Юлия Рахаева
Хозяин степи
II
Старейшина деревни Драго встретил шоно вместе со своей супругой Нуцей. Оба были уже на ногах, Нуца готовила на завтрак кукурузную кашу, а Драго тут же пригласил дорогих гостей в дом. Юрген сразу же услышал, что между собой пожилая пара общалась на местном диалекте, который можно было встретить в Валахии. Нуца начала искать в сундуке одежду для промокших гостей.
– А ты знаешь их язык? – спросил Шу Оташа.
– Нет, – покачал головой тот.
– А я знаю, – довольно проговорил Юрген.
– Тогда слушай на всякий случай.
– И сам понимаю.
– Юноша ведь норт? – показывая на Юргена, поинтересовался Драго.
– Норт, – кивнул Шу.
– Тогда тебе будет интересно пообщаться с нашим зятем Витольдом, он тоже родом из Нэжвилля. – Он в соседнем доме с Илинкой. Может, ты захочешь погостить у них?
Юргена словно окатили ведром холодной воды.
– Витольд? Никсон? – переспросил он.
– Верно, – оживился Драго. – Знаешь его?
– Лучше бы не знал, – пробормотал Шу.
– Юрген останется здесь, – вмешался в разговор Оташ. – У меня к тебе вопрос, Драго. Не приезжал ли к вам в деревню на днях раненый норт? Мы собственно его ищем.
Драго замялся.
– Скажи, великий шоно, он что-то сделал? – спросил старейшина.
– Нет, ничего.
– Ты накажешь его?
– Вовсе нет.
– Он у нашей старшей дочери Виорики.
– Это где? – спросил молчавший до этого Рейн.
– Проводи нас, – попросил Оташ Драго.
– Хорошо, – кивнул старейшина. – Это рядом.
Соседний дом мало чем отличался от жилища старейшины и его супруги. Хозяева тоже уже не спали, на втором этаже шумели дети, Виорика готовила у печи, а её муж плотничал в своей мастерской. Увидев отца вместе с шоно, Виорика выронила из рук поварёшку.
– Он говорит, что не станет его наказывать, дочка, – на местном диалекте проговорил Драго. – Надо поверить.
Оташ вопросительно взглянул на Юргена. Тот перевёл ему слова старейшины. Тем временем Виорика подняла поварёшку, положила её на стол и отдёрнула занавеску справа от печи, за которой обнаружились сдвинутые лавки, застеленные одеялами, на которых лежал Олаф. Его глаза были закрыты, кажется, он спал. Юрген бросился к нему, но Рейн остановил его, схватив за руку.
– Не видите, он спит, – проговорил Арчибальд.
– Что с ним? – спросил Оташ.
– Он был ранен стрелой в левое плечо, – ответила Виорика. – И ещё у него были синяки и ссадины. Я немного понимаю в знахарском деле, поэтому мы решили оставить его у нас.
– Почему вы решили, что я должен его наказать?
– Он был очень напуган. Будто за ним гнались. Он пытался что-то объяснить, мы позвали Витольда, чтобы он объяснил. Витольд сказал, что… ну что вроде бы он бежит от сарби. Витольд узнал этого юношу.
– Нашли, кого слушать! – возмутился Юрген.
– Господин Шу, будьте так любезны, объясните мне, о чём речь, – попросил Рейн.
– Да Витольд им наговорил, что Олаф бежит от сарби. Да он трус просто.
– Полагаю, здесь есть и моя вина, – сказал Рейн.
– Вина? Вы признаёте свою вину?
– Я имел разговор с господином Никсоном перед отъездом из Нэжвилля.
– То есть вы его запугали? – усмехнулся Юрген.
– Вероятно, это могло так выглядеть.
– Я понял, – проговорил Оташ на языке нортов. – Витольд думает, что я раскрыл вашу шпионскую сеть. Ну, он в чём-то прав.
– Вы позволите мне остаться с господином Найтли здесь? – спросил Арчибальд.
– Оставайтесь, – пожал плечами шоно. – Виорика, Олаф служит помощником вот этого норта, – Оташ показал на Рейна. – Его зовут Арчибальд. Он хочет помочь тебе ухаживать за Олафом. Только он языка нашего не знает.
– Ничего, мы справимся, – заулыбалась женщина. – Я уже выучила несколько слов.
– Несколько и он выучил, – усмехнулся Оташ. – Позовите нас, когда Олаф проснётся. Идём, эне.
– А Рейн в курсе, что он должен ухаживать за Олафом? – спросил Юрген, когда они покинули дом Виорики.
– Он сам захотел. Его секретарь, пусть и выхаживает его.
– С Олафом ведь всё будет в порядке?
– Если не будет заражения крови, то да.
– Умеешь ты успокаивать.
Когда они вернулись в дом старейшины, Нуца уже приготовила для всех чистую одежду и предложила переодеться. Карсак уже успел надеть рубаху, которая была ему немного маловата, и сидел, любовался готовящейся кашей.
– Ты же в плаще был, – сказал Юрген. – Разве ты промок?
– Зачем же я буду отказывать хозяевам в гостеприимстве? – отозвался сивар.
Пока Оташ и Юрген переодевались, Драго сходил в дом к младшей дочери и привёл с собой Витольда. Войдя в дом, Никсон замер на пороге. Затем его лицо расплылось в улыбке, и он раскрыл руки для объятий.
– Юрис! – воскликнул Витольд. – Как же я рад тебя видеть!
– А я тебя нет, – ответил Шу на языке сарби.
Никсон снова замер.
– Оташ знает, что я говорю на его языке, – объяснил Юрген.
– Но как же… – Витольд пребывал в явном замешательстве.
–Лучше скажи, что тебе успел рассказать Олаф? – спросил Оташ.
– А господин Рейн, он…
– Он сейчас с Олафом.
– Он тоже здесь?! – и без того немаленькие глаза Витольда увеличились вдвое.
– Кто-то очень боится тайной канцелярии, – усмехнулся Юрген. – Кто-то просто по жизни трус.
– Я всё ещё жду ответа, – потребовал шоно.
– Мне показалось, что он бредил, – проговорил Витольд. – Всё твердил про какое-то письмо от Рейна. Что его у него похитили. Что за ним погоня.
– И ты сделал вывод, что это я отобрал письмо? – догадался Оташ.
– Ну… я… – Никсон смотрел то на шоно, то на Юргена, то на своих тестя с тёщей.
– Драго, – снова заговорил Оташ, – сивары готовят бунт. Это от них бежал Олаф. Они перехватили его письмо, думая, что оно от меня.
– Ай байпул! – воскликнул старейшина. Нуца покачала головой.
– М? – Оташ посмотрел на Юргена.
– Это я тебе на языке сарби при женщине не скажу, – ответил Шу.
– А на языке нортов?
– Ну… Драго считает, что сивары нехорошие люди, сравнивая их с одним человеческим органом.
– Юрис, откуда ты знаешь такие слова на местном диалекте? – удивился Витольд. – Я тебя им не учил.
– А это не твоё дело, – огрызнулся Шу.
– Великий шоно, – проговорил Драго, – ты знаешь, что в то смутное время старейшиной Яссы был другой человек.
– Знаю, – кивнул Оташ.
– Сейчас никто не посмеет выступить против тебя и шоносара. Ты веришь мне?
– Хочу верить, Драго.
– Илпек поступает глупо. Что он получит?
– Возможно, сивары хотят свободы.
– Можно я скажу? – подал голос Карсак.
– Ты ведь сивар? – спросил Драго.
– Сивар, – кивнул тот, – но я хочу быть в шоносаре.
– Говори, – разрешил Оташ.
– Ты прав, шоно, Илпек хочет свободу. Он не хочет отдавать мужчин в армию шоносара. Не хочет платить дань. Но я согласен с Драго, что это глупо. Илпек забывает о том, что было на этих землях до прихода шоносара. Как одна деревня шла войной на другую. Шоносар объединил эти земли. Илпек забывает, что шоносар не только берёт, но и даёт. Он защищает все свои поселения. В шоносаре налажена торговля между деревнями. Если сивары отсоединятся, то просто сгинут там без развития. Илпек старый и не видит многих вещей. А молодёжь у нас сплошь тупая и не образованная.
– Один ты, как я понимаю, там образованный, – усмехнулся шоно.
– Не один, но таких мало.
– Великий шоно, завтрак готов, – тихо сказала Нуца.
– Спасибо, – ответил Оташ. – Накрывай на стол.
– Тогда я пойду? – осторожно спросил Витольд. – Там Илинка тоже завтрак готовит.
– Иди, – кивнул шоно.
– Юрис, нам нужно будет поговорить.
– Если ты ещё раз так меня назовёшь, то разговаривать со мной больше никогда не будешь. Это тебе ясно?
– Почему ты так зол на него? – спросила Нуца, когда за Витольдом закрылась дверь.
– Он мой дядя, и это наше с ним дело, – ответил Юрген. – Вы извините за это всё.
– Витольд не говорил, что у него есть племянник, – сказала Нуца.
– Совсем не говорил? Не упоминал даже?
– Нет, поэтому я и удивилась. А ты так хорошо знаешь наш язык.
– Витольд учил. Значит, не упоминал…
Юрген почувствовал, как комок подступает к горлу и становится трудно дышать. Извинившись, он вскочил и выбежал из-за стола на улицу. Он злился на себя за свою слабость, злился на Витольда, для которого он ничего не значил. Добежав до изгороди, он опустился на землю и тихо заплакал, уронив голову на руки.
– Ну, что ты, эне? – услышал Юрген рядом голос Оташа.
– Не смотри на меня, – всхлипнув, ответил Шу. – Я слабак, я сам знаю.
– Ты не слабак, – Оташ сел рядом.
– Я разревелся, как девчонка.
– Если ты считаешь, что мужчины не плачут, то это ты зря. Все плачут, когда больно.
– И ты плакал? – Юрген поднял глаза на шоно.
– И я плакал. Но Витольд этого не стоит, эне.
– Знаю, что не стоит. Просто… Он даже не упоминал обо мне, представляешь? Они его новые родственники. А я кто? Никто.
– Он тебе и не родственник. Забудь его. Я теперь твоя семья, ясно тебе?
– Ясно, – Юрген улыбнулся.
– Идём завтракать. Там каша вкусная.
Каша действительно была такая, что пальчики оближешь. После завтрака в дом заглянула девочка, очень похожая на Виорику, и сообщила, что раненый норт проснулся. Оташ и Юрген поспешили к Олафу. Когда они зашли в соседний дом, то увидели Арчибальда, одетого в местную одежду, сидевшего рядом с Найтли и державшего перед тем миску с кашей. Олаф, хоть и выглядел бледным, с аппетитом уплетал завтрак.
– Что же вы его с ложечки не кормите? – с улыбкой проговорил Юрген. Рейн в ответ смерил его крайне выразительным взглядом. – Привет, Олаф!
– Здравствуйте! – отозвался Найтли. – Так рад вас видеть!
– Рассказывай, что с тобой приключилось, – попросил Оташ.
– Я ехал через поселение сиваров, потому что уже знал эту дорогу. Думал, что смогу у них попить и, может, покушать. Старейшина стал расспрашивать, куда я еду и зачем. А я дурак, возьми и ляпни им, что с письмом еду в Нэжвилль. Потом я начал понимать, что что-то не так, и хотел уехать. Но в меня выстрелили, и я упал с лошади. Письмо у меня отобрали. Потом пришёл этот… арамсай. Он меня перевязал, а потом помог бежать. Сказал мне ехать в Яссу. Я и поехал. Вы простите меня, я всех подвёл.
– Вот ты дурак! – воскликнул Юрген.
– Да, я сам знаю, что я дурак, – грустно согласился Олаф.
– Да не потому ты дурак, что письмо это не довёз, а потому что себя винишь в этом. Никого ты не подвёл!
– Для вас это, конечно, удобный вариант, – проговорил Рейн.
– Знаете, вот вы тоже дурак.
Брови Арчибальда взметнулись вверх, и он застыл, словно пытаясь понять, как он смог дожить до такого.
– Вы дурак, потому что думаете, что я буду рад тому, что это дурацкое письмо не попало адресату, несмотря на то, что мой друг ранен.
– Я даже не знал, что было в этом письме, – пробормотал Олаф.
– А в нём господин Рейн обвинял меня в государственной измене, – ответил Юрген.
– Как это? – округлил глаза Найтли.
– Очень просто. Я ведь должен был шпионить для Рейна, а я во всём признался Оташу. Но ничего, господин Рейн напишет ещё одно письмо, а если понадобится, то ещё одно. Бумага же…
– Перекатите, господин Шу! – перебил его Арчибальд. – Вы забываетесь.
– Что вы собираетесь делать дальше? – спросил Оташ.
– Вы полагаете, что я захочу вернуться в Нэжвилль?
– Я не знаю, поэтому и спрашиваю.
– Таких распоряжений от его величества или его высочества я пока не получал, – ответил Рейн. – Значит, я по-прежнему посол Нэжвилля в шоносаре.
– Хорошо. Тогда оставайтесь в Яссе до выздоровления Олафа, а затем возвращайтесь к нам.
– Вы планируете задержаться рядом с сиварами?
– Ещё какое-то время.
– Я вас понял.
– Мы что же, уезжаем? – спросил Юрген.
– Завтра утром. Сегодня ещё переговорю с Драго. Да и ты же, наверное, захочешь выспаться в мягкой постели, разве не так?
– Это вовсе не обязательно. Если надо ехать, я могу ехать.
– Знаю, что можешь. Утром и поедем.
Юрген ещё немного поболтал с Олафом, пока Арчибальд не выгнал его, сказав, что больному нежен отдых, и тогда Шу отправился гулять по Яссе. Обойдя деревню, он вышел к узкой речушке Мелеше и, сев на берегу, принялся бросать камушки в воду. Вскоре к реке подошла молодая женщина с большой бадьёй, в которой лежало постиранное бельё. Полоскать – догадался Юрген. Женщина была невысокая, слегка полноватая, с бледной кожей, сильно контрастирующей с чёрными волосами и большими тёмными глазами. Как она донесла одна такую большую бадью, Юрген не понимал. Решил, что подождёт, пока она всё прополощет, и предложит свою помощь. Женщина покосилась на норта, а затем принялась за работу, и тут до Шу дошло, что стирала она их с Оташем одежду. Кому Нуца могла отдать их вещи, кроме своих дочерей? Женщина точно была не Виорика, значит…
– Илинка? – Юрген понял, что произнёс это вслух и закрыл рот ладонью. Женщина обернулась.
– Ты племянник Витольда? – догадалась она.
– Да.
Так вот значит, ради кого Витольд бросил всё и сорвался в шоносар. Первым желанием Юргена было встать и уйти, но потом он снова посмотрел на бадью и остался.
– Почему ты его простила? – Шу задал вопрос, который мучил его уже слишком долго.
– Потому что люблю? – ответила Илинка.
– Ты… была больна?
– Да, но я уже вылечилась. Как и Витольд. Родители ничего не знают, не говори им, пожалуйста.
– Не знаю, кем ты меня считаешь. Конечно, я не скажу.
– Прости, – Илинка вернулась к стирке.
Когда все вещи снова заняли своё место в бадье, Юрген подскочил и сам подхватил её. Илинка удивлённо смотрела на него.
– Тяжёлая же, – объяснил Шу.
– Но это женская работа.
– Натаскаешься ещё. К тому же, ты ведь, наверное, рожать будешь. Вредно тебе тяжести поднимать.
Илинка как-то странно посмотрела на него и будто переменилась в лице.
– Что? – не понял Юрген. – Или ты уже того? Беременная?
– Была, – тихо ответила она.
– Как это?
– Я потеряла нашего с Витольдом ребёнка.
– Подожди…это из-за болезни?
– Да.
– Знаешь, кто твой муж? Байпул.
– Он не знал.
– Чего он не знал? Что заразить тебя мог?
– Что я была беременна. Не знал. И про выкидыш я ему ничего не сказала. И ты не говори.
– Он байпул, а ты дура. Ты должна была ему сказать! Он должен был знать, что натворил!
Бадья, которую держал в руках Юрген, с каждым шагом становилась почему-то всё тяжелее, и когда он, наконец, донёс её до дома Илинки и поставил на порог, то дикая усталость, охватившая всё его тело, словно взяла верх над ним, и Юрген потерял сознание.
Очнувшись, Шу не сразу понял, где находится. Всё напоминало дом старейшины, но что-то было не так.
– Как ты нас напугал! – раздался рядом голос Витольда, и Юргена осенило: он был в его доме!
Шу попытался сесть, но сильное головокружение уложило его обратно на лавку.
– У него жар, – проговорила подошедшая Илинка.
– Они попали под дождь, – сказал Витольд. – Всё понятно, он простудился. Милая, приготовь ему горячего чаю.
– Не надо, спасибо, – заговорил Юрген. – Я пойду.
И он снова попытался подняться. С тем же успехом.
– И как же ты пойдёшь? – немного насмешливо спросил Витольд.
– Сейчас полежу немного и пойду.
– Я позову шоно, – и Никсон направился к двери.
– Не надо!
– Почему же?
– Со мной всё в порядке.
– И поэтому ты теряешь сознание на пороге моего дома?
– Я просто устал.
– Просто устал. Ладно, пока ты не можешь от меня сбежать, давай поговорим, – и Витольд перешёл на родной зык.
– Я не собираюсь с тобой разговаривать.
– Тогда выбирай. Либо я сейчас беру тебя на руки и несу в дом к Драго, либо ты со мной разговариваешь.
Юрген ужаснулся, представив, как Оташ увидит его на руках Витольда.
– Чего тебе надо? – устало спросил он.
– Объясни мне, что произошло у вас там с Рейном и шоно.
– А тебе нельзя этого знать, это государственная тайна.
– Ну, хорошо, – Витольд наклонился, готовясь подхватить Юргена.
– Нет! – Шу замотал руками и ногами.
– Тогда выкладывай.
– Оташ – мой друг, – вздохнув, проговорил Юрген. – А Рейн хотел, чтобы я шпионил. Теперь все всё знают. Оташ знает, зачем меня нанял Рейн, Рейн знает, что я друг Оташа и что я не шпионю. Обвинил меня в измене.
– Рейн?
– Да. Это его письмо вёз Олаф. Про меня.
– Но Рейн по сути прав.
– Нет.
– Сейчас даже не в этом дело. Юрис, я ведь предупреждал тебя. Говорил, что Рейн – опасный человек.
– Рейн спас меня от Присциллы и Летиции. Это главное.
– Но если он всё-таки доложит о тебе королю или принцу, то тебя могут арестовать.
– Нет. Я под защитой шоносара.
– Ты под защитой. А о других людях ты не подумал?
– Это о каких ещё?
– О той же Присцилле. Обо мне наконец!
– Вроде бы жар у меня, а бредишь ты. Вы тут причём?
– Если тебя признают государственным преступником, то ты можешь себе представить, какого будет нам, твоим родственникам? На всей нашей семье будет клеймо.
– Ты не моя семья, – тихо проговорил Юрген, чувствуя, как снова отключается.
Придя в себя, Шу увидел склонившееся над собой обеспокоенное лицо Витольда и пожалел, что очнулся так не вовремя.
– Сейчас Илинка приведёт Виорику, – проговорил Никсон. – Она тебе поможет.
– Мне поможет, если ты от меня куда-нибудь отсядешь, – ответил Юрген. – Лучше в другой дом. А ещё лучше – в Нэжвилль.
– Почему сразу меня не позвали? – раздался в дверях возмущённый голос Оташа. – Как он?
– Со мной всё в порядке, – ответил Шу и помахал рукой.
– Видел бы ты себя сейчас, ты бы этого не утверждал, – шоно подошёл и сел рядом.
– Что? Всё так плохо?
– Хуже, чем тот раз.
– Ничего, я быстро поправлюсь.
Юргену снова хотелось завести эту свою песню про обузу и чтобы Оташ обязательно его разуверил в этом, но он не мог этого сделать при Витольде.
– Быстро ты не поправишься, – сказал Никсон. – Тебе обязательно надо отлежаться.
– Но мы утром уезжаем! – возразил Юрген.
– Тебе нельзя.
– Я могу задержаться, – проговорил Оташ.
– Не можешь ты, – вздохнул Шу. – У тебя там сивары.
– Могу. Поедем утром, но не завтра, а послезавтра.
– Юрис к этому времени не поправится, – сказал Витольд. – Как я понимаю, он уже простужался? Так вот поэтому он сейчас и свалился. Ему надо окончательно выздороветь, а только потом уже куда-то ехать. Господин шоно, поймите, у него слабое здоровье.
– Заткнись, а! – Юрген резко сел, невзирая на головокружение. – Поедем послезавтра.
– Знаешь, эне, я поставлю тебя на ноги, – проговорил Оташ. – Ты станешь настоящим воином. Я сам этим займусь.
– Эй, господин шоно, вы не слышали меня, да? – снова заговорил Витольд. – Мальчик перенёс нервную горячку. Вы хоть знаете, что это такое?
– Послушай меня, Витольд, – ответил Оташ. – Если ты так хотел заботиться о Юргене, то делать это надо было намного раньше. А сейчас у тебя и права такого больше нет. И не заставляй меня задумываться о том, что это норт Витольд Никсон делает в Яссе. И не шпион ли он.
– Я не… – Никсон запнулся.
– А если не, то спасибо, что помог, но мы уходим.
С этими словами Оташ помог Юргену подняться. Шу изо всех сил старался удержаться на ногах, и ему это удалось. С помощью шоно, он даже дошагал до двери. Но там в глазах снова потемнело, и Юрген ухватился за Оташа, как за спасательный круг. Шоно, не говоря ни слова, подхватил норта на руки и понёс в дом Драго. Там он уложил Юргена на лавку, а прибежавшая в отцовский дом Виорика тут же принялась готовить какой-то отвар.
– Послушай, Оташ, – на языке нортов заговорил Шу. – Тебе не нужно ждать, пока я выздоровею. Ты поезжай. А я вернусь вместе с Олафом и Рейном.
– Ждать или не ждать – это моё дело, – отозвался шоно. – Не тебе решать.
– Ты упёртый.
– Какой есть.
Напоив Юргена отваром, Виорика сказала, что ему нужно поспать, ведь сон – лучшее лекарство.
– Но я совсем не хочу спать, – проговорил Шу, когда она ушла.
– Что мне теперь тебе колыбельную петь? – усмехнулся Оташ.
– А ты умеешь? – с улыбкой спросил Юрген.
– Не знаю, не пробовал.
– Тогда расскажи сказку.
– Чего?
– Мне мама рассказывала, когда я маленький был.
– Ты не маленький, а я тебе не мама.
– Вот трудно тебе сказку рассказать, что ли? Так и скажи, что не знаешь просто ни одной.
– Не надо брать меня на слабо, эне. Со мной такое не проходит.
– Ты скучный, – пробурчал Юрген, отворачиваясь к стене.
– Сабира рассказывала одну легенду, когда мы были ещё детьми, – проговорил Оташ. – Она очень нравилась Асиме.
– Что за легенда?
– Об одной девушке по имени Айши. Она была очень красивой, а отцом её был богатый человек. И вот встретила Айши одного бедного юношу и полюбила его, и юноша тоже полюбил её всем сердцем, но отец был против их брака. Юноше пришлось вернуться к себе на родину, но Айши решила бежать к нему. Узнав об этом, отец проклял её и сказал, что шесть рек сможет она перейти на пути к своему возлюбленному. Но седьмую не сможет. Шесть рек перешла Айши. Перед седьмой же остановилась, вспомнив проклятие отца. И сбылось оно. Из-под камня выползла змея и укусила Айши. Бедную девушку похоронила её верная подруга, которая сопровождала её в дороге. А отец опоздал. Убитый горем он приказал возвести на том месте высокий курган. Возлюбленный Айши прожил долгую жизнь, но завещал себя похоронить у подножия того кургана. С тех пор девушки ходят к этому кургану и просят Айши и Табити послать им доброго мужа.
– Грустная какая-то легенда, – вздохнул Юрген. – Зачем вообще такая любовь, если от неё умирают?
– Не знаю, – пожал плечами Оташ. – Я такой любви не знал.
– А какую знал?
– Да никакую.
– Но ты же так много путешествовал.
– На корабле женщин не было, а в портах были только продажные.
– И что, ты с ними спал?
– Зачем тебе это знать?
– Витольд вон тоже спал со шлюхами! – Юрген сел.
– И что?
– А то, что из-за этого его жена ребёнка потеряла!
– Это как?
– Витольд заразился от шлюхи и ничего не сказал жене, а она забеременела. Вот так.
– Он плохо поступил.
– Плохо? Отвратительно!
– Это поэтому ты так злишься на него? Ну, кроме того что он уехал.
– Я буду спать, – Юрген снова лёг и закрыл глаза.
– Знаешь, что мой отец говорил? Скотине свойственно спотыкаться, а человеку свойственно ошибаться.
– А я читал, что у вас говорят так. Не будь только сыном своего отца, будь сыном человека, – тихо сказал Шу.
– Верно, – кивнул Оташ. – Спи, эне.
Увидев, что Юрген уснул, шоно вышел из дома и увидел стоявшего у изгороди Витольда.
– Меня ждёшь? – спросил Оташ.
– Я всё-таки снова это скажу, – проговорил Витольд. – Юргену нельзя уезжать так скоро. Он просто не доедет до сиваров в таком состоянии. Ты же сам видел.
– С чего вдруг такая забота о племяннике?
– Я люблю его и переживаю.
– Великий шоно! – послышался неподалёку голос Карсака.
– Что такое? – обернулся Оташ.
– Там Синерпи приехала!
– Кто это?
– Моя сестра.
– Она знала, что ты поехал со мной?
– Знала. Она бы волновалась обо мне.
– И зачем же она приехала?
– За мной, – уныло вздохнул Карсак. – Говорит, что родители хотят, чтобы я образумился и вернулся. Поговори с ней, великий шоно. Прикажи ей уехать.
– И где же она?
– На краю деревни ждёт. Давай покажу.
– Присмотри за Юргеном, – сказал Оташ Витольду и последовал за Карсаком. Никсон молча зашагал к дому.
Синерпи оказалась голубоглазой пышногрудой красавицей, одетой в длинное льняное платье, вышитое красным узором. На голове девушки был изящный убор, украшенный монетками.
– Ну, здравствуй, великий шоно, – с поклоном проговорила Синерпи.
– Здравствуй, – ответил Оташ. – Зачем пожаловала?
– За братом.
– Твой брат – взрослый мужчина, сам волен решать, где ему быть.
– Он ослушался отца и мать. Они горюют. Разве может хороший сын так поступать?
– Да неправда это! – воскликнул Карсак. – Не нужен я им вовсе!
– Не слушай его, великий шоно, – сказала Синерпи. – Глупый он.
Карсак махнул рукой, развернулся и побежал обратно в Яссу.
– Значит, глупый? – с улыбкой проговорил Оташ.
– Конечно, глупый. Не понимает, что родители ему только добра желают.
– Я не стану держать его силой, но и выгонять его не буду.
– Я очень прошу тебя помочь, великий шоно, – с этими словами Синерпи вдруг обняла Оташа и поцеловала. Сарби опешил. Губы девушки были сладкими, и целовала она умело и страстно. Оташ всё же оттолкнул девушку, но внезапно почувствовал сильную слабость в ногах и понял, что падает. Он хотел удержаться на ногах, но не смог. Всё тело вдруг стало ватным, и в глазах потемнело.
Когда Оташ открыл глаза, было уже темно. Он сел и тут же уронил голову на руки, такой она была тяжёлой. Поднявшись, Оташ размял затёкшие мышцы и поспешил в деревню. Шоно понимал, что Синерпи усыпила его, хотя и не догадывался как. Неужели через поцелуй? Может, она намазала губы сонным зельем, но почему тогда оно не подействовало и на неё тоже? Или же это было что-то другое, чего он не заметил?
Добравшись до дома Драго, первым Оташ увидел Витольда, сидевшего на пороге. Его голова была перевязана.
– Что произошло? – спросил шоно. Витольд вздрогнул. Он поднял глаза на Оташа, и его лицо приобрело крайне драматичное выражение. – Что произошло? – повторил сарби.
– Юргена похитили.
– Как похитили? Кто?
– Мы полагаем, что сивары.
– Вы полагаете? Кто это вы?
– Ну, я. Господин посол тоже.
– Как его похитили?
– Да тут…понимаешь….
– Что ты мямлишь? – Оташ схватил Витольда за грудки и поднял. – Как его похитили?
– Меня ударили по голове, я ничего не знаю.
– Кто ударил?
– Да отпусти ты меня!
– Я спрашиваю. Кто ударил?
– Не знаю я! Я немного задремал.
– Задремал?
– Ну да. Мы сначала с Юргеном разговаривали, а потом я прикорнул немного. Проснулся, потому что вроде кто-то вошёл, а потом бум и всё.
– Где в это время были Драго и Нуца? – Оташ всё-таки отпустил Витольда.
– Нуца у Виорики была, с внуком. Драго встречался с местными, что-то они там о посевах решали. Он меня и нашёл, я без сознания был.
– А где Карсак?
– Не знаю, я его не видел с тех пор, как он с тобой ушёл.
Оташ громко выругался. Витольд поморщился и добавил:
– Мы думали, ты уехал. Не знали, что делать. Господин посол уже хотел отправлять гонца.
– Где он?
– В доме, – Никсон кивнул на дверь.
Проснувшись и увидев рядом Витольда, Юрген отвернулся к стене.
– Я говорил с шоно, – сказал Никсон.
– И что?
– Я переживаю за тебя.
– Заткнись, а!
– Зачем ты грубишь мне? Я старше, и я твой дядя.
– Тогда сказку рассказывай, – вдруг попросил Юрген. Ему не давал покоя его последний разговор с Оташем. И скотине свойственно спотыкаться. Так он говорил?
– Что? – удивился Витольд.
– Сказку рассказывай, чтобы я спал. Как мама.
– Да я не умею…
– А как же ты будешь своему сыну рассказывать? Или дочке?
– Ладно, – пожал плечами Витольд, – я попробую. Жил-был один маленький непослушный мальчик. Мама говорила ему не ходить на соседнюю улицу, но мальчик…
– Я знаю эту сказку, – перебил его Юрген. – Мальчика похитил людоед. Это дурацкая страшилка, которой родители запугивают детей, чтобы те не уходили далеко от дома. Вот только этот мальчик оказался намного умнее людоеда и сбежал от него. Что, другой сказки не знаешь?
– Знаю про девушку, которая укололась веретеном и уснула.
– Ну да, а потом её разбудил поцелуй прекрасного юноши. Знаю, скучно.
– А, по-моему, красиво. И романтично.
– Не получаются у тебя сказки, дядя.
– Флейта с собой у тебя?
– Да, она в сумке.
–Так и думал, – улыбнулся Витольд.
– Неужели хочешь сыграть? – Юрген обернулся.
Витольд молча достал флейту из сумки, сел рядом с племянником и начал играть. Это была колыбельная. Когда-то очень давно такую пела ему мама. Юрген снова отвернулся к стене и закрыл глаза. Он и не догадывался, что Витольд мог знать эту мелодию. Никсон играл нежно и плавно, его музыка убаюкивала. Юрген сам не заметил, как уснул. Его разбудил странный шум, но понять, что происходит, Шу так и не успел – ему зажали рот платком, смоченным в чём-то очень пахучем, и Юрген отключился.
