Юрий Никитин
Ютланд, брат Придона
Глава 3
Ютлан сидел тихо, как мышь, негостеприимный мир сейчас отдалился, а он снова в том счастливом детстве, когда Скилл и Придон учили его вскарабкиваться на коня, а потом и вскакивать на ходу, как Блестка приносила им на луг сдобные пироги, а Ютлану настойчиво впихивала еще и медовые соты, а то «совсем шкилет»…
Он чувствовал, как в глазах защипало, опустил поспешно голову, но Рокош смотрел себе под ноги.
– Я знаю, – проговорил Ютлан с трудом, – мама закалила Скилла в детстве, он стал неуязвимым для любого оружия. И когда стал тцаром, вся Артания признала его вождем… Но что со мной? Скилл и Придон были не такими! Они, как все артане, а я…
Рокош спросил с расстановкой:
– Как все?
– Как все артане, – подтвердил Ютлан. – Куявы, конечно, не такие…
Рокош молчал, смотрел на него пристально.
– Уверен?
– Ну да…
– Подумай еще.
Ютлан добросовестно подумал, вздрогнул.
– Да, конечно! Они были намного сильнее, их раны заживали быстро, оба никогда не возвращались без добычи, потому что всегда знали, где в лесу олени, куда летят гуси…
– Это ближе, – сказал Рокош, – хотя и не все. Это отличие от простых людей, но это все и у тебя. Твои братья такие, потому что рождены не от земной женщины, а от Пореи Солнцерукой. В твоем случае все сложнее. Ты тоже ее сын, Ютлан, это скажет всякий, кто тебя видит. И не только за светлые запястья, у тебя ее глаза, ее брови… Но ты еще и сын некого неизвестного, мы его называем Темным. Он долго преследовал твою мать своей любовью, она думала, что укрылась от него, выйдя замуж за смертного, но нашел и в Артании…
Ютлан прошептал:
– И… что?
– Продолжал ее домогаться, – ответил Рокош. – Нет, не изнасиловал, как говорят некоторые… уж и не знаю, настолько ли велика была ее защита, но Солнцерукая боролась с ним несколько лет. А потом, когда заболела и умерла, Темный обезумел от горя. Когда лежала в склепе, подготавливаемая к похоронам, проник к ней, овладел, потом в потемнении рассудка и безумной ярости от горя и страданий, что потерял и никогда отныне не вернет, велел сделать то же самое своему коню и охотничьему псу. И когда твою мать несли к могиле, с ужасом увидели, как растет ее живот и начинает шевелиться!.. Словом, так от мертвой родились… ты, жеребенок и щенок. Вы братья… по матери. И у вас у всех троих очень сильна темная часть души.
– И что мне делать?
Голос его прозвучал жалобно и убито. Рокош с облегчением перевел дух, момент безумной вспышки ярости миновал, Ютлан растерян и старательно пытается понять то, что услышал.
– В тебе сильны как светлая сторона от матери, – сказал он торопливо, – так и от Темного. Потому у тебя эти вспышки ярости. Усмиряй их, они… нехорошие. Вредят всегда. Не только другим, но и тебе. Сейчас будет легче их обуздывать, знаешь их причину. И откуда они.
– Значит, – повторил Ютлан, – я в самом деле родился от мертвой… Раньше я слышал какие-то намеки, но при мне такое говорить страшились…
Рокош кивнул.
– Порея просила охранять ее склеп трое суток, потому что она из того племени, которые даже после смерти еще живут… какое-то время. Но тот неизвестный который добивался ее так неистово, сумел сломать все магические запоры, а стражей услал за городскую стену.
– Значит, – спросил Ютлан, едва дыша, – он в самом деле овладел моей матерью уже мертвой?
Рокош кивнул снова.
– Так говорят. Когда Осенний Ветер вернулся, он застал твою мать в изорванных одеждах на полу. На ее лице были гримаса страдания и отвращения. Осеннему Ветру было невыносимо оставаться в городе, где умерла его горячо любимая жена, он ушел усмирять племя могучего Тхора, разбил его войска и усмирил те земли, но на обратном пути сам исчез, даже тела его не нашли.
– Кто тот человек, – спросил Ютлан, – который так поступил с моей матерью? Хотя ты говоришь, что это было не человек…
Рокош сказал осторожно:
– Мало кто думает, что это был человек. Все уверены, и я тоже, в склеп проник кто-то из могучих демонов. А слухи пошли разные… Чье имя только ни называли!
Плечи Ютлана передернулись, словно с неба хлынул внезапно холодный дождь.
– Но как, – прошептал он, – Темный мог совершить насилие над моей матерью… Она же умерла!
Рокош ответил неохотно:
– Он мог.
– Ладно, – проговорил Ютлан с трудом, – но… как мог от мертвой родиться я? Как могли родиться жеребенок и щенок?
– Если демон из темного мира, – напомнил Рокош, – то мертвые в его власти. Но не ты! В тебе столько света от матери!
– Но еще больше темной ярости, – возразил Ютлан. – Она переполняет! Меня вот-вот разорвет на куски!
Рокош сказал тревожно:
– Делай, как ты делаешь. Уходи в лес, ломай деревья, лови зверей и пожирай их сердца еще теплыми. Возвращаешься ты всегда тихим…
– Мне просто стыдно, – сказал Ютлан. – Я прячусь от людей и не могу им смотреть в глаза.
Завидев Рокоша, в их сторону то и дело направлялся кто-нибудь из артан с озабоченным видом, но, стоило углядеть рядом примостившегося Ютлана, всякий торопливо сворачивал в сторону.
Рокош вздохнул, лицо потемнело еще больше.
– Да уж… судьба тебе что-то приготовила особенное, раз уж так нещадно испытывает… Кстати, волхвы и лекари осмотрели того кабана. Тебе повезло, Ютлан. Это что-то совсем новое! Говорят, может зарываться в землю и выпрыгивать за спиной… Ты привез не кабана, а нового зверя, очень странного. Раньше за сотни лет в Артании не появлялось ничего нового! Знаем волков, медведей, рысей, вепрей, как и оленей, лосей, туров, коз, зайцев, барсуков… Но ты привез вообще чудовище.
Ютлан сдвинул плечами.
– Волхвы не сказали, как их истребить?
Рокош нахмурился.
– Лучше бы молчали.
– Намного опаснее тех, что бьют наши охотники?
– Очень, – ответил Рокош хмуро, – говорят, эти новые звери начали выходить из недр из-за великой войны Артании и Куявии. Когда-то весь мир населяли только эти твари, зовут их дивами.
Ютлан сказал с удивлением:
– Я слышал, дивы гиганты!
Рокош отмахнулся.
– Дивы были и как комары, и как горы. Всякие. Одни жили тысячи лет, другие – минуты. Были и вовсе бессмертные… Нет, убить их было можно, но если не убивать, жили бы вечно… Когда появились люди, дивы сперва не обращали внимание на этих существ, пока люди постепенно не начали их теснить. Начались войны, дивы в конце концов проиграли, их оттеснили в самые глухие места, куда человек вообще не ходит. Но сейчас, когда человек ослабел из-за этой страшной войны, дивы, как видишь, начинают отвоевывать себе земли…
Ютлан хмуро отмахнулся:
– Не много они отвоевали. Стоит посмотреть, что у него за мясо.
Рокош кивнул:
– Пойди, отведай. Тебе уж точно не повредит.
Ютлан поднялся уходить, но остановился, повернулся к Рокошу:
– Почему?
– От ядовитого мяса всякий может умереть, – сказал Рокош. – Но не ты, Ютлан.
Незнание, как говорил Рокош, позволяет выбирать, чему верить, потому Ютлан раньше предпочитал думать, что он такой же, как и его братья, но тот же Рокош однажды обронил, что никогда не будешь знать достаточно, если не будешь знать больше, чем достаточно. И вот он уже не рад тому, что узнал, в незнании было спокойнее…
Он шел вдоль улицы, за ним увязался хорт, худой, с прилипшим к спине брюхом и так жутко торчащими ребрами, что вот-вот прорвут непрочную кожу.
Возле дома его троюродного дяди Кажедуба сам хозяин вбивал в землю булыжники, чтобы в любую непогоду можно было пройти посуху. Заслышав шаги Ютлана, обернулся, огромный, как медведь, мощный, смерил его с головы до ног недружелюбным взглядом.
– Здравствуйте, дядя Кажедуб, – сказал Ютлан.
– И тебе, – буркнул Кажедуб. – Вот что тебе скажу… Больше не зови с собой играть моих Веньку и Дениску. Они всякий раз в синяках приходят!..
– Хорошо, – ответил Ютлан послушно. – Тогда им скажите тоже, чтоб не бегали за мной.
– Сам следи, – прорычал Кажедуб. – Еще раз увижу вас вместе, сам с тобой разделаюсь!
– Я сумею, – ответил Ютлан, – не дать… разделаться.
Сердце начало стучать чаще, кулаки сжались, он развернулся к дяде и молча ждал.
Кажедуб сказал насмешливо:
– Как страшно!
Ютлан кивнул:
– Знаю.
Кажедуба перекосило от стыда и ярости, этот волчонок учуял как-то, что ему действительно страшно. Стараясь, чтобы тот не видел его лица, он повернулся к камням и сделал вид, что уже забыл о такой мелочи, как этот худой и никчемный подросток, хоть он из тцарского рода.
Ютлан окинул взглядом родственничка, этот толстяк похож на застрявшую в заборе свинью, через три дома дальше на улицу вышел волхв Валдай, с виду больше похожий на бывалого воеводу, даже лицо в шрамах, издали вскинул руку в приветствии, это осталось у него с той поры, как служил в передовых дозорах и не был еще волхвом.
Ютлан кивнул издали, вынужденно пошел к нему, издали вежливо поклонился.
– Здравствуйте, дядя Валдай.
Валдай сказал дружелюбно:
– Ютлан, ты сделал доброе дело. Твою добычу изучают, уже прикидывают, как защищаться, находят слабые места.
– Рад, – буркнул Ютлан, – что полезен.
– Еще как, – подтвердил Валдай, – только вот…
Он запнулся, но так долго подбирал слова, все время вздыхая, двигая плечами, словно ежился под холодным дождем, что Ютлан спросил сердито:
– Что?.. Что я делаю не так?
Валдай ответил после недолгого колебания:
– Пойдем присядем вон подле того костра. Не старик еще, но люблю сухой жар, люблю смотреть в пламя. Все-таки артане – люди огня! Что-то связывает нас с этим жарким буйством.
Ютлан шел за ним, костер по-артански жаркий, со всех сторон окружен крупными булыжниками, чтобы не выкатывались раскаленные угли, полыхает ярко и победно. Вокруг разложены толстые бревна с уже снятой корой, чтобы сидеть даже в праздничной одежде и не пачкаться.
Валдай присел, кивнул Ютлану, тот осторожно опустился напротив, сердце колотится, мудрый волхв зря не пригласит на разговор, более важных дел невпроворот…
– Ты знаешь, – произнес Валдай невесело, – тебя все сторонятся. Из-за твоего… характера.
– Я вспыльчив, – пробормотал Ютлан.
– Это не вспыльчивость, – напомнил Валдай, – а твоя темная ярость. Не все знают о ней, но мы, волхвы, знаем. Нельзя так быстро и… по любому ничтожному поводу взрываться. Особенно там, где тебя знают и как-то научились с этим жить.
Он сказал злобно:
– Ага, жить!.. Просто уходят с дороги и никто даже не смотрит в мою сторону!
– И что, – спросил Валдай, – это они ни с того ни с сего?..
Ютлан уронил голову.
– Ну, конечно, я чересчур… иногда…
– Достаточно одного такого «иногда», – сказал Валдай наставительно. – Другому бы сошло с рук чуть больше, но ты слишком силен. Крепкозубу сломал руку, Урлангу вывернул плечо, а Рясной Лист по твоей вине хромает, а каким танцором был!.. Тобой недовольны их родня, а также все артане, которые тоже легко приходят в ярость, но умеют себя смирять. Мы не звери, мы как-то научились жить среди людей!
Ютлан слушал все ниже опускал голову.
– И что мне делать? – спросил он совсем не задиристо.
– Сперва научиться ладить с людьми, – сказал Валдай. – Иначе далеко не уедешь. Ты очень силен, но на свете немало таких, что твоя сила будет выглядеть перед их, как мощь драчливой лягушки перед спокойствием буйвола.
Ютлан сказал в раздражении:
– Но как я могу вести себя, как другие? Если смотрят на меня, как на хищного волка? Ну, пусть не хищного, но все-таки я всем поперек горла…
Валдай тяжело вздохнул. Ютлан ждал, что тот будет возражать, спорить, доказывать, что ничего подобного, он не так понимает, однако волхв грустно кивнул:
– Ты прав…
– Так что делать мне?
Валдай вздохнул еще тяжелее:
– Выход есть, но он мне совсем не нравится.
– Какой?
– Тебе надо пожить среди людей, – сказал Валдай невесело, – что тебя не знают. И ты сам увидишь, как относятся именно к тебе, а не к тому, что ты… чей-то сын.
Ютлан быстро зыркнул ему в лицо, но волхв смотрел мирно, никакого намека на его происхождение. Просто сказал то, что сказал.
Ютлан сказал озадаченно:
– Но… как? Здесь меня все знают!
– Мир не состоит из одной Арсы, – напомнил Валдай. – И даже из Артании. Когда ты бросился на помощь Придону, ты проехал половину Куявии!.. Там тебя никто не знал. И как тебя встречали?
Ютлан попытался добросовестно вспомнить, но помотал головой:
– Не помню. Я так торопился, так спешил в Куябу, чтобы успеть спасти брата…
Валдай обронил тихо:
– Но ты понял, что я сказал?
Ютлан тоже смотрел в пламя костра и чувствовал, как неясная тоска заползает в сердце.
– Да… но почему мне так нехорошо?
– Разлука, – сказал Валдай.
– С кем? – спросил Ютлан раздраженно. – Братья погибли, а сестру, которую я так любил, увез этот… чтоб его драконы съели.
Валдай помолчал, Ютлану почудилось, что волхву ответить нечего, затем тот произнес просто и торжественно:
– С Артанией.
Ютлан переспросил:
– Советуешь вообще покинуть наши земли?
– В Артании тебя знают, – пояснил Валдай. – Она велика, но и ты не простой пастух. Ты последний из сыновей тцара Осенний Ветер, прямой наследник престола! О тебе говорят, тебе перемывают кости, так уж ведется в мире. В Артании, где бы ты ни укрылся, тебя быстро узнают. Пусть не в первый день или неделю, но… это все испортит. Потому я бы посоветовал тебе… только не сердись!.. уехать на некоторое время в чужую и незнакомую деревню. Понимаешь, если окажешься в чужой деревне или чужом городе, где тебя не знают, то примут таким, каким впервые покажешься и каким… будешь. За тобой не потащится твоя ужасная слава! Никто не покажет на тебя пальцем и не скажет с ужасом: «Это тот самый, что…»
Ютлан молча смотрел в красивое мужественное лицо. Валдай говорит уверенно и спокойно, чувствуется, что совсем не боится, даже не чувствует неприязни. Более того, от волхва веет теплом, состраданием и участием.
– Уехать из Артании? – переспросил Ютлан потерянно. – В Куявию?.. Или в Славию?..
Валдай покачал головой.
– Неважно куда. Я погорячился насчет Артании, она велика, не все бывали в Арсе и видели тебя. В простых деревнях люди даже не знают соседей из сел поблизости. Ты можешь попробовать ужиться и там, недалеко от Арсы. Приедешь злым – будут знать как злого, приедешь веселым – будут знать веселым, приедешь работящим – примут таким… пока не докажешь, что ошибались. А вернешься сюда, когда научишься держать черную ярость в кулаке… и выпускать, только когда необходимо.
– Разве можно… выпускать? Это же нехорошо!
– Нехорошо, – согласился Валдай. – Но жизнь наша еще не совсем… правильная. В общем, иди в мир. Может быть, там ты найдешь то, что заставит тебя остаться среди людей… и превратит в человека. А здесь, Ютлан, скоро станешь дивом, диким и яростным… Потому все так смотрят на тебя, потому что тебя боятся, потому что от тебя ждут неприятностей…
Ютлан прошептал:
– Потому что я… ублюдок… выродок какого-то темного дива…
Валдай перебил быстро и сильным голосом. Он выпрямился, отшвырнул прутик, которым подталкивал ветви в огне, на лице заиграл багровый отблеск костра.
– Что за чушь!
– Но…
Валдай перебил резко:
– Ты артанин!.. Потому и такой. Мы все такие! Ты был в Куявии, видел, как там играют на арфе? Мы же презираем это комариное треньканье, нам ласкает слух рев боевого рога! Там нужен накал, мы все из огня и ярости, мы любим яростно и чувствуем яростно, у нас нет полутеней, у нас либо яркое солнце, либо лютая тьма!.. У нас нет куявских хороводов, у нас такие пляски, что пыль до небес, от грохота качаются горы, а звери дрожат в норах! Ты просто такой же, Ютлан!
Ютлан замедленно кивнул, поколебленный настолько, что почти согласился. Да и страшно быть не таким, жуткое одиночество, а так незримые плечи сородичей со всех сторон.
– Но я все делаю, – произнес он нерешительно, – без… накала. И без огня и ярости. Блестка говорила, что я вообще как кусок темного льда.
Валдай отмахнулся.
– Женщина, что она понимает!.. Чтобы поджечь железо, нужен настоящий жар, а дерево вспыхивает от простой искры.
– А от чего вспыхиваю я?
– Узнаешь, – ответил Валдай. – И… верю, научишься управляться с собой.
Он поднялся, лицо стало отстраненным, Ютлан понял по лицу верховного волхва, что тот сказал все нужное, а сейчас уже мысль его взлетела над городом, а то и над Артанией, в которой после великой войны нужно сделать так много.
– Спасибо, – сказал Ютлан и торопливо вскочил, негоже сидеть в присутствии почтенного человека, который только что встал. – Спасибо!
Глава 4
Валдай невесело смотрел ему вслед. После Вяземайта он стал верховным волхвом, но и под рукой Вяземайта понимал, что натиск на Куявию неизбежен. Прошло два поколения без засухи, население Артании утроилось, и вот уже земля дрожит под копытами степных коней. Земля перестала вмещать новое поголовье, пора расширить ее пределы, как всегда делали предки. А там дальше свободные земли…
Ну и что, если там люди? Чужие… Их можно и нужно убить или просто согнать, а землю освободить для своих домов, а пастбища – для своего скота.
Вяземайт лишь воспользовался удобным предлогом в виде неистовой любви Придона, и, что бы куявы ни делали и ни говорили, все истолковывалось им во вред и в пользу войны.
Но и сейчас хоть проси богов о тучах саранчи, ураганах или неурожайных годах – кони жиреют на сочных травах, артанской пшеницы уродилось снова столько, что приходится строить новые закрома, а из-за того, что Артанию вот уже лет сто не посещали никакие болезни, после которых половина населения вымирает, каждую весну в седла поднимаются десятки тысяч молодых удальцов…
…которым нужно где-то красиво сложить головы. Во имя чести. Во имя грозной славы Артании.
Лучше там, чем в междоусобных войнах. А это значит, нужно задумать новую войну и провести ее не менее красиво, чем сделал Вяземайт.
В город въехали и красиво промчались на огромных боевых конях знатные воины и вожаки наиболее прославившихся кланов, Ютлан скользнул взглядом по гербам и надписям на богато украшенных щитах: «Черная вишня», «Черная птица», «Темный Легион», «Черные Воины», «Темные шаманы», «Ночная стража»…
Как-то Валдай обронил, что такие названия больше подошли бы дивам, что на стороне тьмы, но один из стариков сказал шепотом, что это же мальчишки, забыл разве, каким был сам?
И хотя Ютлан не считал этих могучих богатырей мальчишками, но это для его тринадцати они все взрослые дядьки, а для Валдая и старейшин, возможно, еще драчливые мальчишки…
Герои красиво промчались по центральной улице то ли к дворцу тцара, то ли к постоялому двору, Ютлан с хортом прошли к конюшне, где Алац сразу очнулся от тяжелой дремы и коротко ржанул, сообщая, что он здесь, в самой глубине.
Когда Ютлан, наобнимавшись и нацеловавшись с конем, вышел на дневной свет, в их сторону уже шел Рокош, еще более угрюмый, чем обычно, даже спина сутулится, как у старика.
– В доме ты бываешь реже, – сказал он, – чем в лесу или в конюшне.
– И что? – спросил Ютлан.
Рокош рассматривал его пристально и бестрепетно, хотя многие артане, даже самые бесстрашные, отводили взгляд, когда в глазах Ютлана разгорался пурпурный огонь.
– Давай присядем, – сказал он. – Что-то ноги мои начали сдавать очень уж быстро.
У стены конюшни широкая длинная лавка, Рокош медленно сел, Ютлан слышал, как в коленях старика звонко щелкнуло.
– Валдай мне все рассказал, – сообщил Рокош невесело. – Даже если он прав… это слишком жестоко. Тебе всего тринадцать с хвостиком. Ты не можешь взять с собой оружие. Даже в те места, где тебя не знают. Мы, артане, носим закон в себе и отвечаем по нему прежде всего перед собой.
Ютлан кивнул.
– Я не возьму оружия.
– Ты очень силен, – напомнил Рокош, – но у тебя нет опыта. Ты же знаешь, гибнут и неуязвимые… как случилось с твоим старшим братом, а ты уязвим, как все мы.
– Опыт придет в дороге, – ответил Ютлан. – А насчет моих тринадцати лет… Дети героев взрослеют быстрее, а тцар Осенний Ветер был великим героем.
– Да, – сказал Рокош, – да, конечно… но все-таки, на мой взгляд, ты ехать не должен.
– Почему?
– Скилла и Придона больше нет, – напомнил Рокош. – Остался ты – самый младший. На тебе вся наша власть. Сейчас ты, можно сказать, тцар.
Ютлан холодно смотрел в лицо старика.
– Мне по возрасту даже оружие мужчин нельзя брать в руки, куда уж править! А тцар у нас Троян, сын Скилла.
– Трояну пять лет, – уточнил Рокош. – Я самый старый из артан, Ютлан. Руки мои уже не так сильны, а мысли все чаще путаются, как нити в руках нерадивой пряхи. Смогу ли дождаться, когда Троян возмужает, чтобы без страха за Артанию передать ему власть?.. Мне легче дождаться тебя.
Ютлан покачал головой.
– Ты уже знаешь, я вчера убегал в лес… и что там натворил, знаешь.
– Знаю, – ответил Рокош невесело. – Но ты научишься собой владеть. Ты уже уходишь в лес…
– Убегаю.
– Убегаешь, – согласился Рокош. – Это хорошо. Ты бы мог и не убегать, но ты все-таки себе хозяин.
– Не знаю, – мрачно ответил Ютлан. – Эти приступы ярости у меня все чаще. Другой улыбнется, отшутится, а меня всего трясет, я жажду убить, всех убить… Нет, я уже решил.
– Что?
Ютлан выпрямился и сказал резко, как об уже решенном:
– Я должен отыскать своего отца.
– Осеннего Ветра?
Ютлан видел, что старик хорошо и правильно его понял, но спрашивает нарочито, – зачем он злит, что он хочет, – с трудом подавил быстро рвущуюся на поверхность ярость.
– Сейчас, – ответил он твердо, хотя и без резкости, – мне важнее отыскать того, из-за которого я вот такой.
Старик тяжело вздохнул:
– Думаешь, он как-то поможет?
– Если говорят правду… кто он, то… может быть. Сам-то он…
– Ютлан…
– Я хочу понять! – выкрикнул Ютлан с мукой. – Знает ли он вообще обо мне? А если знает, то как… относится?
Рокош с трудом поднялся, застывшая спина затрещала, распрямляясь, он даже дыхание задержал от усилий, лицо застыло на несколько долгих мгновений.
– Ютлан, – сказал он голосом вождя. – Даю тебе год. Успей сделать то, ради чего покидаешь Арсу! Я не знаю, смогу ли удерживать власть дольше. Я уже сейчас, как уже сказал и еще раз напомню, старше всех артан на свете. Если умру до твоего возвращения, в Артании такое начнется… И Ютлан, помни… сына Скилла наверняка убьют.
Ютлан вздрогнул, перед глазами встал маленький Троян с его насупленным личиком и глазами, полными укора.
– Береги его, – проговорил он с трудом. – Я вернусь… и никто не посмеет его обидеть!
– Тогда и я благословляю в дорогу, – сказал Рокош. – Хотя и с тяжелым сердцем.
Ютлан кивнул, выпрямился, стараясь держаться красиво и гордо, мужчины никогда не выказывают страха, но внутри все оборвалось, а сердце сжала ледяная ладонь. К Придону он несся подгоняемый страхом, что может не успеть, брата надо спасти, а назад вез его тело, ничего не видя по сторонам, да и сопровождали его отряды куявских воинов, что держались впереди, сзади и по бокам, не давая никому приблизиться, пока не въехали на землю Артании.
Но покинуть родные земли вот так, без гнева и ярости, просто потому, что так надо… очень страшно и неуютно.
– Я выеду завтра на рассвете, – заявил он твердым голосом.
Рокош покачал головой.
– Не спеши. Сперва побывай у Герда Железные Руки. Подбери для своего коня другую упряжь, что не порвется через два дня, в пути починять некому. И для себя… да, оружия еще нельзя, но можно сменить сапоги… на непростые, взять другой пояс, какие-то амулеты.
– Хорошо, – ответил Ютлан.
Он старался, чтобы Рокош не услышал в его жестком голосе отчаяния. Старик равнодушно смотрит в сторону заката, там в сизой мути багрово пламенеет диск солнца, раздутый и страшный. Из-за степных пожаров даже в полдень на такое солнце, закрытое гарью, можно смотреть не щурясь.
– Завтра погода ясная, – сказал он. – Но все так же знойно… Нужно выезжать либо рано утром, либо к вечеру. Я бы советовал к вечеру.
– Выеду утром, – отрезал Ютлан и поднялся.
Рокош тяжело наклонил голову.
– Ты прав.
Солнце только что село, закат полыхает на полнеба, огромный и величественный, словно само небо принесло себя в жертву, окрасивши пурпурной кровью и хрустальный свод, и сказочно пышные горы облаков, уже застывшие над горизонтом в сладостном оцепенении.
Ютлан потерянно смотрел из окна и никогда еще не чувствовал себя таким маленьким и одиноким в этом огромном равнодушном мире.
За спиной послышались медленные осторожные шаги. Загривок Ютлана напрягся сам по себе, но тут же расслабился, шаги Валдая отличит от тысячи: верховный волхв старается избавиться от воинской привычки жестко ставить ступню, из-за этого всегда ходит чуточку скованно.
– Что-то случилось? – спросил Ютлан, не поворачиваясь.
– Да, – ответил Валдай, он подошел и встал рядом, тоже всматриваясь в горы залитых закатным багрянцем облаков. – Ты случился. Потому мы сейчас, Рокош и я, и не отходим от тебя.
– Я так опасен?
– Ты важен, – возразил Валдай мягко. – Ты последний из сыновей Осеннего Ветра, кто бы и что ни говорил. Ты – герой, что может прославить Артанию… как и навлечь на нее позор. И еще, Ютлан, поверишь или нет, но мы все… любим тебя.
Ютлан посмотрел на волхва с удивлением. Валдай мягко улыбнулся, что так непривычно для его жесткого лица воина.
– Трудно поверить?
Ютлан кивнул:
– Вообще-то да…
– Тогда просто поверь, – сказал Валдай, – нам выгодно, чтобы ты научился смирять свою ярость и вернулся таким… какого не нужно будет опасаться.
Ютлан снова кивнул, признавая его правоту, но сразу же мелькнула мысль, что Валдай страшится за него и не желает отпускать в дальнее странствие. И насчет чужой деревни – тоже хитрость…
– И сколько я должен прожить вне Арсы? – спросил он.
– Год, – ответил Валдай. – Хотя бы год.
– Ого, – сказал Ютлан невольно.
– Год, – пояснил Валдай, – кажется целой жизнью для подростка… да так оно и есть, но это минутка для старика. Если выдержишь год, то сможешь держать себя в руках и дальше. Это как ездить верхом. Кто научился – будет ездить всегда, а вот среди куявов редко кто сумеет взобраться в седло без скамейки и посторонних рук!
Ютлан кивнул, подумал, что угадал. Валдай старается удержать подольше на месте, пусть даже в чужой деревне. Сейчас тринадцать с половиной, через полгода будет четырнадцать, можно брать в руки оружие мужчин. И надо будет возвращаться в Арсу, чтобы взять из рук дряхлеющего Рокоша власть и держать ее до тех пор, пока подрастет маленький Троян.
– Я так и сделаю, – пообещал он.
Валдай дружески хлопнул его по плечу.
– Не буду отвлекать, – сказал он и пояснил: – От созерцания заката. Я почему-то уверен, что только в Артании они такие прекрасные!
Рокош после разговора с Ютланом шел в глубокой задумчивости через дворец, опомнился уже на южной половине, которую принято считать женской. Хотел вернуться, но подумал, что сама судьба привела сюда, остановил служанку и послал сказать, что он желает поговорить с матерью наследника трона.
Девушка упорхнула, а он шел тяжело и неспешно, давая время приготовиться к его неожиданному визиту. Тайная куявская жена Скилла, очень молодая и красивая женщина, живет в этой части дворца почти безвыездно, хотя по ее прибытии с маленьким сыном в Арсу многие мужчины, восхищенные ее красотой, начали предлагать ей руку и сердце и до сих пор добиваются ее внимания.
Двери распахнулись, женщина встретила его посреди комнаты, красивая и статная, как артанка, гордая и с полными достоинства движениями. Ее сын Троян стоит рядом, держась за ее руку, и смотрит исподлобья.
– Приветствую, – сказал Рокош и отдельно поклонился Трояну. – И тебя, будущий правитель Артании…
Мальчик насупился, но кивнул, а его мать произнесла с некоторой тревогой в голосе:
– Что-то стряслось?
– Ютлан уезжает, – сообщил Рокош невесело. – Последняя наша защита… Как ты? Еще не выбрала кого-либо в мужья? Все-таки ты еще молода, снова выйдешь замуж, найдешь счастье в браке, родишь еще детей…
Она ответила с достоинством:
– Женщина, чьим мужем был богоравный Скилл, не может стать женой простого человека.
Рокош напомнил:
– К тебе сватаются не простые, а вожди племен.
Она покачала головой:
– Кто из них равен Скиллу?
Он вздохнул.
– Да, понятно, но ребенку нужен отец. В доме должен быть мужчина.
Она посмотрела на него прямо и бестрепетно.
– Если он понадобится, я буду им. Мой сын вырастет героем. Как его отец.
– Лучше расти тцаревичем, – попросил Рокош. – Героев в Артании много, гораздо нужнее мудрый правитель, а правителю героем быть не обязательно. Ты же знаешь, что случилось, когда мудрый правитель Артании куда-то исчез, а власть перешла в руки его отважных и благородных сыновей-героев! Увы, отваги и благородства для тцара мало, мудрость нужнее. Даже осторожность, которую артане презирают! Учи этому сына.
Она наклонила голову.
– Спасибо, мудрый Рокош.
Он тяжело вздохнул.
– Может быть, даже лучше, если воспитаешь сына сама. Твой новый муж слишком бы старался обучить его смирять диких коней и побеждать в кулачном бою. Для тцара это не совсем обязательно. Это говорю тебе я, артанин!
В ее взгляде он прочел удивление.
– Это в самом деле, – проговорила она медленно, – необычно.
Он невесело улыбнулся.
– Ты уже слыхала, наверное, меня зовут Рокошем Длинноволосым. Когда я вышел из пещер, моя борода была ниже колен, а волосы укрывали меня вместо одежды. Никого не осталось, кто бы помнил меня как героя-поединщика, что так и ушел непобежденным… но я ушел не на покой, а в пещеры, где в уединении хотел разобраться с мыслями и понять, как же все-таки жить правильно… Знаю, все говорили тогда, что ищу Камень Абсолютной Мощи, но меня не интересовали никакие камни, я хотел познать истину.
Он умолк и молчал так долго, что она спросила тихонько:
– И… как?
Он покачал головой.
– Оставалось совсем немного, уже начинал видеть ее, чувствовать, мысли уже выстраивались дивным правильным узором… но тут дошла весть, что Артания гибнет, и я покинул пещеру… хотя теперь не уверен, что поступил правильно.
Она сказала торопливо:
– Зато вы спасли Артанию! Она снова укрепляется и крепнет.
Он в сомнении покачал головой.
– Я был еще и полководцем, водил войска в набеги… Умею управлять людьми лучше, чем большинство, но все-таки недостаточно для тцара. Я это понимаю. Просто другие еще хуже. Потому я здесь. Береги Трояна! Если начнется… борьба за трон, я пришлю лучших из лучших для защиты… мальчика.
Она чуть улыбнулась. Суровый, как Рипейские горы, Рокош впервые назвал Трояна мальчиком, а не наследником или тцаревичем.
