Юлия Лавряшина
Авернское озеро
«Счастливчик», – с завистью подумала Соня и тут же вспомнила слова Андрея: по-настоящему его не любит никто. Она непроизвольно прижала его руку и ощутила, как пальцы его на долю секунды разжались, потом вновь осторожно сомкнулись. Когда она боязливо, опасаясь, что они не послушаются, положила руки Денису на плечи, ей показалось, что он пришел в себя, и выражение веселой бесшабашности сменилось грустным изумлением. Нервная дрожь вырвалась из его пальцев, и Соня напряглась всем телом, пытаясь не пустить ее в себя. Но ей было не одолеть бушевавшие в этом теле природные силы.
Она слабела с каждой секундой и молила про себя, чтобы Денис ни о чем сейчас не спрашивал, потому что у нее начнет заплетаться язык. Хотя Соня и не притронулась к коньяку, но все ощутимее хмелела от его дыхания, и ей хотелось пить и пить эту струйку воздуха, вырывавшуюся из приоткрытых губ. Она и не заметила, что оказалась в их плену – сначала неуловимом, как первый проблеск весны, потом все более настойчивом, увлекающем в безумный водоворот, от которого она всегда старалась держаться подальше.
– Пойдем… куда-нибудь.
Она открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Его короткие ресницы чуть подрагивали. Соня поднесла к ним палец и уловила кожей быстрое касание, похожее на взмах крошечного крыла.
– Я не могу, – с сожалением ответила она. – Правда, не могу.
– Я тебе неприятен?
– Тебе необходимы объяснения?
Он обиженно поднял брови:
– Мне хотелось бы знать.
– Просто не могу.
– У тебя что-то со здоровьем? Мне можно сказать, я все пойму.
– Моему здоровью можно позавидовать! – с отчаянием созналась она.
– Что же тогда? Ты не любишь мужчин?
– О господи, конечно, нет!
– Не любишь?
– Люблю…
– Ну слава богу! Тогда у меня есть надежда!
«Я откажусь, – вдруг решила Соня. – Сейчас позвоню Зиминой и скажу, что не рассчитала свои силы. Не то я сейчас просто растекусь тут по полу…»
– Так у меня есть надежда?
– Мне нужно позвонить.
Денис резко отстранился, и лицо его ожесточенно заострилось.
– Как человек с высшим образованием ты могла бы быть и поизобретательнее. Позвонить… Это слишком старая уловка.
Соня осталась посреди зала, все еще не веря, что он на самом деле уходит и последние звуки песни уже не могут его настичь, потому что стеклянные двери распахнулись и со вздохом сошлись. А потом распахнулись снова, пропустив рванувшегося следом телохранителя.
Глава 9
Он явился, как герой мистической драмы, – с последним ударом часов. Правда, возвестили они о наступлении полудня, а не полночи. Заслышав звонок, Соня осторожно положила в раковину тонкий нож, которым чистила картошку к обеду, но не пошла к двери, а затаилась, вся обратившись в слух (как принято говорить в романах). Но кухня и прихожая находились в разных концах большой квартиры, а посторонних звуков оказалось так много: детские крики за окном, отчаянные удары толстой мухи о стекло, ворчание закипающей в кастрюле воды, – что Соне никак не удавалось разобрать голосов у двери.
Кровь вдруг зашумела в ушах, мешая как следует прислушаться, и это говорило о том, что пришел он – ее главный, ее единственный пациент. Его приближение действовало на Соню, как магнит на металлические опилки – все внутри ее закручивалось немыслимыми завихрениями и замирало в готовности к новому повороту.
– Соня! – окликнула мать звонким, незнакомым голосом. – К тебе пришли.
«Могла бы и сказать кто», – недовольно проворчала Соня. Она неспешно вымыла руки и провела влажными пальцами по бровям. Потом сняла фартук, повертела его в руках, нашла взглядом крючок и вдруг задохнулась: я могла бы видеть его уже целых две минуты!
Едва удержавшись, чтобы не побежать, она неслышно вышла из кухни и спряталась за выступом стены.
– Я такой остолоп, – приглушенно каялся Денис. – Из моей дурацкой головы совершенно вылетело, что в этом доме не одна, а две очаровательные женщины.
Тамара Андреевна растроганно уверяла:
– Да что вы, Денис! По нынешним временам и один букет – это целое состояние.
«Он и с ней кокетничает! – разозлилась Соня. – Так и вижу, как он щурит свои невинные глазки и поигрывает улыбочкой…»
– Не беспокойся, мама, – бросила она, выходя из своего укрытия. – У него есть это состояние.
Он опять заставил ее забыть о своем долге. Соня спохватилась и почувствовала себя глупой, несдержанной девчонкой, ошалевшей от этого одновременно улыбчивого и печального мальчика в узких голубых джинсах и просторной дорогой рубахе. Денис небрежно закатал рукава, обнажив загорелую кожу, и стал похож на удалого ковбоя, бездомного, но неунывающего.
– Рад видеть тебя в хорошем расположении духа! – насмешливо поприветствовал он. – Это тебе…
Он протянул букет юных, нераспустившихся тюльпанов. Соня осторожно приняла в ладонь прохладные широкие листья и, не удержавшись, спросила:
– А почему не розы? Ты же всем даришь розы?
– Откуда ты знаешь? – Его голос дрогнул настороженностью.
– Разве ты мне не говорил?
– Нет. Зачем бы я это сказал?
– Ты же сам признавался, что вечно все забываешь.
На этот раз ее слова прозвучали убедительно. Потупившись, он исподлобья глянул на Сонину мать и пробормотал:
– Ты выставляешь меня в невыгодном свете.
– Да что вы, Денис! – поспешила успокоить его Тамара Андреевна. – Я и сама часто что-нибудь забываю. Так же скажу, а потом не могу вспомнить… Да что же мы тут стоим? Проходите в гостиную.
– С удовольствием, – беззастенчиво откликнулся Денис и, с любопытством осматриваясь, прошел в комнату. Он двигался мягко, как благодушно настроенный молодой тигр, который все же ни на минуту не забывает о подстерегающей со всех сторон опасности.
Соня попыталась смотреть его глазами: старые книжные шкафы, потускневшая коричневая софа, отставшие в углах обои… Ей захотелось увидеть его дом. «Коттедж», – презрительно поправилась она. Просто взглянуть, как живет семья банкира. Соне казалось, что это многое скажет о ее пациенте, хотя она с трудом представляла, что говорит эта квартира о ней самой.
Присев на краешек софы и напряженно выпрямив спину, Тамара Андреевна указала им на кресла, и они послушно расселись, как школьники, не глядя друг на друга.
– Валерий Ильич сейчас выйдет. Он работает, – пояснила мать, хотя никто и не спрашивал. – Ваш папа, Денис, работает дома?
Этот простой вопрос неожиданно озадачил его. Когда Денис терялся, его лицо становилось совсем мальчишеским: беспокойные губы приоткрывались, брови испуганно взлетали вверх, а взгляд приобретал умоляющее выражение. Забыв, что еще сердится на него, Соня рванулась на выручку.
– Мама, его отец занимается совсем другим делом!
– А чем занимается сам Денис? – раздался сзади высокий голос отчима. – Это, я надеюсь, нам позволено будет узнать?
В предчувствии неловкой ситуации Сонины мысли заметались в поисках выхода. Но не успела она и рта раскрыть, как Денис с убийственным безразличием ответил:
– Ничем не занимаюсь. Вы слышали, что есть такая категория людей, как «мальчики-мажоры»? Так вот, я – «мажор».
– Неправда! – вспылила Соня. – А твой магазин? Все эти запчасти для автомобилей?
Он с отвращением поморщился:
– Да какие там запчасти… Я и колесо-то сам сменить не сумею, этим занимается мой… – на секунду Денис замялся, но все же вынудил себя произнести: – …телохранитель. Правда, я хорошо вожу машину, но и только.
«Все, – обреченно решила Соня. – Отчим его уже презирает».
Но Валерий Ильич неожиданно одобрительно усмехнулся:
– А вы не обольщаетесь на свой счет. Это редкое качество. Хорошее.
Однако Денису не терпелось довести развенчание самого себя до логического конца. Безнадежно махнув рукой, на которых не было даже часов, он сказал:
– Да ничего хорошего. Жизнь уходит впустую. Думаете, я этого не понимаю? Я ведь не ребенок.
«Как часто ты это повторяешь! – с жалостью отметила Соня. – Как же тебе хочется и себя, и всех вокруг убедить в этом…»
– Ваш отец занимается бизнесом? – Отчим наконец прошел и устроился на софе, закинув ногу на ногу и покачивая старым шлепанцем.
– Ну… Да. В общем, да. Бизнесом.
– Почему же он не возьмет вас в дело?
– Ему нужны профессионалы.
– А что ему мешает сделать вас профессионалом?
Денис жалко улыбнулся:
– Я мешаю. Мы разошлись с отцом во взглядах на мою будущую профессию. По-моему, их обоих больше всего бы устроило, если б я снова пошел в детский сад. И желательно – круглосуточный.
Тамара Андреевна с упреком покачала головой:
– Зачем вы так говорите? Я не верю, что ваша мама не хочет видеть вас взрослым самостоятельным мужчиной.
– Мама Дениса умерла, – поспешила объяснить Соня. – Он живет с мачехой. А она…
– Взрослым мужчиной, – презрительно повторил Денис. – Не знаю. Я… Я могу лишь предполагать, чего она хочет. Кстати, – он вдруг оживился, – она ведь пригласила Соню к нам на обед. Вот я и пришел.
– А по какому случаю? – удивилась Тамара Андреевна.
Он ответил с не меньшим удивлением:
– Сегодня же воскресенье! У нас всегда по воскресеньям званые обеды. Но ты не пугайся, – обратился он к Соне, – гостей будет немного. Надень, пожалуйста, то платье, в котором была вчера.
– Ой, нет! – запротестовала Тамара Андреевна. – Она в нем как голая.
– Это мне и нравится. – Он так заливисто расхохотался, что даже отчим не выдержал.
– Но еще рано для обеда. – Соня слегка запаниковала. – Мы же пойдем попозже?
– Нет, мы пойдем сейчас. Я просто хочу пройтись с тобой по городу. У вас удивительно красивая дочь, – доверительно сообщил он. – Как это я раньше ее не видел?
– Вокруг тебя было слишком много других. Трудно разглядеть сквозь толпу.
– Ты хочешь меня уесть?
– Ладно, пойду-ка я работать, – прокряхтел Валерий Ильич, поднимаясь. Он протянул Денису руку. – Ну, желаю успеха!
Денис с готовностью подскочил, и отчиму пришлось задрать голову. «Классическая пара, – скептически подумала Соня, разглядывая их. – Гениальный уродец и неотразимый болван… Не сходится. Будь он болваном, все было бы куда проще».
Не выпуская его руки, Валерий Ильич с симпатией произнес:
– А знаете, молодой человек, вы мне понравились. Я ревниво отношусь к Сониным поклонникам, но вы умеете произвести впечатление, даже не сказав ничего умного и не сделав ничего значительного. Это привилегия красивых людей. Уж я-то знаю толк в красоте…
Пока Соня переодевалась, из кухни, куда мать увела Дениса, доносились оживленные голоса. Прильнув к замочной скважине, она с изумлением обнаружила, что Денис режет огромную луковицу, украдкой вытирая глаза, и без умолку что-то рассказывает. Соне мучительно хотелось подслушать, но проделать это так, чтобы он не заметил, было невозможно, потому что ее комната находилась как раз напротив кухни. Когда она вышла, Денис сразу повернулся и посмотрел на нее без обычной улыбки, испытующе и настороженно.
– К тебе страшно подойти, – только и сказал он и опять принялся за лук.
– Ты решил поселиться у нас на кухне? – усмехнулась она, останавливаясь в дверях.
– А можно? Я бы не прочь.
– После отдельной комнаты в коттедже? Не смеши меня. Кстати, где твой Андрей?
– Ждет в подъезде. Хочешь, чтобы он зашел?
– Разве мы никуда не идем?
– Ты видишь? – Он указал узким подбородком на доску и шмыгнул носом. – У меня наконец появилось дело. Не могу же я его бросить!
– Вполне можешь. Мама, освободи моего мальчика!
– Я не мальчик!
– Денис сам вызвался мне помочь, – начала оправдываться мать.
– Я делал это с удовольствием.
– Мама, этот человек всегда делает лишь то, что ему хочется. Значит, сейчас ему страстно хотелось резать лук!
А ей хотелось, чтобы он улыбнулся. Денис дорезал лук и положил нож, лезвие которого так и сочилось, распространяя едкий запах. Соня позвала его в ванную и сама зашла следом, но и тут он даже не сделал попытки обнять ее.
На лестничной площадке она удержала его и с тревогой спросила:
– Тебя что-то расстроило?
– Зачем он это сказал? – с досадой бросил Денис. – Твой отчим. Он, конечно, хотел сделать мне приятное, но я ненавижу, когда говорят о моей внешности.
– Почему? Что в этом плохого?
– Это просто ужасно… Андрей мне всегда говорит: «Ты – красавчик. От тебя все сходят с ума». Но я-то не хочу, чтобы из-за меня сходили с ума, потому что знаю, как это происходит. Мне это не нужно! Я боюсь этого! С тобой ведь ничего не случится из-за меня, правда?
Она порывисто обхватила его за пояс и положила голову на беспокойную грудь. Это оказалось так хорошо, что хотелось стоять так целую вечность, и пусть бы все катилось в тартарары! Но Соня открыла глаза и произнесла:
– Глупый… Это же просто образное выражение. На самом деле никто не сходит с ума от любви. Каждый подобный случай легко объяснить с физиологической точки зрения.
– Когда ты теряешь человека, который стал твоей жизнью, какой физиологией это можно объяснить?
– Хочешь, чтобы я прочитала лекцию?
Он помолчал, потом осторожно отстранил ее и сказал:
– Знаешь, иногда мне кажется, что организм многих женщин не предусматривает такого пустяка, как сердце. Среди вас гораздо чаще встречаются жестокие люди, чем среди мужчин.
– Впервые слышу такое.
– Пойдем к Андрею. – Он взглянул через перила вниз. – Он слышит наши голоса. Спроси у него. Он кое-что узнал о женщинах.
– Уверена, что не больше тебя!
– Меня? – искренне удивился Денис. – Но я ведь не был женат.
Андрей встретил ее недружелюбным взглядом и поздоровался сквозь зубы. Он сидел на низком подоконнике, расставив колени, а вокруг его рыжеватых волос роились высвеченные солнцем пылинки. Позади, нервно перебирая тонкими изломанными лапками, бежал по стеклу паук, и Соне вспомнилось, что это – к известию. Денис по-свойски подал телохранителю руку, тот крепко ухватил ее обеими ладонями и тяжело поднялся.
– О, слон! – вырвалось у Дениса. – Ты меня чуть не свалил!
– Прости, малыш, – насмешливо отозвался Андрей. – Я бы не дал тебе упасть, не бойся.
Когда они вышли на улицу, Соня спросила:
– А почему твоя мачеха пригласила меня? Откуда она вообще обо мне узнала?
– Как откуда? Я рассказал. Собственно, это была моя идея, чтобы ты пообедала с нами. Мне хотелось познакомить тебя с родителями.
– Зачем? Ты всегда так делаешь?
– Как? – Он приподнял брови и снова превратился в мальчишку.
– Знакомишь всех своих девушек с родителями?
– Нет, конечно! Они бы меня убили!
– Откуда же такая бредовая идея?
– Почему бредовая? – обиделся он. – Разве не положено представлять будущую жену ближайшим родственникам?
Соня даже остановилась. Денис обернулся и невинно захлопал темными ресницами.
– Ты издеваешься надо мной? – рассердилась она.
– Издеваюсь? Да ты что? Я вообще не люблю издеваться. Разве что над Андреем.
Тот буркнул сзади:
– Да уж… Тут ты даешь себе волю.
– Ты с таким серьезным видом говоришь самые нелепые вещи!
– Что же такого я сказал?
– Она имеет в виду слова про будущую жену, – подал голос Андрей.
– И что же в этом нелепого?
– То, что мы знакомы всего пару дней…
– Да хоть один час! Разве это не происходит всегда именно так? Увидел и понял.
Соня с сожалением покачала головой:
– Нет. Люди должны узнать друг о друге множество плохих и хороших вещей, а потом все тщательно взвесить.
– Улавливаешь? – Он на ходу обернулся к Андрею. – Абсолютно медицинский подход. Все измерить, взвесить…
– А как еще?
– А вот так!
Он легко подхватил ее на руки и закружился посреди двора.
– Я хочу, чтоб ты стала моей, – остановившись, сказал Денис и горячо дохнул ей в шею. – А ты ведь знаешь, я всегда делаю, что хочу.
Но тут его лицо вытянулось. Опустив Соню, он медленно, будто на ощупь, двинулся к мусорным бакам. Там, среди вывалившихся помоев и обломков гнилых досок, лежало огромное окоченевшее тело дога. Соня увидела его утром из окна кухни, и они с матерью отвели душу, отдав должное хозяину собаки. Еще пару дней назад этот пес, удерживаемый поводком, горделиво проходил от крайнего подъезда в сторону собачьей площадки. Он был устрашающего размера и красивого «голубого» окраса. Теперь его шерсть выглядела тусклой и серой, как грязный холщовый мешок.
Несколько секунд Денис молча разглядывал мертвую собаку, потом отрывисто бросил через плечо:
– Принеси лопату.
Соня не сразу и поняла, что этот неожиданный приказ отдан ей. Но Андрей не шелохнулся, и тогда она настороженно спросила:
– Зачем?
– Его надо похоронить.
– Но ведь это не твоя собака и даже не бездомная, почему ты должен его хоронить?!
Он обернулся и, раздельно выговаривая слова, как для плохо слышащей, пояснил:
– Потому что он умер. Разве ты не знаешь, что мертвых надо хоронить?
– Ты хочешь похоронить его прямо здесь?
– А ты предлагаешь перенести тело на центральную площадь?
– Но здесь играют дети.
– И что?
– Они будут пугаться могилы.
Денис жестко сказал:
– Пугаться надо вот этого, – и указал на брошенное тело.
– Хорошо, я принесу, – вздохнула Соня.
«Он будет копать сам или заставит телохранителя? – размышляла Соня, поднимаясь к себе. – Вряд ли сам… На глазах у всех… В приюте его хотя бы никто не видит».
Пришлось объяснять все матери так же обстоятельно, как Денис только что втолковывал ей самой. Силясь понять, Тамара Андреевна морщила высокий лоб и по привычке терла висок.
– А зачем ему это надо? – растерянно спросила она, но все же достала из стенного шкафа лопату.
– Перестань! – оборвал отчим, появляясь в дверях кабинета. – Я все слышал. У этого парня есть сердце, вот зачем ему это надо. Целый громадный дом весь день смотрел, как несчастная собака валяется среди мусора, и только сыну «нового русского» пришло в голову похоронить ее. Не дико ли?!
– Он не похож на типичного «мажора», – виновато сказала мать.
Соня отобрала у нее лопату и уже в дверях ответила:
– Он ни на кого не похож.
Глава 10
Коттедж Зиминых укрылся от любопытных глаз в сосновом бору. Когда они вышли из машины, Соня окунулась в теплую тишину и неловко застыла, боясь потревожить наполненный рассеянным солнцем покой. Здесь все было другим – цвет неба, звуки, запахи. Чуть-чуть ненастоящим, будто ей снился приятный сон. Просто она забыла, каким бывает настоящий воздух.
Как щенок, впервые вывезенный в лес, Соня втягивала его и оглядывалась в поисках новых чудес. Но ни похожий на рекламу ряд диковинных машин за домом, ни сам дом не произвели на нее особого впечатления, потому что Соня заранее настроилась на нечто более грандиозное. Среди себе подобных коттедж Зиминых выглядел бы простовато. Соню больше заинтересовала крыша – двускатная, но с узкой площадкой вдоль периметра. По краю не было никакого бортика, и ее ужаснуло, что однажды Денис может упасть. Если кто-нибудь его напугает…
Прикрывшись рукой, она смотрела против солнца, на которое кто-то огромный, неведомый натягивал темное покрывало. Когда на его фоне скользнула знакомая фигура, у Сони зашлось сердце. Человек, путешествующий по запутанным тропкам снов, я хочу узнать тебя…
Она встрепенулась: не сказала ли этого вслух? Но Денис лишь небрежно спросил:
– Ну как? Ничего домишко?
Она отозвалась ему в тон:
– Рамы хорошие. И двери тоже.
Денис засмеялся, пустив от краешков глаз тонкие стрелки, и повел ее к дому.
– Ты только не комплексуй, – посоветовал он. – Ты в десять раз умнее моего отца и в тысячу красивей мачехи. Это они должны испытывать неловкость. Жаль, что они этого не умеют.
Соня боязливо призналась:
– Я все-таки волнуюсь. Сама не понимаю почему. Надеюсь, им ты не сказал эту глупость насчет будущей жены?
– А как же! Сказал. Ты считаешь это глупостью? Так я же дурак. У меня что на уме, то и на языке.
– О господи, – вздохнула Соня. – Представляешь, в какое положение ты меня поставил? Андрея хоть за столом не будет?
– Как это не будет? Он же мой друг, а не холоп. И потом, вдруг ты захочешь убить меня вилкой?
– Мне уже этого хочется…
Денис открыл массивную дверь своим ключом и пропустил Соню. Но она тут же отскочила назад, испугавшись своего отражения в огромном зеркале, висевшем напротив входа. Широкие ладони Дениса уперлись ей в спину.
– Извини, я забыл предупредить. Это мачехины причуды… Она, видишь ли, доморощенный психолог. Считает, что это прием самозащиты против тех, кто приходит с недобрыми намерениями. Вроде энергетического экрана.
– Ты знаком с биоэнергетикой?
– Слегка… Читал кое-что. Меня это не заинтересовало.
Взяв за руку, Денис провел ее через некое подобие зимнего сада с увитыми плющом стенами и пальмами вдоль окон. Соня попыталась вспомнить на ходу названия знакомых растений, ведь некоторые из них росли в ее собственном кабинете, но ей ничего не пришло на ум, что и следовало ожидать, ведь она никогда не засоряла голову лишней информацией.
Заглянув сбоку в стеклянную дверь, Денис сделал большие глаза и шепнул:
– Они здесь. Ну, не трусь.
Не выпуская ее руки, он толкнул дверь. Множество любопытных глаз уставилось на нее. У Сони инстинктивно подобрались мышцы. Все звуки, кроме тихой музыки, угасли, и голос Дениса прозвучал неожиданно звонко:
– Всем привет! Я счастлив представить мою будущую жену. Ее зовут Соня.
Высокий человек с красивой седой прядью в густых волосах шагнул к ним, и Соня почувствовала, как ласкающие ее пальцы сжались.
– Павел Васильевич, он пошутил! – выкрикнул Андрей. – Они только что познакомились. Это он придуривается.
– Я понял, – сдержанно ответил Зимин.
Денис заупрямился:
– Я не придуриваюсь. Я говорю то, что чувствую.
Приобняв сына, Зимин незаметно оттеснил Соню и еле слышно произнес:
– Это и есть, сынок, самая большая дурость.
Денис ответил так же тихо:
– Годами врать друг другу гораздо умней.
Отцовская рука медленно сползла и задержалась у поясницы. Шутливо хлопнув сына по заду, он сказал:
– Ничего, малыш, веселись. Пока я жив, тебе не о чем беспокоиться.
– А если мне хочется?
Соне теперь был виден лишь его слегка вздернутый профиль. На старшего Зимина она старалась не смотреть. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться – они совсем не похожи. В лице Дениса покоряла лукавая утонченность, хотя в скулах оно было широко и суживалось только к подбородку. Но каждая его черта – узкие серые глаза под темными прямыми бровями, острый ровный нос, четко очерченные губы, всегда готовые к улыбке, – была преисполнена устремленной ввысь легкости. Отец же был тяжел даже внешне. Крупный нос угрожающе нависал над выпяченными губами, а взгляд небольших, как у Дениса, глаз давил, хотя они и были очень светлыми. Одно в нем было безупречно – пышные, тщательно уложенные кудри. В сравнении с ними волосы Дениса казались жидковатыми, и он не особенно заботился о них, небрежно отбрасывая со лба пятерней или, если уж очень мешали, собирая в хвостик сомнительной густоты. Сейчас они попросту топорщились в разные стороны.
Прервав общий разговор, возобновившийся после появления Дениса, вошла Зимина. Увидев Соню, она внезапно остановилась, но ни один мускул в ней не дрогнул. В ее походке, когда она прошла к столу, Соне увиделось нечто вызывающее и боевое, будто каждым шагом Нина Викторовна давала понять, что готова к любым действиям, придуманным психиатром.
Соня успела оглядеть и комнату. Ее огромная площадь была разбита модными в богатых домах декоративными колоннами на непосредственно гостиную и столовую, где им и предстояло обедать. Напротив находился большой камин, который, словно король среди челяди, сразу привлекал внимание. Соня пожалела, что сейчас не зима и в нем не разведен огонь. Ей хотелось бы увидеть лицо Дениса в отсветах пламени.
– Ты уже несколько дней не показывался в магазине, – с легким укором заметил Павел Васильевич. – Сынок, так нельзя вести дела.
Со смешком, больше похожим на фырканье, Денис вскинул голову. Смотреть на отца ему приходилось снизу вверх.
– А я их и не веду, – беспечно отозвался он. – Ты же знаешь, там все держится на твоем брате… Только не делай вид, что ты впервые об этом слышишь!
– Рано или поздно тебе придется браться за ум. Леность еще никого до добра не доводила.
– Ну да! – возразил Денис. – А Емелю? И потом, разве ты только что не призывал меня гулять, пока ты жив?
– Мне бы хотелось гордиться тобой еще при жизни.
Денис скривился и схватился за голову. С отвращением в голосе он взмолился:
– Ох, оставь эти американские штучки! «Гордиться!» У них это просто с языка не сходит… Не хочу, чтобы мной гордились, понятно? Я хочу, чтобы меня просто оставили в покое.
– И дали денег на карманные расходы, – невозмутимо добавил отец и тяжело хлопнул сына по плечу. – Ладно, пойди помоги Нине. Там, наверное, еще что-нибудь надо принести.
Когда Денис, со стоном закатив глаза, отошел, Зимин обернулся к Соне. Она ожидала услышать вопрос, однако он лишь смотрел на нее, не моргая, и словно чего-то ждал. Подспудно в Соне зрела убежденность, что людям, обладающим какой-либо властью, как злобным собакам, нельзя смотреть в глаза слишком пристально. Она нигде не читала такого, но почему-то была в этом уверена.
– Поразительно, – выдохнул Зимин и наконец отвел глаза.
– Что именно? – спросила она, хотя уже сообразила, о чем он.
– Вы удивительно напоминаете одного человека.
Соня спокойно кивнула:
– Вашу первую жену. Я знаю это. Ваша нынешняя супруга именно на это и сделала ставку.
– Ах, вот как? Я не знал.
– Вы сейчас сказали, как Денис. У него бывает точно такое же выражение, когда он говорит: я не знал.
– И что это должно значить?
– Лучше всех вашего сына должны понимать именно вы.
– Но вы-то – специалист! Я привык доверять профессионалам.
– Каждый родитель в общении со своим ребенком может оказаться лучшим профессионалом. Если, конечно, хочет этого.
– Ребенок или родитель?
– Лучше бы – оба.
– И все же, как вы его находите?
– Вы создали чудо природы. Я никогда не встречала ничего подобного.
Зимин с недоумением откинулся на спинку стула, потом хмуро сказал:
– Мне не до шуток. У мальчишки что-нибудь серьезное?
– А вы действительно боитесь этого?
– Что это значит?
– Некоторым людям лишь кажется, что их пугает болезнь или смерть близких, потому что так должно быть. На самом же деле им глубоко безразлично.
Мясистые губы недоверчиво поджались. Несколько мгновений Зимин разглядывал ее с выражением коллекционера, обнаружившего среди своих экспонатов подделку, потом убежденно произнес:
– Вы слишком молоды. Думаю, моя жена поторопилась с выбором.
– Дело ваше. Мне тоже ни к чему лишние хлопоты.
– Мой сын доставляет много хлопот?
– А вам?
Проигнорировав вопрос, Зимин задумчиво сказал, глядя поверх ее головы:
– Видели бы вы его в детстве. Это был чистый ангел. И внешне, и внутренне.
– На мой взгляд, он не слишком испортился с тех пор…
– О нет… Вы же не видели его раньше! Красивее ребенка я не встречал. Он покорял всех – и мужчин, и женщин. Сейчас Дэнька утратил львиную долю своего обаяния.
– Вы рассуждаете как здоровый гетеросексуал. Ваш сын превратился в мужчину и перестал вас очаровывать.
– А вас?
Неожиданно для себя Соня смешалась, и взгляд ее непроизвольно метнулся к бесстрастному лицу Андрея. Развившийся с годами инстинкт телохранителя подал сигнал тревоги, и через секунду он оказался рядом.
– Ваш аперитив. – Он протянул Соне узкий стакан. – Павел Васильевич, прошу прощения, но, по-моему, Овсянников заскучал.
Крупная голова хозяина дома настороженно дернулась, и, одобрительно хлопнув Андрея по плечу, он поспешил к маленькому человечку, одиноко стоявшему возле огромного, не разделенного рамами окна. За ним мерно покачивались пушистые сосновые лапы.
– Милый у тебя хозяин, – не скрывая неприязни, отозвалась Соня. – Спасибо, что сразу подошел.
– Попробуй коктейль, очень вкусно.
– Ты свой уже выпил?
– Я на работе.
– Откуда же ты знаешь, что вкусно?
– Потому что здесь все вкусно.
– А кто все эти люди?
– Местная финансовая элита. Зачем тебе их знать? Не забивай голову. Это такие жлобы…
– Ты говоришь, как Денис…
Он согласился:
– Да, это Дэнькино выражение. Он их всех терпеть не может. Послушай, о чем они говорят: ставки, вклады, проценты, операции, махинации… Ты можешь вообразить, чтобы Дэньку интересовали такие вещи? Это такая скучища.
– Ты во всем его поддерживаешь?
– Не во всем. Меня, например, бесит, как он каждый раз очертя голову бросается в очередной роман, хотя сразу ясно, что это опять не та женщина. Но что с ним поделаешь? Дэнька есть Дэнька. – Он улыбнулся, поглядев, как Денис, полуприсев и уперевшись ладонями в колени, рассматривает этикетки на бутылках.
«Он забыл обо мне, – обескураженно подумала Соня. – Притащил сюда и забыл!»
Андрей подтолкнул ее к другому окну:
– Смотри, вон мой флигель.
Сиротливо стоящий между сосен маленький домик имел нежилой вид: ни занавесей, ни цветов на окнах. Ей представилось, как этот парень возвращается туда в полной темноте, но не ложится, потому что его работа не прекращается и по ночам. И лишь с последним звуком полуночной песни позволяет себе закрыть глаза…
– Даже детей не стерегут так, как ты его.
– Она говорила то же самое.
– Кто?
– Моя жена. Она считала, что Дэнька меня околдовал.
– Так и было?
– Разве ты не знаешь, как это бывает? Однажды тебе встречается главный человек в твоей жизни, и ты точно знаешь, что это он. Но, допустим, он оказывается не того пола или не того возраста. Но ведь тебе нужен не его пол и не его возраст. Наши души стары, как мир, и бесполы.
Соня слушала его с удивлением и некоторым страхом. Открывая в людях непредсказуемость, она каждый раз терялась, потому что это, как дважды два, доказывало, как ничтожно мало ей известно о человеческих душах, лечить которые она взялась. Еще несколько минут назад она не находила в холодноватых глазах Андрея никаких отблесков бушевавшей в нем борьбы с самим собой. В его словах Соня усмотрела попытку убедить себя в очередной раз, потому что годы шли, а ему все никак не удавалось это сделать.
Задумавшись, он качнулся вперед и хотел было упереться лбом в стекло, но отшатнулся и даже отошел подальше. Соня постучала по стеклу согнутым пальцем.
– Оно же прочное, чего ты испугался?
– Еще бы не прочное. Пуленепробиваемое.
– Серьезно? – Она снова попробовала его пальцем.
– Куда уж серьезнее.
– А в комнате Дениса?
– И у него. Во всем доме.
– А как он выбирается на крышу?
– Как любой нормальный человек – через чердак. Дверь легко отпирается изнутри. Зимины боятся сменить замок на более сложный. Вдруг ему станет плохо, если он не попадет на крышу? Ты как считаешь?
– Скорее всего, он бы стал искать другой выход, но это может оказаться небезопасным.
По лицу Андрея проскользнула радостная усмешка:
– Ну надо же! Я сказал им то же самое.
Почувствовав себя уязвленной, Соня натянуто произнесла:
– Ты прирожденный психолог.
– Просто я думаю обо всем, что касается его безопасности.
– Ты можешь показать мне его комнату?
– А, – догадался Андрей, – это как в кино! Ты будешь шарить в его вещах и наткнешься на какую-нибудь мелочь, которая сразу тебе все объяснит. Нет, я не покажу тебе его комнату.
