необходимость произнести это вслух.
Ага, Алиса наконец поняла, в чём дело. Это опять история про открытые плечи и местные представления о приличиях.
– А в вагоне много муданжцев? – спросила она.
– Мой брат, его жена и второй переводчик, – подумав, ответил Риц Нуво и прищурился с подозрением: – Что вы задумали?
– А они собираются в душ в ближайшее время? – продолжила Алиса, проигнорировав его вопрос. Мало ли кто чего спрашивает, не отвечать же всем.
– Н-нет, – неуверенно протянул муданжец и насторожился ещё больше.
– Значит, это ваши личные проблемы, что вы не можете на меня смотреть, – пожала плечами Алиса. – И если вы не отойдёте из проёма, мне придётся протискиваться мимо вас и, возможно, оседлать ваше бедро…
Он отлетел, как пробка из шампанского. Чуть окно на той стороне холла не пробил. Алиса удовлетворённо кивнула и отправилась в душ, но потом сообразила, что если Риц Нуво запугивать, он же может не захотеть потом сидеть у неё в купе и ругаться. Поэтому через два шага она обернулась и сказала его угрюмой спине:
– Вы только меня дождитесь, а то как я лягу спать ненаказанная?
Спина, кажется, стала ещё угрюмее, но попытки удалиться по коридору не предприняла, и Алиса с чистой совестью пошла мыться.
Когда она вернулась, упакованная в огромную оверсайз пижаму, Риц Нуво сидел на выдвижном стульчике и прожигал взглядом свой телефон.
– Алиса-хон, – прожигающий взгляд обратился на неё, но конкуренцию ему составил едкий тон. – Я, конечно, понимаю, что вы подруга Хотон-хон и весь этот тур организован ради вас, но всё же у вас должны быть хоть минимальные представления о приличиях. Вы же не первый раз с Земли выехали, ну надо же понимать, что в других местах определённое поведение не принято!
– А! Какая разница, – отмахнулась Алиса, довольная, что он её дождался. – Я и на Земле веду себя, как не принято, и ничего.
– Н-но… – Риц Нуво через силу сглотнул, как будто у него в горле что-то застряло, – вы же взрослый человек… Вы же понимаете, что это может привести к конфликту…
– С кем? – Алиса уселась на кровать по-турецки и уставилась на Риц Нуво. Он очень-очень выгодно смотрелся в приглушённом освещении купе. Надо будет фотосессию такую замутить. – Моё неадекватное поведение замечаете только вы. И возбуждает оно только вас.
Даже в тусклом свете лицо мужика потемнело, и Алиса немного забеспокоилась: иногда она умудрялась сказать что-нибудь настолько обидное, что люди начинали вести себя агрессивно. Ну да ничего, она успеет выскочить из купе и запереться в душевой, если что, не привыкать.
– Вы ошибаетесь, – прошипел он, почему-то пряча глаза, а потом дважды пересел на своём стульчике, нервно расправляя подол длинной рубашки. А какая на ней тесьма! Вот бы прикупить здесь такой…
– Ну почему ошибаюсь? Кроме вас, до меня никому дела нет, – сказала она и внезапно поняла, что это правда. Она не могла припомнить, когда последний раз её кто-то ругал за неприличные выходки. Брат, наверное, да и то ещё когда жил дома. А с тех пор Алиса встречала только молчаливое разочарование.
Это было странное чувство. Она почему-то вспомнила сказку, где Ивану-дураку предлагалось выбрать из дюжин клонированных красавиц настоящую. Алиса чувствовала себя так, как будто выбрали её, а настоящая – кто-то ещё, и сейчас Иван-дурак догадается, как облажался. Вон как лицо трёт и отворачивается, уже начал догадываться наверняка. Как бы его отвлечь? Может, ещё чуть-чуть поверил бы, что выбрал правильную?..
– Мне до других тоже дела нет, – выпалила Алиса первое, что пришло в голову. И это в общем тоже было правдой, но вряд ли удержало бы внимание Риц Нуво надолго. Чего он там хотел? Приличного поведения? – Но я обещаю, что больше ни с кем не буду себя неприлично вести, – заверила она. – Никто кроме вас меня без штанов не увидит! Идёт?
Риц Нуво посопел немного, но в итоге сдался:
– Идёт.
Голос у него был хрипловатым, уж не простыл ли всё-таки? Алиса огляделась и быстренько залила два пакетика имбирного чая кипятком из кранчика над столом, благо для этого не надо было вставать с кровати. Готовый напиток она подсунула муданжцу, чем, кажется, его напугала, во всяком случае, он сразу покосился на дверь, как будто подумывал сбежать. Алиса снова огляделась в поисках ещё какого-нибудь способа его отвлечь. Из сумки с чаем выглядывала коробка с деревянной куклой, которую Риц Нуво помог ей купить сегодня утром. И тут её осенило.
– Помогите мне его назвать, – попросила она, поспешно вытаскивая коробку. Так поспешно, что приложенная визитка помялась, а ленточка сорвалась с одного угла, ну да что за беда.
– Назвать? – недоумённо переспросил муданжец.
– Ага, – Алиса закивала так, что в голове зашумело, и наконец выколупала куклу из слишком надёжной упаковки. Кукла была весьма неплохая, особенно за те деньги, что Алиса заплатила. Конечно, шарниры у неё были только в плечах и бёдрах, но положение конечностей естественное, позировать на камеру сможет, и одежда вся съёмная из красивых, со вкусом подобранных тканей. Лицом персонаж был ну прямо Гайавата и нравился Алисе безмерно. – Какие у муданжцев имена бывают?
Риц Нуво всё ещё ничего не понимал.
– Бывают? Что значит бывают?
– Ну, какие имена часто встречаются? – нетерпеливо пояснила Алиса. Что это он вдруг, простое же слово, а всеобщий у него очень гладкий. – У ваших друзей какие имена?
– В основном гласные, – всё так же озадаченно ответил муданжец.
Тут уже Алиса растерялась. Какие ещё гласные? Может, она чего-то не знает про это слово на всеобщем? Так, ладно.
– Хорошо, вас как зовут?
Его взгляд не стал ни яснее, ни дружелюбнее.
– Я не обязан вам этого говорить.
Ого. Да тут кое-кто без проблем грубит похлеще, чем сама Алиса. Ну что ж, родственная душа. А туда же, приличия ему подавай. Алиса утешительно похлопала его по коленке, отчего Риц Нуво отшатнулся так, что чуть не отломал выдвижной стульчик от стены.
– Ладно, не хотите, не говорите. Но вот, например, брата вашего как зовут?
Риц Нуво продолжал возмущённо молчать, и Алиса сдалась. Ну что он, как девица на первой в жизни дискотеке?
– Пёс с ним, не хотите мне даже брата сдать, так придумайте имя кукле! Мне же надо его как-то называть!
Брови Риц Нуво поползли вверх.
– Имя? Кукле? Что за бред?! Имена дают только людям!
– Ладно, – Алиса демонстративно сложила руки на груди. – Тогда я назову его вашим именем! Мне же Лиза говорила… Сейчас припомню!
У муданжца, кажется, лицевые мышцы свело, вон как оскалился. Алиса привычно просчитала траекторию до вылета за дверь и перенесла вес на другую ногу.
– Не вздумайте! – выдавил наконец Риц Нуво. – Одно имя может быть только у одного ныне живущего человека! Проклинать должностных лиц – подсудное дело! И давать имена могут только Старейшины, и уж никак не куклам!
– Точно! Ясень! Вы Ясень, – перебила Алиса, пропустившая тираду мимо ушей. Проклинать? Старейшины? О чём он?
Он выдохнул так глубоко, что весь сдулся, даже лицо обмякло.
– Это прозвище, – сказал он наконец. – У нас не принято всем подряд называть настоящие имена.
– О! – обрадовалась Алиса, поняв, что её не послали подальше. Так ведь разбалует, чёртова кукла! – А в документах что пишут? Имя или прозвище?
Ясень скривился.
– Это предмет яростных дебатов. Смотря в каких документах. В тех, что используются на других планетах – прозвища. У нас… по-разному.
Он задумчиво отхлебнул имбирного чаю, подумал и отхлебнул ещё. Алиса заёрзала на месте от радости: может, ещё посидит!
– А как прозвище вашего брата?
– Явор. Это… – он словил её пустой взгляд, – тоже дерево.
– О, так можно брать названия растений? – воодушевилась Алиса, уже прикидывая, что бы такое выбрать поэкзотичнее, но тут её осенило кое-что другое: – А вы ведь моё имя знаете!
Ясень кивнул.
– У землян другие порядки, с ними бывает неловко, если по имени не обращаться.
– А что это значит для вас? – заинтересовалась Алиса. – То, что вы знаете моё имя, что это значит?
Он неловко развёл руками, чуть не расплескав чай.
– Если бы вы были муданжкой и сказали мне своё имя сами, это бы значило, что вы мне доверяете.
Алиса подалась вперёд, наполовину свесившись с кровати, чтобы получше рассмотреть лицо муданжца, а то лампочки в купе постепенно тускнели к ночи. Груди стало прохладно – просторная пижамная рубашка провисла, так что под неё влетел сквознячок. Ясень поспешно поднял взгляд выше ватерлинии.
– А давайте так, – заговорщицки прошептала Алиса, – раз моё имя вы уже знаете, то вместо этого придумайте мне прозвище. Какое я дерево?
Ясень с лицом мученика окинул быстрым взглядом её всю, снова уставился на лицо и всё же невольно нырнул глазами пониже, прежде чем пристыжённо отвернуться.
– Рябинка.
Алиса только собралась как-то отреагировать, как вдруг он вскочил.
– Извините, уже поздно, я вам мешаю, вы так не выспитесь. Спокойной ночи.
И испарился из купе.
Алиса откинулась на мягкую спинку и со всей дури врезала по ней локтем. Понял всё-таки, что она не взаправдашняя. А вот больно было по-настоящему.
Глава 7
– Где эта оторва пропадает? – Экдал стоял посреди закулисного коридора Дома певцов в Сирии, держа в руке плетёный короб с обедом. У музыкантов были всякие хитрые требования к пище перед концертом, так что трактирам Эндан это не доверял, а заказывал заранее у проверенных людей. – Её паёк последний остался.
– Она ушла гулять, – меланхолично ответил Эндан. Он сидел с ногами в кресле из тростника и бессмысленно обновлял рабочий чат, в котором не было новых сообщений.
– Ну так пора уже возвращаться, сейчас обед кончится – и надо будет переодеваться и всё такое.
Эндан кивнул и ничего не сказал.
– Ну чего ты сидишь? – начал кипятиться Экдал. – Она сейчас опоздает, сорвёт тебе весь концерт. Сирияне придирчивые же, сам говорил, худшая публика из всех городов. Пошёл бы нашёл её и приволок за ухо!
– Тебе надо, ты и иди, – всё так же ровно отвечал Эндан. Рабочий чат по-прежнему молчал, поэтому он пошёл теперь обновлять чат с хохмами, где со вчера висела печальная шутка про парня, которого не приняли в учение на целителя, потому что он мужчина, дескать, женится и бросит работу. Эндан принципиально не ставил шутке положительную отметку, но теперь ему начало казаться, что ни один чат не обновится, пока он этого не сделает.
– В смысле как это – мне надо? – фыркнул Экдал. – Это твоя работа, вообще-то, я просто помогаю, чтобы ты пораньше освободился и мы могли пойти сами причаститься местных деликатесов.
– Ну если Ахмад-хон меня за это уволит, так тому и быть, – уныло заключил Эндан и наконец усилием воли оторвал себя от телефона. – Я к ней больше приближаться не собираюсь. Насладился, спасибо. Жила она как-то все эти годы и концерты не срывала, я проверял.
Экдал поставил короб на журнальный столик и присел рядом с братом.
– Ты что-то последнюю волю к жизни растерял, – озабоченно сказал он. – Что-то случилось, о чём я не знаю?
Эндан пожал плечами. Что у него могло случиться?
– В моей жизни, дорогой брат, ничего не случается. Просто меняются сезоны, а я становлюсь старше.
Экдал подвигал желваками – обычно он так делал, когда хотел кому-нибудь двинуть, но вряд ли же он бы стал бить Эндана?
– Ты занимаешься тем, что возишь Ахмад-хона по другим планетам и невменяемых инопланетных гастролёров по Мудангу. Как при этом может ничего не случаться? Я вожу одну только свою жену, и то у нас каждый день не вулкан, так торнадо, а где не стачка работников космопорта, там митинг каких-нибудь религиозных пуристов. Тебя какой бог так по голове погладил, что у тебя всё гладко?
Эндан пожал плечами.
– У нас тоже не метеорит, так наводнение, исполнители в женские клубы вламываются и показывают Старейшинам неприличные жесты. Ну и что? Это не со мной случается. Это просто работа.
– Если это – просто работа, мне страшно подумать, что должно случиться, чтобы ты это отметил. Ты на фронт хочешь? В миротворческие войска? У нас на Иморее сейчас активные действия под эгидой ЗС, если хочешь, могу тебя туда пристроить.
– Я там был, – отмахнулся Эндан. – С дипломатической миссией. Там наша армия сидит по одну сторону гор, а местные повстанцы – по другую, пока верхи перетирают, кому чего сколько отстегнуть.
– А ты хочешь прямо под огонь? – уточнил Экдал, и лицо его стало ещё более трагичным, чем обычно.
– Нет, – со вздохом успокоил его Эндан. – Не хочу. Это всё не важно. У меня нормальная работа, я прилично зарабатываю и ничего не хочу.
– Врёшь ты посредственно, – покачал головой Экдал. – Особенно для дипломата.
Он собирался ещё что-то сказать, но тут дверь в конце коридора распахнулась, и в неё ворвалась Алиса. Она промчалась мимо, натоптав с кроссовок целый сугроб на паркет, и скрылась в гримёрке.
Экдал поднял со столика короб и покачал им перед лицом Эндана.
– Иди отнеси ей обед.
– Не пойду, – невозмутимо ответил Эндан, глядя в одну точку. – Она там голая.
Экдал недоверчиво покосился на дверь.
– Гримёрка же общая!
– Земляне, – пожал плечами Эндан.
Экдал прищурил глаза.
– А ты откуда знаешь, что она там голая? Повидал её уже по-всякому?
Эндан поднял на него страдальческий взгляд, зная, что сам сейчас выглядит, как герой древней баллады.
– Я зарабатываю тем, что вожу по Мудангу невменяемых инопланетных гастролёров.
Дверь гримёрки приоткрылась, и оттуда выскользнула Эсарнай – эта женщина в совершенстве овладела искусством ходить плавно, как лодочка по зеркальному озеру. Лицо Экдала тут же преобразилось, около глаз появились весёлые морщинки, щёки округлились и даже подбородок как будто поквадратнел.
– Рыбонька!
– Что, мой жеребчик? – проворковала Эсарнай, вогнав мужа в краску.
Эндана затошнило.
– Там госпожа с Земли переодевается, да? – спросил Экдал.
Эсарнай приподняла бровь и присела на подлокотник его кресла – как пить дать переняла эту манеру у Хотон-хон!
– С чего это моего сладкого барсика интересуют переодевающиеся госпожи?
Экдал расплылся в широченной улыбке – до знакомства с Эсарнай у него таких мышц на лице не было!
– Не интересуют, – он снова приподнял короб. – Ей надо обед передать, а мы с братом опасаемся. Выручишь?
– Я бы с радостью, – приторно улыбнулась Эсарнай, – но там ещё и двое мужчин переодеваются, я потому и ушла.
Эндан понял, что сейчас взорвётся. Эта маленькая дура там – с двумя мужиками! Он понятия не имел, что ему с того, но между её кромешным бесстыдством и сахарным заводом, который возвели тут в холле брат с женой, Эндан больше не мог терпеть. Обложили со всех сторон!
Он рывком встал, выдернул у Экдала из руки короб и ворвался в гримёрку. Сощурившись, чтобы не очень чётко различать детали сквозь ресницы, он приметил тонкую фигуру, сиявшую светло-розовой кожей – слишком большим простором светло-розовой кожи, и, отвернувшись, ткнул в её сторону короб.
– Обед, – выдавил он сквозь зубы.
– А! – удивилась Алиса. – А я ела уже.
– Опять жареных беляшей каких-то нарубалась? – проворчал из глубины комнаты мужской голос. – Смотри, если брюхо прихватит посреди выступления, больше никуда не поедешь.
– Я и так не поеду, – огрызнулась Алиса и выругалась под нос. – Этот… э, Ясень, а вы мне не поможете молнию застегнуть?
– Нет, – рявкнул Эндан, шваркнул короб на подзеркальный стол и вымелся прочь.
В коридоре он чуть не снёс переводчика, который что-то узнавал у директора Дома певцов и теперь мчался передать это директору оркестра.
– О, Ясень-хон, нам воду не подвезли, надо бы купить в городе, пока лавки открыты, а то музыкантам же надо…
– Да пускай передохнут все! – рыкнул Эндан и прямиком прошагал на улицу. Нет, ехать с этим оркестром в тур было очень плохой идеей.
Ясень её избегал. Алисе не пришлось прилагать никаких усилий, чтобы это заметить: она прекрасно знала, как это выглядит. Её избегала куча народа, и обычно Алису это полностью устраивало. А вот теперь почему-то было обидно. Она его даже не обматерила ни разу и на пальцы ему не наступала. Ну вот как он прознал, что она ненастоящая? Кто-то из оркестра, может, предупредил?
Она бы и хотела надеяться на такой вариант, да только внутренний голос подсказывал: сама ты, сама его отпугнула, никто не помогал. Потому что у тебя папа и куклы, ненавистная скрипка и тайное программирование. Потому что нормальные люди так не живут, а ненормальным людям не достаются мужики со внешностью Риц Нуво. Он таких, как ты, лопатами гребёт, у тебя не было шансов…
Все эти рациональные соображения не мешали, а скорее способствовали тому, что в Долхоте Алиса не столько смотрела по сторонам, сколько прикидывала, дошла она уже до кондиции, чтобы напиться в местном трактире, или страх пока ещё побеждал. В итоге, обойдя весь город, так и не рискнула зайти ни в одно заведение – там же будут люди, с ними же придётся разговаривать, и это ещё хорошо, если они на всеобщем не понимают, а вдруг понимают? У неё же ни малейшего представления, что им говорить, как тут вообще принято заказывать выпивку, какой есть выбор и как платить. И в Сети ни у кого меню нет!
В общем, к концерту Алиса приплелась в паршивом настроении. В Долхоте оркестр должен был задержаться ещё на день, потому что это самый туристический город с музеем и сувенирными лавками, а потом им предстояло вернуться в столицу, отыграть там последний концерт и ку-ку. При мысли об этом ку-ку у Алисы начинался нервный тик на диафрагме. В поезде из Сирия она не спала – сначала ждала, не зайдёт ли Ясень ещё за что-нибудь её поругать, а потом, когда окончательно утвердилась в мысли, что ему до неё дела нет, остаток ночи провела в бешеном кружении мыслей о том, какая она неудачница, какая нелепая у неё жизнь и как поздно уже с этим что-то делать.
В итоге во время концерта она разок чуть не проспала свою партию. Бах её всегда усыплял, а тут ещё – пилишь струны и думаешь, а может, попросить политического убежища? Только она без понятия, как это делают, да и как ей тут жить? И на какие? Вот бы ей стать свидетелем какого-нибудь страшного преступления и попасть в программу защиты свидетелей. Ей бы тогда дали новое имя и новую жизнь. Хотя папа бы, наверное, всё равно её нашёл. Вот бы сгинуть, как брат, чтобы восемь лет ни слуху ни духу. Она бы поменялась с ним местами хоть прям сейчас.
Встряхнувшись в последний момент, она всё-таки вступила вовремя, но партия была настолько хорошо знакомая, что не занимала голову совсем. Алисин взгляд бродил по залу. Муданжцы не выключали свет над зрителями, так что всю публику можно было прекрасно рассмотреть – все их пёстрые одёжки и блестящие чёрные головы. Но как Алиса ни всматривалась, Ясеня она так и не нашла. Зато заприметила блондинистую голову Лизы. О как, а она-то думала, что больше её не увидит, разве что в столице… Зачем, интересно, Лиза сюда приехала?
Загадка раскрылась сразу после концерта, когда Лиза обнаружилась за кулисами.
– Привет, дорогая! – широко улыбнулась она, завидев Алису. – Какие планы на вечер?
Алиса пожала плечами – хотелось выпить, но придётся, наверное, как обычно, бегать. На ночь глядя она точно в местные трактиры не пойдёт.
– У меня есть две бутылки тамлингского вина, – заявила Лиза, как будто прочитала её мысли. – И я знаю тут приятное тихое местечко, где нас не побеспокоят. Пошли?
Алиса оглядела гримёрку, где все остальные собирали вещи, как будто не замечали Лизу.
– А ты… только меня приглашаешь? – уточнила она.
– Конечно, – удивилась Лиза. – А кого ещё надо?
Алиса нахмурилась. Если бы Лизе было просто не с кем выпить или захотелось пообщаться с другими землянами, она бы позвала ещё кого-то, так ведь? Тут Алиса припомнила странную фразу, которую Ясень обронил, когда ещё не избегал её: весь этот тур организован ради вас. Так ведь не могло быть? Алиса же ничего особенного, кто бы стал ради неё приглашать целый оркестр? Но, может, Лизе что-то нужно?
– Ты… со мной о чём-то поговорить хотела? – спросила Алиса.
– Да просто посидеть, перетереть! – развела руками Лиза. – Я тебя не видела боги знают сколько лет! Я при нашей последней встрече ещё с Кириллом жила, а с тех пор вон сколько всего случилось!
– То есть, – продолжала не понимать Алиса, – ты со мной потусить хочешь?
– Ну да, – Лиза моргнула. – А что ты так удивляешься? Мы ведь раньше тусили, ну, до всего.
Брат действительно иногда притаскивал Алису с собой на всякие посиделки, в том числе в компании Лизы, хотя Алиса бы никогда не назвала это “мы с тобой тусили”. Она там была скорее в роли ручной клади, которой иногда доверяли нарезать что-нибудь в салат. Ну… ок, потусить с Лизой – это лучше, чем опять бегать одной и думать о том, что через два дня всё кончится. Да и проблему трактиров Лиза, наверное, как-то решит. Поэтому она кивнула.
– А Кирилл – это твой бывший, да? – уточнила Алиса, когда они вышли на крыльцо. На стоянке рядом с концертным залом у Лизы оказался припаркован летательный аппарат, так что не пришлось в шёлковом платье и парадных туфлях скакать по городу.
– Ну да, – ответила Лиза странным тоном и покосилась на Алису. – А ты… не помнишь этой истории?
– Какой истории? – нахмурилась Алиса. Она опять что-то пропустила и затронула тему, которую не надо было? Сейчас Лиза ка-ак раздумает с ней пить тамлингское вино…
– Ну про то, как он инсценировал свою смерть, а сам работал на джингошей?
Алиса вытаращила глаза. Ничего себе она пропустила!
– Это до… брата было?
– После, – мотнула головой Лиза, поднимая свою машинку в воздух. – Сначала Шинскэ пропал, потом Кирилл якобы погиб, а потом ещё через два года оказалось, что погиб он только в моих глазах и как личность, – она криво усмехнулась. – Братец Шинскэ мне тогда несколько раз снился, всё грозил пальцем и повторял: “Я же говорил!”
– Могу себе представить, – серьёзно кивнула Алиса. Она теперь припоминала, что брат всегда недолюбливал Лизиного кавалера почему-то. Ей стало неловко за то, что она так мало знала о Лизе. Она вот про Алису вспомнила, на Муданг позвала, везла теперь в своём транспорте пить винишко, а Алиса даже не знала, почему брату не нравился её бывший. О чём они будут говорить весь вечер? – Мы тогда не очень часто общались, – решила попробовать оправдаться она.
– Да со мной тогда половина друзей перестали общаться, – легко сообщила Лиза. – Я и насчёт тебя не была уверена, в чьём ты лагере.
– Что? – заморгала Алиса.
Машинка начала снижаться в каком-то тёмном переулке.
– Ну, многим не понравилось, что я мало горевала по Кириллу, – скривилась Лиза. – И если его друзей я ещё могла как-то понять в этом отношении, то своих… ну, странно было, в общем. Я тогда какое-то время побаивалась выходить на связь с теми, кто сам первым не вышел, ждала подвоха. Но, я так понимаю, если ты даже не помнишь Кирилла, то ты не из этих?
Алиса замотала головой.
– Я просто сама плохо на связь выхожу, – поспешно пояснила она. – Раньше брат меня везде за собой таскал, а потом… ну, сама я как-то… забываю, пропускаю всё.
– Да Шинскэ и сам куда-то ходил только потому, что я его за ухо тащила, – усмехнулась Лиза. Летательный аппарат приземлился во дворе круглого дома, похожего на толстый гриб. – У вас это семейное.
Она просунула руку между спинками сидений и извлекла глубокую узкую корзинку, в которой в гнезде из мелко настриженной рисовой бумаги инкубировались две красивые бутылки.
