Юлия Михалева
Ивановка
В отличие от пустынной улицы, в кафе сегодня было людно. Посетители заняли два столика, и еще четверо собрались у стойки.
– Пока не выпьют досуха, не отпустят, – услышал обрывок разговора Илья.
– Да ладно. Вы эти байки про своих жужушек для приезжих поберегите. А своим и так ясно, в чем дело.
– Ты это о чем? – повысила голос Мохнатая Бровь.
– А то не понимаешь, – усмехнулся посетитель.
– Да, нисколько. Хочешь сказать – прямо и говори. А то, может, и про тебя есть что сказать? Может, это старухи твоей проделки?
– Ну началось, – протянул он. – Чуть что – так все она. Корова сдохла – она, мужик забухал – она, с работы погнали – тоже она. Добро же никто не помнит.
– Ну да, ну да… Так-то старуха сама доброта.
Мохнатая Бровь заметила Илью и кивнула своим собеседникам. Они замолчали.
– Телефон зарядить? – радушно спросила она и указала на свободные столы, над которыми, как Илья уже знал, глядели, приоткрыв рты, розетки. – Кофе? А может, и борща?
– Годный сегодня вышел, – подтвердил тот же голос, что выступал против жужушек и за старуху.
Желудок сжался.
– Можно, – отважился Илья.
– Ну тогда и лапшицы на второе возьмите, – обрадовалась хозяйка. – Свеженькая.
Он спорить не стал.
– А как ваша администрация работает? – заняв розетки двух столов, Илья вернулся к стойке.
– Если к Фомину, то пока никак: он на лесопилку уехал, будет дня через три, не раньше, – Мохнатая Бровь подвинула поднос с дымящимся борщом.
Перспектива коротать вечера при керосинке растягивалась с каждой минутой.
– И электрик тоже не появится? – без особой надежды все же уточнил он.
– Так вот он, – указала Мохнатая Бровь на борца с байками.
Неожиданно.
– Что, свет Макарычу провести? – обернулся к Илье тот. Черно-седой, смуглый, похож на цыгана. – Это можно. Линия-то прямо за домом, подвести, проводку сделать.
Вот так просто? Илья не ожидал от Ивановки легких путей. Однако электрик уверил, что придет завтра утром.
Жирный борщ и на самом деле оказался неплох. Сначала Илья смотрел на него с брезгливостью, думая о засаленной стойке, но, когда решился отведать, – проглотил одним махом. Лапша – домашняя, давно он такой не пробовал – на его фоне казалась пресной, но и она приятно наполняла желудок и согревала. А Мохнатая Бровь хорошо готовит.
Глядя, как монотонно движется заряд батареи, он вполуха слушал разговоры за соседними столами и стойкой. Ничего интересного: обсуждали вчерашнее происшествие, личные дела незнакомых жителей и рабочие вопросы – какую-то стройку, лесопилку, рыбу. За мутным окном медленно крупными хлопьями падал снег. Илью снова посетило ощущение нереальности. Не может быть, что это он находится здесь и сейчас, и вот это теперь – его жизнь. Отчаянно хотелось в прежнюю. И домой – к себе и Маринке.
Когда телефон и пауэрбанк зарядились до ста процентов, он сдержал данное себе обещание и сфотографировал часовню. Потом бесцельно побродил по деревне, пока окончательно не замерз, и только тогда заставил себя отправиться в дедов дом – идти-то больше и некуда. А там всего за несколько часов произошли изменения. Вдоль задней части участка наметился забор (это точно какой-то фетиш внука горбуньи – даже горожанин Илья отлично понимал, что ставить его под снегом не самая разумная идея), дверь вернулась в проем, часть самых отвратительных половиц сменили свежие доски. Дыры в крыше, кажется, тоже закрылись.
Бородач уверил, что Илья нисколько ему не должен:
– Брось, мы же соседи. Ну, поставь чего для согрева разве что, раз не жалко.
Бесплатная помощь вызывала недоверие, этакий подвох авансом: что попросят потом взамен? Впрочем, может, он и напрасно меряет деревенских своими привычными мерками.
Стемнело.
«Смотри, какое тут зодчество», – Илья попробовал отправить фотографии часовни Маринке.
И снова они не ушли. Видимо, из-за выходных поломку так и не устранили: связь обманчиво появлялась на несколько секунд и тут же пропадала снова.
Жильцы снизу почему-то угомонились. Противные возня и писк бесконечно раздражали два дня, а теперь удивляло молчание. Только сейчас Илья вспомнил, что забыл купить мышеловки.
Тишину нарушил необычный тревожный звук. Как будто птица кружила прямо над домом: куриное кудахтанье сменялось протяжным аканьем. Такой же звук сопровождал Илью в Ивановку. Лесная птица? Ночью? Над деревней?
– И что тут такого? – пробормотал он вполголоса.
В окно виделась только тьма. Илья накинул куртку и взял лампу со стола. Он выйдет и посмотрит на эту птицу – только и всего.
Но птицы не оказалось. Было другое: на снегу у дома практически идеально ровным кругом на чем-то темном лежали полевые цветы. В ноябре. Илья опустился на корточки и поднес лампу ближе, чтобы рассмотреть. Цветы оказались белыми, похожими на мелкие ромашки. А пятна под ними – бурыми. Кровь.
Глава 4. Морок
– Страшный суд, – баба Дарья перевернула карту. – И воскреснут мертвые.
На облаке трубил ангел, к которому из могил ринулась целая толпа раздетых мужчин и женщин. Эта карта почему-то привлекала Варю больше других. Раньше, когда баба Дарья учила ее гадать, то часто заставляла просто подолгу тасовать колоду: «Пусть она тебя почувствует, привыкнет как следует». А Варя время от времени доставала карты по одной и внимательно разглядывала.
Но сейчас она сидела у окна и смотрела на снег. Он все валил и валил уже который день. На улице выросли огромные сугробы, а под рыхлым мягким ковром по-прежнему скрывалась обманчивая ледяная корка. Утром баба Дарья ходила кормить кур и козу, попала в ее западню и набила огромные синяки на коленях.
И поделом ей. Она снова отказалась слушать Варю, убежденная в своей правоте. Опять заперла в четырех стенах. А хуже всего, что в очередной раз нарушила свое же обещание и нацепила проклятый ошейник. Тот самый, который клялась никогда не использовать, ни при каких обстоятельствах.
«Ты обещала мне верить. Я лучше знаю, что тебе нужно», – и все же в ее голосе перед тем, как захлопнулась дверь Вариной комнаты, слышалась вовсе не твердость камня. Шелестели там и страх, и вина.
К забору подошел чужак с непокрытой головой. И охота же так мерзнуть! Он заглянул во двор, осмотрел калитку, как будто ожидал на ней что-то увидеть, и толкнул ее.
– Кто-то пришел, – сухо сказала Варя.
Баба Дарья встряхнулась, подтянула белый пуховый платок и расправила на плечах. Прихорошилась. Усмехнувшись, Варя представила на месте платка половую тряпку – большую, рваную, ту, что скучает в ведре у печи.
Дверь в сени скрипнула. Шаги, топот – незнакомец сбивал с ботинок снег, – и наконец в кухню коротко постучали.
– Входите, – пригласила баба Дарья.
Мужчина поздоровался и быстро осмотрелся. Он с удивлением и не без брезгливости взглянул на хозяйку, назвался участковым и уточнил, точно ли перед ним баба Дарья. Впрочем, так он ее не называл, предпочел официозный стандарт с фамилией, именем и отчеством. Та подтвердила, и тогда он остановил взгляд на Варе.
– Внучка моя, – баба Дарья встала и направилась к печи, но по дороге сделала лишний шаг и потрепала плечо Вари горячей ладонью. – Чаю? Замерзли, наверное.
Гость не отказался, не опроверг и без приглашения сел за стол напротив Вари. И продолжил ее разглядывать.
– Я и не знала, что у нас участковый сменился. А что Иван? – хлопоча, поинтересовалась баба Дарья.
– Он больше здесь не работает. Теперь я вместо него, – ответил и не ответил полицейский и спросил Варю: – Вы, значит, вдвоем живете?
Сутулая спина в платке склонилась над печью и явно не ожидала подвоха. Варю же накрыл новый прилив негодования. Ошейник снят еще вчера, но она и сейчас чувствовала отголоски тисков на своей шее.
– Втроем, – мстительно сказала она.
– Дедка с нами еще, – спокойно подхватила баба Дарья. – Только лежит, как удар хватил. Уже года три.
– Вот как. А в Ивановке мне сказали, Дарья Сергеевна, что у вас нет семьи.
– Да и пусть себе говорят что хотят. Иначе голос-то людям на что? – баба Дарья поставила на стол чашки и тарелку с вечными булками.
– А вас как зовут? – участковый вернулся к Варе.
– Варечка, – и баба Дарья тут же перевела тему: – А вы, наверное, из-за спасателя пропавшего? Неужели до сих пор не нашли?
На сей раз Варя нисколько не была против вмешательства: причин не хотеть называть ее полные паспортные данные у них обеих хватало.
Участковый достал из внутреннего кармана блокнот с ручкой и что-то записал.
– Не нашли, – подтвердил он. – Как и его коллегу, который в прошлом году во второй раз пропал. Встал со смертного одра и исчез. Кстати, вы ничего с тех пор о нем не слышали?
Баба Дарья помотала головой.
– Самой удивительно. Буквально вот перед этим, чуть ли не накануне, его жена священника из районного центра звала, чтобы соборовать – а он раз и… – баба Дарья развела руки и выразительно посмотрела в потолок, словно давая понять, что больной вознесся. – И ведь даже, говорят, машину свою не взял.
Полицейский кивнул и уточнил:
– А про нового пропавшего что говорят?
– А что говорят, Варюш? – баба Дарья посмотрела на Варю, делая вид, что спрашивала. – Мы про него только пару дней назад в деревне узнали. В лес пошел да исчез, вот и все. И угораздило ж бедолагу как раз под такие морозы.
Баба Дарья сокрушенно покачала головой.
– И вы сами ничего не видели и не слышали? Ведь почти в лесу живете.
– Так лес – вон он какой большой, как в нем что-то услышать? Увы, но нет, ничегошеньки. С радостью помогла бы, но только нечем совсем.
Участковый снова что-то чиркнул.
– Что ж. А происшествие на реке вы видели? Как раз перед этим. Так понимаю, вся деревня на берегу побывала.
– Вы же сами заметили, что наш дом совсем с другой стороны. Слышали, соседи рассказали. Но сами не ходили. Да и правильно, как видно: пока бы дошли, все и кончилось.
– Водителя «Террано» с пассажиркой ранее встречали?
Баба Дарья пожала плечами. Полицейский достал телефон и показал фото. Она оживилась.
– Смотри, Варюш! Вроде та самая машина, которая у нас тут была? – снова спросила она, не ожидая ответа. – К нам девочка из города гадать приезжала. Так после она позвонила кому-то, и за ней молодой вроде как на такой машине приехал.
И тут баба Дарья прикрыла рот рукой и округлила глаза.
– Да неужто это они в реку и угодили? Вот жалость какая! И как это их так понесло-то туда? Может, по трассе хотели обратно ехать, а не сквозь Чистополье, да заплутали? Но живы хоть, и то славно. Соседи говорили, вроде все уцелели.
– Пассажирка – относительно, а насчет водителя вопрос.
Баба Дарья свела седые брови.
– Как так?
– С места происшествия он скрылся. Но на следующий день приехал в Ивановку, чтобы договориться с местными и автомобиль поднять, – участковый поочередно обвел глазами ахнувшую бабу Дарью и молчаливую Варю. – Многие его видели на берегу, а после этого – никто. Вчера его жена написала заявление о пропаже.
– И река уже встала, – задумчиво сказала баба Дарья.
Участковый, вдруг вспомнив о чем-то, полез в карман.
– Вот, кстати, ваша вещь. У пассажирки была, и она попросила при случае вам отдать, – он положил на стол черное ручное зеркало.
Они всегда возвращаются. Все предметы, которые баба Дарья дает гостям, обязательно находят дорогу домой. Даже когда кажется, что это невозможно.
– Выходит, и точно наша Инночка, – покачала головой баба Дарья. – А вы, получается, сразу об этом знали – и что ж тогда спрашивали?
Варя знала ее: она отлично понимала зачем. Но как с прошлым участковым играла роль доверчивой деревенской простушки, так и с новым решила продолжить.
– Чтобы удостовериться, – уклончиво ответил он.
– А как у Инночки дела? – проявила участие баба Дарья.
– В больнице в райцентре после обморожения. Там я с ней и разговаривал. Жить будет.
Баба Дарья продолжала качать поникшей головой.
– Вот оно как все вышло… А вы бы в деревне лучше поспрашивали, сынок. Там-то наверняка кто-то что и видел, не то что мы на отшибе.
– Спрашивал. Похоже, что всех, – участковый сверился с блокнотом. – Вы у меня последние остались. И некоторые ваши соседи именно к вам очень советовали заглянуть.
– И кто же? – удивилась баба Дарья.
– Вот этого сказать уже не могу.
– Это понятно, что советовали, – поддавшись знакомому бередившему импульсу, впервые с тех пор, как гость переступил порог, заговорила Варя. – Мы же с бабой Дашей на картах гадаем. Хотите, погадаю и вам на ваше расследование? И денег не возьму.
Даже не глядя на бабу Дарью, Варя ощущала ее прожигающий взгляд. Кто-то громко вздохнул. Непонятно кто.
– Ветер, – заметила Варя, придвинув к полицейскому колоду. – Снимайте и доставайте любую карту.
Участковый смотрел удивленно и с большим сомнением.
– Я не веду и не могу вести никакое расследование. Это не в моих полномочиях. Я работаю в рамках поиска двух пропавших граждан, – он попытался отгородиться знакомой казенной фразой.
– Названия на результат не повлияют, – улыбнулась Варя. Уж она-то знала.
Поколебавшись, гость протянул к колоде руку – мягкую руку горожанина с чистыми ногтями. Мог и не говорить, что новенький здесь: по ней все ясно.
И…
– Страшный суд, – сказала Варя. Все получилось ничуть не хуже, чем у бабы Дарьи. – Воскреснут мертвые и расскажут о своих секретах. Вы получите ответ на ваши вопросы, но он вас очень удивит. И, пожалуй, многое изменит. Доставайте вторую.
Светлые глаза полицейского больше не буровили – они устремились вниз и куда-то вглубь. Он подчинился.
– Дьявол. Путь к истине лежит через грехи и пороки. Готовы ли вы их видеть? А теперь третью.
На сей раз он не медлил.
– Жрица. Это символ духовных исканий. А теперь очередь за последней.
Участковый, как и упавшая в реку горожанка, вытащил Башню.
– Хаос и потрясение – вот что принесет ответ на ваш вопрос. Вспомните о моих словах, когда его получите, – Варя сдвинула карты к себе.
– Я не верю в такие вещи, – сказал гость.
– Они не зависят от того, верите вы или нет. Но вы же хотите, чтобы ваше желание исполнилось? Хотите найти ответ? – Варе казалось, что под взглядом бабы Дарьи она сейчас задымится.
Полицейский шмыгнул носом и пошевелил бровями.
– Если да, тогда возьмите это зеркало, – Варя указала подбородком. – Езжайте на берег и бросьте его в одну из лунок, которые продолбили рыбаки.
Кто-то возмущенно охнул – казалось, это сам дом. Баба Дарья молчала.
Участковый посмотрел в усмехавшийся трещинами потолок.
– Но вы ведь понимаете, что этот ваш… совет… – он подбирал слова. – Звучит не слишком практично. Да?
Варя пожала плечами.
– Верить необязательно. Но вы ведь ничего не теряете.
Участковый взял зеркало в руки, покрутил и зачем-то открыл. Варя непроизвольно отпрянула. Он взглянул на свое отражение – и после все-таки убрал вещицу в карман. Затем вернулся к блокноту, написал что-то, вырвал лист и положил на стол. Ближе в Варе.
– Это мой телефон. Если что-то вспомните или услышите о пропавших, позвоните мне.
Варя притянула листок к себе и несколько раз пробежала глазами. Цифры останутся в памяти и всплывут в ней, если понадобятся, даже если не останется самой записки.
Когда за полицейским закрылась дверь, баба Дарья ударила Варю по лицу.
– Ты хоть сама-то понимаешь, что натворила? Иди к себе, и чтобы я тебя не видела, – побелевшими от злости губами шепнула она.
И это тоже уже не в первый раз. Но сейчас Варя даже не разозлилась – зло и негодование выплеснулись во время гадания. Теперь очередь бабы Дарьи предаться им. За пятнадцать минут Варя нарушила ворох правил – и негласных, и вполне четко оговоренных. И вмешалась в разговор с гостем, уведя его совершенно не туда, куда планировалось. И судьбу предсказала без спроса, и от компенсации за энергию в их ремесле сама первая отказалась. И, главное, пусть и не прямо, но рассказала об Ивановке куда больше, чем следовало знать постороннему. Подразумевалось, что это нарушает хрупкое равновесие. Хоть и вряд ли он что-то понял и не использует ключ. Слишком зашорен.
Держась за щеку, – рука бабы Дарьи была тяжелой – Варя молча ушла в заднюю часть дома. Сначала ей владели торжество и мрачная гордость за свой поступок, но вскоре их разбавила тревога. Не пойдет ли теперь снова в ход ошейник? Эх, если бы только Варя могла к нему прикоснуться… Но, в отличие от веревок, он, как и несколько других мерзких вещей в этом доме, включая черное зеркало, оставались совершенно недосягаемы. Помочь тут могли только чужие руки.
Сев в кресло у кровати, повернутое к двери, Варя прислушивалась в ожидании шарканья и корила себя за это. На смену тревоге – дыму костра – возвращалось, плюясь искрами, возмущение. Она – не рабыня, не неразумное животное, не предмет, чтобы распоряжаться ею по своему усмотрению, так, как удобно. Да, это был Варин выбор, но, когда она его делала, о многом, с чем пришлось столкнуться, речи не шло и близко! Нет уж, хватит. Она не хочет и не будет больше это терпеть. Она обязательно найдет способ навсегда избавиться от ошейника. И Варя стала ждать наступления вечера, а не звука шагов.
К счастью, ноябрьский день короткий. Когда опустились сумерки, Варя, ловко подняв форточку, выскользнула на улицу. И тут же обхватила себя за плечи, переминаясь с ноги на ногу. Зверски холодно! А на Варе из теплого только шаль да мохнатые носки вместо обуви. Не слишком-то надежная защита от укусов мороза. Но забрать сапоги с пуховиком и не попасться на глаза бабе Дарье не получится. Варя мелкими шажками подбежала к забору, ухватилась, подтянулась и сноровисто перелезла, лишь немного зацепившись длинной юбкой. Оглянулась зачем-то, но зачем? В окна кухни баба Дарья видеть ее не может, но при этом побег от нее все равно не укроется. Это, разумеется, взбесит ее еще больше. Страх и ярость с миг росли близнецами, и второй поглотил первого. Все такими же маленькими быстрыми шагами Варя направилась в сторону Ивановки.
Хмурый вечер на глазах становился ночью. На заснеженной главной улице тускло светили фонари, а улочки и переулки за ней освещены только окнами домов. Но Варе свет и не нужен. Ближе к центру Ивановки она встретила электрика – тот поздоровался, направляясь к кафе. Брел в сторону леса механик Иван. Увидев Варю, он отвел глаза – якобы не заметил. Но незамеченным явно хотел остаться он сам. Имел на это причины, которые ни для кого в Ивановке не секрет.
Миновав центр деревни, Варя посеменила по улице, прыгающей с разбега в реку. Ветер мел снег и ворошил волосы. Благодаря пустым домам здесь совсем тихо, темно и пустынно.
Она уже почти пришла, когда ее окликнули.
– А ты-то что здесь забыла на ночь глядя, проклятая? – зашипела от своего крыльца горбатая бабка Танька.
Возможно даже, что она собиралась туда же, куда и Варя. И ее общество в планы, какими бы спонтанными они ни были, совершенно точно не входило.
Варя остановилась.
– А что здесь забыла ты? И почему ты все еще тут?
– А где мне еще быть? – сперва удивилась старуха, но тут поняла вопрос: – А вот ты о чем! Ох и змеюка подлая. Да уж не дождешься, сначала бабку твою туда провожу.
– Так и проводи. Я разве против? – оглядевшись, Варя непроизвольно облизнулась.
Ни души. Нахлынувшее тепло согрело окоченевшее тело в один миг. Тепло и зуд. Нестерпимо хотелось расслабиться и подчиниться им. Но в этом баба Дарья права. Нет… Неразумно… Опасно. В любой момент хлопнет дверь дома, и оттуда покажется рыжий бабкин внук, появится рыбак на пригорке, по дороге проедет автомобиль… А если и нет, то уже завтра Ивановку переполнят горожане, что в любом случае ничего хорошего не сулит.
Все еще размышляя, Варя тем не менее медленно двинулась к горбунье. Та попятилась.
– Отстань!
Варя представила, что дверь дома за ее спиной исчезла. Просто растворилась, нет ее. На руке – той самой, что она сейчас поднимает, чтобы начертить символ, – четыре пальца срослись в один. И голос пропал… Ни звука не произнести, как ни пытайся.
Распахнув глаза на пол-лица, бабка Танька в ужасе смотрела на свою правую руку. Схватилась за нее левой и попятилась к дому. Царапнув дверь, быстро двинулась вдоль стены, хватаясь то за нее, то за воздух. Отчаянно пыталась нащупать вход и то и дело безумно оглядывалась на Варю. Губы сдвигались, словно готовясь к поцелую, и тут же резко приоткрывались и отталкивались, расходясь в стороны. «Мо-рок». «Мо-рок».
Варя медленно приближалась, изо всех сил стараясь сдержать зудящее тепло.
После она вернулась на дорогу, зачерпнула ладонью снег из сугроба у горбуньиного забора и понюхала. Не побывали ли здесь уличные собаки? Снег пах улицей, но не животными. Варя, черпая его пригоршнями, принялась вытирать лицо.
Дверь дома Макарыча, стоявшего чуть ниже наискосок, распахнулась с отвратительным скрипом и выпустила в темноту свет керосиновой лампы, которую держал в руке новый жилец. Он так и не обзавелся электричеством? А ведь совсем не похоже, что он такой же упорный противник света, каким был старик. Тот полагал, что с врагом нужно играть на его поле и по его правилам – только так победишь. Ошибался Макарыч. Не ту сторону выбрал.
Лампа, нервничая, дрожала, неуверенно оглядывая улицу. Варя помогла: сама вышла в ее свет. От неожиданности лампа вздрогнула вместе с рукой.
– Я слышал какой-то шум… Что с вами случилось? – приезжий, щурясь, вместе с лампой наклонился к Варе.
– Ничего страшного. Кровь пошла из носа, – Варя шмыгнула и провела рукой по лицу.
– Но вы… – лампа прошлась по платью и замерла на носках. – Почему вы?..
– Я поругалась с бабушкой. Мы поспорили, и я… В общем, решила пройтись. И пока не хочу возвращаться, – нисколько не обманула Варя.
– Заходите, – уже во второй раз пригласил жилец Макарыча.
«Илюша». Варя хмыкнула, вспомнив, как называла его горбунья на берегу.
Домишко за несколько дней заметно ожил. Горячо топилась печка, пол перестелили, стены побелили, появились занавески и кое-какая мебель. Правда, выглядели салатовый обеденный стол из пластика и такие же стулья так же уместно здесь, как и медведь в пустыне. Варя уселась за стол, украдкой заглянув в открытый ноутбук, подключенный к внешнему аккумулятору. Жилец Макарыча изучал в соцсети страницу какой-то Марины Скориковой.
– Кофе? Или, может, вина? Я купил в райцентре пару бутылок, – растерянно предложил он, глядя на обмерзшие носки Вари, с которых уже начинали течь тонкие ручейки. – Дать вам свои кроссовки? Другой обуви у меня нет.
– Я свои ботинки бросила у реки, – жалобно сказала Варя, глядя на него.
Довольно высокий и крепкий, стройный, пока никакого чиновничье-городского пуза. Большие светлые глаза, выразительные за счет длинных, как у женщины или ребенка, ресниц – Варя обратила на них внимание еще при первой встрече. Нос крупноват, но лицо приятное. В глаза бросались белые пряди в темно-русых волосах – одна шла вдоль виска слева, другая справа. Седина, но он еще молод: лет тридцать, от силы тридцать три.
– Я гуляла там и бросила их. Прямо у самого подъема. Не могли бы вы принести их, пожалуйста?
Он сморщил лоб.
– Но… Зачем вы это сделали?
Варя опустила глаза и плечи и снова шмыгнула носом.
– Ну ладно. Не босиком же вам возвращаться, – он как будто убеждал сам себя. – Хорошо.
Варя, горячо благодаря, уговорила его взять лампу – она и в темноте подождет, ничего не случится. Кроме нее, жилец Макарыча забрал со стола телефон. И закрыл ноутбук.
Как только он вышел, Варя тут же его открыла. Он не успел заблокироваться. Она перешла на страницу приезжего: ничего, ни единого друга, нет даже фотографии профиля. В буквальном смысле чистый лист, но при этом еще и закрытый – соцсеть рекомендовала профиль открыть. А у Марины имелись 24 альбома и 438 друзей. Много постов на стене, фото детей. «Сегодня были в музее». Она учитель истории в городской школе. И тут же варежки, шарфы, носки… А среди работы и вязания крючком затесался пост без фото. «Развод и девичья фамилия!» «Илья – все?» – написал кто-то в комментариях. «Давно пора», – добавил другой. Марина ответила обоим смеющимся смайлом.
С еще большим интересом Варя принялась исследовать страницу, но пришлось отвлечься из-за возвращения Ильи.
– Я ничего не смог найти, – признался он и беспокойно огляделся: все ли на месте?
Но ничего не изменилось. Варя все так же сидела на краю стула, соединив руки на коленях.
Она очень расстроилась из-за своих ботинок, но согласилась выпить кофе. Оказалось, горожанин уже немного приспособился к печке.
– А как вас все-таки зовут? – наконец-то спросил он.
Познакомились.
– Я за Ивановкой живу у бабы Даши. Она гадалка, вы точно про нее уже слышали, – отхлебнула кислый растворимый кофе Варя.
Илья хмыкнул: ясно, что слышал.
– А работаете где? Вроде с работой у вас тут не очень, тем более для молодой девушки. В райцентр ездите?
– Многие так и делают, – подтвердила Варя. – Но я нет. Я всегда тут. Бабе Даше помогаю.
– Тоже дело хорошее, – он смешал кофе и себе и тоже сел за стол. – Смотрю, тут у вас крепкие семьи.
– Корни и предков в Ивановке не забывают, – подтвердила Варя. – А отчего вы свет не проведете? Или больше нравится по старинке, чтобы лучше деревенскую жизнь почувствовать?
Илья усмехнулся.
– Да какая деревенская жизнь, когда вся деревня со светом живет? Электрик вот был, но что-то пошло не так. Сказал, что вернется, – жду. А так обустраиваюсь потихоньку, – он обвел рукой жилище. – У меня даже ванна теперь есть с туалетом. Вон, за ширмой.
Варя взглянула на красно-розовую штору в кругах, отделявшую угол.
– Правда, воду нужно носить и греть, а потом все выливать в ту уличную конструкцию, но так точно лучше, чем было. Все в райцентре купил на днях. Даже санки, как соседка советовала.
– Баба Таня?
Илья кивнул с легкой усмешкой. Еще бы: если старая ведьма так крыла их с бабой Дарьей на берегу при всех, можно представить, что она говорила наедине.
– Вы же вроде знакомы?
– Так в Ивановке все друг друга знают. А баба Таня – хорошая женщина, отзывчивая.
Илья явно ожидал другого ответа.
– Разве что немного суеверная она, – добавила Варя. – Даже больше, чем мы с бабушкой, хотя нам-то вроде так и положено.
– Есть такое, – согласился Илья. – И я бы не сказал, что немного. Но… Варя, а вы местные приметы знаете? Традиции там, ритуалы.
Варя улыбнулась.
– Какие-то да, я же не глухая. А вас какой интересует?
Илья ответил не сразу.
– Что значит круг у дома из крови животного и цветов?
Варя почесала нос.
– Не слышала о таком. Лучше у бабушки уточнить, она в таких вещах хорошо разбирается. Вы заходите к нам, вот и расспросите.
– Как-нибудь загляну, – уклончиво обещал Илья.
– А бабу Таню не спрашивали? Она любит разные приметы.
– Спрашивал. Сказала – местная традиция, ерунда, в голову не бери. А как-то, знаете, не очень это удается, когда ночью выходишь из дома и видишь вокруг него кровь, – Илья замешкался, покосившись на Варин подбородок.
– Так это было у вас? Фу, какая гадость, – Варя вздрогнула, кутаясь в шаль. – Даже представить не могу. Я бы, наверное, сразу все просто выбросила куда подальше.
– Я так и сделал, – пожал плечами Илья. – Собрал весь снег со всем этим и туда его, – он пальцем показал себе за спину в сторону реки.
– Вот и правильно. Верите вы в такие вещи или нет, а все же лучше такое у себя дома не держать, – подтвердила Варя.
– А вы, значит, гадалка тоже? – уточнил он после небольшой паузы.
Варя кивнула.
– А мое будущее предсказать сможете?
– Баба Даша берет за это пять тысяч, – Варя рассмеялась, глядя, как вытягивается его лицо. – Но я бы погадала и бесплатно, только колоды при себе нет. Могу разве что по руке, если хотите.
– А почему нет, – Илья вытер о свитер и протянул правую ладонь. Теплая и все еще мягкая, не перестала быть городской.
Варя принялась поглаживать линии кончиками пальцев. Они царапали его кожу.
– Вижу поездку… Дорога дальняя, большие перемены… Сердце ваше разбито: вы потеряли дом и ту, которую любили…
Он не расслаблялся, но и не напрягался сильнее: оставался в тонусе, тревожно-заинтересованным. Продолжая поглаживать ладонь уже обеими руками, Варя заглянула в глубину его глаз до самого дна.
– Спи… – шепнула она. – Спи… Спи…
