Юрий Усачёв
Другая жизнь Адама
Глава 5. Я – никто
В коме. Все окончательно смешалось в огромный клубок из разноцветных нитей, врезавшихся в мое сознание. Вокруг меня светлая пустота внутренней реальности. Безмолвие сна, куда периодически врывается некий голос.
Я осмотрел свое тело еще раз. Его как будто не было. Кулак сжался так сильно, что грани пищащего кубика впиявились в мою прозрачную руку.
– Адам, нет! – крикнул в ужасе голос. – Этот прибор – проводник моего голоса!
Я разжал ладонь и еще раз рассмотрел неизвестную мне штуковину. Ничего примечательного – куб с шипом на одной из поверхностей.
– Здесь в физическом плане он вставлен вам в голову, я говорю в него, – разъяснил голос.
– Но я держу его в руках! – рявкнул я.
– Это интересно. Вы внутри себя. Там нет никаких законов. Но давайте по порядку… Адам, просто успокойтесь, я постараюсь объяснить, хотя этот разговор уже проходил между нами не один раз.
Я сел на белый пол и уставился в потолок, надеясь различить хотя бы контуры своего собеседника в пространстве.
– Меня зовут Лаунс Ховард. Я доктор экспериментального института психологии в Москве, – начал прояснять голос.
– Как в Москве? – удивился я.
– Да, это феноменально. Столица России стала центром самых новых исследований мировых ученых и приняла нашу научную базу. Только здесь союз лидеров ведущих стран мира позволил нам создать институт. Мы занимаемся исследованием странных случаев, когда психика людей трансформируется настолько мощно, что это провоцирует появление феноменальных явлений. Мы наблюдаем за несколькими людьми с разными аномалиями, мягко говоря. Здесь есть убийца-каннибал, чей инстинкт просыпается два раза в месяц во время новолуния и полнолуния, девочка-сирота восьми лет, которая никогда не спит и разговаривает со своей правой рукой, женщины-близнецы, отсчитывающие вслух секунды в точной динамике движения времени, и много других необычных людей. Вы же – наш самый первый клиент. После нескольких месяцев комы молодой ординатор больницы, в которой вас наблюдали, обнаружил бешеную активность вашего головного мозга. Приборы зафиксировали резкий всплеск, который не успокаивался. Спящие полушария будто очнулись, в отличие от тела… После открытия этого института вас передали нам. Следующие девять лет и четыре месяца мы работали над пробуждением.
– То есть я жив, а мое сознание заперто внутри тела? А как же мое прошлое? Тысячелетние скитания, одиночество? – Я закидал вопросами доктора Ховарда.
– Это были наши попытки пробудить вас. Мы установили вам отличный прибор под названием комплексус и стали искать контакт. Внутри себя вы метались. Очертания вашего тела проступили на мониторы, оно прыгало, падало, колотилось в судорогах, хотя в реальности был покой. Тогда мы поняли, что наблюдаем вас внутри комы. Но перед нами только ваш контур, никаких других изображений. Я взялся за экспериментальную программу для вашего пробуждения. Так как вы не выходили на связь, я придумал другой путь – вытолкнуть вас из забвения. В союзе с нейропрограммистами мы создали разные яркие сценарии для вас, ввели их в комплексус и таким образом встроили в ваше сознание. Вы больше не метались. Это была имитация жизни, в которую верило ваше сознание. Каждый раз мы доходили до пика, наладив связь. Вы открывали свои каналы восприятия и слышали меня, но все время срывались, и мы начинали сначала. По прошествии стольких лет руководство института решило перестать финансировать мою программу, так как результат оставался не доведенным до конца в течение слишком долгого времени. Мне удалось выбить оплату на последнюю попытку. Если вы раздавите там внутри себя комплексус, который держите в руках, то здесь, в реальности, он станет бесполезным. Волны вашего мозга размагнитят его, и тогда наступит конец. Вы хотите остаться запертым внутри своего тела?
Я не знал, чего хотел в этот момент. Все казалось выдуманной компьютерной игрой. Реалистичной игрой. Сейчас с меня снимут интерактивный шлем и я увижу настоящую реальность. Замешательство сковывало все мысли. Я все же попытался собрать услышанное в целостную картину и ответил:
– Значит, я заперт. Значит, я не знаю, кто я. Значит, все, что я помню, нереально.
– А что вы помните? – спросил доктор. – Что вы якобы первый человек на Земле? Что вы бессмертное существо, за которым охотятся?
– Верно. Я был на Олимпийских играх, в АДу подземелья Петербурга, на неизвестной сцене, а итоге меня расстреляли в подвале.
– Это было экспрессивное воздействие. Мы решили быстро менять локации встраиваемых программ, чтобы пробудить в вас шок и заставить системы восприятия работать на полную. И ведь сработало! Сейчас вы слышите меня!
– Но не вижу…
– Здесь я, к сожалению, бессилен. Я говорю с вами через комплексус, потому что ваш мозг согласился принимать его сигналы. Не только встраиваемые программы жизни, но и слуховые волны. До зрения и осязания мы не дошли. Пока у нейропрограммистов нет идей по поводу их настройки для трансляции вам настоящей реальности. Но, может, этого и не потребуется. Давайте попробуем вывести вас из комы!
Я повертел комплексус в руках и подумал:
«Я сейчас как этот прибор в руках неизвестного мне человека, который так же вертит меня и не знает, как быть».
– Доктор, получается, все мои воспоминания недоступны мне?
– Выходит, что так… – досадливо выдохнул Лаунс Ховард.
– Я вижу себя полностью прозрачным. Не понимаю, как такое возможно.
После небольшой паузы доктор Ховард высказал предположение:
– Думаю, что вы не помните и свою внешность. Поэтому сознание не может воспроизвести вас в конкретном образе.
Боже, я – пустое место в своей же голове посреди белого ничто. Сдавливающее ощущение пробежало по груди и остановилось в области горла. Мне хотелось выблевать подступившую панику, но диафрагма не желала сокращаться. Мне важно было узнать самое главное:
– Скажите… как я впал в кому?
Услышать ответ было страшно. Теперь все пугало меня. Весь мир стал неизвестным, даже я сам человек-никто.
Доктор сохранял участливый тон и спокойно отвечал:
– Увы, но мне неизвестна причина. Вас нашли в городском парке на скамье уже в таком состоянии. В кармане вашей куртки была записка: «Меня зовут Адам Новиков». Все. Мы пытались пробить информацию о вас. Безрезультатно. Вы не числитесь ни в какой организации Москвы, не имеете здесь имущества. Никто вас не опознал. В ближайших городах тоже подняли всех на уши. Ничего. Вы появились из ниоткуда.
Вау… Без адреса, но с именем. Без прошлого, но с настоящим.
Я лег на белый пол и не почувствовал спиной ни тепла, ни холода. Передо мной белая бесконечность. Здесь я один. Чувство одиночества знакомо всем, только там, в реальности, всегда есть возможность выйти с кем-то на связь, поискать собеседника. Или это мои фантазии? Может, мир выглядит иначе. Я помню лишь его подобие, которое было вложено в мое сознание на некоторое время. Я – Адам, и мне… неизвестно сколько лет. Кто я?
Следующий вопрос задал вслух:
– Так я не бессмертен?
В голосе доктора зазвучали нотки улыбки:
– Простите, но нет.
– Вы проверяли?
– Что вы имеете в виду, Адам?
– Вы резали меня? Усыпляли? Убивали? Бессмертие проверяется только так! – злился я.
– В вас погружали комплексус, брали некоторые анализы. В вас все как и в любом среднестатистическом человеке.
Что-то здесь было не так. Ощущение, что мной манипулируют, не покидало меня, только сейчас нет никакого другого источника информации, кроме этого доктора. Не то чтобы я ему не верил. Скорее, не доверял. Хотя, возможно, мой выход из комы зависит только от Лаунса Ховарда.
– Как вы можете мне помочь? – спросил я.
– У нас есть план, – воодушевился доктор. – Ваша готовность идти спровоцирует постепенное раскрытие ячеек памяти. Если вы действительно решили выйти, то в пространстве вокруг вас появится какой-то предмет, может даже не один. Это будет зацепкой. Просто оглянитесь. Постепенно вам откроется все, и вы очнетесь. Только не выбрасывайте и не ломайте комплексус!
Я поднялся на четвереньки и огляделся. Слева от меня в воздухе висела плотная черная штора. Медленно я приблизился к ней и обошел вокруг.
– Здесь появилась штора, доктор, – сообщил я.
– Замечательно! Только зовите меня Лаунс, пожалуйста. Открывайте ее и проходите!
Я не разделял возбуждения доктора Ховарда:
– Но за ней ничего нет. Она просто висит в воздухе.
– Это неважно! Встаньте рядом с ней и сдвиньте. Вам нужно отыскать новое пространство, возможно, это нужный портал.
Рука ощупала ткань. Мягкая. Приятная. Плотная, но одновременно и очень легкая. Сдвинуть в сторону и пойти вперед – всего-навсего. За шторой должны быть хоть какие-то ответы. А может, это ловушка? Но перспектива остаться в белой пустоте вводила меня в отчаяние.
Я чуть отодвинул штору и увидел за ней комнату. Темное пространство в противовес белому, в котором я стою сейчас.
– Адам, будьте на связи! Что вы видите?!
Мне не хотелось отвечать. Темное пространство тянуло внутрь, но в то же время пугало.
Вдруг в комнате показалась женская фигура с длинной фатой на лице. Это был персонаж из фильма Джеймса Вана «Астрал». Какого черта творится?! С яростным криком она бросилась на меня, схватила за горло, стала душить и вонзать острые когти в мою прозрачную шею. Комплексус выскочил из моих рук. Я вцепился в ее плечи и попытался высвободиться. Тщетно. Дьявольскими силами женщина рванула меня внутрь комнаты и бросила на деревянный пол. Штора исчезла и превратилась в стену. Я перевернулся на грудь и увидел приоткрытую дверь. Женщина уже прыгнула в мою сторону, но я откатился от нее и попытался встать на ноги. Правая рука уже схватила дверную ручку, как она вцепилась мне в голову. Инстинктивно я пнул напавшую сумасшедшую и выскользнул в дверь.
Я оказался на краю скалистого обрыва. Мой побег из темной комнаты был слишком резким, поэтому инерция потянула тело вперед. В воздухе я успел два раза перевернуться, прежде чем упасть. Ужас происходящего не позволял мне крикнуть. Я ударился обо что-то мягкое и резко вскочил в полной темноте. Кусочек света общипал мои глаза и открыл взору маленькую спальню. Я стоял в одних трусах на кровати, а на меня смотрела испуганными глазами молодая блондинка в сорочке.
– Дорогой, ты в порядке? – спросила она. – Ты меня ужасно напугал! Опять эти звериные кошмары? Может, я слишком резко включила свет?
Эти вопросы, ее голос, обстановка… Как глоток свежего воздуха.
– Адам, ты все еще меня пугаешь… Не молчи, прошу. – В голосе девушки послышался намек на слезы.
Я спустился на край кровати и схватился за голову. Девушка забралась сзади, обвила руками мои плечи и стала шептать:
– Все будет хорошо. Мы справимся с этим. Доктор поможет нам. Главное, что ты здесь.
Паника накатила второй волной. Я вскочил и внимательно посмотрел на девушку в ночной сорочке. Любящие искренние глаза молили меня опомниться, и я сделал это.
Я помню свое имя. Адам. Я не знаю, сколько мне лет. Кошмары и спутанные фрагменты снов мучают меня годами. Я живу с девушкой по имени Валерия, именно она сейчас смотрит на меня с мольбой и страхом. Раньше я жил в Нью-Йорке, где мы познакомились и поженились. У меня обнаружили глиому заднего отдела правой височной доли головного мозга. Нас направили в маленький городок Даутфолс на другом континенте, так как здесь открылся новый онкологический исследовательский центр. Я на препаратах. У меня галлюцинации, а таблетки только добавляют их. Каждый раз, засыпая, мой мозг путается в фактах, перезагружая весь прожитый опыт, кадры из фильмов, события мира, и я просыпаюсь не помня, кто я и где я. Медленно воспоминания возвращаются, как сейчас. Но они все равно слишком малы. Будто жизнь началась совсем недавно.
Как полнейший идиот я сижу сейчас с бешеными глазами посреди спальни. Цепляюсь за эту реальность. Медленно начинаю ощущать свое тело. Моя жена Валерия ждет дальнейших действий.
– Когда же все это кончится? – бросаю я вопрос в никуда…
Глава 6. Новые шаги
«Здравствуй, отражение!» – говорю я вслух, разглядывая в зеркале свое лицо. Мне тридцать два. Ничего примечательного. Ровные черты, ни одной родинки. Глаза цвета тускнеющей травы. Пара протаранивших лоб морщин. Быстрорастущая щетина в нескольких местах поседела, а угольно-черные волосы однотонной взлохмаченной шапкой грели затуманенные мозги и скрывали очередным слоем опухоль. Под глазами синие круги, болезненная худоба. Вот такой я. Не парень со спортивным телом и гетерохромией. Не первый человек на земле. Просто Адам Адамов.
Странная ирония моего имени. Двойное значение слишком впечатляюще для моего сознания, поэтому я придумал, что я тот самый Адам. Как хорошо сложилась легенда. Удивляюсь своему мозгу и этой маленькой твари внутри него, которая пишет непревзойденные сценарии.
Память медленно карабкалась по остаткам разума, пробуждая картины вчерашнего дня. Позавчерашнего. И поза-поза… Все они были одинаковыми. Отвратительные ночи и утреннее восстановление воспоминаний. Плюс знакомство с собой, безусловно. Мое сознание переживало склейку с воображаемыми личностями, а потом отдирание настоящего от клейковины выдумок.
И все же я помнил далеко не все. В голове есть фрагменты одинаковых дней, пробелы в детстве. Плюс не давали покоя мои сны-галлюцинации. Они тоже для меня были реальными.
Слишком много сил требовалось на выстраивание адекватности. Люди по утрам умываются и чистят зубы, а я первым делом знакомлюсь со своим настоящим лицом. Казалось, остатки психики превращаются в кашу.
– Ты будешь овсяную кашу? – пропел нежный женский голос рядом с моим ухом, пока я залипал на свое отражение в зеркале.
Я потянулся рукой к шкафу за черным свитером и брякнул сухое «Нет!». Валерия молча вышла из нашей спальни на кухню.
Она не виновата ни в чем. Мне бы стоило боготворить ее за терпение и безграничное смирение с моим сумасшествием, но по неизвестной причине какие-либо чувства к ней отсутствовали. Я не помнил своей любви к ней, а новая не появлялась. Прошедшая ночь с путешествиями по вымышленным историям была слишком реальной. Я никак не мог принять тот факт, что я не первый человек на Земле. За эту идею неистово цеплялось мое нутро. Высокомерно мнить из себя Адама из библейской истории, но избавиться от этого не получалось.
Я махнул рукой перед своим отражением, будто это могло отогнать все иллюзии, и ощупал свою голову. Опухоль была глубоко, не дотянуться. Не коснуться. Вся моя вера в настоящее теперь зависит от это мизерной штуки?
Бессмертие. Рассуждать о нем бесполезно, хотя логично предположить, что в попытках исправить высокую вероятность скорой смерти от онкологии я стал жаждать бессмертия. Желание жить – Вечная жизнь – Адам. Рискну предположить, что логика такова. Но я не чувствовал в себе страха. Наоборот, в своих иллюзиях я был прародителем людей, мечтающим умереть. И вот он шанс – опухоль. Странновато…
Я натянул на худой торс черный свитер и собрался выйти на улицу. Взглянув на себя в зеркало, я не сразу зафиксировал, что выгляжу нелепо – черный свитер и синие трусы. Боже, я даже не контролирую себя в такой мелочи! Со смесью злости и досады пришлось надеть того же цвета, что и свитер, джинсы и ботинки.
Вспомнил, что каждый день Валерия выводит меня на улицу, как домашнюю собачонку. Сопровождает на сеансы к доктору, в магазин, даже, что ужасно нелепо, в общественный туалет. Она очень боится, что моя психика даст сбой в любой момент и я потеряюсь.
Однажды такое было. Сейчас вспомнил: моя жена рассказала, как я просто вышел из дома и не вернулся. Стандартная история для телевизионной программы, где люди ищут пропавших родственников. Нашли через десять часов рядом со ржавым мостом. Я стоял и молча смотрел на него. Теперь моя жена боится повторения и следит за каждой мелочью. Я раб собственной психики, раб жены, раб обстоятельств и страхов. Хватит!
Жене придется простить меня в очередной раз – сегодня я выйду из этого дома один.
Вылезти через окно показалось мне самым верным решением. У нас одноэтажный дом на окраине Даутфолса. Валерия говорит, что наследство от родителей позволяет ей жить в удовольствие до самой смерти. Она тратит столько, сколько хочет. Собственный дом за океаном после жизни в США – легко! Сегодня я сбегаю из этого дома.
Через улицу начинался длинный парк из сосен, которые в этом октябре были единственным зеленым пятном в городе. Тихая осень сжирала листья остальных деревьев, будто ядреная кислота. В воздухе пахло гнилью.
Я пересек парк и выбрался на улицу Караваджо. Ее назвали так благодаря местному коллекционеру произведений искусства по кличке Гермес. Он был один из основателей Даутфолса и безумно увлекался произведениями Микеланджело Караваджо. Откуда это знаю? Мне вспомнилось, что картины этого художника встречались в моих воспоминаниях-галлюцинациях прошедшей ночью. Намеки на измененную реальность?
По удивительной случайности теперь я прохожу именно по этой улице. Хотелось идти и идти до тех пор, пока мой лоб не упрется в ответ на вопрос: как прекратить хаос в голове?
Происходящее вокруг тоже казалось ненастоящим, будто мое сознание оказалось в очередном обманном пространстве. Осознаю, кто я, но не могу отделаться от мысли, что в то же время это не я. Глупый парадокс получается, но по-другому и не скажешь. Личность бессмертного Адама не умолкала во мне и спорила с Адамом Адамовым. Может, все же бессмертие – моя сущность? Как только этот вопрос замигал в мыслях, на него полетела огромная бетонная плита с выбитым на ней словом «Чушь!». Так кто же этот человек, вышедший из зеркала на улицу Караваджо?
Ноги уверенно отталкивались от поверхности тротуара, будто шли в какое-то конкретное место. Неужели теперь и ноги решают за меня?
Впереди показалось трехэтажное здание с огромными белыми колоннами в греческом стиле. Инстинктивно я пришел за помощью. «Центр исследований тяжелых заболеваний “Глоток веры”» – гласила табличка. Вспомнил – здесь за мной наблюдают, лечат или пытаются лечить.
Утреннее восстановление памяти о ближайших днях выгрузило и маршрут до этого места. Нужно встретиться с врачом. Я с легкостью проделал весь путь и уже стоял у входа в здание. Стучать или звонить не было необходимости. Камеры зафиксировали мое присутствие, распознали и передали сигнал датчика двери, которая тут же открылась, впустив меня и легкий сквозняк. Внутри никого не было. Просторный холл с мраморными стенами бежевого цвета. Все заняты делом в своих кабинетах. Электронная система охраны была переполнена различными механизмами опознания и защиты, поэтому дополнительный персонал не требовался. Работников и пациентов распознавал компьютер. Он же открывал соответствующие двери каждому и не пускал в другие. Широкая стена напротив входа выделялась несколькими круглыми отверстиями. В каждом из них находилась белая металлическая дверь. Вторая слева опустилась, приглашая меня войти.
Она вела в коридор с бирюзовыми стенами прямиком к кабинету доктора, я знал это. Помнил.
Мои шаги сопровождались эхом, отчего казалось, что идут несколько человек. Дверь в нужный кабинет опустилась, как и предыдущая.
– Боже! Адам, вы один? Но как?! – воскликнул молодой доктор.
Глядя на человека с большими залысинами, я будто сделал шаг в спокойствие. Меня окатила волна доверия. Знакомая голова-шар, остатки русых волос и прямоугольные узкие очки, охраняющие прозрачные глаза. Доктор был чрезмерно высок, а его лебединая шея дугой вылезала из воротника белого блейзера.
Имя я тоже вспомнил: Андрей Вуснер. Исследователь мозга. Мой заземлитель и лекарь.
– Я так решил, – прозвучал мой спокойный ответ. – Мне требовалось немного самостоятельности. Андрей, пора двигаться дальше. Хотя бы в этом.
Доктор внимательно посмотрел на меня и кивнул:
– Что ж… Ваша очередная проверка только через два дня, но раз вы пришли… Все равно сегодня у меня нет пациентов. Пойдемте в аналитическую камеру. Начнем с оценки состояния мозга и тела.
Доктор Вуснер всегда говорил только по делу, хотя очень искренне проявлял эмоции. Он очень бодро махнул рукой на дверь в дополнительную комнату своего кабинета. Мы прошли в глухое пространство, где белый саркофаг занимал половину помещения и открытой дверью приглашал окунуться в его глубину. Это и была аналитическая камера. Я полностью разделся и залез в нее, а доктор сел за компьютер. Несколько присосок с проводами тут же приклеились к моим вискам, груди, животу, ногам и рукам. Два тонких провода потянулись с разных сторон к лицу и проскочили через ноздри в глубину головы. От неожиданности я дернулся, но ничего не почувствовал. Прозрачная дверь захлопнулась передо мной, и вся камера стала медленно вращаться. Как космонавт, я поднимался в пространстве вокруг пластиковых трубок. В двери камеры было маленькое окошко, в котором можно было увидеть сдвинутые брови Андрея Вуснера и сосредоточенный взгляд, разрубавший и очки, и тонкий монитор компьютера.
Пара минут, и я уже вновь стоял одетый рядом с врачом.
– Никаких изменений. Глиома стабильна, но мозг в хорошей активности. Есть недостаток витамина D, слегка понижено давление. В весе недобор. Адам, неплохо прибавить хотя бы пять килограммов. Как себя чувствуете?
– Как и вчера. И в предыдущие дни. Наверно. Если я помню то, что реально, а не то, что придумал.
Доктор сложил и убрал в карман блейзера очки, а потом схватился грубыми пальцами за мое лицо. Он оттянул веки, заглянул в ноздри и уши:
– Общее состояние можно назвать нормой, но дальше я бессилен.
Я непонимающе посмотрел Андрею прямо в глаза.
– Вернемся в основную часть кабинета.
Мы ушли из комнаты с камерой и сели за рабочий стол доктора друг напротив друга. Немного тишины и напряжения разбудили во мне еще большее непонимание.
Доктор стал объяснять:
– Я собирался сообщить вам это послезавтра, так как визит в графике значится именно на этот день. Но вы пришли раньше, и я не вижу смысла тянуть. Я объединил все сведения, которые собрал, наблюдая за вами. Медицинские показатели фиксировались здесь, а жена вела дневник ваших действий.
Наткнувшись на мой шокированный взгляд, Андрей Вуснер изменил тон на более жесткий:
– Успокойтесь! Ваши эмоциональные реакции на свою болезнь становятся детскими. Да – за вас многое решают, да – за вами следила жена. И это была помощь. Благодарите ее – она ответственно собрала огромную базу сведений о том, что с вами происходит каждый час.
Я молчал, хотя внутри действительно стала подниматься обиженная злость.
– Еще раз: я сопоставил все показатели и данные. Адам, ваша опухоль не имеет отношения к тому, что с вами происходит. Проблема где-то в другом месте. На мне множество пациентов, которым требуются экстремальные меры воздействия. Это моя стихия. А вас стоит перевести к другому специалисту.
Мои брови сомкнулись в виде буквы «М». Нужно было это переварить. Мой мозг вытворяет что-то странное, и это не связано с онкологией. Волна облегчения скатилась по телу холодом, а потом с жаром поднялась мурашками к затылку и вытолкнула из моего рта вопрос:
– Значит, мой разум может прийти в норму?
– Верно. Но помогать вам в этом должен другой врач.
Я распознал намек:
– Мне нужен психотерапевт?
Доктор пристально посмотрел мне в глаза и, убедившись, что я не собираюсь истерить, уточнил:
– Я бы даже посоветовал кое-что получше – гипнотерапию. Нужен специалист с хорошим стажем. У нас такой есть.
Я выставил вперед ладонь и покачал головой:
– Нет.
Андрей Вуснер поднял брови и вопросительно посмотрел мне в глаза.
– Я хочу выбрать сам, – добавил я.
– Но как вы это сделаете? Разве у вас есть на примете стоящий психотерапевт или некто другой из смежных профессий?
– Ни одного. Но это не имеет значения. Сегодня я дошел до вас один. Мне это слишком понравилось. Не сам одинокий поход, а управление. Власть над самим собой. Ощущение, что я не беспомощное животное на поводке у жены. Как видите, я в порядке. Анализы в норме. Пусть мои самостоятельные шаги продолжатся. Я найду себе помощника для восстановления памяти. В конце концов, если не получится, воспользуюсь вашими рекомендациями.
Доктор сложил руки на груди:
– Исключено! Я записываю вас к гипнотерапевту нашего института Аделаиде Шонхер. На завтра, на десять утра. Ваш случай слишком уникален. Среднестатистический психотерапевт не справится, в практике такого просто не встречается. Мы не можем рисковать вашей уязвимостью.
Протестные замечания чуть не выскочили наружу, но вовремя ударились о мои стиснутые зубы. Я решил не спорить:
– Да. Вам виднее.
– Вот и хорошо. Пусть ваша жена перезвонит мне, когда вы окажетесь дома. Так я не буду переживать о вашем местонахождении. Адам, давайте будем благоразумны.
Я ушел не прощаясь. Датчики открыли мне нужные двери, и я вышел к фонтану, почувствовав, как внизу живота поднимается бессмысленная тревога.
На ближайшей территории наверняка камеры, поэтому я направился по обратному пути к улице Караваджо. На первом же повороте мои ноги ринулись с места. Я не понимал, что со мной происходит, просто хотелось бежать.
Бег длился бесконечно, а внутри меня билась о ребра паника. Улицы вокруг сливались в бесформенные пятна. Дыхание стало слишком частым, и я упал. Хриплыми потоками хватал и выталкивал воздух из легких. Слезы застелили глаза. Почему-то хотелось скрыться без объяснений. Страх захватил все тело и пустил легкое тремоло в пальцы. Я осознал, что моя проблема не в опухоли, а во мне самом. Скорее всего, я просто сумасшедший.
Дрожа, я лег на спину и увидел темное небо. Когда день успел перейти в поздний вечер?
– Только не на спину! – громко и четко сказала женщина с темно-бордовыми волосами.
Она перекатила меня на правый бок и заставила прижать колени к груди.
– Поза эмбриона намного лучше. Вот так, – ласково продолжала она, положив руки на мои плечи. – Теперь вместе со мной дышим. Вдох. И выдох.
Я смотрел в ее лисьи глаза и синхронизировал свое дыхание с указаниями. Медленно сердце входило в прежний ритм, а паника стихала. Все успокоилось.
– Поднимайтесь, – поступило новое указание от женщины. – Я только вышла из офиса, но рабочий день, похоже, не закончился. Эх… У вас была паническая атака. Здесь нет ничего страшного, но одному лучше сейчас не оставаться.
Недоумение ярко выразилось на моем лице, натянув кожу на правой скуле и приоткрыв рот. На вид женщине было чуть за тридцать, но это лишь на первый взгляд. Умные глаза выдавали опыт более богатый. Думаю, ей все же сорок.
– В прошлом году нам предсказывали конец света, а сейчас, в 2013-м, мы, психологи, расхлебываем последствия этого давящего надуманного стресса. Каждый второй сейчас страдает паническими атаками. Вы в порядке? – продолжила разговор женщина.
Я кивнул.
Она схватила меня под руку:
– Давайте пройдем в мой офис, он в здании напротив. Меня зовут Элла Фокс. Я практикующий психолог, а вы сегодня – мой пациент. Сам Бог, наверно, прислал вас ко мне.
Я почему-то не мог говорить, но ее тон успокаивал меня. Мы направились к маленькому зданию с хрупкими стенами.
Элла завела меня через центральную дверь и привела в узкий кабинет, где пахло старыми вещами, изъеденными молью:
– Не бог весть что, но на некоторое время подойдет. Мечтаю о хорошем кабинете на восьмом этаже в центре города, но пока довольствуюсь этой каморочкой. Финансовый кризис, надеюсь временный. Вы немного пришли в себя?
Я кивнул и еще раз оглядел Эллу с ног до головы. Стройная фигура, расклешенные черные брюки в тонкую белую полоску, зеленая водолазка и просторная вязаная жилетка серого цвета с люрексом. Немного нелепый стиль, но очень индивидуальный. В ее глазах, которые, в отличие от моих, светились зеленью, читалось искреннее желание помочь. Я робко представился и описал ей свою историю, мы проболтали пару часов. Очень душевно.
Не было никаких тестов и сложных вопросов. Элла кивала и поддерживала, откинувшись на спинку вращающегося кресла. Мой рассказ немного шокировал ее, но не отпугнул. Ничего подобного она никогда не слышала.
– Удивительно, что ваша паника привела вас практически к двери моего скромного офиса. Я слышала о деятельности центра «Глоток веры» в нашем городе, но никаких подробностей найти было невозможно. Все в тайне. А пациенты обычно доверяют только их специалистам. Вы – исключение, – подытожила Элла.
– Верно. Вас заинтересовал мой случай?
– Очень. Я бы попыталась помочь вам разобраться, но только при вашем согласии.
Что-то внутри меня ликовало и кричало «Да!».
– Я даже хочу начать уже сейчас.
Элла задумалась на пару мгновений и высказалась:
– Думаю, небольшую часть работы нам удастся провернуть. Меня очень заинтересовало, что вы искренне верите в свою многовековую жизнь, а ваша идентичность – первый мужчина на Земле. Вы до сих пор так считаете?
Я неопределенно молчал.
– Послушайте, я не пытаюсь убедить вас в сумасшествии. Давайте сложим факты: ваша история похожа на сюжет фантастического фильма. Бессмертие людей не выявлено наукой, а вы заявляете, что, возможно, живете тысячелетия и вообще, получается, я ваш потомок спустя все эти бесконечные века.
Истерическое возражение уже рвалось из меня, и я открыл рот, но Элла быстро продолжила:
– Еще раз! Никто не обвиняет вас в шизофрении или пограничном расстройстве личности. Лишь хочу сказать, что мозг способен заблуждаться. Мы мастера самообмана. Плюс ваша опухоль. Несмотря на заключение вашего врача, она все же влияет на вас. Осознание того, что внутри вашей головы что-то растет, уже меняет мысли, а значит, поведение, в дальнейшем и всю жизнь. Какая цепная реакция бессознательных мыслей запустила эти изменения, мы не знаем.
Опустив глаза в пол, я признался:
– Никакой уверенности во мне нет. Знаю только, что в моей голове несколько разных историй и все они будто настоящие. Не знаю, кто я.
Элла, положив локти на стол, опустила подбородок на кулаки и пристально посмотрела в мои глаза.
– Пока я вижу главную несостыковку, – заговорщически сказала психолог.
– Какую? – удивился я.
Элла подалась вперед и, прищурив глаза, спросила:
– Откуда у вас онкология, раз вы бессмертны?
У меня не было ответа. Если опухоль убивает меня, то я счастлив. Наступает конец. Даже если я не первый человек на земле, тяжесть веков сдавливает мою душу. Я не могу смириться только с тем, что ушел контроль над моим разумом.
И все же вдруг это самое ужасное заблуждение и мне всего тридцать два, я еще ничего не сделал. Жажда смерти из сна потеснилась вопросом «Кто же я?».
Элла наблюдала за мной в той же позе. Потом она вновь плюхнулась в кресло и предложила:
– Попробуем немного вас стабилизировать?
– Сейчас? – загорелся я.
