Лия Дэль
Шелтер. Призраки прошлого

Полная версия

Глава первая

– Новый день и новые цели перед Величественным Шелтером. Поблагодарим же нашего основателя за мир без Брегиса. И к новостям, – металлическим голосом взревел диктор из колонки, висевшей на северной стене, – отличный день для казни. На аллее Первых основателей задержан смертник, называющий себя Защитником. Но мы-то знаем его настоящее имя – Предатель, – почти прокричал диктор.

Ева вздрогнула, хотя она редко пугалась после того, как медики удвоили дозу энзомона. Перевернувшись с бока на спину, она уставилась в потолок. В висках стучало. Ева несколько недель назад начала замечать странное ощущение. Внутри словно что-то проснулось. Что-то неприятное и раздражающее. Зажмурившись, она увидела несколько живых образов из своего сна и почувствовала, как желудок тревожно сжимается и разжимается. Лекарство, призванное помочь с контролем эмоций, не справлялось. Вскинув обе руки вверх, Ева сначала потянулась, а после прижала их к груди, сделала глубокий вдох и открыла глаза.

Спустив худые, но стройные ноги на прохладный пол, Ева слегка коснулась синяков. Они уже начали светлеть, особенно на правом колене, левое ещё пестрило разными оттенками синего и зелёного. На последнем занятии по смешанным техникам боя от палки офицера оно пострадало больше всего.

Собрав волосы в тугой хвост и смахнув с глаз остатки сна, Ева уставилась на приготовленный с вечера стакан с голубоватой жидкостью.

– Новый день, новые цели, – пробубнила девушка и, сморщившись, залпом выпила весь стакан.

– Приглашаем всех желающих посмотреть сегодня в 20:00 «Вечерние новости», а в 21:00 шоу «Казнь». Вы узнаете, настоящее имя предателя и его звание. Сможете в прямом эфире выбрать офицера, которому достанется честь казни. И главное – поучаствуете в розыгрыше дополнительной недели жизни, – не унимался диктор.

За месяц поймали уже троих. «Слишком много», – думала Ева. Раньше и подвальные, и смертники были куда осмотрительнее. Полгода назад никому не удавалось даже мельком увидеть предателя. Ева убавила громкость и подошла к окну. Огромное, почти во всю стену, оно не позволяло остаться наедине со своими мыслями. Потому что их не должно быть. Так велел Кодекс. Ева подняла жалюзи, и слабый луч солнца скользнул в светлую комнату с сиреневыми стенами, не тронув только угол, в котором пряталась кровать.

Последний месяц лета в этом году изматывал низкими температурами, но Кодекс обязывал ежедневно проветривать квартиру. Ева сдвинула створку и вдохнула сырой аромат асфальта. Ночью шёл дождь. Он всегда идёт ночью. Шатлы вторую сотню лет контролируют природные явления. Ева попыталась вспомнить, когда в последний раз она промокала под ливнем, и не смогла. Всё упорядочено, всё заложено в расписание.

Зевнув Ева неохотно хлопнула в ладоши. Звон прокатился по всей комнате, и она ожила: включился огромный телевизор, на кухне забурлила вода в чайнике. Маленькую квартирку в западной и самой благоустроенной части Шелтера наполнили яркие насыщенные звуки старинной музыки.

На мгновение Ева задержалась перед экраном. Склонив голову, она вслушивалась в знакомую мелодию с древней цифровой записи. Да, несомненно, это был «Реквием» Моцарта. Ева часто слышала его, будучи совсем маленькой. «С эмоциями сложно, но я справлюсь», – подумала она и нахмурилась. Хор всё громче тянул Lacrimosa, втягивая в неизбежные размышления.

– Слёзный день.

Она подумала, что это удовлетворительно прекрасно, включать «Реквием» перед казнью. Впервые Ева услышала произведение ещё ребёнком, лет в шесть.

«Шесть. Да, кажется, мне было тогда шесть. Из Санктума приехал какой-то известный историк. Нас привели в зал, точно такой, как сейчас в Патрулате. Несколько ступенек на сцену, в глубине которой виднелся экран, а по центру трибуна. Историк всё время вставал на носочки, пытаясь казаться выше. Он часто поправлял круглые очки в тонкой металлической оправе и приглаживал седые волосы у висков.

– Зачем он носит эти штуки на лице?

– Это очки, Ева, – Нэни-216 поправила мои волосы, – их носят те, кому нельзя сделать операцию и вернуть ясное зрение.

– Это смешно, – я хихикнула, прикрыв рот обеими руками.

– Смешнее то, что очки ему не помогают, – шепнула Нэни-216.

Через год ёё арестовали. Но к тому времени правила и ценности Миртена так глубоко во мне засели, что на исчезновение Нэни я не обратила никакого внимания. Словно её и не было.

На фоне выступления играла часть Dies irae¹. Историк почти час вещал о вреде эмоций и привязанностей. Рассказывал, что мужчин и женщин иногда тянет друг к другу. И хуже этого мало что можно придумать. Страшное слово «ЛЮБОВЬ» он произносил с присущей всем из отдела ИО-1² ненавистью. Зато с восторгом рассказывал о Великой войне³, которая обрушилась на мир в конце XXI века после появления Брегиса. Он восхвалял труд изобретателей Энзониума, вещества, которое спасло человеческий вид от вымирания сотни лет назад. Говорил о важности следования правилам, чтобы не вернуться в Тёмные времена, и про доносы. На это историк сделал особый упор. Как сейчас помню его слова: «Проявите заботу о городах и мире в их стенах. Сообщите, если ваш одноклассник излишне эмоционален». Воодушевлённые этой речью дети сообщали. За неделю мы потеряли десятерых. Юные граждане чрезвычайно ответственные. Этому нас научила Великая Шелта. Та самая, первая. Та, кто сумела основать Шелтер, Санктум и Миртен, город, в котором 20 лет назад родилась я».

Ева отвлеклась от оркестра на экране и уловила своё отражение, танцующее между скрипок и чёрных фраков. Оно не выглядело властным или суровым, как полагалось патрульному. Тонкие черты лица, небольшие каре-зелёные глаза с ореолом выгоревших ресниц, растрёпанные волосы цвета высушенной солнцем земли, пухлые бледные губы, тонкая шея и вполне гармонично сложенное тело.

Провела рукой по лицу и представила, будто бы она сама Шелта. Ева верила, что сможет дожить до того дня, когда её изберут на пост Великой. Никто из жителей не знал, когда происходит выбор, и кто станет следующей. У Евы была теория, что на самом деле новой правительницей может стать та, чью жизнь Шелта забрала раньше времени. По-другому девушка не могла объяснить причину, такой таинственной жизни Великой.

Ева расправила плечи, выдохнула и подошла к зеркалу у входа.

– Сила и уважение – вот два столпа, на которых мы построим будущее, – прошептала она, пригладив волосы.

Но одна прядь снова и снова вырывалась из общего строя и выпрыгивала вверх. Ева нахмурилась и с уже большей силой придавила волосы. В этом сражении ей удалось победить. Девушка довольно улыбнулась своему отражению и слегка кивнула. Патрульный обязан быть безупречным: его речь, внешний вид, мысли – всё должно говорить об идеальном человеке. И Ева всеми силами стремилась к идеалу. Все к нему стремились. Все были похожи. Быть другим значило иметь мнение отличное от мнения Консолидатора и Шелты.

Наручные часы лёгкой вибрацией напомнили о необходимости позавтракать и привести себя в порядок. Ева ещё с минуту постояла у зеркала, разглядывая важные, по её мнению, недостатки: тонкие руки, широкие бёдра и несколько родинок на лице. В шестнадцать она хотела их свести и даже обратилась в Медицинариум, но доктор наотрез отказалась проводить операцию. Тогда Ева сильно разозлилась, чем привлекла ненужное внимание. В медицинской карте появились рекомендации о дополнительном посещении психолога и увеличении дозы энзомона. И теперь, когда Ева смотрела на эти три тёмных пятнышка на своём лица, она вспоминала о том, что до идеала далеко. Но она стремилась, как и любой гражданин: много читала политической литературы, пять раз в неделю занималась спортом, особенно её привлекал бег, ходила на лекции по истории, знала биографию всех Консолидаторов, а по воскресеньям посещала церковь во имя святой Александры, Великой Шелты и вершительницы судеб.

В прошлое воскресенье, когда священник читал свою проповедь, в зал вошёл пожилой человек, на вид лет тридцати девяти. Он спросил, почему должен уйти тогда, когда не готов. Священник рассказал ему о важности принятия смертного часа. Он говорил, что благо I века новейшей эры – знание точного срока. Но человек всё не унимался. Тогда Ева приняла решение его арестовать. Она не была при исполнении, но посчитала своим долгом избавить общество от агрессивного его члена. Девушка гордилась тем, что могла сделать мир лучше, пусть и в маленьких масштабах.

В сиреневой ванной комнате, освещённой одним светильником, хватало места только, чтобы зайти, постоять и выйти. Душевая кабина, рядом шкафчик-зеркало и унитаз. В каждой квартире, каждом доме ванные комнаты одинаковые: планировка, цвет и даже запахи. В Кодексе благополучной жизни, который подруга Евы называла Жабой, прописывался каждый шаг, и даже каждая правильная мысль. Ева восхищалась Кодексом и говорила, что, благодаря такому великому труду, город лишён пустых переживаний.

Когда есть правила на все случаи, нет необходимости волноваться. Не нужно мучительно выбирать одежду перед выходом на работу. Не нужно решать кем быть, когда вырастешь. Всё становится проще, если жизнь не даёт массу вариантов. Хотя кое-что Ева с радостью бы выбрала. Например, вкус пасты, которой она чистила зубы несколько раз в день – мятный и такой резкий, что щипали язык и дёсны. Она ненавидела этот вкус и запах, и каждый раз морщилась от одной только мысли, что снова придётся ощутить неприятное жжение во рту. Ева брезгливо бросила взгляд в раковину на пену от пасты. Она сползала вниз, в сливное отверстие, оставляя длинные следы. Ещё ей не нравились продуктовые карточки, нормы воды на утренние и вечерние процедуры, короткий жизненный срок и приевшийся цвет стен.

Ева посмотрела на небольшой экран рядом с душем «Граждане, помните о 117 статье Кодекса, экономьте воду. На утренние процедуры ставьте таймер на 15 минут. Берегите Шелтер». Выставив время, Ева встала под тёплый и приятный дождь. Но не успела она насладиться, как ванную оглушил громкий писк таймера и неприятный женский голос: «Нормы воды на утренние процедуры, решением Консолидата, сокращены до 10 минут, приносим свои извинения».

– Серьёзно? – взвыла Ева, стоя с пеной по всему телу.

Пришлось намочить полотенце и стереть липкий мыльный слой.

После водных процедур – холодный, оставшийся с вечера, «Новый кофе» и заветренный квадратик тоста. Хлеб закончился ещё на прошлой неделе, но Ева забыла получить карточки на его выдачу, поэтому ждала следующего раза.

Проблемы с продуктами, по данным 97 главы Исторического справочника, начались ещё в середине XXI века. Из-за «синдрома разрушения пчелиных колоний» человечество столкнулось с проблемами биосферы, к счастью, в 2034 было найдено решение, но добычу мёда в промышленных масштабах запретили. Кофе исчез ещё до сороковых годов XXI века. А количество натурального хлеба сократилось в десять раз. Кто бы мог подумать, что в современном мире он станет элементом роскоши и будет выдаваться только патрульным, медикам и детям.

Города питались привычными соевыми и генетически модифицированными продуктами. Каждые два дня большой сиреневый фургон привозил коробку с минимальным набором: витамины, соевые молоко и мясо, горсть крупы, чаще гречки, которую Ева ела с большим трудом, немного настоящей зелени и соусы, состав которых оставался производственной тайной. Корзина патрульным выглядела куда привлекательнее; настоящий хлеб, по одному кусочку в день, раз в месяц яблоко и упаковка напитка с громким названием «Новый кофе», кукуруза выдавалась раз в неделю. Ева ждала этого дня, как праздника, потому что могла наесться до отвала, а потом всю неделю довольствоваться столовской кашей, жидкой и тягучей, и странным напитком, название которого не знала.

Незначительная мелочь, как думала Ева. На самом деле она гордилась тем, что в пятилетнем возрасте удостоилась чести распределения на службу в Патрулат. Благодаря этому она получила множество возможностей для самореализации и карьерный рост. Не во всех сферах в Шелтере можно вырасти до руководителя. Например, секретари всю жизнь занимались только одним – оформляли документы и приносили напитки. В отделе воспитания – кормили детей и вытирали сопливые носы. А Ева считала, что умеет в этой жизни только одно – охранять порядок. Огорчало лишь последний год службы. Начальство не выпускало Еву на патрулирование улиц. Приходилось часами заполнять документы. Она боялась, что всё идёт к переводу в «бумажный» отряд.

Остроты добавляли еженедельные, а порой и ежедневные посещения доктора Р. Она пыталась выудить новую информацию о снах и переживаниях Евы. Временами её напор пугал. Ева вспоминала фильмы на уроках биологии. Им часто показывали леопардов на охоте. Огромные и величественные они в одиночку убивали жертву, вгрызаясь ей в горло. Ева представляла, будто это она та самая жертва, в горло которой впивается леопард Р. И сегодня ожидал тот самый день, день охоты.

В 6:15 в квартиру ворвался запах горячей выпечки, а вместе с ним влетела Марта, единственная подруга Евы, полная её противоположность. Высокая, с забранными в пучок чёрными волосами, лёгкой сутулостью, большими серыми глазами и маленьким, вечно приоткрытым ртом. Она привычно хлопнула дверью, бросила на столик свою ключ-карту и разорвала полотно спокойствия в комнате, которая играла роль и спальни, и гостиной.

– Я думала, ты уже собралась. Вот, принесла тебе булочку, ты же снова забыла взять карточку на хлеб, – прозвенел голос Марты.

– Да, я сегодня немного опаздываю. Спасибо, – Ева ещё раз пригладила волосы, расправила плечи и дёрнула вниз кожаную куртку.

– Удивительно, – расхохоталась Марта, чем привела Еву в замешательство. Она не понимала, что смешного в том, что она впервые в своей жизни немного опоздала, – нет, мне удивительно, что самая пунктуальная и самая ответственная девушка не вписалась в рамки своего же графика, – протянула подруга, задыхаясь от смеха.

Ева сделала глубокий выдох и покосилась на Марту. Чувство раздражения сменилось на благодарность. Она не могла долго на неё злиться, потому что понимала, друзьями в этом мире не стоит разбрасываться, особенно если он у тебя всего один.

После переезда в Шелтер и получения должности в отделе распределения, Ева долго была невидимкой. Маленькая девочка в новом мире. Марта первая заговорила с ней, первая предложила поддержку. Ева считала, что было бы глупо грубить подруге.

– Спасибо за ценное замечание. Ты сегодня принимала Энзомон? Твоё настроение кажется слишком подвижным? Я бы сказала по шкале Юниса оно на девятке.

– Прошу, не будь такой занудой, – взвыла Марта и откинула голову назад. Она не выносила, когда кто-то делал ей замечания, но сама частенько критиковала, в особенности Еву. Хотя, сама этого не замечала и не признавала, – я успею устать от наставлений Артура. Кстати, ты знаешь, что он будет принимать участие в подготовке казни Защитника.

– Не удивительно, он так и рвётся в высшие чины.

– Будто ты и сама не хочешь когда-нибудь стать генералом, – язвительно заметила Марта.

– Надеюсь, я смогу добиться этой цели, – Ева вытянулась по струнке, – я готова идти.

– Всё-таки объясни, зачем тебе это нужно? Неужели ты хочешь стать похожей на вашего Марка или ещё хуже Мариуса? Объясни, – Марта встала у входа, преградив Еве дорогу.

– Я хочу изменить мир, в котором мы живём. И для этого не нужно становиться Марком или Мариусом. Этого объяснения тебе достаточно? – Ева улыбнулась и открыла дверь. Марта издала что-то напоминающее смех и приобняла Еву за плечо.

– Хорошо, мне достаточно знать, что ты мечтатель и бунтарь.

– Не говори чепухи. Я верна городу и его законам, – Ева нахмурила брови.

Довольная Марта, ощущая вкус очередной победы, вышла вперёд. Ева неловко хлопнула дверью, но услышала сообщение и вернулась.

– Ева М1/1, патрульный девятого отряда, для вас срочное сообщение.

Торопливо нажав на значок сообщения на экране у двери, девушка внимательно прислушалась.

– Консолидат спешит сообщить, что отряд номер девять центрального Патрулата выбран для участия в проведении мероприятия по зачистке бывшего жилого района номер семнадцать.

Марта и Ева переглянулись.

– Зачистка будет проведена через десять дней. Начальник вашего отряда сообщит подробности мероприятия. Да здравствует Шелта. Продуктивного дня.

– И что это было? – прошептала Марта и вышла в коридор.

– У меня колени, кажется подкашиваются, – Ева побледнела и прислонилась к дверному косяку. Она столько раз представляла, как сможет принять участие в чём-то масштабном, но сейчас испугалась. Зачистка означала выход из зоны комфорта. Она уже продумала, как будет усиленно тренироваться, как попросит дополнительные часы на стрельбу. Шанс. Это значило, что теперь появился шанс заявить о себе и показать начальству, что она готова пойти на повышение. Ева, наконец, выдохнула и вышла, хлопнув дверью.

– Чего хлопаешь? Принимала энзомон? – подначивала Марта.

Она тоже нервничала, но старательно показывала подруге, что новость её нисколько не удивила. Марта терпеть не могла любые мероприятия Консолидата, потому что все они были связаны с убийством.

– Да, – Ева улыбнулась, пытаясь унять дрожь в руках, – Давай сегодня на поезде до Патрулата?

– С ума сошла? Погода отличная. Тут идти-то минут тридцать – сорок.

– Но погода всегда отличная, – отозвалась Ева и закатила глаза.

– Поезд – скука смертная, не глупи. Куда интереснее прогуляться по набережной.

– Пойдём, правила поощряют прогулки перед работой, – процедила Ева.

Марте казалось, что только она знает самые интересные места. Хотя Ева смутно представляла слово «интересные». Всё, что она знала, было «удовлетворяющим любопытство» или «удовлетворительно хорошим». Но Марта использовала совсем другие фазы. Фразы, вызывающие тревогу, которую Ева была вынуждена скрывать даже от подруги. Правила города гласили, что любой, кто проявит излишнюю эмоциональность, будет признан заражённым и его казнят.

Каждый патрульный знал, что предатели, подвальные, появились почти сто пятьдесят лет назад. Тогда по городам Консолидата прокатилась Кровавая волна. Люди начали отказываться от приёма Энзомона и как гласят старые статьи, не смогли контролировать эмоции. 14 апреля девяносто пять лет назад мирное шествие граждан в честь юбилея власти Консолидатора нарушила преследуемая законом организация «НРО»^4. Восстание было подавлено, благодаря мужеству патрульных, так тоже было написано в газетах. После этого случая большую часть служащих Патрулата направили на постоянное место жительства в промышленные зоны. Им пришлось хуже всего. Рабочие – народ простой. Они не сразу приняли новые порядки. Пытались бунтовать. В поддержку НРО завод по переработке мусора отказался принимать энзомон, но Великая Шелта смогла донести до них всю важность перемен и контроля. Ходили слухи, что она лично приезжала к ним. Только когда рабочие увидели Шелту своими глазами, смогли успокоиться и вернулись к привычному ритму жизни.

Марта остановилась у перил и прищурила глаза, всматриваясь в людей на пляже. Супружеские пары. Они казались девушке самой настоящей подделкой. Только ячейка общества. Никаких привязанностей. Супруг и супруга сидят вдали друг от друга и молчат. Марта не понимала смысла этого союза. Она часто рассказывала Еве о странном слове «семья», о детях, которые рождались в браке и воспитывались родителями.

– Смотри, – заговорила Марта, – как думаешь, зачем они это делают?

– Что именно? – Ева подошла ближе и повисла на перилах.

– Делают вид, что вместе им интересно.

– С чего ты взяла, что они делают вид? Я думаю, им действительно интересно. Мы же с тобой нашли общий язык.

– Мы не семья, – вспылила Марта.

– Поспокойнее, – Ева прищурилась, – семья, как аппендикс.

– Неужели ты такая узколобая, что не понимаешь главного, семья – не что-то лишнее. В семье заключается сила человека.

– Заключалась.

– Что?

– Ты хотела сказать заключалась. Верно? Семей больше не существует.

– Верно. Вместо любимого мужа и жены – супруг и супруга. Вместо родителей – донор-1 и донор-2.

– Это удовлетворяет потребность человека в компании.Глава первая— Новый день и новые цели перед Величественным Шелтером. Поблагодарим же нашего основателя за мир без Брегиса. И к новостям, – металлическим голосом взревел диктор из колонки, висевшей на северной стене, – отличный день для казни. На аллее Первых основателей задержан смертник, называющий себя Защитником. Но мы-то знаем его настоящее имя – Предатель, – почти прокричал диктор.

Ева вздрогнула, хотя она редко пугалась после того, как медики удвоили дозу энзомона. Перевернувшись с бока на спину, она уставилась в потолок. В висках стучало. Ева несколько недель назад начала замечать странное ощущение. Внутри словно что-то проснулось. Что-то неприятное и раздражающее. Зажмурившись, она увидела несколько живых образов из своего сна и почувствовала, как желудок тревожно сжимается и разжимается. Лекарство, призванное помочь с контролем эмоций, не справлялось. Вскинув обе руки вверх, Ева сначала потянулась, а после прижала их к груди, сделала глубокий вдох и открыла глаза.

Спустив худые, но стройные ноги на прохладный пол, Ева слегка коснулась синяков. Они уже начали светлеть, особенно на правом колене, левое ещё пестрило разными оттенками синего и зелёного. На последнем занятии по смешанным техникам боя от палки офицера оно пострадало больше всего.Собрав волосы в тугой хвост и смахнув с глаз остатки сна, Ева уставилась на приготовленный с вечера стакан с голубоватой жидкостью.

– Новый день, новые цели, – пробубнила девушка и, сморщившись, залпом выпила весь стакан.

– Приглашаем всех желающих посмотреть сегодня в 20:00 «Вечерние новости», а в 21:00 шоу «Казнь». Вы узнаете, настоящее имя предателя и его звание. Сможете в прямом эфире выбрать офицера, которому достанется честь быть палачом. И главное – поучаствуете в розыгрыше дополнительной недели жизни, – не унимался диктор.За месяц поймали уже троих. «Слишком много», – думала Ева. Раньше и подвальные, и смертники были куда осмотрительнее. Полгода назад никому не удавалось даже мельком увидеть предателя. Ева убавила громкость и подошла к окну. Огромное, почти во всю стену, оно не позволяло остаться наедине со своими мыслями. Потому что их не должно быть. Так велел Кодекс. Ева подняла жалюзи, и слабый луч солнца скользнул в светлую комнату с сиреневыми стенами, не тронув только угол, в котором пряталась кровать.

Последний месяц лета в этом году изматывал низкими температурами, но Кодекс обязывал ежедневно проветривать квартиру. Ева сдвинула створку и вдохнула сырой аромат асфальта. Ночью шёл дождь. Он всегда идёт ночью. Шаттлы вторую сотню лет контролируют природные явления. Ева попыталась вспомнить, когда в последний раз она промокала под ливнем, и не смогла. Всё упорядочено, всё заложено в расписание.

Зевнув, Ева неохотно хлопнула в ладоши. Звон прокатился по всей комнате, и она ожила: включился огромный телевизор, на кухне забурлила вода в чайнике. Маленькую квартирку в западной и самой благоустроенной части Шелтера наполнили яркие насыщенные звуки старинной музыки.

На мгновение Ева задержалась перед экраном. Склонив голову, она вслушивалась в знакомую мелодию с древней цифровой записи. Да, несомненно, это был «Реквием» Моцарта. Ева часто слышала его, будучи совсем маленькой. «С эмоциями сложно, но я справлюсь», – подумала она и нахмурилась. Хор всё громче тянул Lacrimosa, втягивая в неизбежные размышления.

– Слёзный день.Она подумала, что это удовлетворительно прекрасно, включать «Реквием» перед казнью. Впервые Ева услышала произведение ещё ребёнком.

«Шесть. Да, кажется, мне было тогда шесть. Из Санктума приехал какой-то известный историк. Нас привели в зал, точно такой, как сейчас в Патрулате. Несколько ступенек на сцену, в глубине которой виднелся экран, а по центру трибуна. Историк всё время вставал на носочки, пытаясь казаться выше. Он часто поправлял круглые очки в тонкой металлической оправе и приглаживал седые волосы у висков.

– Зачем он носит эти штуки на лице?

– Это очки, Ева, – Нэни-216 поправила мои волосы, – их носят те, кому нельзя сделать операцию и вернуть ясное зрение.

– Это смешно, – я хихикнула, прикрыв рот обеими руками.

– Смешнее то, что очки ему не помогают, – шепнула Нэни-216.

Через год её арестовали. Но к тому времени правила и ценности Миртена так глубоко во мне засели, что на исчезновение Нэни я не обратила никакого внимания. Словно её и не было.

На фоне выступления играла часть Dies irae[1]. Историк почти час вещал о вреде эмоций и привязанностей. Рассказывал, что мужчин и женщин иногда тянет друг к другу. И хуже этого мало что можно придумать. Страшное слово «ЛЮБОВЬ» он произносил с присущей всем из отдела ИО-1[2] ненавистью. Зато с восторгом рассказывал о Великой войне[3], которая обрушилась на мир в конце XXI века после появления Брегиса. Он восхвалял труд изобретателей Энзониума, вещества, которое спасло человеческий вид от вымирания сотни лет назад. Говорил о важности следования правилам, чтобы не вернуться в Тёмные времена, и про доносы. На это историк сделал особый упор. Как сейчас помню его слова: «Проявите заботу о городах и мире в их стенах. Сообщите, если ваш одноклассник излишне эмоционален». Воодушевлённые этой речью дети сообщали. За неделю мы потеряли десятерых. Юные граждане чрезвычайно ответственные. Этому нас научила Великая Шелта. Та самая, первая. Та, кто сумела основать Шелтер, Санктум и Миртен, город, в котором 20 лет назад родилась я».

Ева отвлеклась от оркестра на экране и уловила своё отражение, танцующее между скрипок и чёрных фраков. Оно не выглядело властным или суровым, как полагалось патрульному. Тонкие черты лица, небольшие каре-зелёные глаза с ореолом выгоревших ресниц, растрёпанные волосы цвета высушенной солнцем земли, пухлые бледные губы, тонкая шея и вполне гармонично сложенное тело.

Провела рукой по лицу и представила, будто бы она сама Шелта. Ева верила, что сможет дожить до того дня, когда её изберут на пост Великой. Никто из жителей не знал, когда происходит выбор и кто станет следующей. У Евы была теория, что на самом деле новой правительницей может стать та, чью жизнь Шелта забрала раньше времени. По-другому девушка не могла объяснить причину такой таинственной жизни Великой.Ева расправила плечи, выдохнула и подошла к зеркалу у входа.

– Сила и уважение – вот два столпа, на которых мы построим будущее, – прошептала она, пригладив волосы. Но одна прядь снова и снова вырывалась из общего строя и выпрыгивала вверх. Ева нахмурилась и с уже большей силой придавила волосы. В этом сражении ей удалось победить. Девушка довольно улыбнулась своему отражению и слегка кивнула. Патрульный обязан быть безупречным: его речь, внешний вид, мысли – всё должно говорить об идеальном человеке. И Ева всеми силами стремилась к идеалу. Все к нему стремились. Все были похожи. Быть другим значило иметь мнение, отличное от мнения Консолидатора и Шелты.

Наручные часы лёгкой вибрацией напомнили о необходимости позавтракать и привести себя в порядок. Ева ещё с минуту постояла у зеркала, разглядывая важные, по её мнению, недостатки: тонкие руки, широкие бёдра и несколько родинок на лице. В шестнадцать она хотела их свести и даже обратилась в Медицинариум, но доктор наотрез отказалась проводить операцию. Тогда Ева сильно разозлилась, чем привлекла ненужное внимание. В медицинской карте появились рекомендации о дополнительном посещении психолога и увеличении дозы энзомона. И теперь, когда Ева смотрела на эти три тёмных пятнышка на своём лица, она вспоминала о том, что до идеала далеко. Но она стремилась, как и любой гражданин: читала политическую литературу, пять раз в неделю занималась спортом, особенно её привлекал бег, ходила на лекции по истории, знала биографию всех Консолидаторов, а по воскресеньям посещала церковь во имя святой Александры, Великой Шелты и вершительницы судеб.В прошлое воскресенье, когда священник читал свою проповедь, в зал вошёл пожилой человек, на вид лет тридцати девяти. Он спросил, почему должен уйти тогда, когда не готов. Священник рассказал ему о важности принятия смертного часа. Он говорил, что благо I века новейшей эры – знание точного срока. Но человек всё не унимался. Тогда Ева приняла решение его арестовать. Она не была при исполнении, но посчитала своим долгом избавить общество от агрессивного его компонента. Девушка гордилась тем, что могла сделать мир лучше, пусть и в маленьких масштабах.

В сиреневой ванной комнате, освещённой одним светильником, хватало места только, чтобы зайти, постоять и выйти. Душевая кабина, рядом шкафчик-зеркало и унитаз. В каждой квартире, каждом доме ванные комнаты одинаковые: планировка, цвет и даже запахи. В Кодексе благополучной жизни, который подруга Евы называла Жабой, прописывался каждый шаг и даже каждая правильная мысль. Ева восхищалась Кодексом и говорила, что, благодаря такому великому труду город лишён пустых переживаний.

Когда есть правила на все случаи, нет необходимости волноваться. Не нужно мучительно выбирать одежду перед выходом на работу. Не нужно решать кем быть, когда вырастешь. Всё становится проще, если жизнь не даёт массу вариантов. Хотя кое-что Ева с радостью бы выбрала. Например, вкус пасты, которой она чистила зубы несколько раз в день – мятный и такой резкий, что щипали язык и дёсны. Она ненавидела этот вкус и запах, и каждый раз морщилась от одной только мысли, что снова придётся ощутить неприятное жжение во рту. Ева брезгливо бросила взгляд в раковину на пену от пасты. Она сползала вниз, в сливное отверстие, оставляя длинные следы. Ещё ей не нравились продуктовые карточки, нормы воды на утренние и вечерние процедуры, короткий жизненный срок и приевшийся цвет стен.

Ева посмотрела на небольшой экран рядом с душем «Граждане, помните о 117 статье Кодекса, экономьте воду. На утренние процедуры ставьте таймер на 15 минут. Берегите Шелтер». Выставив время, Ева встала под тёплый и приятный душ. Но не успела она насладиться, как ванную оглушил громкий писк таймера и неприятный женский голос: «Нормы воды на утренние процедуры, решением Консолидата, сокращены до 10 минут, приносим свои извинения».– Серьёзно? – взвыла Ева, стоя с пеной по всему телу.

Пришлось намочить полотенце и стереть липкий мыльный слой.После водных процедур – холодный, оставшийся с вечера, «Новый кофе» и заветренный квадратик тоста. Хлеб закончился ещё на прошлой неделе, но Ева забыла получить карточки на его выдачу, поэтому ждала следующего раза.