Юрий Корчевский
Сотник
На следующий день, как и было ему приказано, Алексей дожидался у входа в юрту. И когда слуга позвал его, оба телохранителя сделали шаг в сторону, пропуская. Они помнили вчерашний удар, и наука пошла впрок.
Неврюй играл неплохо, но с теорией игры он знаком не был. Проигрывал с бесстрастным лицом, но по глазам видно было – злился, какой-то раб играет лучше него! Неврюй считал Алексея пустым местом.
Периодически в юрту заходили чиновники, кланялись униженно и докладывали о состоянии дел. Алексей же услышанное мотал на ус. Он не знал, пригодятся ли ему эти сведения, но верил, что рабом он долго не будет и все услышанное пойдет впрок.
Особенно интересны ему были доклады юртчи – было такое учреждение в армии Чингисхана, ведавшее размещением кочевий, расположением лагерей, маршрутами войск.
Для передвижения войск по степи жизненно важно знать о наличии колодцев или расположении рек и ручьев. Юртчи же выполняли роль разведки, узнавая, где находится противник, какими силами он располагает и что думает предпринять. Выполняли юртчи и особые функции: подкупали, когда удавалось, военачальников врага и сеяли в тылу панику, крича о подходе несметных сил моголов.
Понемногу день ото дня Алексей многое узнавал о войске моголов. Для него это было важно, он понимал, что для Руси моголы – самый главный враг, грозящий уничтожением русичей.
Могольская армия имела десятичную систему построения. Десяток – арбан, сотня – джагун, тысяча – минган, десять тысяч – тумен. Имела она три части: центр – хол, правое крыло – барунгар и левое – джунгар. Боевое построение было в пять рядов.
Левое крыло состояло из легкой конницы, главным оружием которой был лук. Они начинали битву – кружили перед противником кольцо, беспрерывно осыпая его стрелами, нанося урон живой силе и деморализуя ее. Правое крыло в это время обходило врага с фланга, ломая его порядок.
Центр состоял из тяжеловооруженных всадников, имеющих длинные копья и сабли. Центр наносил главный удар.
В бою для управления войском использовались сигналы – белым и черным флагом, а сигнал к атаке подавался барабанами.
Каждый воин должен был иметь в саадаке два лука, а в колчане – не меньше тридцати стрел. Кроме того, аркан, шило, иглу и нитки, камень для заточки оружия, котелок и мешок с провиантом. Наличие всего периодически проверялось десятниками. Седла на конях были с высокими луками, стремена были короткие, ременные, что и вызывало у всадников характерную посадку с согнутыми в коленях ногами.
Имелась и гвардия – отборные воины, где служили дети нойонов, мурз и особо знатных людей. Называли тумен – корпус пешиктенов. Гвардия была своего рода училищем, и после определенной подготовки оттуда назначались военачальники в обычное войско.
Кроме главного рода войск – конницы, – были и пешие наемники в малом числе и отряд осадных машин.
Еще в 1224 году Чингисхан выделил своему сыну Джучи обширный улус – кыпчакскую степь, Хорезм, часть Кавказа, Крым и Русь.
В 1227 году почти одновременно умирают Чингисхан и Джучи, и улус достается его старшему сыну Батыю, прозванному Соин-хан, что значит Добродушный.
Нойон проиграл все партии. Алексей устал стоять в полусогнутом положении, ныла спина. Наконец Неврюй отодвинул от себя столик с шахматами, давая понять, что на сегодня игра закончена, и Алексей с облегчением выпрямился.
– Скажи, – обратился к нему нойон, – почему русичи так сопротивляются? Наша армия сильнее, лучше обучена, у нас железная дисциплина.
– Мне будет позволено сказать правду?
– Я не посол, зачем говорить лживые слова? Я воин и хочу знать правду.
– Как бы ты, достопочтимый Неврюй, отнесся к тому, если бы Каракорум захватили… ну, скажем… менгиты?
– Такого не может быть!
– А все же?
– Боролись бы с ними до победы.
– Ты сам ответил на свой вопрос, Неврюй.
– Ваша рать сражается пешей, а у нас конница. Вы не победите, только понесете ненужные жертвы.
– Славянские князья пока разобщены, каждый держится за свой удел. Но пройдет время, ошибки будут учтены и исправлены.
Алексей не стал продолжать – Неврюй все понял сам.
– Сколько времени должно пройти?
– Много. Сто, двести лет – кто знает?
– За такое время русичи просто исчезнут, как канули в Лету многие народы. Не проще ли платить габалык? Одна десятина ханскому баскаку – и город не тронут, нам не нужна выжженная земля. Платите дань и живите по традициям своих предков.
– Прости, досточтимый Неврюй, я только твой раб и от меня ничего не зависит.
– Ты был воином?
– Твоя правда.
– Воевал с нами?
– Под Коломной, под рукой Евпатия Львовича Коловрата, боярина рязанского.
– О! – Неврюй был наслышан о жестокой сече, где рязанцы показали себя героями. – Но Соин-хан милостив, он отпустил оставшихся в живых в знак уважения к их доблести.
«Соин-хан», или «Добродушный», было прозвищем Батыя.
– Я был в их числе и ощутил на себе милость хана. Но мне не повезло на обратном пути, меня пленили.
– Судьба не всегда милостива к людям, мы лишь игрушки в руках могущественного Тенгри. Ступай, придешь завтра в это же время.
Алексей стал приходить к нойону каждый день. Бывало, Неврюй был занят делами, и, прождав три-четыре часа у юрты, Алексей уходил. Но зачастую после игры нойон беседовал с ним. Нойон говорил о цивилизации, которую несут моголы покоренным народам. Алексей не спорил с ним, берег голову, но, когда спрашивали его мнение, говорил правду. Не всегда это нравилось Неврюю, однако нойону было интересно знать позицию врага. Для военачальника Неврюй был любопытен и любознателен, и у Алексея мелькнула мысль: а не метит ли нойон занять место повыше, поближе к трону?
Лето шло к концу, ночи стали прохладнее, но дни оставались теплыми, и Неврюй решил выехать на соколиную охоту. Каждый мурза считал честью и своим долгом иметь у себя охотничьих соколов и ловчих барсов. Для этого они содержали особых людей, сокольничих.
Подготовка началась заранее, за неделю.
Когда Алексей узнал об этом, он даже обрадовался – хоть отдохнет от ежедневных визитов к нойону. Но он рано радовался: женщин на охоту не брали, но сопровождающих нойона набралось много – сотники, их приближенные, сокольничие, повара, обоз с провиантом, рабы для обслуги. Нойон и мурзы, сотники гарцевали впереди на лошадях, обоз же тянулся сзади.
Ехали к низовьям Итиля – как они называли Волгу. Многочисленные рукава ее кишели рыбой, берега, где в изобилии водились утки, поросли камышами, в ложбинах и урочищах обитали степные волки, шкуры которых ценились как трофеи. Были и степные шакалы, лисы.
Отправлялись на охоту, как на праздник, предварительно принеся жертвы главному божеству – Тенгри. Выезжали под завывание труб и бой бубнов.
Всадники периодически уезжали от обоза, скрывались из виду. За нойоном неотступно следовали телохранители – всем была памятна смерть на охоте Джучи, отца Батыя, которого нашли с переломленным позвоночником.
Обоз из полусотни арб, запряженных быками, шел медленно, поднимая облако пыли. Алексей ехал в шестой арбе, вместе с толстяком Кутлугом. Большого желания трястись в арбе, глотая пыль, не было, но Кутлуг передал пожелание нойона присутствовать на охоте. Видимо, в свободные минуты нойон хотел развлечься.
Обоз прибыл к одному из правых протоков к вечеру. Рабы стали устанавливать походные юрты и разводить костры для приготовления пищи. Воины выпили хмельного стоялого кумыса из бурдюков и бродили по лагерю, похваляясь, у кого какой сокол лучше.
Алексей же наслаждался природой. Воздух чистейший, вода журчит, на небе – яркие крупные звезды, какие бывают только на юге.
Тоскливо ему стало. И от родных земель далеко, и друга себе среди рабов не нашел. Там у всех было одно желание – выжить любой ценой, даже за счет другого.
Рано утром нойон и его окружение выехали в степь.
Вернулись они к вечеру, довольные, демонстрируя трофеи – несколько уток и шакала. На радостях выпили кумыса и устроили пляски.
Алексей смотрел с любопытством – могольское веселье вблизи он видел впервые.
Сын Неврюя, Сангир, так разгорячился, что скинул ичиги и халат и полез в воду охладиться.
Степняки воду не жаловали, купались редко и в чанах или в корытах, плавать не умели. Через реки переправлялись вплавь, держась за лошадей и подстраховываясь надутыми бурдюками.
Сангиру хмель ударил в голову, и он решил проявить удаль.
Протока не выглядела широкой, метров пятьдесят, это не Итиль широкий. Сангир барахтался в воде и радостно кричал, пока другие воины с опаской смотрели на него с берега, однако он оступился в омут. Вода в бочажке была холодной от подводного ключа, и ему сразу свело судорогой ногу. Он стал кричать, но воины некоторое время не могли понять, что кричит он не от восторга, а просит о помощи. А поняв это, испугались. Плавать они не умели, к тому же под водой может водяной царь сидеть, в жертву себе заберет. И чем сильнее бился Сангир, тем сильнее он запутывался в водорослях, голова его уже периодически под водой скрываться начала.
Моголы кинули аркан, чтобы Сангир зацепился за него, но в этот момент он ушел под воду.
Алексей, находясь на берегу, услышал шум. Он подбежал, оценил обстановку, не зная тогда еще, что в воде – сын Неврюя. Сбросив ветхие сапоги, он, как был – в шароварах и рубахе, прыгнул с берега.
В несколько широких саженок он добрался до омута, нырнул, ухватил утопающего за косичку. Все могольские воины носили на затылке косичку, порой довольно длинную, до середины лопаток – в бою волосы защищали от удара мечом или саблей.
В это время по берегу в панике бегали сотники, телохранители и знатные гости. Кутлуг кричал телохранителям:
– Чего стоите? Прыгайте в воду, спасайте господина!
Но прыгнуть никто не отважился. На берегу были воины, прошедшие не одну битву, и трусов среди них не было. Но вода – чужая стихия, там живет свое божество, и это останавливало моголов.
Алексей, ухватив Сангира, попытался вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха – от нехватки кислорода в глазах уже расплывались темные круги. Он на секунду выпустил косичку могола, вынырнул на поверхность, жадно хватил воздуха и снова ушел под воду. Ухватив за косичку уже безвольное тело утопающего, он заработал ногами и одной свободной рукой.
Вынырнуть ему удалось, и тут же с берега ловко бросили аркан, который упал прямо у руки. Алексей ухватился за него, на берегу тут же несколько человек ухватились за свободный конец и дружно вытянули, практически – выдернули из воды Алексея, мертвой хваткой державшего Сангира.
Алексей лежал в паре метров у воды, Сангир – у самого уреза. К нему подбежали воины и перенесли тело подальше от воды.
Сын нойона не дышал, лицо его было бледным, он не подавал признаков жизни.
– Немедленно лекаря! – закричал кто-то.
Алексей несколько секунд переводил дыхание, сердце бешено колотилось, но он заставил себя встать и, качаясь от слабости, пошел к Сангиру. Остановившись у неподвижно лежащего тела, он поднял руку, привлекая внимание:
– Все прочь, дальше, на десять шагов!
Знать начала возмущаться – раб, а командует. Но тут вперед шагнул Неврюй.
– Исполнять! – крикнул он.
В первый раз Алексей слышал, как нойон повышает голос.
Воины шарахнулись в стороны, образовав широкий полукруг.
Алексей торопился, время шло уже не на минуты, а на секунды. Не сможет оказать Сангиру помощь – здесь его и зарубят, так что терять ему было нечего.
У тела сына остался только Неврюй. Сангир – его старший сын, наследник, и смерть его стала бы для нойона большим ударом.
Алексей опустился перед Сангиром на одно колено, поднял тело, перевернул его на живот, уложил на бедро лицом вниз, и изо рта Сангира потоком хлынула вода. Мельком Алексей увидел, как расширились глаза Неврюя.
Не мешкая ни секунды, Алексей уложил Сангира на спину, запрокинул его голову, зажал пальцами нос и приник к губам сына нойона. Сделал выдох, потом еще один – всему этому его учили еще в военном училище. Потом сложенными руками произвел четыре толчка на грудину – и снова дыхание рот в рот.
Через пару минут упорной работы Сангир закашлялся, отплевывая воду, а Алексей нащупал пульс на сонной артерии. Есть, бьется жилка, хоть и слабо.
Он повернул Сангира на правый бок, чтобы он не задохнулся запавшим языком, а вода могла стечь из легких. Главное – Сангир стал дышать сам, он остался жив.
Через несколько томительных минут мертвой тишины, когда окружавшие их воины боялись говорить и дышали едва-едва, Сангир открыл глаза. Они были мутными, взгляд блуждающий.
Неврюй, стоявший в толпе, вскинул руку:
– Мой сын жив! Великий Тенгри не оставил меня и сына своей милостью!
Знать и военачальники взорвались радостными криками, а примчавшийся лекарь, врачующий раны перевязками, только развел руками:
– Великое чудо, мой господин! Водяной царь не принял жертву, Божественный Тенгри спас твоего сына! Чудо невиданное!
Алексей отошел в сторону, разделся, выжал одежду и вновь оделся. Нашел на берегу свои сапоги, обулся, и тут к нему подбежал Кутлуг:
– Ай-яй-яй! Нехорошо! Такой герой – и в мокрой одежде! Идем!
Толстяк подвел его к арбе, подобрал шаровары и рубашку. Все было не новым, но чистым и добротным.
Алексей переоделся – так оно лучше, а мокрую одежду развесил на бортах арбы сушиться.
Толстяк вертелся рядом.
– Ах, шайтан! – причитал он.
– Это ты о ком? – поинтересовался Алексей.
– Да о тебе же! Оживить мертвого может только Великий Тенгри или шайтан. На Тенгри ты не похож, стало быть – шайтан.
– Кутлуг! Разве я похож на шайтана? Где мои рога, копыта, хвост?
– Тогда дэв! Они могут принимать обличье обычных людей. Это хорошо!
– Не понял, объясни.
– Теперь тебя все будут бояться и уважать.
– Что мне с того? Лишний кусок мяса на ужин перепадет?
– Э, какой ты непонятливый, все тебе надо растолковывать! Бояться будут, потому что ты дэв, общаешься с миром мертвых. Ты можешь призвать души умерших, и твои обидчики умрут в мучениях. А уважать – ты же вдохнул свою жизнь в Сангира. Это все видели, и отныне он твой побратим.
– Я – побратим Сангира? Я же раб! А он – сын нойона! Не смеши, Кутлуг!
– Еще не вечер. Сейчас нойон занят сыном. Он его очень любит, Сангир его наследник. Как истинный мужчина, Неврюй не показывает вида, что переживает – не к лицу. Но сыну его не быть братом рабу, и попомни мое слово – завтра же с тебя снимут кольцо раба.
– Я бы согласился и сегодня.
– Кузнеца нет, сняли бы и сегодня. А пока ты раб, Неврюй не снизойдет до благодарности.
Алексей был ошарашен. Он бросился в воду не для того, чтобы перестать быть рабом. Если бы тонувший был не сыном нойона, а десятником, он сделал бы то же самое. Если можно помочь погибающему, почему он должен стоять в стороне, как стояли другие? В отличие от степняков он хорошо умел плавать.
Пока Алексей осмысливал услышанное, Кутлуг продолжил:
– Когда станешь свободным и возвысишься, не забудь про толстого Кутлуга – ведь это я тебя приметил на невольничьем рынке и купил. Сделал водоносом, а не поставил убирать за скотом, и даже в шахматы разрешил играть, хотя рабам запрещено отлынивать от работы.
– Если все будет так, как ты сказал, – не забуду.
– Верно. Такие, как ты, держат слово.
Кутлуг улыбался Алексею, как лучшему другу, но глаза его были хитрыми.
Спать Алексея Кутлуг уложил в арбе, на стопке верблюжьих одеял, которые брал про запас – вдруг ночью гости замерзнут?
Утром все тронулись в обратный путь. Сангир был еще слаб и ехал не на коне рядом с отцом, а лежа в арбе. Обоз сдерживал движение, но ни один всадник не отважился ускакать вперед, к стойбищу – ведь рядом с арбой, где лежал Сангир, ехал сам нойон.
Добрались они поздно вечером. Семьи высыпали встречать охотников, но радостные крики быстро утихли, когда люди узнали о происшествии.
Сангира на руках перенесли в юрту нойона, хотя у него была своя, стоящая по соседству.
Алексей уже было направился к своему закутку в глиняном сарае, но тут его догнал Оюн:
– Тебя призывает Неврюй.
Оюн шел впереди, покрикивая на зазевавшихся моголов – прокладывал дорогу.
Телохранители, стоящие у входа в юрту, Алексея пропустили сразу, а Оюн остался снаружи.
Неврюй сидел со скорбным лицом.
– Что мне еще надо сделать для моего сына? – спросил он.
– Он должен три дня лежать, дышать чистым воздухом. Юрта для этого не годится. Утром его надо вывозить – можно недалеко, вечером возвращать. На четвертый день твой сын встанет.
– Хоп, якши. Я тебе верю. Ты будешь находиться при нем.
Алексей поклонился и вышел.
Однако вернуться в свой сарай ему не дали. Оюн, дежуривший у входа, сказал:
– Иди за мной.
Алексея привели в юрту по соседству с юртой Неврюя. Обычно там останавливались гости, наезжавшие из Булгара, – от битакчи до огланов и эмиров, и для раба это была честь необыкновенная.
Сначала Алексей подумал, что надо что-то делать, но служанки принесли ему горячих, только что из тандыра, лепешек, целое блюдо жареного мяса и блюдо сухофруктов – изюма, абрикосов, хурмы.
Алексей не спеша поел, и служанки поднесли ему чашу с водой для омовения рук, подали полотенце.
Алексей развалился на подушках и почувствовал себя на вершине блаженства. В первый раз за все время плена он наелся досыта, да не кислой груши-дичка, а мяса с лепешками.
Сон подкрался незаметно.
Утром его разбудила служанка:
– Пора кушать, обоз для Сангира готовят к выезду.
Алексей выпил кумыса, поел лепешек и вышел из юрты.
Сангира уже погрузили в арбу. Для Алексея подвели другую арбу, и в сопровождении десятка воинов маленький обоз выехал из становища.
Через несколько километров Алексей попросил остановиться. К нему подбежал десятник:
– Я в твоем распоряжении, говори, что делать.
– Постелите ковер, бросьте подушки и перенесите на них Сангира. Сами будьте в двух полетах стрелы. После полудня разведи маленький костер и повесь над ним котелок с водой.
– Исполню.
Всадники разъехались, образовав кольцо в километр диаметром.
Воздух был чистый, как родниковая вода.
Алексей тронул Сангира за руку:
– Ты как?
– Слабость еще есть. Опозорился я.
– Не то говоришь. В чем твой позор? Разве ты струсил в бою? Просто водный царь хотел забрать тебя к себе. Ты выздоровеешь и вскоре забудешь о плохом. А пока лежи, набирайся сил. Я найду для тебя лучшие травы, и ты через три дня встанешь на ноги.
Сангир кивнул и закрыл глаза, а Алексей стал описывать круги вокруг пригорка.
Еще в бытность свою у Владимира Мономаха он узнал о свойствах многих трав. Толковых лекарей было мало, но ему удалось набраться ума-разума у травника. Вот и сейчас он набрал целую охапку зверобоя, мяты, душицы, чабреца.
К полудню, в полусотне шагов от Сангира, с подветренной стороны, чтобы дымом не побеспокоить больного, десятник развел костер и на треноге подвесил над ним котелок с водой. Дождавшись, пока она закипит, Алексей бросил в котелок травы, здраво рассудив, что хуже от этого Сангиру точно не будет.
Отставив в сторону котелок, он дождался, пока травяной отвар немного остыл, и поднес котелок к губам Сангира:
– Пей.
Сын нойона, отпробовав, поморщился:
– Горько…
– Зато полезно. Хочешь быстро встать на ноги – выпей все это маленькими глотками.
Сангир так и сделал. Потом он в бессилии откинулся на подушки, на лбу выступила испарина.
Алексей боялся одного – воспаления легких, тогда Сангир быстро на ноги не встанет. Будь вода грязной или болотистой, так и случилось бы, но речная вода в то время была чистой.
Сангир был парнем молодым, и организм взял свое. На третий день, когда они подъехали к становищу, он соскочил с арбы и пошел рядом с ней. Правда, он еще придерживался за борт повозки.
Телохранители узрели эту картину и сразу доложили Неврюю.
Когда арба подъехала, нойон сам вышел посмотреть на сына, обнять его отеческой рукой, и Алексею на мгновение показалось, что, если бы не множество людей вокруг, Неврюй прослезился бы. Суров нойон, но отцовские чувства к первенцу сильнее.
Неврюй обнял подошедшего Сангира, прошептал что-то ему на ухо и ввел в свою юрту.
Погонщики на арбах погнали быков в стойло, Алексей же отправился к себе – он выполнил свое обещание.
Буквально через полчаса к нему в закуток ворвался толстяк:
– Я так и знал, что ты здесь!.. Идем к кузнецу!
– Кольцо снимать?
– Я же тебе предсказывал!
Кузнец к такому повороту событий был не готов – первый раз за время службы ему пришлось не ставить серьгу, а снимать ее. Он попытался разжать концы, но у него это не получилось. Тогда он просто перекусил медное кольцо клещами и вытащил из уха два полукольца.
– Держи на память. – Он протянул обломки кольца Алексею.
