Юрий Никитин
Начало всех Начал
Глава 5
Пес сидел неподалеку, шумно дышал, высунув язык, поглядывал то на Творца, то на Адама. Уловив какой-то знак, подбежал и подставил лобастую голову под сияющую длань. Прозрачные пальцы поскребли ему за ушами, пес зажмурился от удовольствия.
Адам сказал смятенно:
– Иногда я вижу в снах… странные образы, слышу голоса, которых никогда не слышал. Даже наяву иной раз приходят мысли и образы, сложные и пугающие. Я чувствую себя то частью огромнейшего мира, границы которого даже боюсь представить, то вижу мрачные бездны, от которых замирает сердце, и душа в страхе трепещет, как крылья жалкого мотылька…
Творец выслушал, кивнул.
– Будешь взрослеть, и эта связь со Мной потускнет.
– Как жаль…
– И почти погаснет, вытесненная более насущными проблемами.
Адам сказал жалко:
– Меня это и пугает, и… я не хочу терять эти ужасающие видения жуткого величия и грандиозности!
– Ты их увидишь, – пообещал Творец загадочно.
– Когда?
– Потом увидишь.
– Когда? – спросил Адам настойчиво. – Когда я увижу все это великолепие… и не буду трепетать перед его величием?
– Увидишь, – повторил Господь.
Он исчез, Адам покрутил головой, стараясь успеть увидеть, куда же Он умчался, никак не привыкнет, что в отличие от всех птиц, зверей и насекомых Творец может появляться из ниоткуда и пропадать так же внезапно.
Он снова побрел по саду, многое изменилось даже там, где проходил совсем недавно. Груды красивых и отполированных, как огромные птичьи яйца, камней ушли, на их месте расположились цветы – настолько громадные, что лежат прямо на земле, придавленные своим весом. На лепестке можно лечь, а вторым укрыться, запах такой мощный, что начинает забивать дыхание уже с пяти шагов, а рядом Адам начинал задыхаться, хотя все равно любовался тончайшей отделкой как лепестков, так и всего, что посредине, где в сладком облачке пыльцы жужжат пчелы и счастливо мечутся бабочки.
Но больше нравились цветы помельче, они так же затейливо вылеплены, он поражался мастерству Творца и Его терпению, это же как нужно все вытютюливать, там все и не рассмотришь, даже непонятно, зачем так старался, разве что для Себя, но Он же сказал, что мир создал для него, Адама… Значит, он когда-то научится рассматривать и мельчайшие мелочи?
Он обошел сад трижды, наконец Творец возник перед ним, как всегда неожиданно, без всяких шагов, сопения или даже запаха. Сразу поинтересовался:
– Что беспокоит тебя, сын мой? Я вижу на челе твоем задумчивость и тревогу.
Адам спросил в ответ:
– А я в самом деле Твой сын?
Творец развел руками.
– Настолько, насколько это возможно, Адам. Так что тебя тревожит?
– Ты возложил на меня ответственность, – проговорил Адам медленно, – за все, что растет, цветет и вообще существует. Я походил, посмотрел, но все настолько слаженно, что мое вмешательство нигде не требуется. Ты создал совершенный мир, в нем все само по себе…
– Спасибо, – ответил Творец довольно.
– Ты в самом деле всемогущий? – спросил Адам внезапно.
Творец ответил незамедлительно:
– Да, Адам.
– Тогда… а можешь сотворить такой камень, который не смог бы поднять?
Он видел над садом усиливающийся свет, ангелы, что все видят и все слышат, собираются стаями и жадно слушают его дерзкий вопрос и с таким же вниманием ждут ответ.
Творец ни на миг не задержался с ответом:
– Адам, здесь твой Господь ничего не делает для Себя, а все – только для тебя! А теперь иди, ты еще не весь сад осмотрел.
Адам глазел по сторонам, когда впереди раздвинулись зеленые заросли. На поляну вышла юная девушка-конь, стройная, с пышной гривой белокурых волос, синеглазая, острые уши нервно подрагивали.
Он охнул и уставился на нее жадными глазами, а она остановилась, подав вперед девственно чистую грудь, плечи слегка назад, а руками упиралась на конскую спину, как если бы женщина решила опереться на далеко отставленные ягодицы. Ее девичье тело не переходило в конское постепенно, а состояло из двух половин – нежной девичьей и грубой животной…
Нет, поправил он себя, не из двух, а словно бы нежная стрекоза выползает из грубого сухого кокона, вот-вот освободится от конской кожи, выйдет из кокона полностью, расправит крылья.
Он вздрогнул от ее чистого насмешливого голоса:
– Ну что уставился?
– Красивая ты, – сказал он. – Очень. Ты так не похожа на остальных…
– Ты тоже, – ответила она независимо. – Ты кто?
– Человек, – ответил он с понятной гордостью, – а ты – кентавр, так я тебя назову. Пусть будет имя твое Солнышко.
Она смотрела на него в удивлении.
– Ты можешь давать имена?
– Да.
Она подумала, поворачивая свое имя так и эдак, милостиво кивнула:
– Да, мое имя… красивое. Спасибо.
– Не за что, – ответил он. – Ты и похожа на маленькое солнышко. От тебя такое же тепло и свет.
– Спасибо, – ответила она.
– Я счастлив, – сказал он, – что ты умеешь разговаривать. А то, кроме ангелов, тут никто не говорит…
– Есть еще один, – сообщила она. – Очень красивый. Похож на тебя, тоже ходит на двух ногах… Только он красивее. Намного.
– Красивее? – переспросил он уязвленно. – А что в нем такого особенного?
– У него тело в блестящей чешуе, – сообщила она. – В разноцветной. На солнце она сверкает так красиво, что я просто не знаю…
– А где он живет? – спросил Адам. – Я уже несколько раз обошел сад, но его не встретил.
– Он очень скрытный, – ответила девушка-кентавр. – Хотя не знаю зачем. При его красоте и стати он должен быть всегда на виду…
Адам проворчал:
– Наверное, у него какие-то серьезные изъяны, а ты не заметила… Ладно, пойду поищу его.
Ему показалось, что она посмотрела вслед насмешливо, что рассердило почему-то, хотя и сам не мог сказать, почему заранее возненавидел существо, как сказала девушка-кентавр, похожее на него.
По пути попался уже знакомый ручеек, раньше Адам переходил его по камешкам, красиво выступающим из воды, похожим на панцири больших черепах, сейчас же с разбега перепрыгнул и побежал, топча цветы и вламываясь в кустарники.
Он обежал сад по кругу, хотел начать еще круг, как вдруг впереди блеснул свет, появилась огненная фигура ангела. Что понравилось Адаму, ангел не торчал на тропке, загораживая ее, а сошел в сторонку, хотя Адам мог бы пробежать и сквозь него.
Адам остановился, грудь часто вздымалась, но он чувствовал, что может так бегать постоянно, даже не переходя на шаг.
– Меня зовут Рафаил, – сказал ангел приятным голосом, – мне показалось, что тебя что-то тревожит, Адам.
Адам огрызнулся:
– А тебе что?
– Да ничего, – ответил ангел спокойно. – Просто я подумал… а вдруг чем-то могу помочь? Согласись, это не совсем хорошо, когда помочь можешь, но… этого не делаешь!
Адам подумал чуть, пожал плечами.
– Не знаю. Не задумывался.
– Скоро задумаешься, – пообещал ангел ласково, – ты ведь царь природы! К тебе будут обращаться с просьбами. А мне кажется, ты сам что-то слишком взволнован… Тебя что-то тревожит?
– Да вроде бы ничего, – пробормотал он.
– Я же вижу, – сказал Рафаил. – У тебя брови как грозовые тучи… Эта девушка-кентавр?
Адам кивнул. Почему-то не хотелось говорить о ней, но Рафаил смотрел участливо и дружелюбно, Адам пробормотал:
– Почему она такая?.. Ну, как бы из двух половинок… Конской и человеческой. Такая вся тонкая и нежная…
Рафаил сказал тихонько:
– Говорят, Господь создал ее, когда решил, что может сделать нечто совершенное. Но когда он начал новую идею воплощать в жизнь, ему пришла идея еще ярче… Он бросил начатое, это она и оказалась, а сам торопливо сделал человека. Потому она одна-единственная! У нее нет племени, рода. Нет даже пары. Ей суждено оставаться одной навеки…
– Понял, – ответил Адам, – понял… Значит, в раю есть место и для печали?
Расставшись с Рафаилом, он долго бесцельно бродил по саду, пока не увидел мелькнувший вдали среди зелени золотой блеск.
Солнышко вздрогнула, когда он проломился к ней наперерез, ее высокие брови взлетели, а девичьи груди вздрогнули и застыли, собравшись в тугие комки.
– Как ты меня напугал!..
– Извини…
– Что-то случилось? Ты нашел похожего на себя?
Он помотал головой:
– Нет… Да ладно, потом как-нибудь отыщу. Я только сейчас узнал, что не только я одинок, но и ты…
Она ответила с холодком:
– Я не страдаю от одиночества!
Он развел руками.
– Тебе хорошо. А я вот…
Она спросила с недоверием:
– Страдаешь?
– Да, – ответил он. – Может, не очень сильно, но все-таки… все ходят парами, только я вот…
Она фыркнула:
– Может быть, тебе как раз не понравится быть в паре.
Он подумал, снова развел руками.
– Может быть. Но сейчас я завидую любому зверю. Вон, смотри, птицы вместе вьют гнездо, а вот двое барсуков роют нору…
Она засмеялась:
– У нас не так сложно! Кони и антилопы просто устраивают лежбище там, где ходят!
Он сказал с надеждой:
– Давай устроим? Я не знаю, что нужно для человека.
– Можем попробовать, – ответила она с сомнением.
Адам воспрянул духом, Солнышко видела, как он обрадовался, и сама повеселела, расхохоталась. Вдвоем, весело толкая друг друга, унеслись на другой конец сада, там поляна в цветах, вокруг высокие деревья и кустарники, поборолись, шутливо стараясь свалить друг друга, наконец рухнули оба, изможденные не столько от усталости, сколько от мощного запаха цветов, свежего воздуха и пьянящего аромата всей поляны.
Их с такой силой тянуло друг к другу, что они, не расцепляя объятий, катались по поляне, лежали, прижимаясь друг к другу, постигая свои тела и наслаждаясь новыми непривычными и такими мощными чувствами.
Высоко в небе, охватывая весь мир одним взглядом и мгновенно постигая в нем все, от движения облаков и подземных вод до шевеления усика мельчайшего насекомого, Люцифер с интересом рассматривал заснувших в объятиях изнемогших в ласках Адама и Солнышко.
– Господь, – спросил он смиренно, но Творец уловил в голосе самого яркого ангела сдержанное злорадство: – Ты в самом деле именно этого хотел?
Творец не стал спрашивать, что Люцифер имеет в виду, все ангелы с их мыслями у него как на ладони, ответил с сомнением в голосе:
– Это все мелочи творения, заусеницы. Вчистую ничего сложного не сделать… Безукоризненно и с первой попытки получаются только пустяки… Но ты прав, это стоит поправить…
– Но как? – спросил Люцифер.
– Ты уже знаешь, – буркнул Творец.
– Да, – ответил Люцифер. – Ты подумал, и я уже знаю. Как счастлив всякий, кто к Тебе так близок!.. А этой… будешь творить пару?
Творец отмахнулся.
– Все, кроме человека, – животный мир. Или растительный. Я буду вести и заниматься одним человеком. Нельзя по всем дорогам сразу.
Люцифер вскрикнул:
– Но Ты мог бы!
– Что с того, – ответил Творец недовольно, – Мне нужен один результат, а не сотни разных.
Люцифер сказал торопливо:
– Я созову ангелов! Пусть присутствуют при этом великом акте.
Он унесся, тоже думая о том, что ангелы, постигая неведомый материальный мир, все больше облекаются индивидуальными чертами, подражают облику животных, насекомых, драконов, но теперь вот почти все избрали облик огненного человека, ибо Господь человека считает венцом творения, значит, самое совершенное в этом мире – человек.
На зов Люцифера ангелы и явились в виде человеческих фигур, но многие довольствовались только огненным силуэтом, другие обращали на форму очень много внимания, раз уж Господь так тщательно поработал в этом мире, и сами прорабатывали каждую чешуйку, каждое перышко. Люцифер и Михаил, самые сильные архангелы, вообще щеголяют в огненных латах, скопированных с жестких панцирей жуков и муравьев. Помимо затейливых рисунков, оба нанесли туда еще и странные значки, сообщив другим, что примерно так в этом мире могло бы звучать имя Творца.
Зависая над садом, они обнаружили человека в объятиях спящей девушки-коня, несказанно удивились, заговорили, что Господь снова что-то задумал, раз уж он лежит с этим своим созданием, довольно прелестным…
Творец засмеялся, вошел в материальный мир, ангелы смутились, что приняли Адама за Господа, слишком уж похожи.
– Все хорошо, – ответил Творец весело, – это значит, что Я хорошо выполнил задуманное… Адам, спи!
Адам вытянулся и затих. Ангелы смотрели то на него, то на Творца, и даже самым простым из них стало ясно, кто здесь кто. Творец сказал поясняюще:
– Отныне он будет всякий раз спать в конце каждого дня и до наступления нового.
Люцифер спросил:
– Сон – это… наподобие субботы?
– Точно, – ответил Творец. – Ты всегда быстрее всех понимаешь, что Я хочу. Шесть дней Я творил, на седьмой отдыхал. Вот и Адам пусть отдыхает. Кроме того, сон будет напоминать ему, что человек – не Всевышний. У человека в отличие от Творца есть материальное тело, которое навязывает свои потребности, и пренебрегать ими трудно. Временами даже опасно.
– Но можно? – спросил Люцифер.
– Можно, – ответил Творец, – но с каждым днем будет все труднее. Так что лучше не пренебрегать, а… контролировать. Держать в узде свою животную половину.
Люцифер смотрел непонимающе. Даже Михаил, Рафаил и другие ангелы, все всегда верили Творцу безоговорочно и никогда не сомневались в Его словах и решениях, на этот раз выглядели озадаченными.
– Я бы просто убрал это противоречие, – сказал Люцифер. – Если Тебе дорого Твое творение, зачем его мучить?
– Будь Я Люцифером, – ответил Творец, – Я бы тоже так сделал. Но только через тернии можно к звездам. А теперь…
Он щелкнул пальцами, девушка-кентавр поднялась и, не просыпаясь, пошла по тропке. На лице ее играла счастливая улыбка. Творец посмотрел на спящего Адама.
– Ладно, пусть спит… Очень быстро он развивается, я чуть-чуть затянул с созданием его пары.
Все смотрели на Творца с ожиданием, однако Он повел бровью, и все разом, кроме спящего Адама, переместились в другой конец сада. Творец не стал вскидывать руки, Ему достаточно слова, все замерли в ожидании, когда тот произнес:
– Нехорошо быть человеку одному…
По мановению Его руки, которой не было, как и самого мановения, из огня и света возникла человеческая фигура. Недвижимая, она зависла в воздухе, затем медленно опустилась на землю. Травинки сперва не прогибались, но Люцифер кивнул на это упущение Творцу, и тело мгновенно налилось тяжелой плотью. Трава согнулась, а песок вмялся под подошвами, покорно принимая очертания ступней.
– Нехорошо быть человеку одному, – повторил Творец, – но отныне человек не один.
Ангелы во все глаза рассматривали созданное существо. Это почти Адам, разве что поменьше, полегче, но в первую очередь бросается в глаза огромная кипа иссиня-черных волос, блестящим водопадом спадающая на ровную спину, крупная торчащая грудь и полное отсутствие мужских признаков.
– Самка человека, – произнес Творец. – Нехорошо быть человеку одному, так что будешь ему спутником и другом. Он сейчас далеко в саду, но ты его найдешь легко. Имя его – Адам.
Женщина с удивлением и любопытством оглядела, ничуть не страшась, самого Всевышнего, ангелов, повела взглядом по необыкновенному саду, что окружает их со всех сторон.
Ангелы, в свою очередь, жадно рассматривали ее дивную красоту: женщину Творец создал с длинными волосами, что падают до поясницы, смуглой нежной кожей, двумя дивно вылепленными нежными грудями, крупными и чувственными, хотя вообще-то есть место еще для такой же пары… в то же время в талии тоньше почти вдвое, если равнять с Адамом, зато бедра шире… Ноги длинные, прекрасной формы, и когда она шелохнулась и повернула голову, стараясь увидеть, какая она там сзади, ангелы охнули, а Люцифер сказал одобрительно:
– Господь, Твое вдохновение Тебя еще не покинуло!
– Надеюсь, – пробормотал Творец, но брови Его оставались сдвинуты, а лицо не было столь радостным в сравнении с тем, когда творил Адама. – Но Я вижу впереди сложности…
Глава 6
Адам очнулся от сна, чутко уловив, что по саду кто-то идет в его сторону. Пальцы зашевелились, рассчитывая потрогать нежную шерсть кентаврши, но ухватили холодную траву.
Он раскрыл глаза, из зарослей вышел удивительно красивый зверь, весь покрытый блестящей, неимоверно прекрасной чешуей, а самое главное – он шел, как и Адам, на двух ногах!
Адам охнул, зверь вздрогнул, на лице отразилось неудовольствие, явно не ожидал кого-то застать на своем пути. Адам поспешно вскочил, протер глаза.
– Извини, – сказал он, – заспался что-то… Ты такой красивый и замечательный! Я не видел тебя раньше, но уже слышал… у тебя нет названия? Твое имя должно быть таким же красивым, как и ты сам. Да будешь называться… Змей!
Зверь сдвинул плечами, совсем как делал это сам Адам.
– Неплохое имя, – ответил он. – А ты тот, о ком столько разговоров?
Адам ощутил, как у него подкосились ноги.
– Ты… ты в самом деле можешь разговаривать?
– Да, – ответил Змей хмуро, – ну и что?
Адам прошептал:
– Как это что?.. Мне и поговорить не с кем! Творец и ангелы – они слишком высоко. Звери, птицы и рыбы не отвечают… Только одна девушка-кентавр со мной говорила, но куда-то исчезла, даже не попрощавшись…
Змей сказал недружелюбно:
– А кто сказал, что я с тобой хочу разговаривать?
Адам спросил растерянно:
– Ты… не хочешь?
– Нет.
– Почему?
– Просто не хочу, – ответил змей раздраженно. – Мне кажется, ты не совсем умный. А если точнее, просто дурак.
Он повернулся и пошел за деревья, Адам растерянно и обиженно смотрел ему вслед, даже когда тот давно исчез из виду.
В небе вспыхнула огненная звезда, пронеслась через небосклон и упала прямо перед Адамом. Так ему показалось на миг, но женщина не упала, а только подогнула на мгновение колени, тут же выпрямилась, оказавшись одного роста с Адамом, гордо взглянула ему в лицо.
Он так и остался с протянутой рукой, когда хотел помочь ей встать. Женщина с интересом взглянула на его ладонь.
– И что ты просишь от меня?
Голос ее был красивым, музыкальным, но насмешливым. Адам в замешательстве убрал руку.
– Прости, я только хотел тебя поддержать…
– Поддержать? Почему?
Он ответил неуклюже:
– Мне показалось, что упадешь.
Она звонко расхохоталась, а он оцепенел, не в состоянии оторвать взгляд от ее прекрасной фигуры, крупной высокой груди, чувственных губ, тонкой талии и длинных стройных ног, вылепленных с тем изяществом и старанием, с каким над женскими скульптурами могут работать только мужчины.
Адам прошептал потрясенно:
– До чего же ты прекрасна… Неужели это мне?
– Тебе, – донесся далекий Голос, и Адам понял, что слышит только он. – Теперь наслаждайся жизнью. Но не забывай, что делу – день, потехе – час.
– Спасибо, – ответил Адам шепотом. – Пойдем, покажу тебе сад… Это мой сад! И мой мир. И ты будешь в этом мире… Да будет имя твое… Лилит!
Она вскинула красивые тонкие брови.
– Лилит? Почему?
– Красивое, – пояснил Адам счастливо. – Я не мог придумать ничего красивее…
Она помолчала, губы ее шевелились, повторяя почти неслышно это имя, наконец кивнула.
– Ладно, пусть будет. Чего от тебя ждать, существо из глины? Мог еще хуже что-нибудь придумать…
– Это самое лучше, что есть на свете! – запротестовал Адам, потом насторожился: – Постой-постой, почему это я из глины? Пощупай меня, я вовсе не глина!
Она поморщилась.
– Очень мне надо щупать глину. Ты создан из глины, я это знаю.
Он вскинул голову, над верхушками деревьев порхают ангелы, похожие на крупных жуков-светлячков, которым велено освещать сад и услаждать слух в нем живущих пением, а еще небо прочерчивают багровые молнии пролетающих старших ангелов, архангелов и уже выделившихся из них серафимов и херувимов.
– Быстро же тебе доложили, – сказал он горько. – Понятно, хорошая новость ковыляет, а плохая летит… Впрочем, полагаю, важно не то, из чего сделано, а что получилось. Из меня получился царь природы и венец творения! А из твоих ангелов – жуки на побегушках.
Она промолчала, обдумывая, он медленно шел рядом и чувствовал, как от ее тела идут такие чувственные волны запахов, что разум начинает мутиться, отступать стыдливо в темную норку, а он сам, Адам, не выдержал, схватил Лилит в объятия.
Она уперлась ладонями в его грудь, чувствуя под пальцами мощные пластины разогретых мускулов.
– Ты чего?
– Все животные по паре, – сказал Адам горячо. – Наконец-то и мы!
Она сказала надменно:
– Мы не животные.
– Все равно, – ответил он с настойчивостью. – Мы есть! Мы наконец-то вместе… Как хорошо.
Слегка упираясь, она позволила себя уложить на траву, Адам повалил ее на спину, но Лилит вывернулась, глаза дико засверкали.
– Ты чего?
– Господь сказал, – ответил Адам, – плодитесь и размножайтесь! Вот я это… размножаюсь.
– Попробуй без меня, – посоветовала она брезгливо.
– Как?
– Вон козы, – усмехнулась она, – вон коровы…
Он сказал рассерженно:
– Ты смеешься надо мной?
Она покачала головой.
– А если я не хочу?
– Почему?
– Да просто не хочу, – ответила она. Глаза ее дико блеснули. – Почему я должна делать то, что хочешь ты?
Он произнес гордо:
– Господь сказал, что отныне я – хозяин этого мира! Он велел поклониться мне даже ангелам.
– И что, – спросила она с интересом, – поклонились?
– Поклонились, – сказал он с достоинством.
– Все? – спросила она недоверчиво.
– Почти все, – ответил он нехотя.
– Интересно, – промолвила она задумчиво, – кто же это такие смельчаки, что отказались… Странный здесь мир! Даже ангелы могут выказывать своеволие. Хотя им, думаю, это труднее, чем нам. Отстань от меня! Убери руки! Не лягу я под тебя.
– Почему? – спросил он. – Ты создана для меня.
Она закусила губу.
– Да? Но даже если и так… Я чувствую, что у меня есть силы этому воспротивиться. А раз так, не смей прикасаться ко мне!
Он тупо смотрел ей вслед, она взвилась в воздух и унеслась стремительнее, чем брошенный сильной рукой камень.
Он поплелся к Творцу, тот ощутил его зов раньше, чем Адам открыл рот. Неземной свет, полыхающий, но не режущий глаза, на миг сжег половину райского сада, и тут же все восстановилось в первоначальном виде.
Перед Адамом образовалась пламенная фигура, повторяющая его собственные очертания.
– Лилит, – выдохнул Адам. – Что с нею не так? Господь, Ты создал, как сказал мне, пару… А какая же это пара?
– Лилит, – прозвучал отеческий ответ, – так же уникальна, как и ты, Адам. Она создана из того же огня и света, что и ангелы.
– Она ангел?
– Нет.
– А кто?
– Ее создавал для тебя, – ответил Творец, – для человека.
Он спросил тупо:
– А почему не так, как меня? Может быть, потому и не получается у нас ничего?
– Потому что такое, как ты, – начал объяснять Создатель, – уже не сотворить! Такие взлеты не повторяются. Ты – Моя надежда, Адам. Тобой и буду заниматься. Потому весь этот мир – для тебя. Все животные в нем – для тебя. Горы, океаны, реки, ручьи и вся земля – для тебя. Это Я тебе уже говорил, но еще скажу, чтобы ты запомнил и берег этот мир. Другого уже не будет! Если этот загадишь, то… Даже ангелы, хоть и не для тебя, но признали тебя властелином этого мира!
– А Лилит? – спросил он.
Ему показалось, что на огненном лице промелькнула улыбка.
– Ах да, что тебе горы и океаны, которых ты еще не видел… Для тебя главное – эта женщина, не так ли? Да, Адам, как Я уже сказал, повторяю еще раз, Я создал ее тоже для тебя.
– Спасибо Тебе, Господь!
Снова огненная улыбка, как молния, промелькнула в том месте, где должен быть рот у пылающего человека.
– Ну да, за создание мира не поблагодарил, а вот за создание женщины…
– Прости меня, Господи!
– Ничего, Я все понимаю, Адам. Я в самом деле все понимаю.
– Однако, Господь, – сказал Адам уныло, – если Ты создал Лилит для меня, то почему она отказывается подчиняться мне?
Творец задумался, Адаму показалось, что Творец размышляет слишком долго, он же всеведущий и всемогущий, потом сообразил по наитию, что досталось ему вместе с искрой души, что Господь одновременно решает мириады мириад дел, многие далеко за пределами этого мира, что не больше песчинки в Нем самом, а Он следит и управляет за всем во всех мирах и тем, что за пределами миров.
– Ладно, – ответил Творец несколько отстраненно, – иди погуляй, а Я пока поговорю с Лилит. Дело в том, что у нее тоже свободная воля… не в той мере, как у тебя, но в этом мире сам воздух делает свободными.
Адам поклонился и ушел, выпрямив спину и держа плечи гордо развернутыми. Да, подумал Творец, этот мир делает всех свободными, но не стала бы эта свобода свободой прыгнуть в пропасть. Как, не удерживая от прыганья в бездну, не дать им туда свалиться?
Лилит возникла по его желанию перед ним, удивленная и обескураженная, что чья-то воля перенесла ее сюда, но увидела грозный лик Всевышнего, смиренно поклонилась.
– Ты звал меня, Творец.
– Лилит, – спросил Творец, – почему ты не желаешь поклониться Адаму? Все ангелы поклонились ему, как Моему наследнику в этом мире!
Лилит спросила возмущенно:
– Это их дело, но почему я должна поклониться Адаму?
– Он муж твой.
– Ну и что? Он мне муж, я ему – жена. Но я – это я. Я даже не из глины! Почему я должна ему поклониться?
Он подумал, сказал веско:
– Я думаю, твой поступок и твои слова надо назвать… ну, скажем, гордыней. Пусть будет такое слово. И объявим его… ее, гордыню, грехом. Нужен порядок.
– Ты объявишь?
Он подумал, отмахнулся.
– Потом, потом. Позже. Сейчас рано. Для запретов тоже нужно созреть. У малых детей их еще не бывает. А потом из первого запрета разрастутся другие, их будет очень много. Не дозволено будет человеку гордиться ни происхождением, ни ростом, ни силой, а только умением и личным опытом.
Он задумался на миг, а Лилит спросила быстрым льстивым голоском:
– А правду говорят ангелы, что весь этот необъятный мир Ты создал… и все-все в нем, всего за семь дней?
– Правда, – ответил Он.
– Здорово! Как Ты все успел… И все продумал!
Он кивнул, соглашаясь, потом поморщился, словно колебался, принять комплимент или сказать правду, наконец сказал неуклюже:
– За семь дней… Но это Моих дней.
Она вскинула красивые брови.
– Твоих?
– Да.
– А они не такие, как у… меня?
– Нет, конечно, – ответил он раздраженно. – Я ведь тоже не такой, как ты могла заметить.
– А какие Твои? – спросила она наивно. – Сколько моих дней входит в один Твой?
– Не знаю, – огрызнулся Он. – Много, очень много. Бесконечности дней! Это Я так сказал, что семь дней. А раз Я сказал, что семь, то это и есть семь. Просто нужна мера отсчета, вот она и будет. А вообще-то для Меня это один день, в начале которого Я создал… то, что создал, потом все это… ну, звезды, зверей, гадов… Просто семь раз Мне удалось нечто… нечто удачное. А все неудачные попытки не в счет. И никто отныне считать не будет! Их не счесть. Так что семь, поняла?
Она сказала разочарованно:
– Поняла… Я думала, что хоть у Тебя все сразу! Без ошибок.
Он посмотрел остро, громыхнул:
– А это и есть без ошибок! Кому нужны промахи? О них забывают быстро, их слишком много. На самом деле все наше бытие из ошибок. Так что в счет идут только достижения. Успехи. Открытия.
Она заговорила быстро, не давая ему отослать ее от себя:
– Господь… со мной все понятно… А как возник Ты?
Господь нахмурился… вопрос чем-то неприятен… пробормотал:
– Лилит, такие вещи объяснить невозможно. Тебе невозможно. Нет ни слов таких, ни понятий. Ничего нет. Тем более что это не объяснить ни словами, ни понятиями, ни…
Он произнес несколько непонятных звуков, раздраженно отмахнулся.
– Думай что-нить проще. Например, когда в запасе бесконечность… вечность или хотя бы миллиарды лет… то даже при простом переборе может возникать всякое…
Лилит сказала осторожно:
– Прости… Тебе неприятно… что Ты… такой могучий… мог и не быть… но даже при простом сочетании это большая удача… верно?
Господь отмахнулся:
– Предположи, что мир – это огромное Яйцо… или, лучше, гриб, что, созрев, взрывается и выбрасывает тучу пыли, что не пыль, а его семена! А потом разлетевшиеся семена возвращаются обратно, потому что не туда летели, не там опустились… И так много-много раз гриб выбрасывает эту пыльцу, всякий раз добиваясь более удачного рассеяния семян… В этом случае может возникнуть все, что угодно! Я, конечно, возник не так, но тебе и этот вариант понять сложно, не так ли? Потому не забивай себе голову такими вопросами, для этого есть Адам, а ты пойди поищи его, постарайтесь подружиться.
– Да-да, бегу, – ответила Лилит, – но мне страшно подумать, что Ты мог бы оказаться и другим.
– Как это?
– Ну… например, как большой и противный паук! Это ужасно. Ты же творил нас по Своему образу и подобию? Я тогда тоже была бы в облике большой и гадкой паучихи… Бр-р-р-р!
Он сказал с неудовольствием:
– Что за глупости! Тогда красивым считалось бы походить на паука. А двуногость полагалась бы уродством, мерзостью… Но ты не забивай голову! Для Меня все создания хороши и прекрасны. Все созданное Мной – любимо. А была бы ты паучихой, считала бы паучиность верхом красоты и изящества. Ладно, беги!
Он исчез раньше, чем она успела открыть рот для нового вопроса.
