Юнта Вереск
Бандерлог. Серия «Ликтор Рубежа»
Мастер или подмастерье?
Сбегала в буфетную. Воздушных колечек не нашлось. Взяла мюсли с фруктами, оладушки, клубничное и смородиновое варенье, кувшинчик сливок, вареные яйца и чай. Неплохой выбор.
Когда я вернулась, Вероника уже сидела на веранде. Умытая и даже чуть накрашенная. Эх, попросить бы у нее косметичку! Но нет, нельзя, не по чину. Буду похожа на вымогателя…
– Здорово! Спасибо! – набросилась на завтрак гостья.
Через пять минут на столе остались лишь пустые тарелки от мюсли и оладушек. Молоко и смородиновое варенье тоже умяла за милую душу, а теперь задумчиво смотрела на яйца.
– Прости, ты вчера говорила, как тебя зовут, а я забыла. Теперь мучаюсь, – жизнерадостно сообщила она.
– Юнта.
– Суперски! Не такое дурацкое имя, как у меня, хотя бы необычное.
– Не любишь необычное?
– Ой, наоборот! В смысле люблю все необычное. Вероника – обычное. Юнта – нет.
– Хорошо, завтрак окончен. Давай теперь поговорим серьезно, – сказала я и увидела как в глазах моей гости мелькнул испуг. – Вчера ты спрашивала, есть ли в тебе магические силы. Хорошая новость в том, что на твой вопрос можно ответить «да». Хотя эти силы есть у всех.
– Ура!
– Погоди радоваться. Есть и вторая новость. Она даже лучше, но, боюсь, тебя огорчит.
Я замолчала, раздумывая, как бы описать ей положение, не убив желание учиться волшебству. Девушка сверлила меня напряженным взором, губы ее подрагивали. Она хотела заговорить, но пока сдерживалась. Вот и молодец. Однако пауза затягивалась, так что, в конце концов, Вероника тихо и неуверенно сказала:
– Хорошая не может огорчить…
– Видишь ли… Ты вряд ты ли задумывалась, что магия очень разнообразна. Магией полны земля, вода, воздух, космос и даже мы сами. Но способности проявлять свою силу у всех разные. Самые простые – это разнообразные заклинания, которые можно просто выучить, отрепетировать. Можно накопить силу заранее, вложив ее в материальные предметы – амулеты. На это любой человек способен, кто-то лучше, кто-то хуже, но каждый из нас. На Земле это считается неприличным, табуируется. Человечество пошло другим путем, направив свои силы на технику. Колесо, плуг, телефон… Магию, настоящую магию, мы истребляли как могли. Самых способных изничтожали разными способами, другим не давали развиваться. Почувствовать в себе магические способности не сложно. Но это только первый шаг. Ведь пожарить яичницу, читать и писать может любой человек, если его научить или просто показать…
– Так магия возможна! Я была права! Надо только узнать заклинания!
Мои отвлеченные рассуждения были Веронике до одного места; ей слишком хотелось получить ответ сразу. Но я не знала, как подвести ее к правильному выводу. Я точно знаю, что то, до чего доходишь своим умом, всегда гораздо лучше усваивается, чем чужие знания.
– Упс. Вот тут и проблема… – также неторопливо продолжила я. – Смотри. Есть школьники. Потом студенты. Потом каждый идет работать. Один – продавцом в ларек или менеджером в офис, а другой становится изобретателем или уходит в науку. Это его жизненный выбор. Но еще и определенные способности. Так вот, у тебя силы как у Леонардо да Винчи или Теслы. Как у созидателя, демиурга. Но, например, тебе, как и многим другим, будет на это наплевать, ты не захочешь учиться, расти, а поэтому выберешь роль подмастерья. Действительно, можно прожить жизнь простого мага, продавца или пекаря. Другие выбирают учебу и напряженную работу над собой, отдавая им годы и десятилетия. И становятся волшебниками. Настоящими мастерами.
– Как Гарри Поттер?
– Гарри Поттер – маг. Обычный. Подмастерье. Он из массовки. Цивилизаций, где каждый человек является магом, много. А вот таких, где много волшебников, нет. Потому что для этого нужно очень и очень долго, старательно учиться. Дамблдор был волшебником, не слишком сильным, потому что его не очень правильно учили. Вот основатели Хогвартса были настоящими волшебниками. И ты тоже волшебница. В потенциале. Поэтому сейчас ты должна для себя решить: что для тебя важнее. Ты хочешь размахивать заряженными силой кольцами или палочками? Или хочешь стать творцом?
Наверное, я пыталась убедить не столько Веронику, сколько себя, опираясь на знания, которые передал ворон Кирс и собственный жизненный опыт, не такой уж и значительный, если честно, совсем ненамного больший, чем у девушки. Убеждала не ее, а себя, потому что мне тоже предстояло сделать выбор. Наверное.
Вероника молчала, уставившись глазами в стол. Решала? И если да, то что? Воспользоваться возможностью стать простым магом, или поставить перед собой высокую цель, движение к которой потребует годы труда. Чтобы потом создать Хогвартс? Интересно, что здесь важнее – зов силы или амбиции? Или победит лень и девочка просто поступит в университет и будет жить обычной жизнью… как все остальные, отбросившие магию в сторону?
– То есть если я захочу стать как основатели Хогватса, то вот прямо сейчас я Настю не спасу?
– Ты ее не спасешь, даже если решишь стать Гарри Поттером. В любом случае, нужно этому учиться. В Хогвартсе набираются знаний семь лет, а дальше каждый продолжает учиться сам, чтобы набрать недостающих для жизни заклинаний. Магию учат, используя книги, под руководством наставников-учителей. А вот выучиться на волшебника можно только у настоящего волшебника. Книги тоже важны, но без наставника ничего не получится. Поди его еще найди. Помнишь, я говорила, что волшебников мало?
– Откуда ты все это знаешь? Ты тоже маг? Или волшебник… волшебница?
– Волшебница. Такая же начинающая, как ты.
Не стала я ей говорить, что такая же ничего не знающая. Зачем человека расстраивать, пусть верит хотя бы в то, что познакомилась с «настоящей волшебницей».
– А… можешь какой-нибудь фокус показать? – стесняясь, но все же с азартом, спросила она.
Упс. Говорили мне Наставленники, что для начала мне нужно овладеть парой простых трюков для внешних зрителей. Только как же их выучить, если не знаешь, с чего начать? Что я могу? Да вообще ничего!..
Однако поразить ее чем-нибудь нужно. Прямо сейчас. Иначе все эти мои речи были напрасны, она мне не поверит.
Эврика! Я же могу переодеться! Вмиг! Прямо тут! Медленно поднявшись из кресла, я отошла на свободное место. Чуть прикрыв глаза, на секунду, не более, попросила у Дома мой наряд ликтора. Хитон.
Получилось!
Надо было видеть ее глаза. Круглые. Восторженные. Изумленные. Спасибо, Дом!
Спокойствие, теперь нужно спустить все на тормозах. Иначе захочет, чтобы я и для нее что-нибудь такое сделала. А я пока не знала, могу ли «заказать» Дому одежку для гостей.
Хлопнула в ладоши, снова моргнув, и оказалась в своем прежнем наряде.
– Это ерунда. Я же начинающая волшебница. Так что почти ничего не умею, – смущенно улыбнулась я, возвращаясь в свое кресло.
– И я так смогу?
– Сможешь. Не так. Лучше.
– А маги так не могут?
– Нет. Это не заклинание «переодевания». Преобразовать один предмет в другой с помощью заклинаний сложно, на это нужно время. Кстати, создать что-то из ничего, маги вообще не могут.
Я махнула рукой над столом. Вся посуда исчезла. И крошки. И капли. Взмахнула еще раз. На чистом столе появилась пепельница. Что магу не под силу, могут волшебники. Или ликторы. Но это сейчас не важно.
Вынув из кармана сигареты, я закурила. Не потому что хотела курить, хотя после этого разговора, который меня уже изрядно вымотал, сигарета была очень кстати. Гораздо важнее, что мне нужно было подвести черту. Поставить точку. Оборвать демонстрацию фокусов. Вернуть гостью к реальной жизни.
Она и вернулась. Только не так, как я надеялась.
– Маги… Которые в магическом мире… Они же могут помочь найти Настю?
Так. С чего начали, к тому и пришли. Думай, Юнта!
– Может быть. Но это вряд ли. У них гора своих дел, насколько я понимаю. Чем ты их заинтересуешь? Это во-первых. Во-вторых, ты не думаешь, что твоя подруга Даша права? Может быть Настя действительно выбрала свою судьбу и не захочет возвращаться?
– А ты можешь? Как волшебница?
– Нет. Прости. Я же тебе говорила, я начинающая волшебница, поиску сбежавших девочек пока не обучена.
Это прозвучало грубо. И беспомощно. Вероника надеется на меня, а я не знаю, чем ей помочь. Просто не знаю. Хотя бы потому, что не могу бросить Рубеж. И, если честно, то действительно не знаю, будет ли лучше для Насти вернуться. Для ее родственников – да. Но не для нее лично. Почему-то я была в этом уверена.
– Никому не нужна, – вдруг всхлипнула Вероника. – Моя Настя никому не нужна. До нее нет никому дела. И до меня. Все вы твари. Волшебники, маги недоделанные. На людей вам наплевать.
– Ты уверена, что Настя в беде? Точно уверена? Я вот чувствую, что нет, что с ней все в порядке. Она та еще дрянь, если разобраться. Бросила родителей и друзей, а сама благоденствует. Но когда тебя выбирает судьба, сопротивляться не приходится. Можно упустить свой шанс навсегда.
Интересно, а если бы вместо меня десять дней назад сюда заявилась Вероника, то ликтором стала бы она?
Вероника разрыдалась. Она плакала навзрыд, исступленно, неистово. Отрицательные эмоции, которые накапливались много дней, наконец, вырвались наружу. Радость сбывшейся надежды – у нее есть магические силы – столкнулась с невозможностью вот прямо сейчас решить задачу, которую поставила себе девушка. У любого бы нервы сдали.
Пусть выплачется. Но не очень долго. У меня, например, голова начинает болеть, если я долго плачу. И нос опухает. И глаза краснеют… Я встала и вышла в буфетную.
– Уюн, солнышко, помнишь, ты мне какую-то гадкую настойку приносил? Можно такую же для моей гостьи?
– Да, мия Юнта, конечно.
Он убежал и через минуту вернулся с маленькой рюмочкой-наперстком.
– Только сама не пей, очень сильное средство, чаще, чем раз в год принимать не стоит, – предупредил он с виноватым видом.
– Нет, не буду! Гадость страшная, – хихикнула я доверительно.
Вероника еще плакала. Но лекарство выпила залпом и тут же скривилась – уже не от слез, а от горечи настойки.
– Ччч-что теперь? – спросила она.
– Все будет хорошо. Солнце будет всходить, трава зеленеть, коровы мычать, птички чирикать…
– Со мной! И с Настей!
– С Настей, думаю, все будет хорошо. Она найдет свою судьбу. С ее родителями – гораздо хуже. Они дочь потеряли. И никогда не поверят, что она ушла за своей судьбой. А что касается тебя… Тут есть варианты. Вариант первый. Ты возвращаешься домой, сдаешь экзамены, дожидаешься маму, объясняешь ей, что уезжаешь учиться куда-нибудь далеко. И приходишь сюда, я проведу тебя в магический мир. Выучишься магии, станешь колдуньей.
Глаза у Виктории разгорелись. Она поняла, почувствовала, представила, что скоро может стать настоящей ведьмой. Но я, после небольшой паузы, продолжила:
– Вариант второй. Возвращаешься домой, сдаешь экзамены. Поступаешь в вуз, какой хотела, – теперь глаза у нее стали обиженными и сердитыми. – А осенью приходишь сюда, ко мне. Например, по выходным. И я начну тебя учить волшебству. Дальше всё будет зависеть от тебя. Будешь старательно тренироваться дома, между нашими занятиями – успехи придут раньше. Будешь отлынивать… Успехи все равно будут, но гораздо медленнее. Все. Других вариантов нет. Что выбираешь?
Девочка молчала. Ей не хотелось выбирать. Она хотела всего. И побыстрее.
– Не нужно решать прямо сейчас. Отвлекись. Сосредоточься на экзаменах, выброси все остальное из головы. А когда отгуляешь выпускной вечер, отдохни пару дней, а потом подумай на свежую голову.
– Сейчас никак не получится? – жалобно спросила она. – Ну, хоть одним глазком посмотреть… Чужой мир, столько возможностей…
– Можно. Но не нужно. Там рабовладельческий строй. Без поддержки ты сразу попадешь в рабство. Окажешься на плантациях или в публичном доме. Не дай бог кто-нибудь зашибет тебя под горячую руку. Это серьезно. На острове очень жарко. Тропики. Люди горячие. Все маги. Учить переростка магии никто не будет. Они совершают набеги на другие реальности техно- и био-миров, чтобы захватить больше рабов, обычное дело. Такие как ты там не люди, а рабочая сила, покорная и безропотная. Кормить можно раз в день, прав никаких нет.
– Нужно организовать восстание рабов! Как Спартак!
– Не глупи. Ты меня не услышала. Маги бережно относятся к своим рабам. Заколдуют до полной потери идентичности, и все, привет.
Вероника сникла. Но я чувствовала, что она уже представляет себя в роли героического предводителя восстания.
«Дом, милый дом, я не знаю, но если ты сможешь, сделай это», – попросила я, представив в голове нужную картинку.
Девочка вскрикнула. Вся ее одежда исчезла, она сидела совершенно голая. Попыталась обхватить себя руками, но через пару секунд ее тело оказалось опутано рыбацкой сетью из толстой, колючей, грубой веревки, с крупными ячейками.
– Прости, другой одежды для рабов там не предусмотрено. Давай, пойдем, выпущу тебя. Надеюсь, тебе попадется не слишком жестокий хозяин…
Вероника завизжала. На чудовищно высокой ноте. Очень громко. И очень долго. Пока воздух в легких не кончился. Когда она замолчала на мгновенье, чтобы набрать воздуха для следующего крика, я почувствовала, что к Рубежу приближается Бандерлог. Пришлось просить Дом вернуть все как было.
Вероника вскрикнула, но вдруг обнаружила себя в прежней одежде, и замолчала.
– Прости. Сейчас у тебя только один выход. Возвращайся домой. Если захочешь, потом вернешься. Но только после выпускного. Тогда я дам тебе сопровождающего в магический мир, который познакомит тебя с магией. Будешь прилежно учиться, станешь ведьмой, иначе отправишься к рабам. Или приходи осенью, начну учить тебя волшебству. У меня мало времени, так что собирайся, и топай домой.
Еще не отошедшая от ужаса, дрожащая и сердитая, Вероника встала, подхватила свою сумку и набросила ветровку. Молодец, хорошая девочка.
Неизвестно почему, но я была уверена, что выведу ее с территории Рубежа так, чтобы ее не заметил Бандерлог. И все получилось. Девушка ушла. Очень злая и очень упрямая. Хорошо. Уверена, что она еще вернется. Надеюсь, наставленники не обманули, и за лето я смогу научиться чему-то волшебному.
– Не унывай, – сказала я, подмигнув, когда она подошла границе Усадьбы. – У нас с тобой все получится.
Легко преодолев невидимый барьер, ход сквозь который мне был заказан, Вероника пошла по тропинке. Не обернувшись. Еще сердится. Это нормально в ее положении. Надеюсь, потихоньку одумается.
Оборотень
Проводив Веронику, я вернулась на веранду. На столе меня уже ждали чайник и кружка. Налив горячего чая, я закурила. В голове звенело. Слишком жестокую я предприняла шутку. Не по-людски. Но у меня не было времени на долгие уговоры. Знакомить Веронику с Бандерлогом мне совсем не хотелось. Самой бы с ним как-нибудь разобраться…
– Люди техномиров очень жестоки, – укорил меня ворон Кирс. – Вам всегда нужны только быстрые решения. Мне кажется, что ты зря предложила ей выбор. Сказала бы сразу про осень и волшебство, зачем мучить ребенка?
– Она не ребенок. Но принимать решения должна сама. А чтобы принять его, у девочки должен быть выбор. Я ей его предложила. Между обычной жизнью – может продолжать жить как жила, магией – довольно быстрой и вполне достаточной для амбиций девочки из немагического мира, и волшебством, которое дается не сразу, но которое делает тебя мастером. Творцом. Демиургом. Пусть выбирает. Три варианта всегда лучше одного.
– Веронике было бы проще выбрать из двух вариантов.
– А кто сказал тебе, что ей должно быть просто? Просто только кошки родятся. Свою жизнь нужно строить через сомнения и трудные выборы. Иначе ничего путного не получится. Я в своей жизни принимала много решений. Одни были правильными, другие – нет. Но это были мои решения, и я научилась нести за них ответственность.
Чувствовалось, что ворон не согласен со мной. Меня же занимал Бандерлог. Я устала. И споров с девочкой мне вполне хватило, чтобы ввязываться еще и в дискуссию с Кирсом.
– Гуру Кирс, вот ты сказал, что решать должна я. Сам же не захотел мне помочь, подсказать правильное решение. Если подумать, это тоже было жестоко. Но правильно. Каждый должен нести ответственность за свои слова и поступки.
– И ты переложила решение на нее. Умно.
Ворон только что не смеялся в голос. Но я оставалась серьезной.
– Да. Я решила, что это правильно. Мое решение и моя ответственность. Если она вернется, разбираться с ней снова буду я.
Кирс не ответил. Посидел немного, глядя на меня, а затем прикрыл глаза. Согласился? Или понял, что мне нужна хотя бы маленькая передышка?
Хотела пойти в свою комнату, но поняла, что усну. Бандерлог, конечно, может ждать сколько угодно, не приближаясь без моего разрешения к Рубежу, но нужно же и совесть иметь. Он учитель, да еще и вкусняшек мне должен принести…
К рубежу кто-то приближался. Со стороны Земли. Да сколько же можно? Только Веронику проводила! Бандерлог на подходе!
– Светлого дня, путник!
Рывок – и черноволосый красавчик влетает на крыльцо.
– И тебе светлого, мия Юнта!
– Как твой бизнес, мин Гремесо?
Он уже проходил через Рубеж – из магического мира на Землю. Быстро вернулся!
– Спасибо, мия Юнта, все отлично!
Указав рукой на столик, я уселась в кресло, к счастью, напротив него, а не рядом, как в прошлый раз. Хватит с меня стрессов.
Он тоже сел, и тут же начал доставать из рюкзака какие-то железки.
– Это что?
– Украшения для наших дам, я говорил…
– Странные вкусы у ваших дам…
Цепочки длинной от сорока сантиметров до метра с красивыми замочками. Никогда таких не видела. Если повесить на шею, то восхитительный замочек не будет видно под волосами, хотя если его подавать как кулон… Все равно странно, ведь тогда он будет висеть картинкой вниз.
– Солдаты любят медали на шею. А женщины украшают себя такими вот штуками. Я заказываю их специально, в одной мастерской, уже много лет. Раньше мастер был другой и украшения не были такими элегантными…
Его бархатный голос проникал в меня, будоража так, что кружилась голова. Хотя, может быть, она кружилась от голода?
Тут я спохватилась, что на подходе к Рубежу замер Бандерлог. Надо поскорее избавляться от этого красавчика.
– Хорошо, проходи, мин Гремесо.
Уходил он с явной неохотой, явно желая немного задержаться, но у меня совершенно не было времени, так что, мило улыбаясь, я быстренько выставила его в магический мир. Посмотрела, как он удаляется по тропинке, как обернулся, приветственно взмахнув рукой, а затем скрылся за деревьями.
Я сходила в буфетную, и принесла на веранду закуски, квас, чай, молоко. Потом покурила. И, вздохнув, позвала:
– Светлого дня, Бандерлог, ты быстро обернулся, – позвала я, он привычно дернулся и оказался у самой веранды. – Заходи.
Усевшись и вооружившись кружкой с чаем, я смотрела, как он грузно поднимается по ступеням, ставит сумки на пол и бухается в кресло напротив меня.
– Что, не успела соскучиться? А где подружка? Мне она понравилась. Молоденькая совсем, вкусная.
– Ты что, людоед?
– Не только. Я всеядный, – ухмыльнулся он. – Не переживай, тебя не трону. Мне ликтором становится не с руки, никакой свободы. Я тут от тоски зачахну. Но если подкинешь мне свеженьких гостей, возражать не стану. Кликни своего домовика, пусть унесет продукты.
– Уюн, – тихонько позвала я.
Он появился. Вид у него был… недовольный? смущенный? Не разобрать. Косился на меня, на Бандерлога, на сумки.
– Уюн, солнышко, тут есть продукты, которые лучше положить на холод, чтобы не испортились.
Наверное, я сказала что-то смешное. Бандерлог захохотал, даже Уюн улыбнулся, хотя пытался сдержаться.
– Слушай, Юнта, что ты за птица такая?
– Стриж.
Бандерлог развеселился еще больше. Откинулся в кресле и хохотал, хохотал, хохотал. Казалось, никогда не остановится.
– Я хотел спросить, откуда ты такая глупая тут взялась?
– Из лесу, вестимо.
Никак не могла выбрать правильный тон. Как мне с ним разговаривать? Как с учителем, которому нужно заглядывать в глаза и внимать каждому слову? Как с гостем, которого нужно расспросить? Как с отвратительным мужиком, который ведет себя демонстративно по-хамски?
– Да ладно, не обижайся. Мне сказали, есть новичок. Своей оборотнической природы не знает, надо обучить. Но ты, гляжу, и в магии не рубишь, и живешь не-пойми на каком свете. Давай, рассказывай. Нужно же мне понять, кого буду учить. И чему.
Рассуждал он логично. Что ж, расскажу, очень коротко, деталей ему знать не обязательно.
– Как-то во сне я увидела, что стриж клюнул меня, и превратил в оборотня. Потом выяснилось, что в двойного перевертыша. С тех сон не повторялся, и я до сих пор не знаю свою вторую ипостась.
– Почему в двойного? Это что значит?
– Не знаю. Так было во сне. Мне было сказано, что все там двойные оборотни, то есть могут превращаться в двух разных зверей. Ну, или птиц, рыб и так далее. Одна моя – стриж. Вторую пока не знаю.
– Не слышал такого, чтоб своей ипостаси не знать. Вот я, например, брагуд. А еще человек, – он повел плечами, демонстрируя свою человечью сущность, – и груммх.
– В каком смысле? – растерялась я.
– В таком. Я из другого мира. У нас там брагуды разумны, а не люди. Людей вообще нет.
– Брагуды?
– Увидишь потом.
– Ааа… еще… Грымх…
– Груммх. Тоже потом увидишь.
– А ты как оборотнем стал?
– Сам выбрал. Не во сне, – Бандерлог снова ухмыльнулся. – У нас такая цивилизация. Почти все двойные оборотни. Выбирают свои ипостаси к моменту совершеннолетия. Я и выбрал. Груммха и человека.
– Все равно не поняла. Если реальность другая, то откуда ты знаешь о людях? И что я должна понять о тебе, если не знаю, в кого ты превращаешься?
Нет, не зря я всегда чувствовала, что рассказывать о себе люди… любые существа любят больше, чем слушать.
По словам Бандерлога, он вырос в реальности, где живут разумные брагуды (кто именно, так и не сказал). Они охотно путешествуют по другим реальностям – это легко, поскольку знание о существовании других миров и расположении порталов не запрещено. Рассказал, что пап и мам у них нет в нашем понимании – рождаются они из яйца, которое высиживает по очереди вся стая. Кто высидел последним, увидел, как вылупился малыш-брагуд, тот и считается родителем, наставником, опекуном. Воспитывает, вводит в общество, сопровождает в путешествиях по планете и другим реальностям.
А потом – слишком коротко по сравнению с предыдущим рассказом – заметил:
– Вот я с родителем и путешествовал. Потом в одной реальности, человеческой, ввязались с ним в заварушку, он и погиб. Я тогда понял, что люди – самые воинственные. Мне это нравится. По характеру и сущности. И когда пришло время выбирать, даже не задумывался. Но говорим мы, вроде, о тебе. Нет? Давай, рассказывай, как стала чижом…
– Стрижом.
– Да какая разница? Чиж, стриж… Птаха мелкая. Не годная для ликтора. Смешная. Да и сама ты такая. Стриж, надо же было додуматься!
– Я же не сама! Меня стриж поцарапал! Клювом или когтем, не знаю, не помню. Но ежики были недовольны.
– Ежики? Тоже двойные оборотни?
– Да…
– Хо-хо! Ты, походу, землячка моя. Или стала землячкой. У нас в лесах полно таких оборотней. И тебе ежом, а не мелкой птичкой полезней бы было. Не думала?
– Ежики и хотели, чтобы я тоже ежом стала. Но тут вмешался этот стриж. А потом нам с ним пришлось удирать. Ежи были очень недовольны.
– Удрали. Годится. А почему не знаешь второй ипостаси? И как вернула себе начальный облик?
– Так во сне же все было. Мы удрали, а потом я очнулась дома и уже человеком. И как вернуться туда, не знаю. И где искать стрижа, тоже не знаю.
– Не знаю, не знаю… Девочка Незнаяна, вот ты кто. А то Юнта, Юнта… Лады. С этим разобрались. А обедать когда будем? Вроде у людей это принято?
Пока мы говорили, Бандерлог «смёл» со стола почти все закуски. Нехилый у него аппетит. Пока мы обедали, я думала, как рассказать о своем превращении в какого-то дикого зверя, прогнавшем снежного человека. Упоминать о том, что Аунигара погибла после того, как отдала мне силу ликтора, мне не хотелось. Вот Джесе рассказала об этом свободно. Вероятно мне так жаль было прежнюю хозяйку Рубежа, что рассказывать о ней этому неприятному типу казалось кощунственным.
Наевшись и напившись, Бандерлог сладко потянулся, затем вдруг собрался в пружину, стрельнул в меня оценивающим взглядом и сказал:
– Дай ладошку посмотреть.
Что?
Со своего места показала ему ладони. Но он наклонился над столом, уронив кувшинчик из-под молока, хорошо, что пустой, схватил мою руку и рывком поднес к своему лицу, словно принюхивался.
И вдруг лизнул!
Я вырвала руку и вскочила на ноги и начала старательно вытирать ладонь о штаны:
– Что за дела?
– Не бойся, чего взвилась? Проверял я, что ты за оборотень. Через вкус это проще всего установить.
Дегустатор нашелся на мою голову, надо же.
– Ну и каким я могу быть оборотнем? Кроме стрижа?
– Ты торопишься. Постоянно торопишься. Понимаю, это твой мир в тебе говорит. В техномирах люди совсем мало живут, лет сто, да?
– Даже меньше.
– Тогда понятно. Совсем детьми помираете. Ребенок не может владеть магией полноценно. И своих способностей узнать не может. Тебе хотя бы лет семьдесят уже есть?
Я задохнулась от возмущения. Мне? Семьдесят?
– Что? Что я такого сказал, что тебя всю перекосило? Сколько тебе лет? Это важно. Я же должен план занятий составить, для этого мне нужно все знать о тебе.
– Двадцать пять. С половиной.
Теперь уже он онемел. Сидел и хлопал глазами. Затем выругался. Половины слов я не знала, то, что в меня вложила Аунигара, явно не содержало ненормативной лексики.
– Не знаю, как тебя учить. И как ты ликтором могла стать, тоже не понимаю. Ты же еще дитя неразумное. Младенец. Тебе бы играть с детишками в песочнице. Ликтор!
Он фыркнул. Затем поднялся и ничего не сказав, ушел в сторону своей хижины.
Я посмотрела туда, где стояли сумки. Одной единицы багажа не было, видимо, той, в которой были продукты. Из второй торчала какая-то зелень. Рассада, наверное.
– Уюн, – тихонько позвала я, и он тут же появился. – Уюн, солнышко, ты не помнишь, где у нас лежат лопаты? Куда-то я их сунула под крыльцо в прошлый раз, а сейчас их там нет.
– Они в сарайчике, мия Юнта, давай покажу. Ты будешь сажать растения?
– Да, цветы.
– Лечебные или съедобные? Или лечебно-съедобные?
– Просто цветы. Для красоты.
Домовик ничего не ответил, но видно было, что он озадачился.
– Слушай, Уюн, а вот вы с учителем Бандерлогом смеялись надо мной. Когда я попросила убрать продукты на холод. Почему? Что я смешного сказала?
Уюн засмущался. Мы подошли к сарайчику, я выбрала небольшую лопатку и еще какие-то инструменты, которые, как мне показалось, могут оказаться полезными. По пути к будущей клумбе, я ждала ответа. Напрасно.
– Уюн, солнышко. Даже не знаю, как тебе объяснить. Мне ужасно неловко. Я тут новенькая, совершенно ничего не знаю, ни в чем не разбираюсь. Говорю ерунду. Делаю, наверняка, тоже одни глупости. Пожалуйста, пожалуйста, помоги мне разобраться в вашей жизни!
– Это непросто, мия Юнта. Я же по хозяйству тут. Не для советов. Для советов у нас Кирс. Каждый должен быть на своем месте и делать свое дело, иначе порядка не будет.
Я опешила. Как-то уж слишком у них тут все бюрократизировано.
– То есть отвечать на мои вопросы тебе запрещают какие-то должностные инструкции?
– Нет никаких инструкций. Просто каждый должен заниматься своим делом, – по-прежнему смущенно, но упрямо повторил Уюн.
Пока я подыскивала аргументы, чтоб уговорить его быть более свободным, он неожиданно добавил:
– Я глупый домовик. Откуда мне знать ответы на важные вопросы? Если спросишь о хозяйстве, я всегда отвечу, потому что отвечаю за него и это мои вопросы. А о человеческих ошибках и надеждах пусть лучше рассказывает Кирс. Он умный. А я могу ошибиться.
– Ерунда какая! Ты умный, добрый и заботливый домовик! Я очень уважаю твое мнение. И, кстати, спросила-то я о хозяйстве!
– Этика не позволяет. Этика говорит, что смеяться над ошибками других существ нельзя. Учитель Бандерлог смеялся. И я не удержался. Этически я поступил неправильно. Прости меня.
Он развернулся и убежал. Я стояла возле своей будущей клумбы, с недоумением глядя ему в след. Бедняга. Как у них головы устроены? И какие правила, уставы и этические нормы я еще успею нарушить, пока разберусь в этой странной жизни?
