Жунгли – Юрий Буйда

Юрий Буйда продолжает радовать. Причём словечко «радовать» отражает конечно же совсем не ту гамму чувств и отношения к книге, которые спровоцировало, вызвало и пробудило чтение. Потому что как можно радоваться чему-то жутко горькому, безумно огорчительному, безгранично распущенному, неизлечимо больному, фотографически точному и документально бесстрастному, как запечатленная равнодушным фотообъективом картина кровавого убийства или унизительного надругательства. Когда человеческие тела бесстыдно обнажены и распластаны в самых выпотрошенных позах, когда любовные страсти превращаются в полуживотные соития и содрогания; когда вынимается самое нутро и рассматривается на холодном глазу, когда…Но это только кажется, что глаз у Юрия Буйды холодный и равнодушный. Потому что вот уже четвёртая его книга переходит в категорию прочитанных, и с каждой новой его книгой крепнет убеждение, что Буйда для того только и показывает нам картины нашего же мерзейшего хамства, нашего же запустения и в жизни и в мыслях и в чаяниях наших, нашего же растления и убожества, чтобы прочитав мы сами же и возмутились самими собой, и восстали бы сами на себя, восстали яростно и решительно, как восстаёт последний защитник осаждаемой крепости…По своей сущности этот сборник рассказов с говорящим… с кричащим названием «Жунгли» очень близок к сборнику «Прусская невеста». И многие авторские и фирменные буйдовские приёмчики повторяются и здесь, в «Жунглях». И стиль немагического ареализма тот же самый. И персонажи изрядно похожи и составляют с «прусскими» персонажами одну мерность, одну человеческую массу, одну изъязвлённую плоть одного общего понятия – МЫ…

Часть А.

Как я провел лето.

Сочинение. Текст сочиненияЧасть Б.

Я выросла около вокзала.

Мой мир делился на две части одной улицей.

Одна сторона этой улицы была глянцевой. Там жили чистые дети, у них были милые родители, иногда даже случались машины. На этой стороне улицы люди могли вот так вот взять и купить квартиру. Или компьютер. Или просто что-то очень большое, дорогое и вау. Там на обед было мясо – то есть не на праздник, а просто. И его просто жарили. Вторая сторона улицы была настоящей. Там жили умственно отсталые, алкоголики, безумные бабки и та категория населения, которая очень редко моется, заводит большое количество животных и кладет на них большой болт, и вообще развлекается, как может. Там пьют дешевое вино и собирают передачи кому-нибудь, кто сидит в тюрьме. Кто-нибудь в ней сидит обязательно. Люди с глянцевой улицы думают и разговаривают о приземленных вещах. О том, что надо сделать и приготовить. Что купить. В чем встречать зиму. Они вообще-то немного разговаривают, больше делают. Не усидеть им на месте, этим странным и красивым людям – то на работу, то в магазин, за едой или за вещами. На настоящей стороне улицы люди по магазинам тоже ходили, конечно. И на работу. Но по-другому.

Там больше говорили о Боге. Много думали, очень. Жили внутри своих голов.

Для меня до сих пор это главный критерий деления людей на классы – то, где он живет, внутри своей головы, или в этой реальности. Если в реальности, то с ним можно иметь дело. Если внутри своей головы, то один такой дурик у меня уже есть, спасибо, не нужно. Иногда мне кажется, что я мимикрировала.

Что девочка, которая умела готовить пятнадцать видов коктейля из боярышника и три – из спирта для ножных ванночек, плавает в формалине, а я заняла ее место, и подмены никто не заметил. Она не придет.

А потом я вспоминаю, что все еще живу внутри своей головы. И могу – и люблю – порассуждать о Боге.

Можно вытащить человека из жунглей, но жунгли из человека ты уже не вытащишь. Если вдуматься, то истории, похожие на истории Юрия Буйды, может рассказать вам каждый, кто жил в неблагополучном районе в провинциальном (или не очень провинциальном) городе. От мира менеджеров среднего звена до мира полуопустившихся бомжей и алкоголиков здесь – половина шага. В большом городе – несколько станций на метро. Буйда пишет, что большой город наступает на жунгли, но город этому не помеха. Жунгли – не поселок. Это образ мыслей. Состояние души.

Жунглианцы успешно осваивают многоквартирные дома. Терроризируют соседей. Раньше они сходили с ума в частных домах, теперь их ждут квартиры с немытыи разбитыми окнами, подъезды и подвалы. Да, урбанизация не идет им на пользу, но они прекрасно адаптируются. А еще они заразны.

Стоит поговорить с такими людьми и понимаешь, что вот эта вот вся мирская суета вторична. Какая разница, на чем ты спишь и сколько зарабатываешь, если душа твоя… И вообще, проще верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное…

Особенно хорошо эти разговоры идут, если выпить чего-нибудь крепленого и за 90 рублей.

Потом ты стряхиваешь с ушей эту паутину, смотришь на человека, который казался тебе высокодуховным и крайне образованным, и понимаешь, что он приходит домой, нажирается трех топоров и падает спать, и то, что его с работы еще не выгнали – только чудо.

И надеешься, что с тобой такого не случится. Никогда.

Идешь и делаешь что-нибудь глянцевое.

Выкидываешь старые шмотки.

Моешь, чистишь, убираешь, готовишь то самое мясо.

А в голове мысли о том, что эти два мира не так уж и отличаются между собой.

Мужчины одинаково мечтают о величии, а женщины – о любви.

И в том, и в другом мире люди приходят и уходят, а ложки – остаются.

И там, и там, люди обречены на повторение собственной истории.

И в обоих мирах не нужен бог, у которого нет патронов.

Вот не случилась у меня «симпатии к ранимым героям» как обещали в аннотации, разошлись мы с ними по разным искривленным поверхностям, да и слава богу. Подальше от них нужно держаться. Да и «метафоры современной необузданной России» тоже не видать, или я отказываюсь в неё верить. Уж слишком грязной, пошлой и беспросветной выходит эта самая метафора в исполнении Юрия Буйды. С « подлинной философией» у героев и вовсе тяжко, единицы из них дотягивают до звания мыслителя и могут более-менее внятно, без ругани сформулировать своё отношение к миру.Но все это ни в коем случае не означает, что книга не понравилась. Наоборот, автор оказался на редкость хорош, хорош своеобразно, как до него оказались хороши Липскеров и Данихнов со своим особым взглядом на окружающую действительность и душу человеческую. Хотя «человеческую» – слишком громкое слово, так и хочется прикрутить к слову «человек» уменьшительно-омерзляющий суффикс, если бы он был, и скроить новое прилагательное. Вот слово «людишки» неплохое, но из него тоже прилагательного не получается.Если пропустить «Жунгли» сквозь сито, разделяющее целое на составляющие, то внезапно одной из первых начнёт выкристаллизовываться тема веры. Во всех рассказах рано или поздно, так или иначе присутствует Бог. Не обязательно канонический православный – напротив, у героев Буйды Он принимает совершено необычные обличья. Например, разъезжает на электричке, и нужно обязательно приходить его встречать на нужную платформу. Или превращается в новые сущности – Господина Сто Двенадцать и Госпожу Сто Тринадцать на хер – которые вроде бы должны защищать двенадцатилетних девочек, но как-то не сложилось. А главная Его задача как Бога – стоять и подавать патроны, иначе зачем Он тогда?Еще одной немаловажной темой книги окажется тайная жизнь провинции перед лицом наступающего Большого города. Вот они, отдельная каста местных «мерзззских хоббитсовв», копошатся в своем мирке, где все как на ладони, каждый не без греха и можно уже прямо сейчас начинать бросать камни – не ошибешься. И, казалось бы, все сделанное в Жунглях, должно остаться в Жунглях, но на задворках уже нависает Москва, которая сомнёт и раздавит и привычный порядок вещей, и сами Жунгли, и его обитателей.Чем еще хорош Буйда? Во-первых, это однозначно стильный автор, тут аннотация права. То, как он складывает слова, как крутит описания, как вылепливает прямую речь – все это действительно стильно. Во-вторых, он отличный рассказчик. В его исполнении незамысловатые сюжеты о хождениях по бабам, педофилии и концентрированной жестокости как образе существования превращаются в нечто особенное на грани реализма, магического реализма и тёмного городского фэнтези. В-третьих, его проза концентрирована. Те многослойные истории, которые автору удаётся вместить в не самые объёмные рассказы, у многих других писателей растеклись если не на пару томов, то на добротную повесть.Однозначно удачное начало знакомства с автором. Планирую еще что-нибудь у него почитать, если он всегда настолько хорош.