Юрий Владимирович Орлов
Гамма-2
КНИГА ВТОРАЯ
БУБУРЛАЧ
Денежный вирус парализовал жизнь Ирхадаши. Горожане в ожидании новых безопасных купюр оплакивают сгоревшую в огне кризиса часть сбережений. Некоторые при сдаче уцелевших наличных тут же обменяли их на подкожные карты и электронные деньги. Те, кто по старой привычке слишком долго продержал средства под подушкой, роняют нынче слёзы пытаясь выудить из банка хоть какие-то кредиты. Островитяне надеются, что вместе с появлением новых бумажных денег улицы оживут, и тогда вновь откроются продуктовые лавки, исчезнувшие под давлением магазинов Интернета. Простая привычка носить кошельки в сумочках и карманах, а также совершать пешие прогулки в поиске милых сердцу хозяйственных безделушек, сильно укоренилась в сознании обитателей архипелага. Привычку эту не смогла стереть из памяти даже ледяная катастрофа Большой Судороги и пришедший следом резкий период потепления экономики и природы.
Машины спрятаны в гаражи или стоят во дворах в немытом, облепленном листьями виде. Редким случаем прошелестит чиновничий электрокар, нарушая стихийную тишину финансового карантина.
Разреженная аура утренних улиц, удивлённо сопровождает одиноко шагающего молодого человека. Пасмурность его настроения не скрашивается оранжевыми бликами солнца, бризом и пением птиц.
Марк прошёл вдоль набережной, пересек через горбатый мост устье мелкой речки, несущей в море скудные воды, поднялся узким тротуаром в проулок, мощенный булыжником. Затем очутился на тенистой аллее и подошел к дому с кованой калиткой. Она была полураскрыта, словно бы приглашая войти, подняться на порог, нажать на знакомую кнопку дверного звонка.
На висках у возникшей в проеме женщины, из-под платка, завязанного узлом на затылке, выбивались редкие змейки серебристых волос.
– Здравствуй, – сказал Марк, делая шаг навстречу.
– Марик! – она удивленно подняла брови и улыбнулась. – Закончились выступления? Так скоро!
Женщина пропустила сына в коридор, мягко прогладив ладонью его спину.
– Ты знаешь, папа приболел! В экспедиции простудил поясницу. Два дня не вставал. Я делала компрессы, а сегодня пришел какой-то странный доктор…
– Кто там? – донесся голос из кабинета.
– Ну, зайди, он больше не сердится не тебя. Я скоро позову обедать.
Марк совершил осторожный шаг в просторный и несколько мрачный кабинет с тёмной мебелью и задёрнутыми занавесками. В центре, на столе, принесённом из кухни, лежал отец. Над ним о чем-то колдовал небольшого роста монгол.
Борис Валентинович поднял глаза и сдавленным голосом заговорил:
– Рад что ты приехал. Знакомься, это спасатель мой, Виктор Абрамович Таниян, потомок бурятских шаманов. Он случайно забрёл сюда, чтобы прогнать мой радикулит. Случайности и совпадения порой крепко удивляют, даже радуют. Ох-х.
Таниян улыбнулся, обнажив редкие и крупные зубы.
– Я без массажного стола сегодня. Пришлось воспользоваться тем, что есть. Искал одного человека, а нашёл совсем другого! И как раз оказался востребованным. Если быть более точным, то искал того, кого искал. Наши представления не всегда совпадают с тем что есть на самом деле.
– Если я правильно понял, нашли моего папу, в то время как хотели найти кого-то иного, – сказал Марк, несколько озадачившись происходящим. – Отчего же бурят носит армянскую фамилию? Почему Абрамович?
– О, длинная история! – воскликнул тот. – Но, если хотите, можете называть меня Бадмажабэ. Это фамилия моих бурятских предков. А вот насчет Абрамовича, тут уж без изменений.
– Да мне, собственно, без разницы. Оставайтесь как есть. После того, как остров превратился в колонию иудеев, вы с этим отчеством можете баллотироваться в кнессет. Посещаете новую синагогу?
– Нет, я не религиозен, к тому же иудеем не являюсь, несмотря на то что иудейская кровинка порой дает о себе знать.
Процесс лечения как раз вошел в последнюю стадию. После серии звонких шлепков по сегментам профессорского позвоночника, Виктор Абрамович удалился в ванную. Тотчас из кухни донесся голос Марии Ивановны, зовущий к обеду.
Бадмажабэ вышел, брызгая каплями. На нем была зеленая футболка с длинными рукавами и спортивные шаровары.
– Марик, – гулко дыша после процедуры, сказал Борис Валентинович. – Будь любезен, помоги доктору отнести стол обратно.
Бадмажабэ рассказывал о наростах человеческого хребта, шаркая и пятясь сторону кухни, где стол ножками попал прямо на четыре потемневших отпечатка. После этого бурят во второй раз отправился мыть руки.
От борща Бадмажабэ отказался, сразу взявшись за чай с пирогами.
Мария Ивановна, довольная, что муж без посторонней помощи добрался до своего места, одаряла доктора благодарной улыбкой.
– Хондроз, – объяснил потомок шаманов. – Каждый когда-нибудь заболеет хондрозом.
Объяснилось также, что у него пятеро подпольных детей и автомобиль.
Поглощая пироги, бурят жмурился.
– И это мой сын! – кричал Борис Валентинович спустя пять минут. – Порождение постсудорожной культуры! А средства?! Где они после двух месяцев гастролей!? Нормальные дети едут в свободную зону, чтобы помогать старикам! Но в нашем случае всё наоборот! Как же! У нас гениальный артист в семье!
– Боря! Мы в помощи не нуждаемся! – испуганно воскликнула Мария Ивановна. – Какое тебе дело как мальчик потратил средства!?
– Мальчику давно перевалило за тридцать. Пора бы уже заняться чем-нибудь серьезным, – хмуро возразил Борис Валентинович.
– Мне пришлось взять кредит на новую гитару, теперь вернуть нужно! Переведи пару тысяч, приставы бумаги шлют, угрожают арестом.
– Вот, Маша, ты зря его защищаешь! Возвращать он будет свои, а не мои! – отрезал Борис Валентинович и, вознеся глаза к потолку, добавил: – Господи, зачем он проигрывает на гитаре талант?! Столько денег ушло на этот сибирский университет! Думал, сын обучится, пойдет в науку …
– Папа, мы уже сто раз говорили на эту тему! Я не хочу принимать участие в производстве искусственных людей!
– Твою характеристику взяла в разработку компания Фридмана. Вчера получили уведомление. Вот, кстати, откуда деньги будут перечислены на твой счёт, если, конечно, тебя возьмут! В Тэле и в зоне порта нужны такие специалисты как ты. Сюда приезжают работать даже из Бразилии и Объединенного Королевства Индийских Штатов. И не забывай, что за ценные мысли стали платить! Вот, Виктор Абрамович, ты только послушай: всё опять упирается в средства! А ведь я говорил ему и повторяю: информация, которую нарыло человечество во всех отраслях науки, требует обобщения. Фактический материал, скрытый в научных журналах, есть необходимость внедрять в производство, а люди, способные это делать играют на гитарах музыку для тряски задниц!..
Марк понуро улыбнулся. Группы уже не существует, музыканты, доведенные до отчаяния отсутствием успеха, перессорились между собой. Марк не знал, правильно ли поступал, убеждая друзей отправиться в эту гастрольную поездку, чтобы завоевывать сердца любителей музыки. Теперь планы рухнули. Он не стал богат, его друзья после увольнения разбежались по свободной зоне в поисках работы, а сам он, разочарованный неудачами, хорошо понимал насколько прав отец.
В ту самую секунду, когда пришла мысль о судьбоносных ошибках зря протекающей жизни, сердце у Марка сжалось, затем расширилось, беззвучный и одновременно оглушающий звон прозвучал по струне тела. Сквозь потолок увиделись звезды, блестящая бровь Луны и почти слившийся с небом плащ, волнующийся за спиной у Бадмажабэ, чьи широко раскрытые глаза блеснули и разлетелись, обретя крылья. Это секундное ощущение показалось долгим, как бессонная ночь…
Сквозь жалюзи зеброй текли струи солнца. Бурят переместился в коридор, откуда доносилась приглушенная речь.
Марк встал из-за стола. Пробормотав слова благодарности за отличный борщ, вышел в прихожую и здесь краем уха уловил последние слова беседы.
– Хорошо, – сказал Бадмажабэ. – Он будет теперь вместе со мной.
Затем он как в гипнозе ехал в троллейбусе, двигался вместе с Танияном через большой пустынный двор, посреди которого на колодках стоял потертый автомобиль без колес.
Прошумели и распахнулись расписные дверки.
Поднимаясь, кряхтел старый лифт.
На звонок возникла приветливая женщина в ярком фартуке. За ней и открытой дверью увиделась часть кухни, длинный стол с большой, изнывающей паром кастрюлей. Девочка-подросток разливала по тарелкам суп.
На запах еды топал босой мальчуган, девочки-близнецы следом торопились.
Шум и гомон тут же сменился сосредоточенным стуком ложек, а сам Таниян пригласил Марка туда, где в конце коридора располагалась крохотная захламленная комнатка, заставленная картонными коробками, плюшевыми медведями, куклами. Старые покрывала угрюмо лежали на панцирной кровати, в углу притаилась швейная машинка, рядом тумбочка со стопкой виниловых пластинок. На миниатюрной раскладной тахте у стены пылилась ламповая радиола, над которой нависал отставший кусок обоев.
– Не удивляйся. У нас тут обстановка с Большой Судороги не менялась.
Виктор Абрамович вклинил голень между стенкой и тахтой. Тахта шла со стоном. Потомок шаманов стал на колени и двинул её плечом, после чего сунулся вниз, показав оголившуюся поясницу. По мере того, как он пятился, комната постепенно освещалась ярким светом, источник которого пробивался сквозь щель между стеной и полом, и вместе со светом сюда проникал запах только что отшумевшей грозы.
Таниян выпрямил спину, его спортивный костюм затрещал от пробежавших искр, а длинные волосы поднявшейся шапкой медленно заколыхались в воздухе.
У ног Танияна лежал извлеченный из-под тахты камень, напоминающий гигантскую амебу. На её ложноножках дрожали мелкие голубые волны.
– Свет иных миров и сценических фонарей не совмещаются!! – торжественно произнес Таниян.
– Фокусы! – возразил Марк.
– Витя! Зови гостя обедать! – послышался сквозь стену женский голос.
– Aх! Никогда не даст поговорить! – Движением футболиста Таниян пнул камень ногой.
Камень закатился на место, закрыл свет, и аквариумная плотность воздуха схлынула.
– Есть будешь?
– Так ведь обедали недавно.
– Все равно сядем за стол, а то она не отстанет.
Дети исчезли в комнатах.
На кухне младший мальчик не спеша доедал огурец.
– Это Феликс, – сказал Таниян.
Мальчик зыркнул, взял со стола ложку, не прекращая жевать, прилепил себе на лоб:
– О! – сказал мальчик.
– Не балуйся, Феликс, – послышался тихий голос матери.
Тот наклонил голову, ковырнул указательными пальцами прилипший предмет.
Ложка упала на стол и раскололась надвое.
– Феликс! Опять! Иди в свою комнату, поиграй.
Обращаясь к мужу, она спросила:
– Чага, ходит?
– Еще немного и полетит.
– Хотя бы пошел.
– Полетит, сказал.
– А то бурочки голодные… Гриша, поди, забыл дать корм.
Марк наблюдал, как мальчик слезает со скамейки, как гармошкой скатываются темно-зеленые штанишки и как пружинисто бежит он босыми шлепками по полу.
Проводив глазами веселую фигурку, Марк услышал эхо только что услышанного диалога.
– Бурочки?.. – спросил он.
– Да, Марк Борисович, – женщина поставила перед ним миску с янтарным супом. На дне миски лежал белый кусочек, в форме спирали.
– Бурочкин хвостик, – произнес Таниян, изогнув бровь.
Это было нежное, почти куриное мясо, хрящ внутри оказался ароматным, словно был сейчас раскушен ванильный бублик.
– На нашей даче растут и бегают съедобные штуки, – сказала женщина.
Она протянула маленькую руку с аккуратными ногтями, – малиновый маникюр резвился искрами перламутровых вкраплений.
– Рада знакомству! Клео! Бубурлачская королева!
– Бубурлач, это по дороге на Бахчисарай? За Приятным Свиданием?
– Точно! – оживился потомок шаманов. – Ты что там бывал?
– У нас дача у водохранилища, отец купил полгода назад… Странно, что я не удивляюсь! Вы мне снитесь? Бубурлач – это миф наших дачников.
– Не всё сразу! Клео, душа моя, дай ему компота…
– Меня, наверное, ищут приставы, – вспомнил Марк. – Они долгов не прощают.
– Никто не тронет! Подобные задачки решаются всегда сами. Ручаюсь, в тюрьму не посадят. И убивать не станут. Но если даже станут, – один шаг, и ты по другую сторону. Трекс! Мекс! Пекс!
– Здесь грозит другое, – сказала Клео, остановившись посреди кухни. Её взгляд устремился куда-то сквозь стены. – Он под прицелом.
Марк недоверчиво усмехнулся.
– Да. Теперь и ты это видишь, – кивнул Таниян и спросил: – Ну, как напиток королевы?
– Похож на сок из винограда, не очень сладкий и терпкий в меру.
– Хотелось бы узнать, что за ученик у меня появился. Кого к нам прислали. Расскажи немного о себе.
– Я к вам в ученики не записывался. Вы так говорите, будто сейчас и вправду что-то изменилось. Никто никого не присылал! А моя жизнь теперь значит не больше, чем два часа назад.
– Она значит ровно столько, сколько и любая другая, обладающая смыслом, а смысл есть в каждой жизни, даже очень краткой. Борис Валентинович просил разобраться и за тобой присмотреть, денег предлагал, отказать я не смог. Как отец я могу его понять.
– Картина под названием «Витязь на распутье». Немного растерянности, куда идти неизвестно, и подсказать некому. Деньги взяли?
– Конечно, нет! Как тут возьмёшь, когда наличные не в ходу! Так расскажешь что-нибудь?
Марк задумался:
– Ну что же, кто-то должен узнать, так пусть это будете вы, Виктор Абрамович. Недавно в Тэле встретил одну женщину, – в кафе, где прежде работал. Мы вместе приехали в Ирхадашу. Звук её голоса показался волшебным. Будто бы пела душа, которая не принадлежит времени. Перед этим потерял друзей и остался совсем один. Если быть точным, то мы разбежались за два дня до встречи с ней. Аренда концертных залов не окупалась. Из меня никудышный организатор, как выяснилось, и музыканты принялись искать другую работу. Сначала нас было шестеро. Троих завербовали в хайтек, – там нормально платят. Вова Макашин, Эли Ласри и я устроились в кафе, но долго там не продержались и были уволены. Репертуар не подошёл никому, посетители и владельцы заведения не были в восторге от наших песен. И вот перед самым отъездом встретил её в том же кафе.
