Юсси Адлер-Ольсен
Охотники на фазанов
– Черт возьми, бестолковая ты башка! Не слышишь, что ли, что я сказал? Там дрожит. Ты что-нибудь видишь?
Карл сдвинул рубашку. В прежние времена Харди всегда следил за тем, чтобы выглядеть привлекательным, ухоженным и загорелым. Сейчас его кожа, сквозь которую проступали голубые жилки, была белой, как творог.
Карл прикоснулся к его руке выше локтя. Там не осталось ни одного мускула, на ощупь рука напоминала хорошо отбитый кусок мяса. Никакого дрожания он не почувствовал.
– Я ощущаю твое прикосновение очень слабо, в одной крошечной точке. Возьми ножницы и потыкай в разных местах. Не слишком быстро, и я скажу тебе, где почувствую.
Бедный Харди, парализованный от шеи и до ступней! Немножко чувствительности в одном плече, и все. А прочее – игра воображения отчаявшегося человека.
Однако Карл потыкал ножницами, как велел Харди. Систематически прошелся от середины плеча вверх по всей окружности. Когда он добрался сзади почти до самой подмышки, Харди взволнованно задышал:
– Карл, вот здесь. Достань шариковую ручку и пометь это место точкой.
Карл и это выполнил. Как не сделать, если друг просит!
– Повтори все еще раз. Попробуй меня обмануть, а я скажу тебе, когда ты попадешь в отметину. Я буду лежать с закрытыми глазами.
Когда Карл дошел до сделанной отметины, Харди не то хохотнул, не то застонал.
– Тут! – воскликнул он.
Карл не поверил; его пробрал озноб.
– Сиделке об этом ни слова! – предупредил Харди.
– Но почему? – Карл нахмурился. – Ведь это же просто чудо! Хоть какая-то надежда! Может, им это как-то пригодится, они будут знать, на что ориентироваться.
– Я поработаю над тем, чтобы увеличить это поле. Хочу вернуть хотя бы одну руку, понимаешь? – Тут Харди впервые за все время взглянул на прежнего сослуживца. – А для чего я воспользуюсь этой рукой, уже никого не касается. Ясно?
Карл кивнул. Он согласился бы с чем угодно, лишь бы поддержать дух Харди и отвлечь от мысли о том, чтобы кто-нибудь взял ножницы и воткнул ему в шею.
Под вопросом было только одно: появилась ли эта чувствительная точка возле плеча только недавно, или она и всегда там была? Но об этом стоит помолчать: в положении Харди даже ложная надежда лучше, чем ничего.
Карл поправил ему рубашку и закрыл одеялом до подбородка, а потом спросил:
– К тебе по-прежнему ходит та женщина-психолог?
Перед его мысленным взором предстало обольстительное тело Моны Ибсен – как бальзам на душу.
– Да.
– И о чем же вы разговариваете? – спросил Карл, надеясь, что в этих разговорах мелькает его имя.
– Она все топчется вокруг эпизода с перестрелкой на Амагере. Все копается в этом деле со строительным пистолетом. Не знаю, зачем ей это.
– Наверное, для нее в этом что-то есть.
– Знаешь что, Карл…
– Не знаю.
– Она добилась того, что я стал над этим задумываться, хоть и против воли. Ну какой в этом прок, кажется мне, но в то же время ведь в этом и заключается весь вопрос.
– Что ты имеешь в виду?
Харди посмотрел Карлу прямо в глаза – именно так они глядели на подозреваемого при перекрестном допросе. Этот взгляд не выражал ни подозрительности, ни доверия, он просто вселял тревогу.
– Мы ведь тогда с тобой и с Анкером прибыли в садовый домик через восемь-десять дней после убийства хозяина, так?
– Да, так.
– У убийц было сколько угодно времени, чтобы уничтожить все следы. Более чем достаточно. Так почему же они этого не сделали раньше? Почему выжидали? Они же могли просто сжечь все, к чертям собачьим. Убрать труп и пожечь все лишнее.
– Да, в этом действительно есть что-то странное. Я и сам удивлялся.
– Но почему же они вернулись в дом как раз тогда, когда мы там были?
– Да, и это тоже непонятно.
– А я уже перестал удивляться. Сначала удивлялся, а теперь нет.
Харди попытался прокашляться, но не смог.
– Может быть, Анкер сумел бы об этом что-то рассказать, если бы остался жив, – произнес он в конце концов.
– Что ты хочешь сказать?
Сам Карл уже несколько недель перестал вспоминать об Анкере. Не прошло и десяти месяцев с тех пор, как их суперколлега был застрелен у них на глазах в старой развалюхе, и вот он уже исчез из памяти, словно и не было! Бог весть сколько будут вспоминать самого Карла, если с ним случится то же.
– Карл, кто-то ждал нас возле того дома, иначе все случившееся никак не объяснишь. Я хочу сказать, что это было не обычное расследование. Один из нас был в этом замешан, причем точно не я. Может быть, это был ты, Карл?
9
Перед желтым фасадом ресторана «Транекер кро» собралось шесть внедорожников. Дитлев высунулся из окна автомобиля и дал знак следовать за ним.
Когда они подъехали к лесу, солнце еще не поднялось, а загонщики уже скрылись за охотничьим заказником. Люди в машинах были знакомы со здешними порядками и спустя несколько минут выстроились перед Дитлевом – все в застегнутых куртках, держа ружья незакрытыми стволами вниз.
Последним, как всегда, присоединился Торстен Флорин. Сегодня он блистал бриджами в мелкую клетку и облегающей охотничьей курткой – хоть сейчас на бал.
Дитлев неодобрительно проследил за тем, как из багажника высаживали легавую, и только потом обвел глазами всех присутствующих. По крайней мере одного из собравшихся лично он не приглашал.
– Кто ее пригласил? – спросил он шепотом, потянув за рукав Бента Крума.
Будучи адвокатом Дитлева Прама, Торстена Флорина и Ульрика Дюббёль-Йенсена, Бент Крум координировал приготовления к охоте. Благодаря своим разносторонним дарованиям он не раз выручал их и теперь оказался в полной зависимости от более чем щедрого вознаграждения, которое они переводили на его счет каждый месяц.
– Твоя жена, – шепнул в ответ Бент Крум. – Она решила, что Лиссан Йорт вполне может поехать на охоту вместе с мужем, тем более что и стреляет она лучше его.
Лучше стреляет? Какое это, черт возьми, имеет значение! На охотах, которые устраивал Дитлев, никогда не было никаких женщин, и для этого имелись свои причины, о чем Круму было прекрасно известно. Чтоб ее, эту Тельму!
Дитлев взял Йорта за плечо.
– Мне очень жаль, старина, но сегодня мы не можем взять с собой твою жену. Отдай ей ключи от машины, – велел он, хотя понимал, что здесь не обойдется без проблем. – Пускай она едет в ресторан. Я могу туда позвонить и сказать, чтобы они открылись. И пусть она заберет с собой вашу необученную собаку. Сам знаешь, сегодня у нас охота нагоном, это нечто особенное.
Отсылкой собаки некоторые были недовольны – придурки из якобы старинных семей, хотя на самом деле ни у кого из них не было даже приличного состояния. Как будто их кто-то спрашивал! Впрочем, может быть, они и не знают эту несчастную легавую.
– Никаких женщин! – повторил Дитлев. – Поезжай отсюда, Лиссан!
Раздавая всем оранжевые платки, он пропустил Лиссан и только буркнул, не глядя на нее:
– Не забудь забрать псину.
Не хватало еще, чтобы тут кто-то другой наводил свои порядки! Ведь это не обычная охота.
– Если ты не допускаешь мою жену, я тоже отказываюсь, – попробовал было протестовать Йорт.
Жалкий тип в потертой курточке! Неужели он до сих пор еще не понял, что значит перечить Дитлеву Праму? Разве это пошло на пользу его фирме? Разве он не оказался на краю банкротства, когда Дитлев передал свои заказы на покупку гранита в Китай? Или он добивается, чтобы Дитлев его еще раз наказал? Сам напрашивается!
– Твое дело, поступай как знаешь.
Дитлев повернулся к Йортам спиной и посмотрел на остальных:
– Вы знаете правила. О том, что вы увидите сегодня, никто другой не должен знать. Это понятно?
Все закивали. Ничего другого Дитлев и не ожидал.
– Мы выпустили двести фазанов и куропаток, петушков и курочек. Так что дичи хватит на всех. – Он ухмыльнулся. – Для курочек сезон еще не настал, но кому какое дело?
Он посмотрел на членов местного охотничьего общества. Эти будут держать язык за зубами. Все тут либо работали на него, либо были так или иначе связаны с ним деловыми отношениями.
– Впрочем, что говорить о птице – птиц вы в любом случае настреляете. Гораздо интереснее другая добыча, которую я сегодня для вас припас. Что это будет, я не стану говорить заранее. Сами потом увидите.
Обернувшись к Ульрику, Дитлев взял у того из рук горстку соломинок. Все лица повернулись к нему, все глаза с напряженным вниманием следили за каждым его движением.
– Большинству из вас уже знакома обычная процедура: двое вытянут соломинки, которые будут короче других. Счастливчики оставляют дробовики и получают взамен карабины, заряженные патронами. Им не достанется куропаток, зато они могут рассчитывать на особенную добычу. Все готовы?
Несколько человек побросали на землю сигары и затоптали их. Всяк по-своему выражал свою готовность начать охоту.
Дитлев усмехнулся. Это те, кто относится к властям предержащим, и здесь они показывают себя во всей красе: ни с кем не считаясь и действуя по принципу «своя рубашка ближе к телу».
– Кстати, обыкновенно охотники с карабинами делят добычу между собой, – добавил Дитлев. – Но решение принимает тот, кто ее подстрелил. Все мы знаем, что случится, если зверя уложит Ульрик.
Все присутствующие, кроме Ульрика, расхохотались. Все отлично знали, что Ульрик никогда не делится добычей – будь то портфель акций, женщина или подстреленный кабан.
Дитлев нагнулся и поднял два футляра с карабинами.
– Вот смотрите, – сказал он, вынимая оружие. – Я отправил наши старые «зауэры» обратно в охотничий домик, чтобы испытать эти две чудесные штучки.
Он поднял над головой один из новеньких карабинов «зауэр элегант».
– Они уже пристреляны, держать их в руке одно удовольствие! Берите и наслаждайтесь!
Не обращая внимания на реплики, которыми обменивались возмущенные Йорты, Дитлев протянул гостям зажатые в руке соломинки и вручил карабины двум счастливчикам, которым они достались по жребию.
Одним из них оказался Торстен. У него был взволнованный вид, но вряд ли от мыслей об охоте. Надо будет потом с ним об этом поговорить.
– Торстену это уж знакомо, но для Саксенхольта все удовольствие еще впереди, так что пожелаем им удачи! – Дитлев кивнул молодому человеку и поприветствовал его, как и всех остальных, приподняв свою карманную фляжку. Пижонский платочек на шее, прилизанные волосы – типичный ученик элитной школы и таким останется до конца своих дней! – Вы оба, единственные из всех, будете стрелять по главной дичи, поэтому отвечаете за то, чтобы все прошло как следует. Не забывайте, что вы должны стрелять, пока добыча не перестанет двигаться. Помните также, что тот, кто уложит добычу, получает право на главный сегодняшний приз.
Отступив на шаг, он достал из внутреннего кармана конверт:
– Здесь лежит купчая на превосходную трехкомнатную квартирку в Берлине с видом на посадочные полосы аэропорта Тегель. Но не волнуйтесь! Аэропорт скоро закроется, а перед самыми окнами у вас будут причалы для яхт.
Вокруг раздались аплодисменты, и Дитлев с улыбкой раскланялся. Пропади она пропадом, эта квартира, из-за которой жена полгода его терзала, а когда выпросила, так и не сподобилась в ней побывать! Хотя бы со своим поганым любовничком съездила, и то нет! Так что долой эту дрянь!
– Дитлев, моя жена уезжает, но собаку я беру с собой, – услышал он у себя за спиной, а обернувшись, увидел набычившегося Йорта.
Было сразу видно, что тот решил торговаться, чтобы окончательно не потерять лицо.
Оглянувшись через плечо, Дитлев поймал молниеносный взгляд Торстена. Никто не смеет перечить Дитлеву Праму! Раз он сказал, что нельзя брать с собой собаку, то пускай ослушавшийся пеняет на себя!
– Коли уж ты настаиваешь, то будь по-твоему, – произнес Дитлев, старательно отводя взгляд от его жены.
Не будет он цапаться с чужой бабой. Это дело касается только его и Тельмы.
В подлеске стоял запах прелой земли, но развеялся, когда они вышли на поляну. В пятидесяти метрах, в ложбине, располагалась окутанная туманом рощица, за ней прогалина, заросшая кустами, а за ней лес, который раскинулся внизу, как море. Это было великолепное зрелище.
– Растянитесь цепью, – скомандовал Дитлев.
Все разошлись на расстояние семи-восьми метров друг от друга, и он удовлетворенно кивнул.
Шум, который поднимали загонщики, доносился пока довольно слабо. Лишь некоторые из выпущенных фазанов поднимались в воздух и тут же, вспорхнув, опускались в кустарник. Дитлев ощущал нетерпеливое ожидание кравшихся рядом с ним охотников: благодаря этим вылазкам на рассвете многие из них стали прямо-таки адреналиновыми наркоманами. Они огребали миллионы, но только эти смертоубийственные развлечения давали им ощущение полнокровной жизни.
С одной стороны от Дитлева шагал молодой Саксенхольт. Он был бледен от возбуждения, как и его отец, когда впервые принимал участие в охоте. Новичок двигался крадучись, устремив пристальный взгляд на собаку, и на рощицу впереди, и на опушку леса, до которой было несколько сотен метров. Ни на минуту не забывал, что меткий выстрел принесет ему награду – любовное гнездышко вдали от родительского надзора.
Дитлев вскинул руку, и все замерли. Пес Йорта от возбуждения повизгивал и вертелся на месте, а балбес-хозяин, как ни старался, не мог его утихомирить. Все происходило так, как и следовало ожидать.
И тут перед носом собаки взлетели первые птицы. Грянули выстрелы, и послышалось, как шлепаются на землю тушки. Собака Йорта окончательно вышла из-под контроля. Раздалась команда «апорт», и она с высунутым языком ринулась вперед. В тот же миг одновременно взлетели сотни птиц, и охотники словно взбесились: выстрелы, отдававшиеся эхом от лесных зарослей, слились в оглушительный грохот.
Именно это больше всего любил Дитлев – нескончаемые выстрелы. Нескончаемые убийства. Вспархивающие в небо пятнышки, создающие оргию красок. Медленное падение птичьих тел. Суетливые движения охотников, рьяно перезаряжающих ружья. Саксенхольт был в отчаянии – без дробовика он не мог принять участие в стрельбе, его взгляд лихорадочно метался между рощей и лесной опушкой, над кустарником. Откуда придет его добыча? И чем больше кровожадный азарт овладевал остальными, тем сильнее его рука сжимала карабин.
Но вот собака Йорта вцепилась в глотку другому охотничьему псу. Тот отпустил добычу и с визгом отскочил. И один только Йорт этого не заметил: он заряжал ружье и стрелял, заряжал и стрелял, как автомат.
Когда легавая Йорта в третий раз прибежала с добычей и снова стала кусаться, набрасываясь на других собак, Дитлев кивнул Торстену, который и сам уже следил за ней. Живые инстинкты и крепкие мускулы при полном отсутствии выучки – плохие свойства для охотничьей собаки!
Дальше все вышло так, как и предвидел Дитлев. Остальные собаки обманули легавую и не подпустили больше к падающим на опушку птицам. Собака Йорта помчалась на поиски новой добычи и скрылась в лесу.
– Теперь смотрите внимательно! – крикнул Дитлев двум стрелкам с карабинами. – Не забудьте, ставкой в игре служит полностью готовая квартира в Берлине! – Он рассмеялся и выстрелил из обоих стволов по новой стайке, поднявшейся с территории заказника. – Лучший охотник получает все!
В этот момент собака Йорта уже выбегала из темного подлеска с новой птицей в зубах. Грянул одиночный выстрел Торстенова карабина, и пуля попала в собаку. Кроме Дитлева и Торстена, никто, казалось, не понял, что с ней случилось. Только Саксенхольт шумно вздохнул, и вся компания дружно расхохоталась – не исключая и Йорта, решившего, что выстрел ушел «в молоко».
Ничего, скоро Йорт обнаружит своего пса с простреленным черепом – хохот прекратится, а хозяин, надо надеяться, усвоит полученный урок. Ведь Дитлев Прам сказал, чтобы никто не приводил на охоту плохо натасканных собак!
Из лощины за рощей послышались новые звуки. Дитлев краем глаза отметил, как Крум покачал головой, значит их адвокат видел, что Торстен застрелил собаку.
– Стрелять только при полной уверенности. Понятно? – тихо сказал Дитлев своим соседям по цепочке. – Загонщики покрывают не все пространство за рощей, так что, я думаю, зверь появится оттуда. – Он указал на пышно разросшиеся кусты можжевельника. – Цельтесь старательно. Если промахнетесь, пуля уйдет в землю.
– Что это? – прошептал Саксенхольт, кивая на группу деревьев.
Там вдруг затрепетали ветви, послышался треск сучьев под ногами бегущего зверя – сперва тихий, затем все громче и громче. Крики приближающихся загонщиков зазвучали пронзительней.
И вот он выскочил.
Выстрелы Саксенхольта и Торстена грянули одновременно, темный силуэт пошатнулся, но продолжал двигаться вперед странными скачками. Только когда он выскочил на открытое место, стало видно, что это за существо. Охотники разразились восхищенными воплями, а Саксенхольт и Торстен снова приготовились стрелять.
– Стоп! – крикнул Дитлев, когда страус остановился метрах в ста и начал бестолково вертеться. – На этот раз цельтесь в голову. Стрелять по очереди. Саксенхольт, ты первый.
Все замерли; молодой охотник поднял карабин и, затаив дыхание, спустил курок. Выстрел пришелся ниже, чем нужно, – пуля разорвала страусу шею, и голова откинулась назад. Толпа заревела от восторга, не удержался даже Торстен – хотя на что ему-то трехкомнатная квартира в Берлине?
Дитлев заулыбался. Он ожидал, что птица рухнет на землю, но с полуоторванной головой та еще пробежала несколько шагов, прежде чем ноги зацепились за неровности почвы и мертвое тело рухнуло. Мгновение оно подергалось в судорогах, затем распласталось на земле. Это было бесподобное зрелище!
– Заткнитесь! – простонал юнец под залпы, когда охотники принялись палить по следующей стайке фазанов. – Это же был страус! С ума сойти! Ну надо же: я, черт возьми, застрелил страуса! Значит, сегодня вечером у «Виктора» все телки будут мои! Я даже знаю, какую выберу!
В ресторане «Страндмёллекроен» все трое приговорили по «егермейстеру» за счет Дитлева. По Торстену было видно, что ему надо хлебнуть для храбрости.
– Что это с тобой? Ты прямо позеленел, – заговорил Ульрик, опрокинув залпом рюмку. – Никак не можешь пережить, что не тебе достался страус? Ты вроде бы уже настрелялся этих тварей.
– Дело в Кимми. – Торстен повертел в руке свой стакан. – Шутки кончились. Сейчас кто кого: либо мы ее, либо она нас.
И тоже выпил. Ульрик налил всем по новой и кивнул приятелям:
– Ольбек уже получил задание. Скоро она будет в наших руках, так что не нервничай.
Торстен достал из кармана спички и зажег стоявшую на столе стеариновую свечу. Он часто говорил, что нет более унылого зрелища, чем незажженная свеча.
– Надеюсь, ты не воображаешь, что Кимми глупая бродяжка, которая шляется по улицам в грязном тряпье и сама дастся в руки бестолковому частному детективу? Ульрик, ее так просто не поймаешь! Мы ведь, черт возьми, говорим о Кимми, вы же сами ее знаете! Они ее не найдут, и в этом вся проблема. Нам это дорого обойдется, понимаете?
Дитлев отставил стакан и возвел глаза к грубым балкам потолка:
– Что ты хочешь этим сказать?
Он терпеть не мог, когда Торстен впадал в такое настроение.
– Вчера она несколько часов ждала в засаде перед Домом мод и набросилась на одну из наших моделей. На плитках осталось восемнадцать окурков. Кого она, по-твоему, поджидала?
– Что значит – набросилась? – озабоченно спросил Ульрик.
– Успокойся, все не так страшно. – Торстен мотнул головой. – Ну врезала ей разок. Я дал девушке недельный отпуск и парочку путевок на выходные в Кракове. Полицию не вызывали.
– Ты уверен, что это была Кимми?
– Да. Я показал девушке старую фотографию.
– Она точно ее узнала?
– Точно, – раздраженно бросил Торстен.
– Мы не можем допустить, чтобы Кимми схватила полиция!
– Конечно же нет, черт возьми! И не можем допустить, чтобы она добралась до кого-нибудь из нас. Я уверен, она способна на все.
– Думаете, у нее еще остались деньги?
В это время в зал вошел заспанный официант, но Дитлев кивнул ему:
– Нет, спасибо, у нас есть все, что нужно.
Они подождали, пока официант, раскланявшись, вновь не удалился.
– Ну какого черта ты спрашиваешь! Сколько ты тогда с нас собрал? Почти два миллиона, – с досадой напомнил Торстен. – Сколько, по-твоему, она тратит, живя на улице? Нисколько, а значит, у нее уж точно хватит денег, чтобы купить что угодно. Любое оружие. На улицах Копенгагена она раздобудет хоть гранатомет, уверяю тебя!
Толстяк заерзал на стуле:
– Может быть, стоило бы еще усилить группу Ольбека?
10
– Кого позвать? Ассистента криминальной полиции Хафеза Асада? – Карл воззрился на телефонную трубку. Давно ли Асад стал ассистентом криминальной полиции?
Карл переключил звонившего на другую трубку и через секунду услышал, как на столе у Асада ожил телефон.
– Да! – раздался в чуланчике голос сирийца.
Карл приподнял брови и покачал головой. Ишь ты – ассистент криминальной полиции! Что это он себе позволяет!
– Звонили из Хольбека и сказали, что они все утро искали папку с делом о двойном убийстве в Рёрвиге. – Асад поскреб заросшую щетиной щеку. Они с Карлом уже два дня сидели над папками, что объясняло его усталый вид. – И знаешь что? Папка просто исчезла. Ее точно ветром сдуло.
– Значит, будем считать, кто-то ее стащил. – Карл вздохнул. – И не был ли это тот самый Арне, который дал Марте Йоргенсен серую папку с протоколами расследования? Ты не спросил их, помнят ли они, какого цвета была папка? Может, серая?
Асад помотал головой.
– Ладно, это не имеет значения. Марта же сказала, что тот человек умер, с ним уже не поговоришь. – Карл прищурился. – И заодно я хочу выяснить еще одну вещь: Асад, скажи, пожалуйста, когда это тебя произвели в ассистенты криминальной полиции? На мой взгляд, тебе бы следовало быть осторожнее и не выдавать себя за полицейского. Есть статья закона, которая очень строго оценивает такой поступок. Статья сто тридцать один, если тебе интересно знать. Ты рискуешь схлопотать шесть месяцев тюремного заключения.
– Ассистент криминальной полиции?
Асад слегка откинул назад голову и затаил дыхание, схватившись рукой за грудь, словно удерживая заключенную в его сердце невинность, готовую излиться перед слушателем. Такого возмущенного выражения лица Карл давно не встречал. Его можно было сравнить только с реакцией премьер-министра на высказанные в прессе обвинения против датских солдат, которые якобы косвенно причастны к пыткам в Афганистане.
– У меня и в мыслях такого не было! Наоборот, я сказал, что я ассистент ассистента криминальной полиции. Люди часто не понимают того, что слышат, а потом путаются. – Асад развел руками. – Разве я виноват?
Час от часу не легче! Ассистент ассистента криминальной полиции! От таких штучек немудрено нажить язву желудка!
– Мне кажется, было бы более корректно, если бы ты представлялся ассистентом вице-комиссара криминальной полиции или, еще точнее, ассистентом вице-комиссара полиции. Если тебе непременно нужен какой-то титул, я не против. Но только произноси его очень отчетливо. Понимаешь? А сейчас, если можно, спустись в транспортный отдел и приготовь к поездке нашу шикарную колымагу! Мы едем в Рёрвиг.
За прошедшие годы домик, стоявший в окружении сосен, глубоко погрузился в песок. Сразу было видно, что со времени убийства здесь больше не жили. Тусклые стены, трухлявые балки – тоскливое зрелище.
Мимо летних домиков тянулись следы колес. Стоял конец сентября, и, разумеется, вокруг не было ни души.
Заслоняясь ладонями от света, Асад заглянул в самое большое окно, тщетно пытаясь разобрать, что делается внутри.
– Иди сюда! – позвал из-за дома Карл. – Ключ должен быть где-то здесь.
Запрокинув голову, он внимательно вглядывался в темноту под навесом крыши. Двадцать лет ключ провисел у всех на виду на ржавом гвоздике над кухонным окном, в точности так, как говорила Иветта, подруга Марты Йоргенсен. Да и кому бы он понадобился? Кто захотел бы войти в этот дом? Даже ворам, промышляющим после окончания летнего сезона, было ясно, что взять здесь нечего. Дом всем своим видом говорил, что в него не стоит и залезать.
Карл достал сверху ключ; старый замок открылся на удивление легко, и так же легко отворилась дверь.
Он просунул голову внутрь, и на него тотчас же пахнуло затхлостью. В спертом воздухе пахло промозглой и душной сыростью, как в стариковских спальнях.
Карл нащупал в узком коридорчике выключатель и убедился, что электричество отключено.
– Вот! – пришел на помощь Асад, сунув ему в лицо галогеновый фонарик.
– Убери, фонарь нам не понадобится.
Но помощник уже вступил в мертвое царство. Луч света выхватил покрашенные в скучные цвета лавки и голубые эмалированные кастрюльки. Здесь было не сплошь темно: солнечные лучи, проникавшие сквозь запыленные стекла, наполняли помещение слабым сероватым светом – как в ночной сцене из старого черно-белого фильма. Огромный камин, сложенный из крупных камней, широкие деревянные половицы, повсюду вдоль и поперек разложены шведские домотканые коврики. И прямо на полу по-прежнему лежит какая-то настольная игра.
– Все как написано в отчете. – Асад ткнул ботинком в коробку для игры.
Когда-то она была темно-синей, сейчас стала черной. Игральная доска испачкана, как и обе лежавшие на ней фишки, которые во время борьбы слегка сдвинулись со своих мест. Карл решил, что розовая фишка, вероятно, принадлежала сестре; судя по ее положению, в тот день девушка соображала лучше, чем брат, и набрала больше правильных ответов. Возможно, парень переборщил с коньяком: на это также указывал отчет патологоанатома.
– Это так и лежит здесь с восемьдесят седьмого года. Не думал, что эта игра уже тогда была.
– Возможно, до Сирии она добралась позднее. Неужели она и там продается?
Отметив мысленно, что Асад примолк, Карл кинул взгляд на две коробочки для карточек с вопросами. Перед обеими лежало по одной вынутой карточке. Следовательно, это должны быть последние вопросы, которые эта жизнь поставила перед братом и сестрой. Очень грустно, если подумать.
Карл обвел глазами пол. Следы убийства еще были отчетливо видны. На том месте, где обнаружили тело девушки, остались темные пятна. Совершенно очевидно, что это, как и пятно на игральной доске, были следы крови. Кое-где сохранились круги, которыми техники обвели отпечатки пальцев, но номера были стерты. Порошок, которым пользовались дактилоскописты, уже исчез, но это и понятно.
– Они ничего не нашли, – вслух подумал Карл.
– Что ты сказал?
– Они не нашли никаких отпечатков пальцев, кроме тех, которые принадлежали жертвам и их родителям. – Он снова перевел взгляд на игру. – Как странно, что все это лежит на том же месте. Мне казалось, что техники забрали игру для более подробного изучения.
– Верно! – Асад кивнул и стукнул себя по лбу. – Ты правильно говоришь, Карл. Теперь и я вспомнил. Игра была представлена в деле Бьярне Тёгерсена, так что они действительно ее тогда унесли.
Оба молча воззрились на доску. Ее здесь не должно было быть.
Карл нахмурился, вытащил мобильник и позвонил в полицейское управление.
– Нас ясно предупредили, Карл, что мы больше не должны работать по твоим запросам, – безрадостно ответила Лиза. – Ты вообще представляешь себе, как мы сейчас загружены? Может быть, ты что-то слышал про полицейскую реформу? Если нет, могу тебе вкратце рассказать. А тут еще ты и Розу от нас забрал!
Пускай бы оставили себе, если хотят!
– Эй-эй, придержи немного! Это же я, Карл! Успокойся, пожалуйста, и послушай.
– У тебя теперь есть своя секретарша, вот она пусть на тебя и работает. Спроси ее! Подожди минутку!
Карл растерянно поглядел на мобильник в своей руке; из трубки послышался уже знакомый характерный голос, и он снова поднес ее к уху.
– Слушаю, шеф. Чем могу служить?
– Э-э… Кто это говорит? Роза Кнудсен?
Ее хрипловатый смех кого угодно мог наполнить тревогой за свое будущее.
Но делать нечего, и Карл попросил новую сотрудницу выяснить, нет ли где-нибудь среди предметов, относящихся к убийству в Рёрвиге, синей коробки с игрой «Тривиал персьют». Нет, где она может лежать, он не имеет ни малейшего представления. Да, о ее местонахождении возможны разные предположения. С чего начать поиски? Это уж ей самой решать. Главное, чтобы найти побыстрей.
– Кто это был? – поинтересовался Асад.
– Твоя конкурентка. Гляди в оба, как бы она не оттеснила тебя обратно к зеленым перчаткам и швабре!
Но Асад его уже не слышал – присев на корточки рядом с игральной доской, он разглядывал пятна крови.
– Карл, а тебя не удивило, что на доске так мало крови? Девушку же забили насмерть на этом самом месте! – Он указал на заляпанный коврик.
Карл мысленно представил себе снимки места преступления и лежащие на полу трупы.
– Да, – согласился он. – В этом ты прав.
При том, какие повреждения ей нанесли и сколько крови она потеряла, на игровой доске осталось удивительно мало следов. Вот черт! Как же они не догадались захватить с собой папку с делом, чтобы сравнить то, что здесь, с фотографиями места преступления!
– Я помню, что на этой доске было очень много крови. – Асад ткнул пальцем в середину игральной доски.
Карл опустился на корточки рядом с ним, осторожно подсунул палец под доску и приподнял. Так и есть! Она немного сдвинута. На полу под краем доски было видно несколько пятнышек крови. А уж это противоречит всем законам природы!
– Асад, это не та доска.
– Действительно не та.
Карл осторожно вернул доску на место и осмотрел коробку. На первый взгляд на ней были следы порошка, которым пользовались дактилоскописты, но ведь это могло быть что угодно – картофельная мука, свинцовые белила.
– Бог знает, кто положил тут доску, – заметил Асад. – Ты знаешь эту игру?
Ничего не ответив, Карл обвел глазами полки, подвешенные под потолком по всему периметру комнаты. Ему они живо напомнили те времена, когда всюду в ходу были сувениры вроде баварских пивных кружек с оловянными крышками и Эйфелевой башни из никеля. Здесь этого добра теснились сотни экземпляров: свидетельство того, что в доме обитала семья бывалых путешественников, изъездивших Европу на машине с жилым прицепом и хорошо знакомых с перевалом Бреннер[5] и дикими лесами Гарца. Перед мысленным взором Карла встал образ отца, и он чуть было не расчувствовался до слез.
– Что ты там высматриваешь?
– Сам не знаю. – Карл покачал головой. – Но что-то подсказывает мне, надо глядеть во все глаза. Не мог бы ты открыть окна? Впустим побольше света.
Карл встал и еще раз принялся осматривать пол во всей комнате, нащупывая в нагрудном кармане пачку сигарет. Асад тем временем гремел оконными запорами.
Если не считать того, что трупы давно убрали, а игральную доску, наоборот, подложили, все прочее, кажется, осталось как было.
Карл закурил, и в тот же миг зазвонил мобильник. Это была Роза.
Игра по-прежнему на месте в архиве хольбекского отделения, сообщила она. Папка с делом исчезла, но игра там, где должна быть.
