Юлия Монакова
Над студёной водой
© Юлия Монакова, 2022
ISBN 978-5-4496-1925-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Все персонажи, события и большинство географических объектов (в том числе цыганский посёлок на реке Мезень) – плод фантазии Юлии Монаковой. За совпадение с действительностью автор ответственности не несёт.
ПРОЛОГ
– Голубчик мой, свет уходит! – оператор-постановщик бросил на режиссёра преисполненный нетерпения взгляд и театрально сложил мягкие ладошки перед грудью, как индус. Этот умоляющий жест должен был выразить крайнюю степень его отчаяния.
– Понимаю, конечно, что «белые ночи» – звучит красиво и романтично, но снимать при таком освещении лично я отказываюсь, – категорично заявил он. – У нас должно быть яркое солнце, а не сумерки! Давай-ка быстренько ещё раз сцену прогоним…
– Да Вера что-то совсем не в форме, – буркнул режиссёр вполголоса. – Прямо расклеилась из-за вчерашнего, Сашка с ней и так, и этак бьётся, а она точно деревянная…
– А этот засранец где? – тоже понизив тон, полюбопытствовал оператор. – Отсыпается у себя в номере?
Режиссёр брезгливо дёрнул усом.
– Да куда ж ему деться – он вчера лыка не вязал, паскудник мелкий. Ладно, давай ещё разок попробуем… Внимание! – крикнул он. – Переснимаем сцену объяснения графа и Насти. Саша, Вера – двухминутная готовность!
При этих словах молодая женщина в пёстром цыганском наряде – певица и актриса Вера Громова, известная публике под сценическим псевдонимом Вероника Мендес – поднялась со стула и одёрнула свою цветастую юбку. Ей тут же заботливо протянул руку, предлагая на неё опереться, красивый мужчина в элегантном летнем костюме конца девятнадцатого века. Это был актёр Александр Белецкий, кумир всех российских женщин от мала до велика.
– Ты в порядке? – тихо спросил он у Веры. – Уверена, что справишься? Может, ну их всех к лешему? Тебе бы сейчас в гостиницу, горячего чая да поспать…
– Всё нормально, Саш, – отозвалась она с благодарной улыбкой. – Не в моих это привычках – включать «звезду» и срывать съёмочный график. Так… не по себе что-то. Я всё про Андрея думаю.
– А не пошёл бы он к… – Белецкий еле сдержался, чтобы не выматериться. – Ты из-за этого щенка ещё переживать будешь?
– Сашка! Вера! Вам особое приглашение нужно, или карету ждёте? – ядовито прокричал в их сторону режиссёр. – Дуйте бегом сюда!
Белецкий с Верой направились к месту съёмки. Объяснение русского аристократа и вольнолюбивой цыганки должно было происходить на берегу реки.
Красавица Мезень царственно катила свои студёные волны в сторону Белого моря. Чистейшая вода шумела по камням и была такой прозрачной, что можно было увидеть стайки серебристых рыбок, круживших над песчаным дном. В зеркале реки, насквозь прошитом солнечными зайчиками, отражалась прекрасная и величественная природа русского севера – густо поросшие таёжным лесом красно-глиняные берега.
– Тишина на площадке! – заорал режиссёр. Он вообще был громогласным и шумным, но довольно славным малым. – Тишина, вашу мать, я сказал! Камера!.. Мотор!..
Вразнобой откликнулись помощник оператора со звукорежиссёром. Громыхнула хлопушка-нумератор.
– Начали!!! – а это уже в сторону актёров.
Белецкий тут же схватил Верину ладонь и прижал к своим губам.
– Поедем со мной в Москву, Настя! – проговорил он умоляюще. – Ты для меня одна-единственная. Не могу я без тебя, хоть режь, хоть в огне сжигай…
Вера – впрочем, и не Вера это уже была, а гордая цыганка Настя из табора – насмешливо повела высокой соболиной бровью.
– Вы что же это, сватаете меня, барин? – спросила она, вперившись в него внимательным, пронизывающим насквозь взглядом. Он, внезапно смутившись, запнулся было, но через мгновение продолжил с прежним пылом:
– Тебе хорошо со мной будет, слово даю. Ничего для тебя не пожалею, ни золота, ни серебра! Нужды знать не будешь, платья новые – сколько хочешь, шали персидские…
– А, так вы для меня место богатой содержанки приготовили? – полыхнув очами, перебила она. Он осёкся.
– Так знайте же, барин, – тряхнув гривой чёрных волос и отбрасывая их за спину, проговорила строптивица, – любовь цыганки ни за какие деньги не купишь.
Отняв свою руку, она, не обернувшись, побежала вдоль берега реки – босая, лёгкая, стремительная, словно вольный северный ветер.
– Тогда… тогда я эту любовь завоюю! – отчаянно прокричал граф ей вслед.
– Стоп… – режиссёр замешкался на секунду, встретившись вопросительным взглядом с оператором, но тот молча показал ему большой палец.
– Снято! – подытожил режиссёр с облегчением. – Хватит дублей на сегодня. Сашка – молоток, спасибо тебе. Вера! – крикнул он в сторону убежавшей артистки. – Возвращайся! Всё отсняли.
И, словно в ответ на его реплику, со стороны деревни раздался громкий вопль:
– Семён!.. Семё-о-он!.. Сеня!..
Кричал администратор по локациям – тот самый, который выбрал это местечко в Архангельской области для проведения натурных съёмок. Он нёсся к съёмочной группе напрямки через луг, спотыкаясь и подпрыгивая от волнения, и бешено размахивал руками, что при его внушительной комплекции смотрелось весьма комично. Впрочем, никто даже не улыбнулся. Семёном звали режиссёра, и, судя по его напряжённо застывшему лицу, он сразу же сообразил, что добрых вестей этот гонец с собою явно не несёт. Все члены группы тоже взволновались и с опаской смотрели в сторону приближающегося админа.
– Сеня… – выговорил тот, задыхаясь, когда очутился совсем рядом. – Беда у нас… Андрюха пропал!
На площадке воцарилась тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием тучного администратора.
– Как пропал? – выговорил наконец режиссёр, отирая усталое лицо ладонями. – Когда же он успел, сукин сын?
– Да он, оказывается, и не ночевал в номере, – администратор махнул рукой, тяжело опускаясь на заботливо подставленный ассистентом режиссёра стул. Пластмассовые ножки угрожающе скрипнули и чуть подогнулись. – Постель нетронута. Мы-то думали, побуянил пацанчик – и теперь сутки дрыхнуть будет. А девица с рецепции говорит, что вчера ночью видела, как он отправился в сторону леса… Так с тех пор и не возвращался.
– Ети твою мать!.. – режиссёр в сердцах сплюнул. – Пробздиться решил, сопляк! Я уже вижу, как СМИ смакуют эту историю: поначалу на съёмках фильма актёры пытались набить друг другу морды, а затем одному из них вздумалось пойти ночью в лес погуляти. Вот только этого говна нам ещё и не хватало до полного счастья…
– Так он что, со вчерашней ночи один по тайге шатается? – нахмурился Белецкий. Страшно побледневшая Вера ахнула.
– В полицию сообщили? – игнорируя его вопрос, обратился режиссёр к администратору. Тот торопливо закивал.
– Уже поисковые отряды формируют… Вот-вот начнут лес прочёсывать. Там ещё полно добровольцев из местных записалось. Слава богу, белые ночи, не придётся утра дожидаться…
– А телефон его что?
– Вне зоны доступа, конечно.
– Лишь бы живой был, с-с-скотина такая… – в сердцах выдохнул режиссёр.
– Я с добровольцами пойду, – быстро сказал Белецкий. Режиссёр сделал страшные глаза.
– Ты что?! Саша, даже не вздумай! Ты у меня в главной роли вообще-то снимаешься, забыл?
– Так на сегодня съёмки закончены, – Белецкий уже торопливо расстёгивал свой пиджак, затем рывком стянул жилет и принялся за мелкие пуговицы на рубашке. – До утра я вернусь. Сень, ну неужели тебе самому будет спокойно работаться, если с пацаном что-нибудь случится? – он швырнул свою одежду в руки вовремя подоспевшей костюмерши, оставшись в одних брюках. Если бы не общий драматический контекст ситуации, вся женская часть съёмочной группы застонала бы сейчас в благоговейном экстазе при виде голого торса Белецкого.
– Да что с этим паршивцем сделается?! – заорал режиссёр так яростно, что стало понятно – он и сам жутко перетрусил. – Молодой, здоровый… сейчас лето, даже звери нападать не станут. Ну, поплутает чуток, разве что обоссытся со страху… найдём, конечно, – убеждая то ли окружающих, то ли себя самого, сказал режиссёр. – Вертолёты поднимем, беспилотники…
– Там болота везде, – тихо сказала Вера. – Он парень городской, не знает, как себя в лесу вести… может растеряться и наделать глупостей.
– Вера, – Белецкий встряхнул её за плечи, – успокойся, пожалуйста. Обещаю тебе, мы его найдём. Честное пионерское, – он легонько щёлкнул её по носу. Вера слабо улыбнулась на его попытку подбодрить её, но он этого уже не видел – бежал за ширму, чтобы стащить с себя остатки дворянского одеяния и переодеться в своё.
– Так, тоже быстренько сворачиваемся, – дал отмашку режиссёр. – Все в гостиницу. Возможно, с нами захотят побеседовать на предмет того, кто видел Андрея…
Он не сказал «в последний раз», вовремя осёкся. Но недосказанность эта так и повисла в воздухе.
ЧАСТЬ I
Человек говорит: «Я хочу домой», и идёт домой.
И идёт по чёрной дороге, неся с собой
своё сердце с огромной рваной дырой.
И вокруг происходят болота и темнота.
Человек приходит в квартиру, гладит кота,
ставит чайник, подходит к окну с трудом.
И понимает, что это не дом, совсем никогда не дом.
Человек говорит: «Уже много лет
я не знаю дома, иду на свет,
я ищу свой дом, но найти не смог».
Человек выходит наружу – в бруснику, мох,
в бесконечную расплавленную тишину.
Человек идёт, как камень идет ко дну…
(Анна Долгарева aka Лемерт)
Чемодан стоял на полу и зиял хищно разверстым пустым нутром. Ася ещё даже не начинала собираться. Непонятно, когда и успеет, подумал Димка с тревогой. Ася, прежде всегда такая деловая и энергичная, стала несколько странной в эти месяцы – рассеянной и равнодушной, вяло-скупой на эмоции. Он, грешным делом, даже обшарил однажды тайком её сумочку – не подсела ли она снова на антидепрессанты. Всё было чисто, но… явно не в порядке. Может быть, она просто устала на работе, уговаривал он себя, стараясь гнать прочь мысли об Асиной попытке самоубийства четыре года назад. Но предстоящая поездка… не нравилась она ему. Ох, как не нравилась.
Ася вышла из душа, на ходу вытирая мокрые волосы полотенцем. Вот такой он любил её больше всего – чисто умытую, без всякого макияжа, который получался у неё в последнее время каким-то особенно агрессивным, словно плотным слоем краски она отгораживалась от окружающего мира, пытаясь замаскировать своё настоящее лицо до неузнаваемости. Раньше Ася никогда так ярко не красилась, даже если хотела завлечь мужчину – она и так была безоговорочно уверена в собственной неотразимости и привлекательности для противоположного пола. Разумеется, Димка обожал её любой – и с косметикой, и а-ля натюрель. Но ненакрашенная Ася была ему ближе и роднее. Хотелось бесконечно опекать и оберегать её, как маленькую беззащитную девочку с доверчиво открытым для огромного мира сердечком, девочку, которая ещё не успела познать в своей жизни ни подлости, ни предательства, ни боли, ни измены… Ася же при полном марафете вызывала у него стойкую ассоциацию со Снежной королевой – такой же безупречно красивой, но холодной и неприступной.
– Который час? – спросила она озабоченно. – Чёрт, выходить через сорок минут…
– Давай, я тебе помогу уложить вещи, – предложил Димка и, не дожидаясь ответа, распахнул дверцы шкафа. – Ты едешь на север, поэтому самое главное, о чём следует позаботиться – это о тёплой одежде.
Он принялся выкладывать из шкафа Асины свитера и шерстяные носки.
– Куда так много! – запротестовала было она. – Лето же…
– Ночи там всё равно холодные, – он покачал головой, – и на один солнечный день приходится десять дождливых. Я смотрел прогноз погоды в интернете на ближайшие недели. Вечерние платья и каблуки тебе точно не пригодятся. А вот куртку возьми с собой обязательно…
– Угу. И концертную телогрейку с концертными валенками тоже, – хмыкнула она, быстро складывая на дно чемодана смену белья, объёмную пухлую косметичку и умывально-купальные принадлежности: зубную щётку и пасту, мыло, мочалку, шампунь, скраб и гель для душа… Что ещё? Ноутбук, камера с набором различных объективов, диктофон, зарядные устройства. Вот, в принципе, и всё.
– Утюг я с собой не потащу, – сказала она, – в крайнем cлучае, одолжу у наших костюмеров. И порошок тоже на фиг, не собираюсь там стирать руками в раковине… буду вещи в прачечную отдавать.
– А ты уверена, что в вашей гостинице предоставляются услуги прачечной? – вздохнул Димка. – Я вот почему-то сомневаюсь, что у них даже банальный вай-фай есть.
– Да ладно тебе. Там тоже живут люди, а не дикари-папуасы. Как-то ты слишком сурово настроен к этому месту… – Ася поднесла к лицу маленькое зеркальце и принялась торопливо и умело краситься. Лететь в командировку с «голым» лицом она не могла.
– Я не из-за места переживаю, – признал он нехотя, – а из-за людей, которые там живут.
Конечно же, она поняла, что Димка имеет в виду, но сделала вид, что замешкалась, обводя контурным карандашом линию губ – ей нужно было время на обдумывание ответа. Дело в том, что неподалёку от той деревни, где должны были проходить съёмки фильма, обосновался Асин бывший муж, женатый ныне на её лучшей подруге. Глупо было бы продолжать делать вид, что она не знала этого или забыла…
История была давняя – во всяком случае, теперь уже Ася могла спокойно об этом говорить. Но Димка, похоже, всё ещё не мог до конца поверить в то, что Ася отпустила ситуацию и разлюбила Стаса окончательно, хотя она и убеждала его в обратном.
– Да брось ты, – Ася повернулась к нему и успокаивающе махнула рукой. – Чего теперь об этом вспоминать. Я, может, до них даже не доеду. Всё-таки, пятнадцать километров…
Имя Станислава Князева было на слуху у многих – известный иллюзионист, которого часто называли «русским Дэвидом Копперфильдом». Популярность он снискал, пока жил в Питере – сначала работал в цирке на Фонтанке, а затем открыл собственный Театр Магии. После трудного и нервного развода с Асей, который изрядно измучил обоих, он вернулся на свою малую родину, в оставшийся после смерти бабушки старый дом, и вскоре женился на Неле – Асиной подруге детства, к которой, как выяснилось, давно неровно дышал. И, кстати, абсолютно взаимно – ради своей любви Неля оставила родную Москву и переехала в забытый богом северный городишко Мезень, протянувшийся вдоль одноимённой реки.
Свою звёздную карьеру Стас не забросил: время от времени он выезжал за границу с гастролями, а также устраивал туры по российским городам и весям. В первый год после свадьбы Неля часто сопровождала его в качестве переводчика, если это была зарубежная поездка. А потом у них родился сын, и Стас всё реже стал соглашаться на дальние турне – во всяком случае, до тех пор, пока Матвей был ещё слишком маленьким.
Ася не поддерживала с бывшим мужем никаких отношений. С Нелей они вели довольно регулярную переписку по электронной почте и изредка созванивались, поздравляя друг друга с праздниками или днями рождения. Пару раз за эти несколько лет Неля приезжала к родителям в Москву, и они с Асей пили вместе кофе, осторожно прощупывая безопасные темы для разговора и стараясь не ворошить прошлое. Нет, Ася не держала на Нелю зла, ведь она и сама в своё время причинила подруге немало боли. Но ковырять эту рану Ася больше не хотела. Что сделано – то сделано. Неля приняла её условия, и в целом такое общение вполне устраивало обеих, хотя, быть может, им и не хватало немного прежней доверительности – когда можно было шептаться о своих секретах хоть до утра, голова к голове, как раньше…
А когда у Нели со Стасом родился Матвей, Ася стала всё больше отдаляться от подруги. Слишком по-разному они теперь смотрели на окружающую действительность. Для Нели – по крайней мере, в первый год жизни малыша – весь мир сосредоточился исключительно вокруг сына. И интересы, и разговоры, и ценности у неё теперь стали иными. Это было нормально, логически объяснимо… но, тем не менее, ещё больше разъединяло их.
Ребёнок у Нели со Стасом рос хорошеньким, просто загляденье! Огненно-рыжие, как у мамы, кудряшки – и при этом глаза отца, того же невероятного сиренево-фиолетового оттенка. Чудесный, славный, симпатичный мальчик… но читать Нелины письма о нём и разглядывать фотографии было почему-то тяжело. Возможно, Ася просто завидовала – ведь у них с Димкой дети всё никак не получались…
Это было отдельной, больной темой. Ася, такая сильная и уверенная в себе внешне, моментально теряла защитную броню и становилась очень уязвимой, когда знакомые и даже малознакомые люди с типичной национальной бесцеремонностью задавали ей вопросы о будущих детях – дескать, не пора ли? Не слишком ли она затянула с этим делом?
Она бы и рада была не затягивать, но… бесстрастно-жестокие тесты на беременность неизменно показывали одну-единственную полоску. Целый год они с Димой пытались зачать ребёнка, и Ася каждый раз молилась о задержке, скрестив пальцы.
Год. Двенадцать месяцев. Двенадцать осечек. Сотни тестов…
Морщась от отвращения, Ася часами читала мамские форумы с ужасающими её «беременяшками», «овуляшками», «меськами», «пузожителями», «сисями», «годовасиками», «покаками» и «пописами», пытаясь во всём этом неистово брызжущем фонтане гормонального восторга вычленить хотя бы капельки действительно стоящей и ценной информации.
Подруги, приятельницы и коллеги, уже успевшие обзавестись потомством, наперебой советовали ей самые верные и надёжные народные методы поскорее забеременеть. Чего она только не предпринимала! Даже бросила курить и употреблять алкоголь. Стояла в позе берёзки после секса. Подкладывала под бёдра подушечку. Несколько часов после занятий любовью боялась ходить в туалет или в душ. Заваривала целебные травы – боровую матку, шалфей, корень красной щётки… Ничегошеньки не помогало.
Мало что понимая во всех этих интимных вопросах, Ася, наконец, сдалась и доверилась врачам. Ей почему-то казалось, что вот теперь-то уж точно всё наладится: ей пропишут какие-нибудь витамины или даже уколы, и ей моментально удастся забеременеть. Разве может быть иначе? Цикл у неё регулярный – чуть ли не часы можно сверять, абортов Ася никогда не делала… Да, вступала в беспорядочные связи с различными мужчинами, бывало, но она ведь всегда предохранялась и ни разу не подхватывала никаких венерических заболеваний. Так с чего бы ей испытывать трудности с зачатием? Наверное, это просто стрессы и банальный авитаминоз.
Однако после многочисленных анализов и исследований ей был поставлен неутешительный диагноз: гиперплазия эндометрия. Забеременеть с такой патологией было немыслимо даже при помощи ЭКО, требовалось серьёзное лечение, местами весьма болезненное.
Опять потянулись месяцы невыносимого ожидания, слёзы, надежды – и каждый раз разбивающееся на кусочки сердце, осколки которого Ася с каким-то отчаянным упорством пыталась склеивать снова и снова. Клеила до тех пор, пока не устала. Просто вычерпала себя до дна…
Оставалось ещё два выхода: суррогатное материнство или усыновление. Но Ася и слышать о них не хотела. Димка подозревал, что именно по этой причине она так упорно отказывалась выходить за него замуж все эти годы – боялась, что станет ему в тягость, что однажды ему всерьёз захочется собственного ребёнка от какой-нибудь другой, более здоровой женщины… Ему же было плевать. Он любил бы Асю всякой – и с детьми, и без, что неоднократно ей повторял. Но она всё-таки медлила с окончательным ответом…
А всем своим не слишком-то деликатным знакомым на вопрос о детях Ася с тех пор стала решительно отвечать, что она убеждённая чайлдфри. И пусть данная позиция вызывала у многих непонимание, осуждение и даже возмущение – это было всяко проще, чем выносить чужую жалость. Выглядеть в глазах посторонних людей бедненькой и несчастненькой, вызывать сочувствие Ася ненавидела больше всего на свете. Никому и никогда она не позволяла себя жалеть.
Глядя на Асю, застёгивающую чемодан, Димка вдруг почувствовал, как сжалось сердце. Он подошёл к ней и крепко обнял, с трудом настраиваясь на почти месячную разлуку. Ася не любила долгих прощаний, выматывающих душу, поэтому запретила ему провожать её до аэропорта.
– Жаль, что я не могу поехать в эту самую тмутаракань вместе с тобой, – прошептал он с искренней досадой. Он тоже покидал Москву на днях – вот-вот должен был стартовать стамбульский этап премьер-лиги карате, и Димка вместе с некоторыми своими учениками принимал участие в турнирах. Гонка за первые места в рейтинге WKF* шла полным ходом: все каратисты мира готовились к грядущим Олимпийским играм в Токио.
– Давай уже поженимся, а? – проговорил он, касаясь губами её лба. – Или ты до сих пор во мне не уверена?
Ася нежно потёрлась носом о его щёку.
– В тебе я уверена больше всех на свете, Димочка. Но предлагаю снова вернуться к этому разговору, когда я приеду домой.
– Как скажешь, – согласился он со вздохом.
___________________________
*WKF – сокр. от англ. World Karate Federation (Всемирная федерация карате)
Новое время, новые реалии в мировой журналистике диктовали иные условия: теперь всё больший упор делался на оперативность, а не на качество подаваемого материала как таковое. Все уважающие себя газеты и журналы давно перешли на интернет-версии. В них вкладывалось куда больше сил и энтузиазма, чем в бумажное издание. Ася же, тяготеющая к работе по старинке – с чувством, толком, расстановкой – только досадливо морщилась, когда главный редактор требовал от неё текст буквально онлайн, сляпанный на коленке прямо на месте события и отправленный по ватсапу.
Три года назад она ушла из своего журнала и устроилась руководителем пресс-службы в кинокомпанию «Российская мелодрама». Должность завидная – просто лакомый кусочек, но в то же время и невероятно хлопотная. По сути, на работе Ася представляла собой этакого многорукого Шиву. Она занималась пресс-релизами и организацией интервью с артистами, сценаристами, продюсерами и режиссёрами, а также писала статьи на околокиношные темы для СМИ и готовила критические обзоры вышедших фильмов. У неё было бойкое и острое перо, лёгкий запоминающийся слог и способность разговорить даже самого необщительного собеседника, поэтому её материалы охотно покупались и перекупались крупнейшими российскими изданиями. Но самое-то главное – ей не приходилось писать материалы высунув язык, можно было наслаждаться творческим процессом и работать в своё удовольствие.
Нынешняя поездка была связана со съёмками нового фильма режиссёра Семёна Горевого – экранизации старинной легенды о судьбе цыганки, обманутой русским графом и жестоко отомстившей затем всей его семье. Большую часть сцен планировалось отснять именно «на натуре», а именно – на лоне живописнейшей природы русского севера. Главной удачей для съёмочной группы оказалось то, что на месте произошедших много лет назад событий по сию пору сохранился цыганский посёлок, жителей которого планировалось завербовать в массовку.
Разумеется, обитающие там сейчас цыгане имели мало общего со своими кочующими предками. Они крепко обосновались на этой земле. Кое-кто понастроил каменных домов-дворцов, на которые жители соседних сёл и деревень только рты разевали в немом изумлении, поскольку видали подобные хоромы лишь в кино. По цыганской традиции, сыновья не отселялись после свадьбы, как дочери, а приводили молодую жену-невестку в родительский дом. Промышляли мезенские цыгане в основном охотой и разведением домашнего скота, работали с лошадьми, но некоторые из них имели какие-то тёмные делишки и тайные доходы. Возможно, браконьерили в тайге потихоньку, но за руку схватить их пока что никому не удавалось.
Старожилы окрестных деревень не могли вспомнить и объяснить, каким ветром принесло цыган почти полтора века назад к Белому морю, какая нужда заставила искать приюта на далёком и неприветливом севере. Но только раскинули они в 1885 году табор на правом берегу реки Мезени – и всё лето мелькали там разноцветные разлетающиеся юбки, звенели браслеты на гибких девичьих руках и мониста на тонких шейках, ночи напролёт горели костры, ржали лошади… А ещё звучали песни на непонятном языке, вынимающие душу у случайного слушателя.
Эти пришлые – юркие, изворотливые и пронырливые – шастали по улицам, по дворам, шуровали на базаре, подворовывали по мелочам. С ними боялись связываться – дьявольское отродье, а ну как порчу нашлют или сглаз какой! Цыганки стучались в дома побогаче, заманивая хозяюшек своим гаданием, и иные дуры-купчихи велись на их прельстивые речи, щедро одаривая затем гадалок продуктами, деньгами, а то и драгоценностями.
Немало купеческих и мещанских дочек обожглось о чёрные очи заезжих смуглокожих молодцев, засмотрелось на их смоляные кудри да заслушалось сладким пением. Ох, и многих девок попортили тогда цыганские парни!
Но самой большой занозой в памяти местных жителей засела Настя, красавица-цыганка с удивительным голосом, которым, как гласило предание, заслушивались не только люди, но и звери, и птицы, и лес, и река, и ветер, и небо…
Обольстил её заезжий красавец-граф, уговорил бежать с ним в столицу, обещал златые горы. Божился, что сразу же обвенчается с ней в Москве, что выучит её грамоте и сделает оперной певицей, прочил Насте мировую славу. Поддалась цыганка его пылким уговорам и оставила родимый табор. Однако в Москве выяснилось, что граф давно женат, а Настю планировал держать при себе в качестве красивой игрушки. Люто отомстила оскорблённая цыганка, дико: графа зарезала, а дом его, внутри которого находились запертые жена и дети, подожгла.
Долго ли, коротко ли, а возвратилась Настя на Мезень, в свой табор, спасаясь от правосудия – битая, поруганная, преступная, жалкая и поникшая. Но отец и слышать ничего о ней не захотел: проклял дочь с того самого момента, когда она сбежала со своим любовником-гаджо* и опозорила их род.
Самое страшное наказание для рома** – лишение права принадлежать цыганскому обществу. Настя была осквернена в глазах родных и близких, и позволить ей вернуться домой считалось немыслимым делом.
Цыганка без табора и без любви – что птица без крыльев. И улететь нельзя, и петь больше невмоготу… Полиция шла по Настиному следу, но даже каторга больше не пугала гордую красавицу. Любил её один молодой цыган, крепко любил, горячо и беззаветно, с самого детства – так преданно, что готов был взять Настину вину на себя, лишь бы она хотя бы раз ответила согласием. Но не приняла цыганка от него такой жертвы. Да и не смогла бы вынести объятий чужих постылых рук… Отказала она несчастному чаворо***, а сама побежала к реке.
Берега на Мезени крутые, до пятнадцати саженей в высоту. Стоишь на таком обрыве – и дух замирает, а голова кружится… Засмеялась Настя жутко, страшно. Тех, кто слышал этот смех, мороз пробрал до самого нутра. Постояла цыганка ещё немного на высоком красном берегу, продолжая заливаться бесовским своим смехом – да и бросилась камнем вниз…
Так и не нашли её тела – его уволокло течением. Но с тех самых пор ночами, когда в небе висит полная седая луна, слышат люди в этих краях Настин голос. То поёт она, заливаясь птичкой, то плачет жалобно где-то на болотах, а то хохочет так, что тянет немедленно перекрестится…
___________________________
*гаджо (гаджё) – «не цыган». Человек, воспитанный вне рамок цыганской культуры, не имеющий цыганских качеств и не стремящийся принадлежать к цыганскому сообществу, чужой. По сути, примерно то же самое, что и «неверный» для мусульман.
**рома – буквально «цыгане», самая большая из всех существующих цыганских ветвей, включающая в себя несколько малых этнических групп (руска рома, котляры, ловари, влахи, крымы и т.д.)
***чаворо (чаво) – парень, паренёк
Ася перечитывала эту легенду несколько раз. Готовясь к поездке, она распечатала себе все материалы, относящиеся к будущему фильму хотя бы косвенно, в том числе и биографии участников съёмок – во всяком случае, ту информацию, которая была доступна в сети. Она знала, что должна сделать очень хороший и обширный материал, поэтому планировала подружиться с каждым членом съёмочной группы и методично исследовала их странички на фейсбуке1, одноклассниках или вконтакте.
У исполнителей главных ролей – Александра Белецкого и Вероники Мендес – не было аккаунтов ни в одной соцсети, даже в инстаграме2. Однако википедия и кинопоиск знали о них достаточно, чтобы у Аси сложилась в голове вполне определённая картинка. Ей не приходилось сталкиваться с этими звёздами в жизни, поэтому было ужасно любопытно – подтвердятся ли её догадки и предположения после реального знакомства.
Белецкого, конечно, она видела раньше в кино – роковой красавец, такого сложно было бы не заметить и не запомнить, даже если вовсе не увлекаешься отечественными мелодрамами. Неля делилась с ней раньше восторгами после посещения некоторых спектаклей с его участием – в семье подруги все были заядлыми театралами, предпочитая классический русский театр новомодным веяниям и ломающим стереотипы смелым постановкам.
Ася с любопытством рассматривала фотографии Белецкого, которых в интернете было навалом: на сцене и со съёмок, в образе и в жизни, у себя на даче в легкомысленной футболке и в смокинге на красной дорожке… На роль графа Николая Бобровского он подходил просто идеально – благородная внешность, тонкие аристократические черты лица, пронзительный взгляд синих глаз – короче, девчата так и падали, сами собою укладываясь в штабеля.
Изучая биографию артиста, Ася слегка запуталась в количестве его браков и детей – как законных, так и внебрачных. Самым громкой, конечно же, была история с голливудской актрисой, закрутившей роман с Белецким во время совместных съёмок в Москве. Она вернулась в США уже беременной, не сообщив Белецкому об этом, однако после родов не стала скрывать от журналистов, кто является отцом её ребёнка.
Ася вдруг вспомнила знакомую журналистку Каринэ Сарксисян – редактора журнала «Глянец» о светской жизни знаменитостей. Поговаривали, что она тоже спала с Белецким, но Ася не была Каринэ настолько близкой подругой, чтобы выпытывать, правда ли это. Хотя, сказать по совести, Асю эта тема и вовсе не интересовала. Ей было абсолютно наплевать на чужую личную жизнь. Тем более, раньше она и сама не гнушалась завязывать кратковременные романы со знаменитостями, благо – профессия и яркая внешность позволяли.
В настоящее время Белецкий был женат на какой-то начинающей смазливой певичке, по возрасту годившейся ему в дочери, что было весьма смело после перенесённого им инфаркта. Нет, выглядел он, конечно, значительно моложе своих сорока с хвостиком, однако… «Кобель всегда останется кобелём!» – вынесла вердикт Ася, резюмируя всю почерпнутую из интернета информацию, и на всякий случай решила не слишком сближаться с Белецким на съёмках. От греха подальше.
