Юлия Узун
Обратно в забытое время
Глава 1
Письмо
Вышла на крыльцо, сдула непослушную прядь с лица и улыбнулась весеннему солнышку тысяча семьсот шестьдесят восьмого года.
«После обеда, если погода не испортится, возьму кисти, краски и нарисую это великолепие», – подумала я, подтянув повыше таз со свеже выстиранным бельём. Одной рукой чуть приподняла платье и стала спускаться по невысоким ступенькам. Деревянные башмаки громко стучали при ходьбе, я так и не привыкла к ним за десять лет. Они быстро натирали, иногда соскальзывали и беспощадно стучали по любым дорогам, отбивая все кости. Иногда я завидовала Оскару, потому что его высокие сапоги казались намного удобнее моих «кирпичей».
Я радовалась каждому новому дню, солнцу, деревьям, птицам. Это помогало не думать о том, что где-то в двадцать первом веке у меня есть родители, сестра с моим племянником, которому в этом году исполнится десять лет. А может быть, это племянница? Я до сих пор не имела представления о том, как сложилась их жизнь после возвращения. Но я любила фантазировать. В моем воображении Айала вышла замуж за Эрика, а через семь или восемь месяцев (или меньше, я понятия не имела, какой у сестры был срок, когда она вошла в лабиринт) у них родился здоровый малыш. Я представляла, как Айала рассказала маме с папой, что с нами приключилось. Мама с любопытством разглядывала мои рисунки, и по сей день молится, чтобы я была счастлива.
С Оскаром мне дико повезло! Я с каждым днём любила его всё сильнее. А повторись всё снова, я сделала бы тот же выбор. Я ни чуточки не жалела о том, что уехала с Оскаром в Париж. Была, конечно, одна вещь, приводящая нас в уныние – я не могла забеременеть. Лекари в этом времени не смогли нам помочь, да и чем они помогут? Вот бы попасть в наш современный центр планирования. Там бы точно сделали всё, что требуется для появления чуда. Как-то раз я попыталась намекнуть Оскару об этом, но он категорически отказался. Он думал, что эта проблема появилась из-за его возраста. А я упрямо заявляла, что в сорок девять у мужчины всё только начинается.
Напевая себе под нос незамысловатый мотивчик, я развешивала бельё и пританцовывала при этом.
– Мадам! Мадам Ревекка!
О, а это Агнис – моя черненькая и пухленькая служанка. Я ее обожала! Этот доброй души человечек скрашивал мои дни одиночества, когда Оскар отбывал на службу. Бывали времена, когда я ждала его по два или три года. Ничего общего с нашими днями. Это на самом деле ужасно.
– Что же вы это опять затеяли?
– Прошу тебя, Агнис! Я всего лишь постирала бельё! От скуки, – шутливо отвечала я. Она всегда злилась на меня за то, что я лезла в ее работу. Да и какая скука может быть с утра пораньше? Чтобы выстирать всё бельё, мне потребовалось подняться с рассветом. Она это знала, поэтому ещё пуще серчала.
На самом деле я увидела кошмарный сон, будто на наш дом налетела стая чёрных воронов. Мы не могли от них отбиться. Вот и тревожно на сердце стало. Поэтому-то и пошла стирать, чтобы отвлечь себя от скверных мыслей. Но Агнис я ни за что не признаюсь!
Женщина сердито наблюдала за мной минуту, уперев руки в бока. Я только краем глаза видела ее, поэтому не заметила, что в левой руке у неё конверт.
– Вы иногда невыносимы, мадам! – ворчала она.
– Я с детства такая, – парировала я. – Никогда не сидела на месте!
– Мадам, вам письмо пришло, – чуть тише сказала Агнис и вручила мне конверт.
Я смотрела на коричневый конверт и сердце гулко билось в груди. Обычно я ждала писем Оскара с трепетом, он всегда писал длинные содержательные письма, рассказывал о своей службе, а потом много писал о своих чувствах ко мне. «Твой образ скрашивает мои мрачные дни на войне. Я думаю о тебе днями и ночами, вспоминаю твою ласковую улыбку, понимающий взгляд. Твои губы. Нежные и тёплые как лето. Ты самая заботливая, самая добрая! И я счастлив, что встретил тебя!» – писал Оскар.
Но сейчас моя рука дрогнула, когда я взяла у Агнис конверт. Нехорошее предчувствие нарастало с каждой минутой. Оскар покинул дом всего несколько дней назад, так почему он сразу написал письмо? Неужели соскучился?
– Вы ступайте в дом, мадам. Я приготовила вам отвар, на блюдце горячие лепешки. Идите же, – подталкивала она меня. – Я сама развешаю бельё. А вы спокойно прочитаете письмо.
Я дошла до дома на негнущихся ногах. В столовой я действительно нашла горячий напиток и лепешки, но знала, что не буду есть. Вряд ли мне еда полезет в данную минуту. Поэтому я прошла к креслу у окна и опустилась в него.
Через час Агнис нашла меня в слезах.
– Боже милостивый! Мадам, что случилось?
Я смотрела в окно. Письмо я выронила, поэтому Агнис осмелилась подобрать и прочитать то, что там было написано. Самое ужасное, что я могла только ожидать.
Агнис ахнула, приложив чёрную ладошку ко рту.
– Мадам…
– Да, Агнис. Его больше нет. Оскара убили.
Глава 2
Как жить дальше?
Безжалостное время сделало своё дело. И вот я одна – Оскара нет. Он покинул меня навсегда. Хотя совсем недавно целовал на прощанье и чувствовал себя таким счастливым, а я летала на крыльях любви. Прошло десять лет, а Оскар ни разу не позволил усомниться в моём решении остаться с ним. Но теперь всё утратило смысл.
Изо дня в день я бесцельно бродила по дому, не находя себе места. Он словно увеличился в размерах, стал необъятным и очень тихим.
Я больше не плакала. Тень великой печали легла на мое лицо. Раз боль и горечь утраты пришли ко мне сюда, возможно, исцеление следует искать в другом месте.
В один из солнечных дней я попросила Агнис помочь надеть самое красивое чёрное платье, а поскольку в Париже было тёплое лето, я прихватила с собой гипюровые перчатки и зонтик, чтобы скрыться от солнца. Агнис уложила мои волосы в красивую причёску, помогла надеть шляпку и перекрестила на дорожку.
За долгое время я впервые вышла на улицы города. У меня была цель, но шла я не спеша. У церкви Сен-Жармен-л’Осеруа* (средневековая церковь в Париже), находящейся с восточной стороны Лувра, на Луврской площади, скопился народ. Я подошла ближе, чтобы полюбопытствовать, что там происходит. И была шокирована. Какого-то мужчину избивали плетьями, гоняя его по церковному двору. Я едва могла расслышать слова, но до меня доносилось чёткое «кайся перед Богом».
– За что он должен кается? – спросила я у рядом стоящей женщины с ребёнком на руках.
– Он посмел своровать хлеб у булочника, – ответила женщина.
Я не стала говорить вслух, что раз человек ворует хлеб, значит, у него нет другого выхода. Он мог сделать это ради детей, умирающих от голода. Но эти люди не способны меня понять, поэтому я молча отошла от церкви, и на этот раз села в экипаж, чтобы добраться туда, куда изначально была нацелена ехать. Прогулки в одиночку могут быть опасными.
На протяжении всего пути из головы не выходило это зрелище. Мужчина жалобно кричал, моля пощадить, а его хлестали до крови. Унизительно, жестоко и несправедливо. Оскар не позволил бы мне приблизиться к этой толпе. Теперь я понимала, почему за все годы не видела зла. Оскар оберегал.
По щеке скатилась слеза, которую я быстро промокнула носовым платочком. Мне ещё больно вспоминать о нём.
Майор Буаселье встретил меня с почтением и сразу провёл в свой кабинет, где в самом центре стоял массивный стол. Поскольку мы жили в эпоху рококо, то все, вплоть до офицеров, старались сделать свои помещения величественными, изысканными и элегантными. Вся мебель для сидения была особенно мягкой. В одно из таких изящных кресел майор предложил мне присесть. Подушек, обтянутых гобеленами здесь не было, но я не собиралась облокачиваться. Опустилась на край и сняла перчатки.
– Что привело вас ко мне, мадам Леруа? – вкрадчиво спросил майор Буаселье после того, как выразил соболезнования.
– Как вы знаете, майор…
– О, прошу вас, называйте меня Бернард. Мы с Оскаром были хорошими друзьями, нет смысла в этой официальности.
– Благодарю вас, Бернард, – сказала я, опустив голову. Любое упоминание об Оскаре обжигало мне сердце.
– Могу я предложить вам что-нибудь выпить? Воды? У нас есть чай.
– О, нет-нет, благодарю. У меня к вам просьба, Бернард. Оскар говорил, что в случае его… – Мне не хватило духу сказать «кончины», поэтому перефразировала сказанное: – Что в случае, если мне что-то понадобится, то я могу обратиться к вам.
– Конечно! Это даже не обсуждается! Просите! Любая просьба будет исполнена.
– Понимаете, – я всё не решалась, – во Франции у меня никого не было, кроме Оскара. А теперь я осталась совсем одна.
– У вас нет родственников?
Чтобы майор Буаселье не задавал лишних вопросов, я пошла на обман.
– Есть. Они живут в Турции. В маленьком городке под названием Калеичи.
– И вы… хотели бы к ним уехать, я правильно вас понял?
– Совершенно верно, уважаемый Бернард. Мне нужен корабль.
Глава 3
Хлебный воришка
Радостное, утреннее солнце спряталось за густыми облаками и больше не грело жителей Парижа, когда я покинула майора Буаселье.
Экипаж доставил меня к Луврской площади. Отсюда я хотела пройтись до дома пешком, но сначала отправилась ко двору церкви Сен-Жармен-л’Осеруа, где ещё утром избивали какого-то бродягу. Во мне взыграло любопытство. Что с ним сделали потом? Отпустили? Бросили в темницу? Где-то вдалеке прогремела гроза. Двор оказался пуст. Толпа исчезла, словно всё происходящее мне привиделось. Крепко сжимая зонтик в правой руке, я шагнула во двор, обошла церковь. Никто не появился, не окликнул меня и не спросил, что я здесь делаю.
«К чему мне это нужно?» – задалась вопросом. Всё равно ничем не смогу помочь бедняге.
Повернув в сторону дома, я сосредоточилась на том, что сказал мне майор.
– Я предоставлю вам корабль, мадам Леруа. Но, к сожалению, людей мало. Если вы сможете найти ещё несколько человек, кто сможет управляться с работой на судне, то ваше путешествие будет не столь тяжким.
– Я постараюсь кого-нибудь найти. Спасибо.
Я пересекла бульвар и пошла вдоль улицы, которая считалась неблагополучной. Оскар часто предупреждал, что дамам вроде меня не следует здесь ходить, но это самый короткий путь к дому. Я не боялась. Думала, что смогу постоять за себя.
Меня волновало сейчас не то, что ко мне могут пристать здесь или ограбить. Я думала, где взять ещё людей. И этот район, его жители могли бы мне сгодиться. Я не знала только, как подступиться к ним. Женщины в рванных платьях провожали меня взглядом, а мужчины свистели в спину, кто-то крикнул что-то непристойное. Меня ненавидели и не скрывали этого.
Я почти дошла до конца улицы, как вдруг из-за угла выскочил парнишка, налетел на меня, наступил на платье. Я вскрикнула, успев понять, что он срезал с моего запястья мешочек с деньгами.
– Вор! – завопила я, в надежде, что кто-то отреагирует.
Парень был очень быстрым и проворным. А я в тяжелых туфлях не смогу бегать, и мне оставалось лишь стоять и наблюдать за тем, как он уносит мои золотые.
Когда вор свернул куда-то за угол, я прошла несколько шагов, но потом остановилась, в отчаянии качая головой.
– Обокрали средь бела дня, – пробурчала себе под нос, затем повернула, чтобы продолжить путь домой, но не сделала и шага. Передо мной возник человек.
– Кажется, это ваше, – низким хриплым голосом сказал он, протягивая тот самый бархатный мешочек, которого я только что лишилась. И я узнала его – мужчину. Его избивали сегодня на церковном дворе. На лице и руках краснели свежие ссадины.
Я протянула ладонь, и он вложил в неё мешочек.
– Спасибо, – вежливо сказала я, но он усмехнулся. Догадавшись, что за это полагается награда, я достала пару монет и протянула ему.
– Не нужны мне ваши деньги.
– Но… может, вам хлеба купить?
– Что?
– Э… Я видела, как вас… наказывали плетьми на церковном дворе. Мне сказали, что вы украли хлеб.
Мужчина рассмеялся, и я увидела гнилой зуб.
– Больше народ слушайте! – Он закашлялся, затем пристально посмотрел на меня. – Я работал у того булочника. Он выгнал меня, не заплатив. Я взял то, что по праву моё. Я не вор.
Мужчина отдал честь, развернулся и зашагал куда-то в противоположную сторону. Я постояла немного. Капельки дождя оседали на асфальте, прохладный ветерок неприятно обдувал оголенные участки кожи. Я понимала, что нужно торопиться, чтобы не попасть под ливень, грозившийся пролиться в ближайшие полчаса, но мне никак не хотелось отпускать этого мужчину.
– Постойте! Подождите! – кричала я, догоняя его.
За те несчастные секунды, пока я шла до него, начался сильный дождь. Мужчина пригласил встать под козырьком какого-то дома. Люди, которые оказались поблизости, смотрели на нас во все глаза.
– Послушайте, я должна как-то отблагодарить вас за…
– Прекратите, мадам благодетель! Все, что мне нужно сейчас – это хорошая работа. У меня семья, дети. Их кормить надо. А ваши пара золотых монет не решит мою проблему.
– А если я предложу вам работу?
Насмешка бесследно исчезла с его лица, а в серых водянистых глазах вспыхнула заинтересованность. И я не стала терять шанс.
– На днях я отбываю в Османскую империю. На корабль требуются люди. Я хорошо заплачу. Ваша жена и дети тоже могут отправиться в путешествие. Женские руки понадобятся.
– Вы не шутите?
– Какие уж тут шутки! – Я вся продрогла до костей. Ещё утром, казалось, все вокруг расплавится от жары, но погода преподнесла неожиданный сюрприз. Дождь лил стеной, и я понятия не имела, когда и как смогу вернуться домой. Агнис, уверена, места себе не находит.
«Хлебного воришку» звали Блез, а его хорошенькую – хоть и плохо одетую – жену звали Николет. Они жили в комнате, за которую платили старой женщине. Комната была квадратная и тесная. Большой диван стоял справа возле маленького окошка, завешенного полосатой занавеской. В левом углу – стол, заставленный посудой. На полу играли два мальчика лет пяти-шести. Блез пригласил меня в свой дом, чтобы обсудить детали, а заодно, чтобы я могла переждать непогоду. Он пообещал проводить меня до самого дома, потому что «по темным улицам таким дамам как я лучше не бродить», это его слова.
Николет оказалась очень молодой и гостеприимной. Она приготовила мне отвар из ароматных трав, а потом мы все вместе обсудили поездку в Калеичи. Я дала обещание, что даже по возвращению во Францию Блез и его семья не останутся без работы. Пока я не знала, как устрою всё, положилась на время.
Блез дал слово найти ещё несколько нужных и, самое главное, честных людей.
Уходя, я отдала Николет золотые, сказав, что это маленький аванс. Девушка была вне себя от счастья, и Блез не смог сказать слово против.
Глава 4
Прощай, Париж!
На приготовления и сборы ушло почти два с половиной месяца. Я продала дом Оскара, потому что очень нуждалась в деньгах. И вскоре небольшая шхуна отшвартовала от причала пристани. В тот момент по моим щекам текли горькие слёзы. До сих пор я не могла поверить, что Оскара больше нет, мне просто-напросто нечего оставлять в Париже. Всё исчезло, будто никогда и не было. Я прощалась с городом, прощалась с тем прекрасным прошлым, которое он подарил мне.
– Мадам?
Я обернулась. Агнис принесла накидку.
– Вечереет, уже прохладно, – сказала она. – Вы плакали?
– Спасибо, моя дорогая Агнис. От ветра глаза слезятся.
Я приняла у неё накидку, радуясь тому, что взяла свою любимую Агнис с собой. Кто ещё сможет заботиться обо мне лучше, чем она? Агнис для меня больше, чем служанка. Она окружила меня материнской заботой, без неё я бы ни за что не справилась с горем.
– Мне можете не рассказывать про ветер, – строго сказала она. – Это настоящие слёзы. Ответьте мне, мадам, вы уверены, что там, куда мы едем будет хорошо?
Нет, я не уверена. Откуда мне знать, что стало с Калеичи за эти десять лет, и сохранился ли лабиринт с камнем времени. Трудно признаться и в том, что я не задержусь там надолго, лишь до того времени, пока портал не откроется. Жаль, мне нельзя забрать с собой Агнис. Эта женщина не выдержит в моем времени и двух минут. Одна надежда на Николет. Перед тем как уйти, я обязательно поговорю с ней о моей Агнис.
– Мадам? О чём вы думаете?
– Как считаешь, Агнис, Оскар видит меня? Он одобрит то, что я делаю?
– Ох, не знаю. Вы затеяли безумство, но я не вправе осуждать ваши поступки. Я с вами и не брошу вас, будьте уверены, даже на краю света.
Я засмеялась. Глаза высохли, я больше не плакала.
– Я никогда в тебе не сомневалась!
– Ох… Только на сердце не спокойно, мадам. Такая дальняя дорога в страну, о какой я слышала лишь из рассказов вашего супруга.
– Не переживай, Агнис, – я взяла ее чёрные толстые руки в свои, – я знаю, что делаю.
Когда мы вышли в открытое море, я расслабилась и чувствовала себя более уютно. Майор Буаселье дал мне хорошую шхуну, небольшую, но почти новую без изъянов. Капитан Камбер управлял судном. Нас познакомил сам майор и потребовал доставить меня на место в целости и сохранности. Блез и его семья расположились в нижних каютах. Николет помогала Агнис и другим женщинам с уборкой и на кухне, Блез выполнял тяжелую работу. Я большую часть времени читала или занималась вышиванием. Других дел здесь просто не было. Агнис запретила соваться на кухню, мужчинам я тоже старалась не мешать.
Бывали дни, когда я становилась у штурвала вместе с капитаном. Мы говорили о жизни, о войне, о зависти людской и о доброте. Капитан рассказывал очень интересные истории из своей жизни, которые были похожи на выдумку, но я ему верила. Однажды я застала его в носу корабля. Камбер внимательно смотрел в бинокль. Мне стало интересно, что он там разглядывает, потому что лично я видела впереди только бескрайнее море.
– Увидели что-то интересное, капитан? – весло спросила я, встав рядом.
– Корабль, мадам.
– Корабль? Но я не вижу корабля.
Тогда он протянул мне бинокль, я посмотрела. Даже в увеличенном масштабе корабль был маленьким, потому что был очень далеко от нас.
– Что это за судно? Торговое?
– Нет, мадам. Но вы не волнуйтесь, вряд ли они нас увидят.
Я обеспокоенно посмотрела на капитана.
– А что будет, если увидят?
– Ничего, – Камбер замешкался, забрал бинокль и отвернулся. – Прогуляйтесь лучше, мадам. День прекрасный сегодня!
– Нет, подождите-ка! Нам угрожает опасность?
– Мадам, я уже сказал, что нашу шхуну не заметят. Слишком далеко. Судно движется в противоположном направлении от нас. Именно это я и пытался выяснить.
– Ну, раз вы так говорите… – я покосилась в сторону, где по предположению плыл тот самый корабль. – Обещайте мне, капитан, что я первая узнаю, если нам будет угрожать опасность.
– Не волнуйтесь, мадам Леруа. Мы сможем защититься.
– Обещайте, – настаивала я.
– Обещаю.
В ту ночь мне никак не удавалось заснуть, ворочалась с боку на бок, пялилась в тёмный потолок и гадала, что за корабль плыл всего в несколько десятков миль от нас. Воображение рисовало страшные картины, мне всё время казалось, что то странное судно добралось до нас и вот-вот начнётся перестрелка, потом я видела, как наша скромная шхуна идёт ко дну, много людей погибло, а меня и Николет взяли в плен. От этих мыслей я вздрогнула и открыла глаза.
Снаружи волновалось море, корабль покачивало на волнах, начинался дождь. «Хоть бы шторма не было», – подумала я, повернулась на бок и заставила себя поспать.
Не знаю как, но мне это удалось. Однако сон мой долго не продлился. Я проснулась от сильной качки. Я встала ногами на кровать, чтобы посмотреть в маленькое окошко, но увидела только болтающиеся тросы а дальше только тьма. Резкие порывы ветра яростно раздували паруса, я слышала как трепещет плотная ткань, слышала тяжёлый всплеск воды. Я до сих пор не привыкла к скрипу, который был похож на потрескивание корпуса. Сейчас, в ночной тишине, он звучал зловеще.
Успокоив себя тем, что это просто ливень, вернулась в постель. Но едва моя голова успела коснуться подушки, как за дверью моей каюты послышалась суета. Кто-то плакал? Голоса доносились приглушенно. Я встала и, пошатываясь в такт качке, ощупывая стены по бокам и стараясь держаться за них, осторожно продвигалась вперёд, испытывая чувство тревоги.
Как только я открыла дверь и оказалась в коридоре, увидела Николет и ещё нескольких женщин.
– Что происходит? – спросила я.
Шхуну мотнуло, меня и всех девушек тоже и, силясь найти подходящую опору, они хватались друг за друга, потом попадали. Я же ударилась о стену.
– Николет, ты в порядке?
Она захлёбывалась плачем.
– Стефан пропал, – провыла она жалобно.
Стефан – её младший сынишка. Ему всего пять лет, и он очень своевольный. Видать, проснулся среди ночи и вышел из каюты посмотреть на дождь. Он очень любил бегать под дождем. Недавно мы плыли под мелким дождиком, так он выскочил на палубу и давай прыгать, смеяться, ловя ртом мелкие капли. Однако при такой качке мальчишка – маленький и лёгкий – мог упасть за борт. Я это понимала, поэтому, не раздумывая поднялась наверх.
Стоило оказаться снаружи, как пронзительный ветер ударил в лицо каплями холодного дождя. Моя ночная белая сорочка в секунду намокла, волосы прилипли к спине и шее, я ступила на мокрые доски босыми ногами, но едва не поскользнулась. Взобравшись на выступ и держась за мачту, я попыталась осмотреться вокруг. И тут у меня замерло сердце от того зрелища, которое предстало моим глазам.
Я – девушка из двадцать первого века, которая могла бы за несколько часов перелететь море на самолёте, вынуждена передвигаться на скрипучей шхуне восемнадцатого века по взбесившемуся морю.
Не только дождь хлестал по обшивке судна, волны поднимались на невообразимую высоту, накатывались друг на друга, с каждым разом становясь всё опаснее и опаснее.
– Мадам Леруа! – послышался голос Блеза. – Вам лучше пойти в укрытие.
– Но твой сын…
– Его здесь нет.
– А если он…
– Не думаю. Его бы заметили другие. Давайте руку, я вам помогу.
Но я стояла, не двигаясь с места, крепко обняв мачту. Десять лет назад я плыла во Францию с Оскаром, но на всём пути море было спокойное. Стоит ли видеть в этом недобрый знак?
