Юрий Петухов
Первоистоки Русов
Но вернемся к истории вопроса.
Итак, положения Милетской школы дали начало эволюционному учению, предварили его. Первый этап развития эволюционного учения связан с работами Гераклита, Эмпедокла, Демокрита, Лукреция, Эпикура… это был период умозрительного подхода к изучению природы. Возникновение живых существ трактовалось как естественный процесс, результат природных сил, а не «акта творения». Во всяком случае, так трансформируются учения античных мыслителей в переложении поздних материалистов-эволюционистов. И здесь сразу возникают вопросы: что есть природа и что есть внешние силы, где проходит грань между природой, «естеством» и силами «божественными» (особенно учитывая, что, по учению теософов-богословов, Бог растворен во всем и присутствует везде, то есть и в природе, и в стихиях, и в человеке)? Каким образом Высшая Сила Мироздания может присутствовать во всем и при этом быть природой? Мы ответим на этот вопрос позже. Сейчас наша задача показать, что сугубый материализм и сугубо материалистическое понимание эволюционного процесса есть сектантство, то есть категорически-непримиримое желание видеть только то, что хочется (в рамках своей школы) видеть. Античные философы еще не были сугубыми сектантами-эволюционистами. Но они стали удобной точкой отсчета и идеологическим «фундаментом» для сектантов-эволюционистов XVII – XXI веков.
Уже Платон (427–347 гг. до н. э.) на идеологически-философском уровне восстановил традиционное мировоззрение людей о двойственности мира: первичности «идеального» и вторичности материального миров. С научной точки зрения и с позиций здравого смысла Платон был прав: объемное видение Мироздания всегда дает более полную и объективную картину, чем узконаправленный односторонний взгляд. Платон не мог предположить, что спустя два с лишним тысячелетия его запишут чуть ли не в ретрограды-мракобесы, которые сыграли, по мнению эволюционистов, резко отрицательную роль в развитии взглядов на возникновение жизни.
В это же время упоминавшийся нами Анаксагор выдвигает идею «панспермии» – космического посева. По теории Анаксагора семена жизни существовали всегда и везде, из них и возникает повсюду жизнь. Учение Анаксагора не меняло расклада сил, тем более что сама идея о «семени жизни» в бесконечном и вечном пространстве витала в воздухе задолго до него и по генезису своему была теософской, хотя очень походила на установки материалистов. В последние сорок лет теория «панспермии» выродилась в так называемую «инфекционную теорию», по которой семена-споры жизни на Землю и на другие космические объекты, пригодные для жизни, заносятся или инопланетянами, совершающими перелеты, или кометами, метеоритами, болидами… Ничего нового данная частная теория не давала еще и во времена Анаксагора, потому что не объясняла изначального происхождения жизни и происхождения человека. «Вечное семя». А откуда оно появилось, из чего или как произошло? Ответ: было вечно. Весьма обнадеживающий ответ, не отвечающий на вопрос. Идеалистическое теософское направление по-прежнему боролось с сектантским материалистическим. С преобладанием материалистического взгляда (по крайней мере, так эта борьба идей преподносится нынешними историографами, в основном приверженцами эволюционизма). Ну, разумеется, «материя первична» – это знает каждый материалист: ведь с «духом» и «материей», видимо, проще, чем с курицей и яйцом. Про «курицу» и «яйцо» сказано к тому, что «блуждающие в трех соснах» очень хорошо разбираются в разбегающихся галактиках, космогонии… Итак, материалисты начали брать верх.
Положение выровнял Аристотель (384–322 гг. до н. э.), признававший совокупность «идеализма» и «материализма». По Аристотелю бог (высшая сила мироздания) являлся наивысшей формой и перводвигателем всего во Вселенной. По Аристотелю, бытие содержит энтелехию – внутреннюю цель своего развития. Именно энтелехия вдыхала жизнь в материю и двигала ею. Греческое понятие entelecheia – дословно «завершение, осуществленность», более точно означало в трактовке философа некую нематериальную силу, которая придавала живой материи (биомассе в нашей терминологии) целеустремленность, целенаправленность, активное начало, жизненную силу. Аристотель не отрицал значения материи, природы, естества. По Аристотелю, жизнь могла зарождаться как от живой материи, от организмов, так и от неживой. В наше время его положение подтвердилось – двойственная природа вируса есть блестящее тому доказательство. Но материя – пассивное начало без энтелехии. Совокупность в жизни самозарождения и акта «божественного» творения – это неразрывное и в полной мере диалектическое учение, говоря привычным нам языком. Аристотель на две тысячи лет поставил все на свои места. Его учение было настолько совершенным для того времени, что ничего более стройного и устойчивого иные мыслители предложить не могли. Нам остается добавить, что Аристотель был на пороге гениального открытия. Он сумел мировоззренчески, философски соединить воедино то, что, с точки зрения сектантов-материалистов, не может быть единым. Аристотель доказал симбиоз Духа и материи. При обладании нынешними нашими познаниями в области генетики, Аристотель всенепременно сделал бы следующий шаг: он расширил бы понятие энтелехии и назвал бы ее программой, заложенной в каждое живое существо, и прежде всего в человека. На вопрос, кто заложил в живую материю данные программы, Аристотель в рамках его учения ответил бы однозначно: внешние творческие силы, Бог. Самозарождение программы, по сути своей управляющей субъектом, маловероятно. Но не исключено. До определенного предела. Предел этот положен там, где программа выходит далеко за рамки биологического функционирования субъекта, в которого она заложена. Никакая «эволюция», никакой «естественный отбор» не смогут создать и заложить в биоматерию программу, более сложную, чем та, которая требуется для «борьбы за выживание» в этом «естественном отборе».
Учитывая тот факт, что Аристотель был по происхождению русом-индоевропейцем (подробнее об этногенезе русов мы расскажем в основной части нашего исследования), мы вправе считать его одним из основателей философской школы Русского космизма, знакомой нам больше по трудам русских философов-космистов позднего времени (XIX – ХХ веков) – школы, которая базируется на исходных традициях и мировоззрении первоэтноса земной цивилизации (суперэтноса русов). К слову сказать, Аристотель был учителем Александра Македонского. Наряду с прочим Аристотель обучал своего ученика древнегреческому языку (это факт) – Александр, вопреки сложившемуся мнению, не был греком, он был македонцем-славянином (в Македонии испокон веков и по сию пору проживают славяне). И кстати, сам древнегреческий язык был языком синтетическим, языком философов, ученых, аристократии, богемы (подобно французскому языку в Европе в XVIII – XIX вв.)
В эпоху «буржуазных революций», нигилизма и люмпенизирования науки с появлением в XVII – начале XIX веков так называемого передового отряда «прогрессивных» философов и естествоиспытателей, Аристотеля и его учение, разумеется, заклеймили как «мистическое», «тормозящее развитие науки». Само развитие науки пошло бок о бок с профанацией той же науки. Бороться с «консервативными церковниками» и «мистическим мракобесием» стало чрезвычайно модно. И наука о происхождении жизни на Земле потекла в материалистически-сектантских рамках «трансформизма». Его апологетами были Р. Гук, Д. Дидро, Ж. Бюффон, К. Ф. Рулье, Э. Жофруа Сент-Илер и даже отчасти большой мистик в поэзии И.-В. Гете. Трансформизм, пытающийся разбить живую природу по видам, группам и материалистически объясняющий их зарождение, перерождение и вымирание, естественным образом перерос в «ламаркизм» (основатель Ж. Б. Ламарк, обосновал свои умозаключения в 1809 г.), а затем и в «дарвинизм». Общепринято считать, что Чарлз Дарвин поставил эволюционное учение на научную основу тем, что открыл движущие силы эволюции – борьбу за существование и вытекающий из нее естественный отбор.
Как писалось выше, отрицать заслуги Ч. Дарвина и его учения в высшей степени ненаучно. Но провозглашать его частную теорию, описывающую лишь какую-то зримую толику реальных и нереальных процессов, глобальной всеобщей теорией происхождения видов ненаучно тем более. Перефразируя известную поговорку, можно сказать: Дарвин сделал свое дело, Дарвин может отдыхать.
Борьба за существование и естественный отбор, бесспорно, важнейшие элементы внутривидового совершенствования индивидуумов и межвидового соперничества за экологические ниши. Но надо понимать и другое: никакая «борьба» не сделает теленка слоном, а гиену тигром, даже если предки теленка и гиены начнут «свою борьбу» за миллионы лет до их рождения.
Когда сугубые эволюционисты поняли это (понадобилось около века), они стали приходить к выводу, что с позиций современного эволюционного учения важнейшими факторами эволюции являются не только естественный отбор, но и мутации. Итак, совокупность мутации и естественного отбора дают нам все разнообразие жизни на Земле – эта совокупность необходима и достаточна, по мнению современной материалистической науки, для осуществления эволюционного процесса. Это уже научная формулировка: необходимость и достаточность. Это уже шаг вперед от дарвинизма. Вспомним, что там хватало естественного отбора.
Мутация, мутагенез во времена Дарвина и прочих «прогрессистов», несмотря на то, что работы в области генетики начались задолго до них, как явление незримое и неосязаемое, материалистами-эволюционистами могло быть названо «идеализмом», «поповщиной», «мракобесием», «лженаукой» и т. п. – что и случилось со временем.
Но оказалось, что при наличии соответствующего инструментария и нужной методологии это самое «идеалистическое мракобесие» вполне зримо и осязаемо. И что в организме, в живой материи на самом деле существует некая Аристотелева «энтелехия», каковая и является движущей, организующей и целенаправленной силой, которая управляет организмом от его зарождения, формирования, взросления, воспроизводства до старения и смерти. Гены, хромосомы, спирали… закодированная информация. И никакой «милетской» материалистической стихийности. Казалось бы, абсолютная идеологическая и научная победа тех, кто смотрел на вещи глубже и проницательней.
Но материалисты-эволюционисты не признали своей ошибки, не извинились перед Аристотелем, Платоном, бесчисленным племенем теософов-богословов. Они сочли, что новая терминология освобождает их от признания своих вопиющих промахов и непостижимо-необъяснимой слепоты. И, казалось бы, на самом деле, ведь в ход пошли новые слова: «ген», «генотип», «генокод», «дезоксирибонуклеиновая кислота…» – при чем, дескать, тут рассуждения каких-то «идеалистов» о неких «силах», которые изнутри управляют живой материей и которые (внимание!) подвержены мутации, в том числе и направленной (направленной!) мутации извне.
Но суть явления заключается не в терминологии, с помощью которой описывается данное явление, а в самом явлении. До сих пор материалисты-эволюционисты не объяснили пребывающему в заблуждении человечеству, что же нам дали в мировоззренческом плане открытия в области генетики. Их материалистические убеждения выше фактов. А факты говорят нам следующее: живой мир Земли (в том числе и человек) – программируем и управляем.
Кем? Слепой природой? Естественным отбором?
Невидимая на глаз спиралька (непостижимой длины), таящаяся в незримой клетке, выращивает из этой клетки муху, верблюда, человека… – в зависимости оттого, что в ней записано, что запрограммировано. Причем записано не «стихийно-материалистически», мол, какая из хромосом какую затопчет-победит в естественном отборе, то и получится в результате, а четко, досконально, безвариантно – до оттенка цвета ногтей и формы морщинки у глаза.
На смену «богоборцам» и «нигилистам-естествоиспытателям» в эволюционисты пришли люди, откровенно признававшие, что с одних только материалистических позиций понять и оценить сложнейшее явление невозможно – В. О. Ковалевский, В. Вейсман, Т. Морган, А. Н. Северцев, Н. И. Вавилов, С. С. Четвериков, Н. В. Тимофеев-Ресовский и др. Русские ученые были на острие направления. Тем, что мы имеем сейчас, мы обязаны им (хотя западная историография не любит признавать этого).
Генетика стала неотъемлемой частью эволюционного учения. Мы видим, что постепенно кондово-сугубый материализм, правда не признавая этого открыто и печатно, сам эволюционирует. Даже учение теперь правильно (и научно) стало именоваться – синтетическая теория эволюции.
В основном это синтез понятий и процессов: мутации, микроэволюции, макроэволюции, квантовой эволюции и взрывной эволюции.
Мутация это внезапные, наследственные или вызванные искусственно (обратите внимание: вызванные искусственно!) изменения генетического материала, ведущие к изменению тех или иных признаков организма. Микроэволюция – направленное изменение генофондов популяций (где ген – функционально неделимая единица генетического материала; генофонд – совокупность генов, которые имеются у особей данной популяции или вида; популяция – совокупность особей одного вида, обладающих общим генофондом и занимающих определенную территорию). Макроэволюция – результат интеграции микроэволюционных процессов в течение длительного времени. Квантовая эволюция происходит, когда группа организмов утрачивает адаптивность к прежней среде и резко приобретает новые признаки для адаптации к новой среде: своеобразный квантовый, скачкообразный переход, малообъяснимый с сугубо материалистических позиций. И, очень важное для нас, взрывная эволюция – взрывное формообразование, резкое увеличение числа видов в какой-либо группе организмов, связанное с ее адаптивной радиацией; взрывная эволюция зачастую связана с переходом в новую адаптивную зону и формированием нового таксона (класса, вида, подвида) высокого ранга. В нашем случае – подвида Хомо сапиенс сапиенс.
Мы видим, что современное эволюционное учение весьма далеко ушло от традиционного критикуемого со всех сторон «дарвинизма». Одновременно эволюционисты стали смелее работать в пограничных научных областях, на стыках наук и практически признали право на жизнь новых эволюционных гипотез, в том числе и отрицающих естественный отбор. То есть настало то время, когда на прорывных направлениях не отвергается ни одна из возможных версий, вплоть до крайне «идеалистических» и прежде толкуемых как теософские, мистические. Почему? Потому что ведущая часть «эволюционистов», господствующих в теоретической и прикладной науке, наконец поняла, что направленный векторный взгляд не дает полноты картины мира и что некоторые вещи, которые сегодня представляются абсолютно невозможными и мистическими, завтра окажутся более закономерными и естественными, чем все привычное и обыденное. Пятьсот лет назад представление о незримых, неосязаемых электромагнитных волнах, передающих изображение по воздуху на огромные расстояния, могло восприниматься только как чудо (то есть идеалистически). Сегодня это сугубо-кондовый материализм, настолько сугубый, что подавляющее большинство населения даже не желает знать, как все это происходит… и не знает).
Механизмы направленного воздействия на эволюционные и мутационные процессы уже сейчас есть материализм и обыденность. И тем не менее научный мир упорно отвергает саму мысль о том, что эти механизмы могут быть задействованы кем-то помимо человека. Иногда даже слишком упорно и рьяно, что дает нам основание считать, что на «закрытых прорывных» участках работы генетиков-эволюционистов уже нащупаны нити, ведущие к тем или к Тому, кто создал эти механизмы и кто ими управляет в полной мере.
Мы приближаемся к эре стирания граней между «материализмом» и «идеализмом». И это неизбежно. Потому что все теории, все учения, все гипотезы и все «-измы» существуют исключительно субъективно и только в наших представления (это мировоззренческие щупы, которыми мы, как слепые палкой, ощупываем Пространство вокруг себя). Во Вселенной, в Мироздании никаких наших «-измов» объективно не существует. Там все совокупно связано и все взаимодействует по законам, которые нам еще далеко не ясны.
Человеческий ум пока не в состоянии придумать того, чего нет в Мироздании. Почему? Потому что ему нечем оперировать вне мира, в котором его носитель обитает. Измышляя некое космическое чудовище, даже самый отчаянный фантаст создает гибрид из членов и органов знакомых ему насекомых, млекопитающих, рептилий, птиц, головоногих… этот фантаст не может придумать ничего из того, чего на самом деле нет в мире. Богов люди создают или ужасающими чудовищами, способными карать, или по своему подобию, антропоморфными существами на облаках, на Олимпе и т. д. Дьявол, черти – козлоногие обезьяны со свиными рыльцами и козлиными рогами. Ангелы – благообразные дети или юноши с белоснежными крыльями… И это несмотря на то, что избранным рода человеческого – от Моисея и праведников-монахов до святых подвижников и аскетов Индии, Тибета – тот, кого называют Богом и ангелы являлись совсем иначе – непостижимыми огненными сущностями, которые повергали в трепет, на которые невозможно было смотреть… недаром само слово «ангел» происходит от санскритского «ангирос» – огненный посредник между людьми и богом Агни («огонь»; как мы начинаем понимать, само слово «ангел» означает несколько искаженное «огненный» и происходит из языка русов). Даже описываемые провидцами ангелы не имеют ничего общего с розовощекими пупсиками на фресках и картинах так называемого Возрождения и иных эпох. Вспомним пушкинское:
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Каков образ! Меч. Рассеченная грудь. Пылающий огнем угль в длани серафима. Видение нашего национального гения (кстати, по мировоззрению также русского космиста) приближается к видению аскетов-подвижников, просветленных и посвященных. Огненная сущность высших существ. Огонь, как материя, переходящая в энергию. Плазма. Материализующийся Дух, который может быть виден как сконцентрированное поле, сгусток нематериального, но явившегося в материальный мир. Отсюда невероятное напряжение видящих этот Дух, напряжение, переходящее в ужас и заканчивающееся, как правило, глубоким обмороком. Вот так, с одной стороны сверхъестественное напряжение и неуловимые субстанции, с другой – «веселые картинки», почти комиксы и раскрашенные детские куклы в католических храмах. Теологам, теософам хорошо известен этот феномен – нежелание подавляющего большинства людей открывать глаза и приближаться к истине, просто приближаться… людям привычней образы «пернатого змея» или лысого старичка с бородой, сидящего на облаке.
Вышесказанное не лирическое отступление. Мы с вами постепенно подходим к пониманию объективной и огромной дифференциации в роде человеческом. Увы, но различие между отдельными представителями Хомо сапиенс сапиенс порою бывают такими, каких даже в приближении нет и не может быть между представителями иного подвида нашей планеты. Чтобы разобраться в происхождении человека, нам обязательно (необходимо и достаточно) хотя бы приблизительно знать, что же представляет собой человек.
Образовательный курс – школьный, вузовский, масс-медийный (особенно на Западе) не дает людям никакого представления о человеке и его сущности.
Люди далеко не так свободны, самодостаточны и самостоятельны как им это кажется. Еще Гераклит в V веке до н. э. с иронией говорил: «Большинство людей живет так, как если бы имело собственное понимание». Человеку только кажется, что он свободен. И речь идет не столько о юридических свободах, внешней и внутренней раскрепощенности (субъективной), образовательном цензе… Нет. Все эти «общечеловеческие ценности» в основном фикции, внушаемые человеку путем навязывания множества стереотипных и ложных образов. С образованием еще хуже: в США (по данным Сидни Шелдона) 36 процентов неграмотных и еще 20 процентов малограмотных, способных читать только комиксы и вывески, Европа приближается к Штатам. Россия традиционно культурна и грамотна, но… стремительно догоняет «развитые страны»… Впрочем, все не так однозначно и просто.
Достаточно вспомнить русского философа Георгия Гурджиева (1873–1949) и его теорию о «механистичности» человека. Проведя много лет на Тибете, вернувшись, осмыслив полученные знания, Гурджиев пришел к выводу, что человек – это механическая машина, шаблонно отвечающая на воздействия извне (по существу, он развил и творчески преобразовал до вселенского видения идеи Гераклита). В принципе такая точка зрения не противоречит материалистическому пониманию сущности человека, по академику И. П. Павлову, представляющего совокупность рефлексов и инстинктов. Без механистичности и рефлексов человек бы не выжил. Он не мог бы при ходьбе или беге, например, осмысливать в отдельности каждое движение собственных рук, ног, туловища, давать им необходимые команды и так далее… все это совершается механистически-рефлекторно. Что самое интересное, далеко не только это. Большая часть мозговых процессов, которые мы считаем «творческими», также «механистичны». Гурджиев в своей теории шел дальше – он полностью отождествлял человека с машиной. Человечество не прогрессирует и не регрессирует, считал Гурджиев, оно лишь видоизменяется то в одну, то в другую сторону. И все же он оставлял человеку возможность быть человеком, а не машиной. И выделял четыре состояния человеческого сознания: состояние сна, обычное бодрствующее состояние, состояние самовоспоминания и состояние объективного сознания. Эволюция – это эволюция сознания, писал Гурджиев, а сознание не может эволюционировать бессознательно… По его теории, люди приходят в наш мир в «состоянии сна» или «полусна» и в нем пребывают до смерти, таких большинство, это люди-машины, люди-механизмы. Значительно меньше тех, кто, совершая усилие, «делание», по Гурджиеву, переходит в «бодрствующее состояние», но и они остаются «механизмами». Редчайшие достигают состояния «самовоспоминания» – только те, кто сознательно находится в постоянном волевом напряжении «делания», то есть достижения высоких и не «самослучающихся» целей. Единицы достигают состояния «объективного сознания», то есть практически полностью выходят из «сна», перестают быть «механизмами», становятся людьми в полном смысле этого слова.
Такое видение человечества и человека близко к истинному. Но и оно достаточно идеализирует представителя Хомо сапиенс сапиенс. При этом правильнее называть исходного человека, приходящего в мир (рождающегося), не «машиной» и не «механизмом», а биороботом, который имеет помимо рефлексов и инстинктов программу самообучения и программу саморазвития. Ни та, ни другая из программ не выводят человека из состояния «сна». Здесь Гурджиев, безусловно, прав. До восьмидесяти процентов населения свой путь от колыбели до смертного одра «пролетают на автопилоте». И это не их личная вина. И не вина программ, заложенных в них. Это заложенный в человека инстинкт самосохранения, который для его же блага во избежание перенапряжения, в качестве элементарного предохранителя, не включает определенные участки мозга или временно отключает их – такие люди проживают жизнь, радуются, горюют, учатся, женятся, рожают детей, старятся и не узнают, что они прожили жизнь во «сне». Во «сне» жить проще, удобней, здоровее и веселей. Как правило, процесс познания и самосовершенствования у таких людей заканчивается с окончание школы, вуза, в дальнейшем они остаются на том же уровне или снижают его. Само по себе образование не «пробуждает». «Пробудившимся» может быть человек, вообще не имеющий образования. Но все же подавляющее большинство «спящих», как правило, малообразованны, они прекращают процесс образования сразу, как только прекращается внешнее давление, побуждавшее их к этому.
«Пробудившихся» значительно меньше. Чаще всего человек сам осознает период «пробуждения», то время, когда он перестает быть биороботом. Это на самом деле, как и считал Гурджиев, происходит в результате напряженной волевой творческой (не механической) работы, реже в результате травм головного мозга. С какого-то момента человек начинает осознавать, что прежде он «спал», его заботил очень узкий круг проблем, в основном касающихся его лично, его семьи, родных, друзей, ближайшего окружения, все прочее воспринималось, но на механическом уровне, с механической реакцией. И вот человек сам ощущает, что он перешел на иной уровень, ощущает свою причастность к происходящему на земле, во вселенной… Возвращение в состояние «сна» происходит крайне редко. Но, как я отмечал неоднократно, чаще всего через некоторое время человек забывает, что он «проснулся», хотя при этом не утрачивает состояния «бодрствования» и продолжает мыслить и ощущать мироздание в рамках так называемой «вселенской отзывчивости» или «русского космизма». В России процент «проснувшихся» значительно выше, чем в мире в целом. Это предопределено генетически и закреплено на этнокультурно-языковом уровне. Для русских это не случайно приобретенный признак, а проявление особенностей генотипа. О них мы будем говорить подробно в основной части книги, посвященной этногенезу русов.
Проблема «сна» и «пробуждения» существует с древнейших времен. Наиболее широкую известность она приобрела в буддизме. И не случайно, ведь имя основателя этого учения, а точнее его титул-звание – Будда, что значит «пробудившийся». Это принятый перевод с санскрита. Общепринятый, но не полный. Слово-понятие «будда» – это еще и «будящий», «пробуждающий» других. Наличие в нем корня «буд-» (будить, пробуждать, будет; будущее – как то, что будет после сна) несомненно. Сам санскрит есть диалект языка русов. Перевод слова «будда», как «просветленный» – это уже поэтизация образа. Как правило, любые «поэтизации», красочные эпитеты, метафоры, гиперболы уводят исследователя от сути его поиска, ибо они являются литературными приемами. А первосуть всегда ясна и точна. Примером необузданной поэтизации и литературизации первообразов могут служить индуистские культы и философии, представляющие собой неимоверно пышную и расцвеченную всеми цветами радуги крону, разросшуюся из очень плотного и твердого ствола архаического мировоззрения ариев-русов, принесших на берега Инда и Ганги ведизм. Или, к примеру, сам описательный процесс: санскритское слово-понятие «рита» трактуется словарями и энциклопедиями как «вселенский закон, обеспечивающий регулярность космических процессов… одновременно и моральный закон, управляющий социальной жизнью… соответствующий в индуизме понятию дхарма»… (это одна из самых коротких и простых трактовок, но и она наполняет сердце профана «священным трепетом» и окончательно путает его). Между тем «рита» – это просто «ряд», слово, понятное каждому человеку, владеющему русским языком. Ряд, порядок, упорядоченность. Этимологически и лингвистически слово «рита» абсолютно тождественно слову «ряд» и исходит из него, как производное из языка русов в санскрит. И никакого пустословия и шаманства. Данное отступление от темы также не случайно. Исследователь, поставивший себе задачей ответить на вопрос, что и кто есть человек, должен предельно четко знать, где есть объекты его исследования, где терминологическая эквилибристика, рассчитанная на профанов, где художественные образы этих объектов, то есть субъективное преломление объективной реальности, где мистериальное видение объекта – проще говоря, проекции иномерной сущности объекта в наш трехмерный мир и т. д.
Непонимание многообразия самих процессов видения, их чрезмерная поэтизация или, наоборот, конкретизация зачастую приводят к трагическим последствиям и свертыванию сверхэволюционного процесса (мы помним, что эволюция – это «развертывание»). Так, например, получилось, когда немецкие мистики-романтики попытались осмыслить часть учения выдающегося философа и теософа Е. Блаватской, не утруждая себя тем, чтобы предварительно проникнуть в его глубинный смысл и отделить конкретику от мистической поэтики (как формы передачи земными языками того, чего не существует на Земле, то есть «проекции», о которой мы говорили). Воплощение в жизнь тайного, сокрытого до времени, конкретизация мистических образов и построение на основе гениальной теоретически-теософской концепции Е. Блаватской всей мировозренческой идеологии Третьего рейха, примитивистски-материалистическое понимание реального сверхэволюционного «идеализма» (который, как мы уже знаем, реальней сугубого материализма) привели к построению неустойчивой, романтической модели Третьего рейха[4] как «замка из песка», а затем к большой мировой войне, краху преждевременных построений, как теоретических, так и практических, к огромным жертвам – прежде всего в среде носителей сверхэволюционной «программы» и к откату, сворачиванию на долгие десятилетия исследовательских работ на самом прорывном направлении. Да, неумелые практики зачастую спешат, пытаясь, не видя «ствола», воплотить в жизнь эфемерные «кроновые» образы. Но практика также есть часть научного метода. Априори и апостериори. То есть до опыта и после опыта. Опыт человечество имеет по большей части горький. Причем оно мало чему учится на своих ошибках. Фюрера одинаково справедливо можно назвать и великим преступником, и великим романтиком. Последним великим романтиком человечества. Добавив: «Беда, коль сапоги начнет тачать пирожник…»
Многомерное восприятие реального Мироздания и сверхэволюционных процессов было присуще великому православному «мистику» Даниилу Андрееву. Его построения носят в основном образно-поэтический характер. Но мы не вправе критиковать великого провидца: у него и у нас еще нет тех абстрагированных понятий, той терминологии, которой можно передать несуществующее на Земле. Вспомним хотя бы восприятие «ангелов-ангиросов»: человек легко воспринимает изображение румяного существа с крылышками, но приходит в ужас от «проекции» – вибрирующего «огненного столпа», вокруг которого сворачиваются время и пространство… и не может себе просто вообразить, как «проекция» выглядит при развертывание в ее собственном многомерном (иномерном) мире.
Оставим право толковать, комментировать и «видеть» учения Е. Блаватской, Д. Андреева, Рерихов будущим поколениям исследователей. Здесь же подчеркнем, что все они представители единой Великой Русской философской школы, которая напоминает мне совокупность связанных одной великой программой гигантских и сверхчутких космических радиотелескопов, просвечивающих бездонную пропасть хранящего свои тайны Мироздания.
