Юлий Шанс
Ключи
Крэйг вышел из кабинета и с силой хлопнул за собой дверью.
Растерянный взгляд Тома, руководителя Отдела Телефонных Перехватов, говорил сам за себя. Крэйг даже не стал его ни о чём спрашивать, а накинулся сразу:
– Ну, а что в этот раз вы мне скажете? Можете не утруждаться – хотите угадаю с первого раза? Ключей нет, не так ли?
– Да, нет ключей, – признался Том.
– И премии у вас уже тоже нет, кстати! Ха-ха! А скоро не будет и работы. У всех у нас!
– Простите, сэр, но мы делаем всё, что можем. Уже месяц работаем без выходных по двенадцать часов, – попытался оправдаться Том.
Крэйг подошёл к нему вплотную и с оттенком отчаяния в голосе спросил:
– Ну а вам-то ключи зачем? Ведь к вашим услугам секретные вставки в схемы микрочипов. Вы же можете подключиться напрямую к микрофону смартфона и подслушать разговор ещё до того, как он будет зашифрован. Или тоже не можете, как те олухи из К-перехватов?
Бен взял со стола наушники и передал Крэйгу:
– Вот, послушайте сами. Это то, что мы слышим у них прямо с микрофона ещё до шифровки.
Крэйг надел и услышал нечто похожее на писки птеродактилей. Или на звуки общения дельфинов, переведенные в слышимый человеческому уху диапазон. Да, примерно такие звуки он слышал в познавательной телепередаче про дельфинов. Один "дельфин" на одном смартфоне что-то проскрежетал – другой, на другом аппарате, ответил в том же стиле. Гнев Крэйга улетучился. Он обреченно сел на кресло и сидел долго, пока не произнёс:
– Нужно привлекать ЦРУ…
Затем тяжело поднялся и медленно поплёлся прочь, в приёмную "самого".
Секретарь директора Агентства Национальной Безопасности сообщил Крэйгу, что тот беседует с госсекретарём и потому освободится, вероятно, не скоро, через несколько часов.
Крэйг плюхнулся на диван ожидания, откинулся на спинку и устало произнёс:
– Буду ждать хоть до утра. Дело не терпит отлагательств. Принесите мне кофе, пожалуйста.
Антон вернулся с таиландского пляжа в свой номер четырехзвездного отеля, и уже собрался было сладко вздремнуть на диване, когда в дверь постучали. Удивившись, кто бы это мог быть, Антон открыл. В комнату вошли четверо полицейских, пятый остался за дверью.
– Вы арестованы! Вот ордер! Следуйте за нами! Все личные вещи оставьте здесь. После обыска вернём.
Неделю спустя самолёт американских ВВС приземлился на бетонную полосу аэродрома с какими-то мелкими служебными строениями вместо здания аэропорта как такового. Сопровождаемый целой группой работников американских спецслужб, Антон спустился с трапа. После долгих депрессивных дней в душной одиночной камере предварительного заключения, это было для него хоть каким-то разнообразием. Антон огляделся по сторонам, пытаясь догадаться, где же он оказался. Это не могло быть Таиландом, так как они летели слишком долго. Это не могло быть Прибалтикой или Польшей, так как росли пальмы. И это не было похоже на США. Пройдя метров триста среди кустарников по вымощенной плитками тропинке, они вошли в двухэтажное здание из красного кирпича. На его портале колыхался всё-таки флаг США! Охрана без знаков отличия в серой униформе почтительно расступилась на крыльце. Внутри его уже ждали.
– Добро пожаловать в Гуантанамо! – некто в чёрной униформе, предположительно офицер ЦРУ, дружелюбно протянул Антону руку.
– Я требую предъявить мне официальное обвинение и предоставить адвоката, – проигнорировал протянутую руку Антон.
– Вы обвиняетесь в пособничестве терроризму, а адвокаты в военном суде, извините, не предусмотрены.
– Тогда я требую предоставить мне возможность связаться с посольством России и обосновать обвинение фактами.
– Требовать вы будете у своей русской любовницы, если вернётесь. В Гуантанамо нет посольства России. А факты вам будут предъявлены позже.
– Вы нарушаете сразу несколько международных конвенций!
– Сбавьте тон – никто не знает о вашем нахождении здесь. Пока вы просто без вести пропали. Вас вообще нет. Может скрылись. Может утонули. А может погибли в пьяной русской драке. И появитесь ли вы вообще – зависит от вашего здесь поведения. Я ясно выразился?
– Что вам нужно?
– Всего лишь сотрудничество. Уведите заключенного!
Камера была чистой и аскетичной. Без окон. Внутри только кровать, тумбочка и полотенце. Пока его держали в Таиланде и транспортировали, Антон держался стойко. Теперь же депрессия накрыла его. Он осознал, что находится полностью во власти этих военных тюремщиков. Что ни Россия, ни весь остальной мир, включая рядовых американцев, не знают, что он схвачен. Что на кону может стоять даже сама его жизнь – тюрьма-то секретная. Антон прилёг и стал размышлять. Пособничество терроризму – это меньше, чем сам терроризм. Прилепить столь нелепое обвинение программисту компании, не числящейся в санкционных списках, в нормальном суде не реально. Однако, в Гуантанамо – возможно. Скорее всего, ему грозит тюремное заключение на чужбине. Может быть и пожизненное, как у Виктора Бута. Сон приходить не хотел. Антон закрыл глаза и принялся медитировать.
Нимфа в белом воздушном платье танцует на краю утёса. Антон никогда раньше не видел таких сказочных женщин. Он зовёт её и, о чудо, она повинуется и начинает спускаться к нему! Антон не верит своим глазам. Она приближается к нему, она подходит к нему, она улыбается ему, обнажая свои белоснежные зубы с голубоватым оттенком. Её руки обвивают его тело, он замечает родинку у неё перед мочкой правого уха. Нимфа зачем-то покачивает его из стороны в сторону.., затем, вдруг, она начинает его трясти… Сильнее… Ещё сильнее… С неженской силой!… Со звериной силой!!! Антон в ужасе проснулся – над ним склонённый смотритель:
– На допрос!
Через лабиринт коридоров Антона привели в ярко освещённую комнату с серыми стенами без окон. Дознаватель средних лет уже поджидал его. Слева от стола стоял мощный мордоворот в чёрной униформе без опознавательных знаков, которым можно было бы пугать детей. Он предложил стул. Антон сел.
– Вы программист из русской компании "Бесследный Герой", не так ли? – спросил дознаватель.
– Допустим.
– Вы осознаёте, что криптографические фирмы, подобные вашей, наносят вред обществу? – начал издалека дознаватель.
– Странно слышать это от представителя страны, которая с момента своего рождения декларировала тайну частной жизни как одно из неприкосновенных прав человека.
– Нам до лампочки чьи-то личные тайны. Нас интересуют лишь только коммуникации террористов и государственных преступников.
