Юрий Захаренко
Доброе утро
Тот, кто увидит здесь сарказм – неправ.
Тот, кто увидит здесь ксенофобию – неправ совсем.
Тот, кто увидит здесь пропаганду, чего-либо – неправ абсолютно.
Тот, кто увидит здесь лицемерие – неправ трижды.
НЕБОЛЬШОЕ ВСТУПЛЕНИЕ:
В жизни нашей есть место чудесам.
Есть!
Просто мы их иногда не можем или не хотим видеть.
Но самое главное чудо живёт рядом с нами, и имя этому чуду – дети.
1
Май в этом году, выдался на редкость жарким. В дневные часы солнце палило нещадно, столбик термометра поднимался до отметки в тридцать градусов и выше. Рекорды продаж установили продавцы мороженного, бочкового кваса и других прохладительных напитков. И даже ночь не приносила желанной прохлады.
Я стоял на дорожке, ведущей к зданию, и оглядывался по сторонам. Двор был заросший неухоженный. Вдоль, слегка видных в траве, тропинок росли кусты требующие подстрижки. Разлапистые старые деревья с сухими ветками. Прошлогодняя листва, сплошным ковром покрывала землю. Под стать двору был и видневшийся невдалеке дом – такой же ветхий и неопрятный. Старое деревянное двухэтажное здание, некогда выкрашенное в ярко-оранжевый цвет, теперь, пятнами облупившийся краски, напоминало жирафа. Высокие узкие окна. В некоторых стёкла были заменены листами фанеры. Поросшая мхом шиферная крыша. Зрелище было весьма удручающее и печальное.
Я вздохнул и направился по тропинке к дому.
Не успел сделать и пару шагов, как меня остановил грозный голос:
– А ну стоять! Чего тут шастаешь?
Я обернулся и увидел хозяина голоса – пожилого мужчину в широченных галифе и солдатской гимнастёрке времен минувшей войны. В руках он держал метлу из берёзовых прутьев.
– Здравствуйте, – сказал я. – Я ваш новый директор. Зовут меня – Юрий Алексеевич.
– И вам здоровьишка, – ничуть не смутившись ответил мужчина. – А я дворник тутошний – Иван.
Мужчина стянул с головы мятую, видавшую виды кепку и обнажил ёжик седых волос.
– А по отчеству?
– Михалыч я, – он слегка замешкался с ответом.
– Очень приятно, – я протянул ему руку.
Михалыч долго вытирал свою огромную, как лопата ладонь о штаны, прежде чем протянуть мне руку в ответ.
– Ну, как тут у вас? – я протянул ему пачку сигарет.
Михалыч сигарету взял, и мы задымили. Пока курили, словоохотливый дворник, рассказал много чего интересного: и что места здесь красивые, и что здание рушится и ремонт нужен, и что денег нету, а никто не даёт, охальники всякие на берегу реки бутылки бросают, а ему убирать, ведь могут детки поранится, а деток жалко – детки хорошие, их немного, шебуршные правда, но хорошие.
Картина постепенно вырисовывалась.
Юлия Борисовна была права, когда говорила, что здесь нужен хозяин и твёрдая мужская рука, нахрапистый характер и армейская смекалка.
– Юрий Алексеевич, – говорила она мне, после многочисленных и разнообразных тестов и собеседований. – Я знаю, вы пенсионер. Армейский пенсионер. А ещё знаю, что имеете высшее педагогическое образование, и сейчас ищете работу. Вот мы вам и предлагаем, очень интересный вариант. Только подумайте: «Детский дом имени Юрия Гагарина»! Звучит символично. Правда?
Я усмехнулся – действительно, посчастливилось же мне, родиться полным тёзкой нашего великого земляка.
Юлия Борисовна меж тем продолжала:
– Детки там маленькие, в основном дошкольного и младшего школьного возраста. Понимаю – навыков работы с детьми у вас нет, но моя интуиция, мой многолетний педагогический опыт подсказывают, что вы будете лучшим руководителем этого заведения.
Она с улыбкой посмотрела на меня:
– Ну, как? Согласны?
Я молчал, обдумывая её предложение – действительно проблем с работой у человека не имеющего гражданского образования, вышедшего на мизерную армейскую пенсию, имелось выше шапки. И мысленно возблагодарил того человека, который надоумил меня, за несколько лет до отставки, заочно закончить педагогический ВУЗ.
– Лёгкой работы я вам не обещаю, а трудности – гарантирую. Всё как вы любите. Вы же человек в погонах хоть и бывший. Хотя, я считаю, что бывших людей в погонах не бывает. Поэтому принимайте назначение и езжайте в Чайкино. Там на месте всё сами и поймёте. Повторюсь: там требуется крепкая мужская рука, хозяйский подход и армейская смекалка. А я, со своей стороны, обещаю вам мою всестороннюю поддержку.
Я согласился. Не смог отказать этой милой пожилой женщине, да и выбора особого не было.
Я согласился, хоть и понимал, что все мои надежды на непыльную должность трудовика в провинциальной средней школе, все мои мечты на тихую и спокойную жизнь после выхода в отставку, пошли прахом.
И вот я здесь. Стою и слушаю жалобы пожилого человека с метлой.
Распрощавшись со словоохотливым Михалычем, я направился к дому.
Прямо над дверями висела чуть покосившаяся вывеска, оповещающая: «Детский дом имени Ю.А. Гагарина». Я усмехнулся и поднялся по расшатанному дощатому крыльцу. Прошел длинным коридором по скрипучему деревянному полу. Рассматривая стены, выкрашенные в какой-то тускло-голубой цвет. С удивлением рассматривал плакаты, украшающие стены. Плакаты были старые, советские. Информировали о вреде пьянства и табакокурения, боролись с прогульщиками и тунеядцами, призывали вступить в ДОСААФ и сдать на значок ГТО. Это было весьма странно для места, где содержаться дети-сироты дошкольного возраста.
Созерцание этих шедевров, прервало деликатное покашливание. Я обернулся – сзади ко мне неслышно подошла женщина лет сорока, в строгой серой брючной паре, очках, с собранными в пучок на затылке волосами.
– Добрый день, – поздоровался я.
– Здравствуйте, – ответила женщина. – Вы кто?
– Я ваш новый директор. Зовут меня, Юрий Алексеевич. Фамилия – Гагарин, – я смущённо улыбнулся. – Не удивляйтесь, так уж получилось. Могу паспорт показать.
Женщина поджала губы:
– Не стоит. Мне о вас сообщили. Меня зовут, Екатерина Владимировна – я старший воспитатель.
Окинув взглядом мою скромную персону, она нахмурилась и произнесла:
– Я не знаю, кто и как назначил вас сюда директором. Но имейте в виду, фривольный вид одежды здесь недопустим! У нас принят деловой стиль: брюки, пиджак, рубашка и обязательно галстук.
Я представил, как выгляжу со стороны: белая футболка на выпуск с нарисованным Котом Матроскиным, широкие лёгкие брюки темно зелёного цвета и рыжие сандалеты. Да уж – на директорский костюм мой наряд действительно не тянул. Но я решил не сдаваться, и сказал то, о чём думал:
– Екатерина Владимировна, при всём моём к вам уважении, я считаю, что дети, в подобных заведениях, и так имеют достаточно много официоза и казёнщины. Поэтому, пусть у них будет немножко ярких красок и чуть-чуть обычного домашнего, – я помолчал. А потом, наклонившись к ней, заговорщицким тоном добавил: – А если, на чистоту, то других нарядов у меня нету. Это всё, что имею на данный момент.
Екатерина Владимировна нахмурилась, сверкнула из-под очков глазами и, презрительно поджав губы, бросила:
– Следуйте за мной, я познакомлю вас с детьми.
Проследовав длинным коридором, мы вошли в большую комнату, где находилось с десяток малышей от трёх до шести лет, одетых во всё серое: серые брючки, серые юбочки, серые рубашки.
– Какой-то «Второй дом собеса», – пробормотал я себе под нос.
Однако старший воспитатель меня услыхала, и тень лёгкой улыбки пробежала по её губам, показывая знакомство не только с педагогической литературой.
Дети располагались прямо на полу, на затёртом, видавшем виды ковре, в окружение незатейливых игрушек.
Когда мы вошли, десять пар детских глаз настороженно уставились на нас. Поначалу я немножечко растерялся, но потом вспомнил то, о чём нам говорила в институте преподаватель психологии Елена Алексеевна: «С детьми нужно общаться – так, как подсказывает сердце». И поэтому, скинув у порога сандалеты, вошёл в комнату. Подошёл к детям и уселся прямо перед ними – не на корточки, а просто на пол, и произнёс:
– Здравствуйте ребята, я ваш новый директор. Зовут меня – Юрий Алексеевич, а фамилия моя, – тут я улыбнулся. – Гагарин.
Дети недоверчиво смотрели то на меня, то куда-то мне за спину. Я обернулся, и увидел на стене большой портрет своего космического тёзки.
– Нет-нет, это не я, – улыбаясь сказал я. – Но в космос тоже слетать не прочь. И слетаю. И вас с собой возьму, обязательно!
Дети радостно засмеялись, начали бегать, скакать, размахивать руками и что-то возбуждённо гомонить, причем все разом. А одна, совсем маленькая девочка, вприпрыжку подскакала ко мне и спросила:
– Теперь ты, будешь нашим папой?
Я посмотрел на неё и оторопел – казалось я вернулся на двадцать лет назад: та же грива каштановых локонов, те же громадные зелёные глазищи, та же россыпь веснушек на носу и щеках, те же ямочки на щеках и даже голос был таким же, как у той, что я не видел много лет и никогда больше не увижу.
– Тебя как зовут, малышка? – хрипло спросил я.
– Олюшка, – прозвучало в ответ.
Я зажмурился – этого не могло быть! Просто не могло быть!
– Так ты будешь нашим папой? – как сквозь пелену донеслось до меня.
Я встряхнулся, постарался прийти в себя, и улыбнувшись сказал:
– Ну не знаю, как получится. Но я буду очень стараться. Очень.
– Хорошо. Я согласна, – засмеялась она и, обняв меня за шею своими тонкими детскими ручонками, прижалась ко мне. – Ты старайся, а пока я буду звать тебя дядя Юра.
Это было, как командой, как спусковым крючком. Все детишки подбегали ко мне, прижимались, обнимали меня, что-то говорили, я гладил их по головкам, что-то говорил в ответ, уже сам не помню, что. В тот момент понял одно: они приняли меня в свою команду, в свою семью, я стал для них родным, близким человеком.
Сколько бы мы вот так сидели – неизвестно, но Екатерина Владимировна решила прервать наше знакомство, и громко начала раздавать команды, что-то спрашивать и говорить:
– Вера, Алёна, быстренько соберите карандаши! Иван, Валентина, вы сложите игрушки! Алексей, вот ты мне скажи – кто оборвал гардины в спальне и вывернул герань в столовой?
– Это не я, – сказал худенький черноволосый мальчик.
– А кто тогда?
– Это Сущики.
– О, Боже! Опять! Как же мне надоело ежедневно слышать про этих сущиков! Кто вывернул воду? Сущики! Кто разбил стекло? Сущики! И так далее и тому подобное! До каких пор это всё будет продолжаться? Я вас спрашиваю!
Она что-то ещё говорила про неведомых мне сущиков и раздавала команды. Потом построила детей по парам и повела их на обед.
По дороге в столовую я спросил у неё:
– Екатерина Владимировна, позвольте поинтересоваться. А когда я смогу познакомиться с остальным коллективом?
Старший воспитатель посмотрела на меня удивленно, и сказала:
– Со мной вы уже знакомы. С Иваном Михайловичем думаю тоже. Татьяну Анатольевну, я вам сейчас представлю. Это наша нянечка, повар, прачка и уборщица по совместительству. Вот и всё. Вот и весь наш коллектив.
Она взглянула мне прямо в глаза:
– А вам что не сказали?
Я покачал головой и подумал: «Здесь будет трудно, и не просто трудно, а весьма и весьма трудно».
2
Детишек в доме было немного.
Две девочки близняшки шести лет – Алёна и Вероника,. Маму их лишили родительских прав, когда обоим было чуть больше двух лет.
Погодки, брат и сестра четырёх и пяти лет – Валечка и Ванечка, их родители в позапрошлом году погибли в автомобильной аварии, а ввиду того, что у детишек никого не было из родственников они попали в Детский дом.
Ксюша и Юля, одной – четыре, второй – пять, попрыгушки-поскакушки, непоседы и задиры – даже мальчишкам от них иногда доставалось. От обоих мамы отказались еще в роддоме. По каким причинам – непонятно.
Два друга не разлей вода – Алёша и Серёжа. У этих мамы спились, а папы, как выражалась моя покойная бабушка: «Собакам сено косят».
Подкидыш Мишка – пухляш, бутуз и выдумщик.
Ну и конечно Олюшка – зеленоглазое чудо, пятилетняя красавица. Мама – наркоманка, умерла пару лет назад от передоза, отец неизвестен.
Все такие разные, и в то же время такие одинаковые, объединённые одной общей несправедливостью, лишённые родительской любви и поддержки. Всего того, что мы всеми своими силами стараемся им дать, так или иначе, хорошо или не очень, кто как умеет. Зато от души.
Сам дом находился в очень живописном месте: чуть в отдалении от города, на высоком обрывистом берегу реки, с двух сторон окруженный смешанным лесом.
После первого, не сказать, чтобы уж очень легкого, насыщенного событиями и новыми впечатлениями, трудового дня, я расположился под старой раскидистой яблоней, которая несмотря на свой почтенный возраст и непритязательный внешний вид, была вся усыпана бело-розовыми цветами.
Детишки, уже спали в своих кроватках. Я сам, в сопровождении Екатерины Владимировны, обошел каждого и пожелал спокойной ночи. Дети засыпали со счастливыми улыбками на лицах: моё появление, что-то принесло в их маленькие мирки, какой-то, неведомый мне лучик надежды.
Я сидел, вдыхал аромат цветов, смотрел, как огненный шар солнца медленно опускается за растущий за речкой лес и думал. Думал о событиях сегодняшнего дня, о маленькой девочке, удивительная встреча с которой, накрепко утвердила моё решение остаться в этом доме, чего бы мне это не стоило.
Солнце спряталось за дальние деревья, дневная жара уступила место жаре ночной, где-то вдали слышался рёв моторов – это большегрузы с наступлением сумерек начинали своё движение по областной трассе.
Я посидел ещё немного, потом поднялся и отправился к себе. Спать.
3
В доме мне выделили комнатку. Небольшую, но достаточно светлую, со всем необходимым немолодому, необременённому семьёй мужчине: стол, стул, кровать, шкаф и даже телефон – спаренный, как мне объяснила Екатерина Владимировна, с телефоном в директорском кабинете. Так, что устроился я, можно сказать – с комфортом.
Первая ночь в доме, для меня, прошла очень беспокойно. Впрочем, как и вторая, и третья, и последующие. Сквозь сон, в ночной тиши, я постоянно слышал какой-то смех, шелест, топот маленьких ножек. Поначалу, думал, что это наши воспитанники шалят посреди ночи, но пару раз поднимаясь и выходя в коридор, а также проверяя все их спаленки, видел, что детишки спокойно спят в своих кроватках.
Когда спрашивал у детей, они всегда со смехом отвечали: «Это сущики».
Кто такие сущики – было непонятно.
Тогда я предложил детям нарисовать этих сущиков, чтобы посмотреть, что же это такое живёт в их воображении в нашем доме.
И, честно говоря, был немножко удивлён. Я думал, что рисунки будут все разные, что нарисованные сущики будут отличаться друг от друга, но на всех листочках бумаги было изображено существо, отдалённо напоминающее то ли динозавра, то ли дракона – нечто чешуйчатое, всех оттенков синего цвета и с радужными крылышками.
Рассмотрев рисунки, я спросил:
– Что же это за звери такие, эти сущики?
И тогда Мишка заговорщицким шёпотом ответил:
– Это такие сущЕства: тёплые и летающие, которые всегда помогают людям.
В ту же ночь, мне приснился сон. Он был настолько реалистичный, что я, первое время после пробуждения, думал, что всё это произошло на самом деле. А приснилось мне вот что:
«…как обычно, среди ночи раздался шорох, топот и какой-то шелест. Поднявшись с кровати, натянув тренировочные брюки и накинув рубашку, я отправился в коридор. В коридоре никого не было, я направился к спальням детей. Все детишки были на местах и спокойно спали. Я пожал плечами и вышел обратно в коридор, и уже собирался отправиться к себе, как услышал за своей спиной какой-то топот и лёгкий шелест. Резко обернулся: никого не было, топот раздался дальше – на лестнице, ведущей на чердак. Вооружившись фонарём, я поднялся туда.
То, что я там увидел, привело меня в крайнее изумление: по всему чердаку летало около десятка существ. Небольших – с ладошку взрослого человека, похожих то ли на динозавриков, то ли на дракончиков. С огромными зелёными глазами, синей чешуёй, оранжевой грудкой, розовым гребешком вдоль спинки и перламутровыми стрекозиными крылышками. Всё это летало, металось, хаотично перемещаюсь по чердачному помещению и издавало уже знакомый мне шелест и шорох.
Некоторое время я оцепенело стоял и смотрел на всё это движение.
Ко мне подлетел дракончик, чуть побольше остальных, и чуть более яркой раскраски. Трепеща крылышками так, что у меня зарябило в глазах, он завис прямо передо мной в воздухе.
– Я Сущик, – раздалось у меня в голове.
– Кто ты? Что ты? – растерянно пробормотал я.
– Кто я – не важно, – ответило существо. – Важно то, для чего я здесь.
– И для чего ты здесь? –я понемногу приходил в себя.
– Для того, чтобы помогать людям в трудной жизненной ситуации. Нас здесь десять, и десять раз мы можем сделать так, чтобы было всё хорошо, чтобы отвести беду, горе и печаль. Ты не прогоняй нас. Мы ничего плохого не делаем, шалим лишь иногда.
Мне показалось, что существо улыбнулось.
– И как вы можете помочь? А? Каким образом вы помогаете?
– У каждого из нас, есть Снух, – он потянулся к своей оранжевой грудке, и через мгновение у него в лапках засветился ярко-изумрудный огненный шар. – Это – Снух. Когда творится горе и безобразие, один из нас берёт свой Снух, и отправляет его в полёт. Горе уходит, безобразие исчезает, справедливость торжествует, а Сущик возвращается домой.