Ю. Н. Данилов
Великий князь Николай Николаевич
Между тем его влияние в эмиграции росло. Конечно, левые и социалистические партии не признавали его авторитета. Окончательно лишившись, таким образом, поддержки масонства, великий князь обратился к церкви (надо полагать, вполне искренне). Все эмигрантские воспоминания описывают его как набожного человека.
Руководство Николая Николаевича признала самая организованная, массовая и деятельная эмигрантская сила – РОВС (Русский общевоинский союз). П.Н. Врангель в 1921 г. был вынужден реорганизовать Русскую армию в систему военных союзов, объединенных централизованным руководством прежнего военного ведомства и фактически представлявших собой скадрированные прежние части. Он до самой смерти (1928) рассчитывал на случай, который даст ему возможность вновь развернуть армию и возобновить борьбу с Советами на русской земле. Конечно, Врангель не собирался допускать великого князя до реального руководства. Тем не менее то был серьезный шаг, и отныне великого князя действительно можно было считать не только идейным, но и политическим руководителем эмиграции. После перехода РОВСа в подчинение Николаю Николаевичу в 1924 г. все организации, не признававшие его руководства, можно было отнести к маргинальным.
Это положение было законодательно закреплено на состоявшемся в 1926 г. наиболее представительном за все годы первой эмиграции Зарубежном съезде, ставшем самой серьезной попыткой объединения политических сил эмиграции правого и правоцентристского толка. Правые скоро рассорились с правоцентристами, и после съезда возникли две группировки: Русское зарубежное патриотическое объединение, возглавленное И.П. Алексинским, и Российское центральное объединение под председательством А.О. Гукасова. Как бы там ни было, но съезд провозгласил Николая Николаевича Национальным вождем – именно так, в качестве официального титула. И после того как возникли оба указанных объединения, они признавали руководство Николая Николаевича, апеллировали к его авторитету и призывали к сбору денег в фонд его имени.
Что же конкретно делал великий князь в руководстве белой эмиграцией? Он выступал от ее имени с интервью, делал заявления, давал устные директивы по поступающим к нему докладам и сводкам. Вроде бы ничего особенного. Но заявления и интервью Николая Николаевича достаточно важны для политической истории русской эмиграции и для русской истории в целом. Дело в том, что он в них был весьма последователен и четко проводил определенную линию. К наиболее важным его политическим концепциям можно отнести непредрешенчество, отказ от определения формы правления России заграничными организациями без решающего участия народа, постоянное требование об отказе от иностранных интервенций, возложение надежд на внутренние процессы в России.
Значимость подобной платформы Николая Николаевича проявилась в 1927 г., когда Великобритания и Франция начали политическую подготовку к войне с СССР и потребовали от Германии предоставить ее территорию для прохода войск и развертывания зоны коммуникаций. Но Германия была уже тесно связана с Советской Россией в экономическом плане, и канцлер Брюнинг отказал Антанте в ее требованиях, чем и сорвал все планы интервенции. Неизвестно, как сказалась бы на исходе военной угрозы позиция русской эмиграции в пользу интервенции, но эта позиция и не была занята вследствие требований Николая Николаевича.
После смерти великого князя эмиграция быстро изменила свой характер и помельчала. В следующем году был убит агентами ОГПУ Кутепов, возглавивший РОВС после смерти Врангеля, и РОВС быстро начал размываться и терять влияние. Организации и движения, объединявшие эмиграцию в политическом плане, быстро теряли авторитет и кадры, а череда громких разоблачений агентов ОГПУ в их рядах добивала окончательно. С великим князем фактически умерла русская политическая эмиграция первого поколения. Ее сменила среда потомков белых эмигрантов, затем пришла «вторая волна» (во многом из власовцев и полицаев либо просто обманутых и растерявшихся людей), за ней накатила «третья волна» эмиграции, которую и русской-то назвать можно лишь с издевкой…
Великий князь Николай Николаевич Младший – несомненно, незаурядный и талантливый человек. Если он и не соответствовал той роли, которую возложила на него русская история, то хотя бы честно старался ей соответствовать. И, пожалуй, эмигрантский период своей жизни великий князь прожил куда более достойно, чем прежние годы, хотя именно с этим периодом автор практически незнаком. Но в целом для понимания его жизни книга Ю.Н. Данилова играет немалую роль – если, конечно, отбросить безудержную апологетику…
Редакция
Глава I
Вместо предисловия
Великий князь Николай Николаевич! Кто не слышал об этом имени? Кто не судил о его деятельности, иногда вкривь и вкось! Первый русский Верховный главнокомандующий в период участия России в мировой войне, лицо, стоявшее во главе огромной пятимиллионной армии; человек, имевший на своей ответственности задачу защиты огромного государства, составлявшего 1/6 часть всей суши земного шара. Через ряды этой армии за время командования ею великим князем прошли, по крайней мере, еще столько же миллионов людей, собранных со всех концов России.
Подчиненную ему армию он умел вести к великим победам; ее достоинство он сумел сохранить и в период тяжких неудач.
Окончательное суждение о нем принадлежит, конечно, истории, для выводов которой мы все еще очень близки к событиям. Но на нашей обязанности и ответственности лежит сбор и сохранение обо всех исторических лицах современной нам эпохи подробностей их жизни и деятельности, так как только в этом случае образ и значение этих лиц могут быть впоследствии воспроизведены с наибольшей точностью и беспристрастностью.
По внутреннему смыслу всех русских законов высшее начальствование над всеми сухопутными и морскими силами, предназначенными для военных действий, могло вверяться особому Верховному главнокомандующему только в том случае, если царствовавший император не выразит желания принять на себя предводительствование войсками лично.
Отсюда и самое название «Верховный главнокомандующий», под которым надлежало понимать лицо, облеченное в отношении командования армиями особым доверием носителя верховной власти. В силу этого доверия никакое правительственное учреждение или лицо в империи не могло ему давать никаких предписаний, как равно не могло и требовать от него отчетов.
Таковы были основные указания русского «Положения о полевом управлении войск в военное время». Они строго отвечали существовавшему до войны монархическому строю Российского государства. Предполагалось, что в случае большой войны, угрожавшей существованию или достоинству Русского государства, русский царь станет во главе своих вооруженных сил и тем объединит для предстоящей борьбы силы и средства всей страны.
Однако царствовавший в 1914 г. император Николай II не обладал данными, необходимыми для крупного военачальника. По-видимому, он отдавал себе сам в этом отчет, хотя в соответствии со своим характером и из-за опасения причинить ущерб своему положению оставлял вопрос о верховном командовании в случае войны с Центральными державами в недостаточно определенном положении. Кроме отсутствия необходимых теоретических знаний и твердой воли император Николай II должен был считаться также и с отсутствием у него личного опыта в предводительствовании хотя бы в мирное время крупными вооруженными силами. Произошло это из-за раннего вступления на престол по смерти своего отца императора Александра III. Не мог он также внутренне, перед самим собой, не сознавать, что личный авторитет его был в известной части русского общества поколеблен роковой внутренней политикой его царствования, неудачей в Русско-японской войне и революционными переживаниями страны 1905 г., поставившими очень остро вопрос о переходе страны к конституционному строю и о дополнительном наделении крестьянского населения землей.
Тем не менее масштаб возникшей войны требовал в монархическом государстве самого ближайшего участия в ней хотя бы членов императорского дома. Таковое же могло полнее всего выразиться в назначении государем себе заместителя в действующей армии по должности Верховного в лице одного из старших по возрасту и наиболее близких армии великих князей.
За подобное решение была и традиция предшествовавшей Русско-турецкой войны 1877 г., в которой главнокомандующими на Европейском и Азиатском театрах войны являлись, как известно, старшие по возрасту и авторитету великие князья императора Александра II.
При вопросе, поставленном именно так, в разгоравшейся войне 1914 г. не могло быть иного кандидата на пост Верховного главнокомандующего, кроме великого князя Николая Николаевича. Несомненно, что среди всех членов царствовавшего дома он был наиболее крупной, яркой и своеобразной личностью и что поэтому он и являлся наиболее достойным представителем дома Романовых в тяжелый период мировой войны.
Эти данные, выделявшие великого князя Николая Николаевича из среды остальных членов императорской фамилии, одновременно служили предметом личной к нему зависти и ревности одних, преклонения и почитания других, в особенности принимая во внимание его высокое положение в армии.
Однажды мне пришлось быть свидетелем одной небольшой, но очень характерной сценки:
– Зачем Вы, Ваше Высочество, будучи простужены, вздумали выехать на Крещенский парад при 15-градусном морозе, – отечески выговаривал мой приятель-воспитатель одному из великих князей, который по степени родства стоял много ближе к царствовавшему императору, чем великий князь Николай Николаевич.
– Не мог же я заявить о своем нездоровье, когда меня пригласил ехать с собой такая «великая персона», как Николай Николаевич, – ответил спрошенный.
Великокняжеская молодежь называла его Грозным Дядей, выражая этими словами не столько боязнь его подчас резкого и жестокого слова, сколько чувство почитания и подсознания его превосходства. Это поклонение особенно ясно подчеркивалось в Ставке во время наездов туда членов императорского дома, державшихся всегда в отношении великого князя с некоторым чувством подобострастия.
Великий князь Николай Николаевич поражал всех впервые его видевших прежде всего своей выдающейся царственной внешностью, которая производила незабываемое впечатление. Чрезвычайно высокого роста, стройный и гибкий, как стебель, с длинными конечностями и горделиво поставленной головой, он резко выделялся над окружавшей его толпой, как бы значительна она ни была. Тонкие, точно выгравированные, черты его открытого и благородного лица, обрамленного небольшой седеющей бородкой клином, с остро пронизывающим взглядом его глаз дополняли его характерную фигуру. Порывистые же движения и нервная, но всегда глубоко искренняя речь зачаровывали собеседника, который легко подпадал под влияние его слов.
Во всем его всегда благородном и решительном облике сконцентрированы были все те внешние черты, которые всегда подчеркивались в царствовавших лицах дома Романовых и которые так нравились и притягивали к этим лицам многих и многих русских людей!
Но у великого князя Николая Николаевича кроме его внешних качеств были и свои, одному ему присущие внутренние данные, делавшие его желательным на посту Верховного главнокомандующего в минувшую войну. Звание главнокомандующего русской армией во время войны являлось в его колене до некоторой степени как бы преемственным. Мы должны здесь вспомнить, что его отец великий князь Николай Николаевич Старший несколько десятков лет тому назад являлся главнокомандующим русскими войсками в турецкую войну 1877–1878 гг. на европейском театре военных действий. Война эта в свое время являлась очень популярной, и имя великого князя главнокомандующего глубоко врезалось в памяти не только русских людей, но и народов Балканского полуострова.
Это обстоятельство должно было иметь большое значение при избрании Верховного главнокомандующего в войну 1914 г., так как несомненно, что эта война в отношении западных славян имела тот же характер войны освободительной. Деятельность сына великого князя Николая Николаевича Старшего, продолжающего дело своего отца, должна была привлечь к нему сердца всех западных славян и создать его имени широкую популярность, особенно после изданных им воззваний к славянским народам, о которых речь будет впереди.
Великий князь Николай Николаевич, будучи молодым офицером, впрочем, и сам принял деятельное участие в войне 1877–1878 гг., показав этим свое горячее участие к делу освобождения славян. В течение этой войны он приобрел боевой опыт и получил свои первые боевые награды.
Ко всему этому надо еще добавить получение им как солидного высшего военного образования, так и значительного опыта путем окончания Военной академии и долголетней выдающейся службы в армии. Великий князь почти накануне турецкой войны 1877–1878 гг. блестяще окончил курс Академии Генерального штаба с серебряной медалью и с самых молодых лет проявлял склонность к военной службе, близко сроднившись с войсками. В их рядах он прошел ответственные должности командира полка и начальника дивизии. Затем в должности генерала-инспектора кавалерии он руководил боевой подготовкой русской конницы, и самые злейшие враги великого князя не могут ему отказать в признании за ним исключительных заслуг, которыми ознаменовалось его пребывание во главе русской кавалерии.
В 1905 г., в самый разгар революционных волнений, он был назначен на ответственную должность главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа, с каковой должностью он совмещал одно время и пост председателя вновь образованного тогда Совета государственной обороны. В этот период времени ему пришлось очень близко изучить вопрос о причинах существовавшего в стране недовольства и определенно высказаться о тех мерах, которые могли бы спасти положение в государстве.
Известно, что призванный царем граф Витте находил единственным выходом из положения переход к конституционной системе управления страной. Впрочем, им указывался и другой путь – путь облечения особо доверенного лица полнотой диктаторской власти для подавления до конца всяческих стремлений к установлению свободного образа жизни. Но, говорил граф Витте, для этого надо найти лицо, верящее в спасительность этой меры. Сам же он ей не верил и поэтому этот второй путь считает для себя неприемлемым.
Вполне очевидно, что обязанность тушителя волнений в этом случае должна была пасть на великого князя Николая Николаевича, по его положению главнокомандующего войсками столичного округа. Но последний решительно высказался против этого. Он находил, что военная диктатура неосуществима вследствие недостаточности и расстройства войск, вызванных едва закончившейся войной с Японией, и определенно указал, что его личное сочувствие на стороне точки зрения графа Витте. Император Николай II, как известно, принужден был уступить. Таким образом, великий князь Николай Николаевич, о котором шла молва как о реакционере, в действительности в решительный период жизни русского народа оказался на его стороне, сумев отречься от ему привитых с раннего детства самодержавных тенденций.
Находясь в должности председателя Совета государственной обороны, великий князь имел возможность близко подойти также к целому ряду общегосударственных дел; будучи же вместе с тем председателем Высшей аттестационной комиссии, он успел близко ознакомиться и с высшим командным составом почти всей русской армии.
Осенью 1902 г. великий князь Николай Николаевич был предназначен императором Николаем II к командованию войсками Германского фронта на случай войны с Центральными державами. Предназначение это сохранялась в силе примерно до 1908 г., и оно было сделано в предположении, что государь примет в этом случае верховное главнокомандование, а генерал-адъютант Куропаткин – главнокомандование австро-румынским фронтом.
Наконец в январе 1904 г., в представленный государю императору Николаю II военным министром генерал-адъютантом Куропаткиным список лиц, которые могли бы командовать Маньчжурской армией по случаю предстоящей войны с Японией, было внесено и имя великого князя Николая Николаевича. Впоследствии это имя было вычеркнуто, вероятно, ввиду желания государя иметь вблизи себя лицо, могущее заменить на посту главнокомандующего столичным округом много болевшего уже в то время великого князя Владимира Александровича.
Однако уже в ноябре месяце того же года (после неудачи при Ляояне и на Шахэ), когда возникали опасения за конечную судьбу Русско-японской войны, а русское общество постигло разочарование в успехах стратегии генерала Куропаткина, рекомендовавшего «терпение и терпение», слухи о предстоящем назначении великого князя главнокомандующим в Маньчжурии возникли снова. Они имели некоторое основание, и великий князь уже стал подбирать среди близких к нему лиц некоторых штабных сотрудников.
По мере назначения великого князя на более ответственные должности имя его становилось постепенно все более известным не только в России, но и за границей. Этому последнему способствовали частые наезды в столицу и ее окрестности членов других царствовавших домов при посещении ими русского императора. Кроме того, незадолго до войны великий князь, окруженный блестящей свитой, посетил и сам Францию, где сумел произвести сильное впечатление и где на него установился взгляд как на будущего русского Верховного главнокомандующего в случае войны с Центральными державами.
Все эти обстоятельства, вместе взятые, создали в русской армии такое впечатление, что к началу мировой войны великий князь Николай Николаевич признавался ею единственным неоспоримым кандидатом на пост Верховного главнокомандующего. Другого имени русская армия не знала.
Наоборот, в придворных сферах великого князя не все любили. Вернее, боялись его популярности и не доверяли ему, памятуя ту позицию, которую он занял в 1905 г. Эти обстоятельства явились причиной того, что в период мобилизации, когда выяснилась вероятность войны и когда состоялось решение государя, подсказанное ему Советом министров, остаться вне действующей армии, был выставлен в качестве второго кандидата на пост Верховного военный министр генерал-адъютант Сухомлинов.
Это был человек умный, способный, но крайне легкомысленный, почти до преступности, принимая во внимание его высокое служебное положение. Я не имею никаких данных, подтверждающих предъявленные ему в свое время обвинения в государственной измене, и скорее склонен согласиться с мнением, что его падение являлось одной из искупительных жертв за грехи старой России. Но все же не могу пройти равнодушно мимо мысли о том, что существовала возможность видеть это лицо, лишенное чувства моральной ответственности, во главе русской армии в столь серьезное для России время, как война 1914–1917 гг.
Конечно, русская армия имела много более достойных имен, чем имя В.А. Сухомлинова, но кто же полнее великого князя Николая Николаевича ответил бы всей совокупности тех требований, которыми должен быль обладать русский Верховный главнокомандующий во внезапно надвинувшейся войне?
Такого лица не было, и 2 августа 1914 г., т. е. на следующий день по объявлении Германией войны России, великий князь Николай Николаевич был назначен Верховным главнокомандующим русской армией.
Но внизу находился еще 170-миллионный народ. Примет ли он его? Назовет ли его своим вождем?
Вопрос далеко не праздный. Современная война требует сочувственного участия в ней народных масс и потому наличия наверху «народного» вождя.
Я думаю, что едва ли ошибусь, сказав, что до войны великого князя Николая Николаевича вне придворных политических и военных кругов знали только понаслышке. В обществе ходили разного рода анекдотические рассказы о его служебной требовательности, порывистости, даже некоторой резкости. Рассказы эти распространялись в гостиных всего больше военною же молодежью, но в общем они служили великому князю больше на пользу, придавая ему облик человека с твердой волей и непреклонным характером. Так как война есть дело прежде всего «волевое», то приписывавшиеся великому князю черты характера только поднимали его на известную высоту как военачальника.
Крайние оппозиционные партии, которые со времени революции 1905 г. не переставали быть активными, считали его твердым охранителем «старых» порядков. Такое мнение объяснялось самим происхождением великого князя, кроме того, его крутым характером, значительно, однако, сгладившимся с течением времени, и еще тем, что, стоя во главе столичного военного округа, великий князь должен был нести на себе бремя подавления народных беспорядков в Петербурге и его окрестностях, переполненных рабочими и матросами. Войскам гвардии пришлось к тому же принимать решающее участие в усмирении восстаний в Москве и Прибалтийском крае.
Однако в противовес этим обстоятельствам в обществе были широко распространены слухи об активном вмешательстве великого князя в пользу дарования государем императором населению России акта 17 октября 1905 г. Решение о созыве Государственной думы не без основания открыто приписывалось влиянию графа Витте и великого князя Николая Николаевича. Подтверждением тому как бы служило то тайное недоверие, которое с тех пор, безусловно, образовалось по отношению к великому князю при дворе. Из каких бы чувств его недоверие в действительности ни происходило, оно при оппозиционном настроении массы населения и русской общественности только способствовало созданию вокруг имени великого князя известного ореола.
Что касается массы простого народа, по преимуществу русского крестьянства, то вернее всего предположить, что имя великого князя Николая Николаевича до войны едва ли доходило до его слуха вообще. В довоенное время это крестьянство стояло очень далеко от государственной жизни. Разъединенное большими расстояниями и плохими сообщениями, оно жило только своими хозяйственными нуждами, и его интересы едва ли шли далее горизонта, очерченного «местной колокольней».
Возможно, впрочем, что о высоком служебном положении в армии, выдающейся внешней фигуре и суровой требовательности великого князя отдельные рассказы и доходили до деревни вследствие комплектования армии лучшими в физическом отношении людьми со всех концов безбрежной России.
Но с наступлением войны и назначением великого князя Николая Николаевича на пост Верховного главнокомандующего популярность его в армии и в стране стала расти сразу не по дням и даже не по часам.
Война требует красочных фигур, и влияние их на солдатскую массу и простой народ огромно. Толпа охотно награждает своих избранников всеми теми данными, в наличии которых воплощается ее представление о качествах истинного вождя. Что в том, что ее герои не всегда являются действительным отражением людей, с которых они списываются! Важно ведь, чтобы под их водительством легче было идти на страдания и смерть!
Не раз приходилось слышать легендарные рассказы, создававшиеся о великом князе в рядах армии. В воображении солдат и даже рядового офицерства он всегда появлялся в наиболее опасных местах боя, привозил в своем поезде недостававшие войскам снаряды и патроны, «разносил» неспособных генералов и строго следил за солдатским благополучием. И всегда и всюду он являлся защитником интересов армии, а в пределах последней – «серой солдатской шинели». Это ли не настоящая народная популярность в период большой и опасной войны!
Замечательно при этом то, что народная популярность не изменила великому князю даже тогда, когда русская армия, лишенная необходимого боевого снабжения и пополнений, принуждена была под напором соединенного германо-австрийского натиска летом 1915 г. начать свой отход из Галичины, а потом из Польши. В этом тяжком несчастии винили всех, но не его.
Мной было уже упомянуто, что активное вмешательство великого князя Николая Николаевича в пользу предоставления в 1905 г. населению России конституционных начал создало ему при дворе массу врагов и недоброжелателей. Одни обвиняли его в излишней слабости перед грозно надвинувшимися событиями, другие – в честолюбивых замыслах овладеть троном, третьи – в склонности к либерализму. Для нас важно отметить лишь самый факт присоединения великого князя к мнению графа Витте о необходимости уступок народным желаниям и то благородное достоинство, с которым великий князь себя держал по отношению к тем лицам, которые работали против него; эти обстоятельства во многом способствовали в период самой войны изменению отношения к великому князю даже оппозиционных кругов.
К тому же в период войны, войдя в более близкое соприкосновение с действительностью и испытывая все возраставшую тревогу за самую возможность при создавшихся условиях довести войну до благополучного конца, великий князь Николай Николаевич имел основание еще более утвердиться в мысли о необходимости принятия мер к возбуждению во всем русском народе необходимого пафоса путем закрепления за ним дарованных ему политических прав и сближения власти с общественными силами.
Оставаясь убежденным сторонником преимуществ для России монархических начал и, по-видимому, поколебленный лишь в святости самодержавного строя, великий князь Николай Николаевич был глубоко потрясен июньским погромом 1915 г. в Москве, во время которого открыто бросались угрозы и оскорбления по адресу царствовавших особ и того внутреннего режима, который все настойчивее проводился в России под влиянием окруживших престол «темных сил». Желая сделать попытку спасения положения, великий князь Николай Николаевич открыто высказался в пользу течения, уже давно возникшего в пределах Совета министров и находившего необходимым коренным образом изменить взятую политику, путем привлечения к власти общественных сил и духовного сближения с народом. Движение это, как известно, возглавлялось главноуправляющим земледелием А.В. Кривошеиным и поддерживалось министром иностранных дел С.Д. Сазоновым.
В этот период времени положение на фронте было очень тяжелым и всеми сознавалась необходимость найти новые силы для возможности усиленного продолжения войны. В Ставке к этой скромной программе добавляли еще необходимость обеспечения тесной внутренней связи между фронтом и тылом.
Несмотря на то что одновременно вокруг верховной власти работали и другие течения, император Николай II на сей раз, по-видимому, склонился на сторону тех советчиков, которые являлись отголоском общественных желаний.
Первым доказательством этого поворота явилась замена наиболее непопулярных министров новыми, более приемлемыми.
Затем блеснул еще более яркий луч надежды. День 27 июня 1915 г. составил памятную дату в жизни Ставки. В это число в ней должно было состояться под председательством императора соединенное совещание частично обновленного Совета министров с высшими чинами верховного главнокомандования. Это была первая встреча Совета министров в полном составе с Верховным главнокомандующим русской армией. То, что должно было случиться в первые же дни войны, имело место почти только через год или немногим менее. Подробности этого знаменательного дня читатель найдет далее, в соответствующем месте книги. Здесь же достаточно будет отметить, что в результате этого совещания решено было возможно скорее созвать Государственную думу, «дабы выслушать голос земли Русской», и призвать общественные элементы к тесному сотрудничеству с властью в области снабжения.
Резолюция эта, хотя и достаточно растяжимая по форме, трактовалась тогда как торжественное обещание государя изменить реакционный курс правительственной политики.
Однако данные обещания весьма скоро оказались иллюзорными. Наиболее передовые министры, настаивавшие на необходимости примирения власти с общественными силами и совместной работе с Государственной думой, принуждены были постепенно оставить свои посты. Вскоре и великий князь должен был оставить вверенный ему пост Верховного главнокомандующего русской армией, и Россию с новой силой стал тянуть злой рок к той пропасти, которая окончательно развернулась перед ней в 1917 г.
О вынужденном уходе великого князя на Кавказ искренно горевали все, не исключая союзников; вступление же в командование всей армией императора Николая II было встречено с недоверием и унынием. Такова была вера в ушедшего.
Военные успехи 1916 г., достигнутые русскими войсками над турками под водительством прибывшего на Кавказский театр нового главнокомандующего, еще более увеличили популярность великого князя в России. Будучи командующим одной из армий на Европейском театре, я лично видел еще в 1917 г., уже в революционный период, портреты великого князя в простых крестьянских избах. Народное сознание не хотело расстаться с ним, как с признанным вождем русской армии.
Наконец, в том же 1917 г., когда был поставлен вопрос об отречении императора Николая II от престола, великий князь целиком присоединился к мнению всех высших в армии командующих лиц о необходимости, в интересах доведения войны до победного конца, этого акта. Тот, кто знал великого князя, хорошо может оценить, каких внутренних страданий стоило ему это мнение! Тем не менее благо России, связывавшееся в то время с актом отречения царя, вновь заставило его отречься от собственных ощущений и идти в направлении общего желания. Общим голосом старших военных начальников имя великого князя Николая Николаевича было снова выдвинуто в качестве неоспоримого кандидата на пост Верховного главнокомандующего.
Последним актом последнего русского монарха было подписание указа о назначении на названную должность великого князя Николая Николаевича.
С ним во главе Русская армия пожелала вступать в новый период русской истории.
Великий князь не отвернулся от предложенного ему креста. Он выразил готовность служить русскому народу в тех условиях, которые были ему предложены. С этим интересным для характеристики великого князя моментом читатель ознакомится более подробно при описании истории одного заговора.
Лишь отречение великого князя Михаила Александровича от всероссийского престола, прекратившее царствование династии Романовых в России, сделало в глазах Временного правительства и революционной демократии невозможным пребывание лица царского корня во главе армии.
Великий князь, находясь уже в Ставке, и на этот раз подчинился обстановке. Любовь к России превозмогла все остальные в нем чувства. Он добровольно принял решение и удалился в изгнание…
