Виталий Забирко
Войнуха
Купола как такового, каким они поставили его здесь, не было. Одни развалины. Да и не самого Купола, а каких-то допотопных сооружений из рыжего рыхлого кирпича, местами разрушенных до основания, оплавленных, с глубокими свежими бороздами и выбоинами. Кое-где кварталы представляли собой непроходимые горы битого кирпича, напополам с крупчатой пылью. И – не единой живой души. Все то ли попрятались, то ли здесь на самом деле уже никого не было, хотя в одном из кварталов что-то чадило густым черным дымом. Внезапно один из полуразрушенных домов вспучился, вспыхнул и разлетелся обломками кирпича. Тотчас из соседних домов, из темных провалов окон выплюнулись несколько тонких ослепительных лучиков и суетливо заметались по улице. На стенах после них оставались раскаленные рытвины со сверкающими потеками, а кое-где подрезанные под основание руины неторопливо, замедленно, как при малой гравитации, обрушивались на улицу. Со снопами искр и тучами пыли… Непонятно и страшно.
– Прилетели… – процедил Нордвик и выключил экран.
Ратмир Берзен сидел, крепко вцепившись в подлокотники кресла, и недобрым долгим взглядом смотрел на Донована. В этот момент его круглое добродушное лицо было страшным.
– Что там происходит? – медленно проговорил он.
По лицу Донована катились крупные капли пота. Если бы он знал!
– А ты еще не понял?! – выкрикнул Нордвик. Он отвернулся и включил селектор. – Внимание по всему кораблю! Объявляется особое положение! Десантной группе, группе радиолокации и лазерного контроля – готовность номер один. Вывести крейсер на круговую экваториальную орбиту…
Вот так, с ужасом думал Донован. Он уже не слышал, что там дальше говорил Нордвик. Да, действительно, – прилетели… На сказочную, тихую, спокойную планету, где все хорошо, где все люди – как дети, где смеются, радуются, веселятся на всю катушку… Играют! И в какие только игры не играют!… Играли. Год назад. А сейчас, похоже, здесь идет война. Странная какая-то война. Будто призраки воюют или невидимки. И не воюют, а так, развлекаются. Сидят себе по подвалам да изредка постреливают… Да взрывают дома, какие вздумается…
– Ну, что будем делать? – спросил Нордвик.
– Что делать… – медленно роняя слова, проговорил Берзен. – Во первых, я отменяю твое распоряжение о готовности номер один десантной группы. Мы не Чрезвычайная экспедиция КВВЦ, а всего лишь крейсер патрульно-спасательной службы, посланный к Сказочному Королевству для обеспечения санитарного контроля, и не имеем полномочий на вмешательство во внутренние дела этой цивилизации.
Нордвик явно не ожидал такого поворота.
– Предлагаешь сидеть сложа руки? – с трудом сдерживаясь, сказал он. – Думаешь, это их внутреннее дело? Или только надеешься?
– Во-вторых, не надо пороть горячку, – продолжал Берзен. – У нас есть полномочия забрать Кирша Алихари с планеты. Уж он-то в курсе событий, происходящих на Сказочном Королевстве. Но даже если он и погиб в этой заварухе, у нас есть человек, который уже контактировал с народцем Сказочного Королевства, имеет там друзей и знакомых, и ему будет легче, чем нам с вами, установить во время акции изъятия с планеты Кирша, что же там происходит.
Донован сидел съежившись, его трясло. Лицо стало серо-белым, словно мрамор.
Нордвик скрипнул зубами.
– Ну что ж, – недовольно сказал он Берзену, – командуешь теперь ты…
2
Это была дорога. Самая настоящая, будто земная биостеклопластовая дорога. Чуть хуже, чем магистральное шоссе. Она выползала из-за бархана, текла по песку серебряным речным руслом и кончалась тут, чуть ли не в центре пустыни, зарывшись в песчаные холмы.
Феликс осадил «богомола».
– Донован, – растерянно спросил он, – что это – их дороги? Они умеют их строить?
Донован зло глянул на него, но ничего не сказал. Рывком распахнул спектроглассовый фонарь «богомола» и выпрыгнул на шоссе.
Шоссе как шоссе, подумал он с тоской. Зачем ты здесь?
Шоссе звенело под каблуками настоящим земным стеклопластом, и было видно, как занесенные на него ветром песчинки медленно ползут к обочине. Донован опустился на колени и руками разгреб песок. Край дороги был неровен и бугрист, местами в него, как в леденец, вкрапились полурасплавленные песчинки.
– Что там такое? – громко спросил Ратмир и тоже выпрыгнул из «богомола».
– Да так… Собственно, ничего.
Донован провел ладонью по краю дорожного полотна и засыпал его песком. Как рашпиль. Брак. А фактура-то земная…
Ратмир остановился рядом.
– Нашел что-то?
Донован покачал головой.
Ратмир потоптался на месте, присматриваясь к полотну дороги.
– Ты думаешь, Кирш?
– Ничего я не думаю! – огрызнулся Донован и поднялся с коленей. Он отряхнул песок с брюк вытер руки о куртку и посмотрел на Ратмира.
Задумчиво выпятив нижнюю толстую губу, Берзен ковырял каблуком ботинка биостеклопластовую поверхность дороги.
– У Кирша было что-нибудь для ее постройки? – спросил он.
Донован отвернулся. Пошел бы ты со своими расспросами…
– Было, – буркнул он. – Все, что мы здесь сделали и что оставили, полностью изложено в нашем отчете Комиссии.
– Ах, да, большой синтезатор, – вспомнил Ратмир. – Я, кстати, был очень удивлен, когда узнал, что в экипировке вашего корабля оказался большой синтезатор – словно вы летели не обыкновенными исследователями, а колонистами или, по крайней мере, строителями курортных городков.
Он вздохнул и стукнул каблуком по дороге. Полотно дороги отрывисто звякнуло.
– Похожа на земную, не находишь?
Доновану перехватило горло. Он поднял глаза и посмотрел на дорогу. Расплавленный ручеек песка, вытекающий из-за бархана.
– Похожа… – Он зябко повел плечами. Почему я не могу врать? Почему я не умею врать?! Не похожа она, в том-то и все дело! Она – земная… Донован провел рукой по лицу. А как бы мне хотелось уметь врать… Спокойно так, глядя в глаза… врать, улыбаясь, веря самому себе. Своей лжи. Пожалуй, это самое главное – чтобы самому верить своей лжи! Ничего бы я не хотел так сильно, как того, чтобы все, что я вижу, что я чувствую, что предчувствую, оказалось самой обыкновенной ложью. Слышишь, Кирш, – самой обыкновенной ложью! Самой заурядной…
– Донован? – осторожно тронул его за плечо Ратмир.
– Что? – встрепенулся Малышев. – Да, сейчас поедем.
И он быстро зашагал к «богомолу».
У самого борта «богомола» Донован остановился, пропуская Берзена вперед, и оглянулся.
Пустыня. Серо-желтые барханы, песок, песок… До самого горизонта. А над песками зеленоватое небо с еле заметными нитевидными облаками и солнце. Жгучее, пылающее. И дорога. Сказочное Королевство, почему ты сегодня невесело?
В тот день он ушел на «попрыгунчике» в Пески брать пробы. Алеша тоже ушел куда-то: то ли в океан, то ли по побережью, и в Деревне остался один Кирш. Он, наверное, купался вместе с человечками в Лагуне и играл с ними в мяч, потому что, когда Донован вернулся, все они тесным кругом лежали на песке и, затаив дыхание, слушали побасенки Кирша, а чуть в стороне сиротливо лежал мокрый, вывалянный в песке волейбольный мяч.
Донован выбрался из «попрыгунчика», но все были настолько увлечены рассказом Кирша, что его никто не заметил. Он очень удивился таким небывалым педагогическим способностям Кирша, и, вместо приветствия, заулюлюкал на манер сустеков с Патагоны, собирающихся на ночное пиршество. На Земле, когда он еще работал в детском саду, на его воспитанников это обычно производило впечатление.
Все, как по команде, подняли головы, и тотчас из кучи тел выскочила золотистая фигурка Айи и со всех ног бросилась к нему. Она бежала ему навстречу, радостная, довольная, растрепанная, крича на все побережье:
– Ды-ы-ылда! Дылда приехал!
Подпрыгнув, повисла у него на шее, уткнулась носом в ухо, и, чуть задыхаясь от быстрого бега, выпалила:
– Милый мой, хороший мой Дылда!
Донован остолбенел.
– Ведь ты Дылда, да?
Она взъерошила ему волосы.
Донован ошарашенно посмотрел на Кирша. Тот, ехидно сощурившись, смотрел куда-то в сторону и что-то весело насвистывал.
– Это он научил тебя? – кивнул Донован в сторону Кирша.
– Ага! Я спросила его, как будет по-земному: «Самый добрый, самый умный, самый сильный, и хороший, и красивый, самый длинный из людей», и он сказал, что Дылда… А что – неправда?
Донован представил, как Айя пробовала на вкус предложенное Киршем слово, долго катала на языке, прищелкивала… И как оно ей понравилось. Он улыбнулся.
– Правда.
Ратмир высунулся из «богомола» и посмотрел в пустыню. Туда, куда смотрел Донован. Ничего не обнаружив, он осторожно окликнул Малышева.
– Да? – Донован очнулся. Затем тяжело вздохнул и полез через борт.
– Поехали…
Феликс вывел «богомола» на шоссе, и сразу же по дну, словно нож по сковородке, завизжали растираемые в пыль песчинки. Он приподнял машину над шоссе и пустил ее в нескольких сантиметрах над поверхностью.
Дорога, изгибаясь, шла вокруг бархана. Чувствовалось, что на этом участке ее биосиликатное квазиживое змеиное тело расслабилось, растеклось по песку, готовясь сократиться, сжаться и вполз-ти на вершину бархана, пока песок не успел засыпать шоссе. Далее дорога ныряла между двумя холмами и круто взбиралась на вершину следующего баркана. Казалось, так будет тянуться до бесконечности. Было жарко и сухо. Необыкновенно сухо. И пустынно. Пески. Континент песков. Целая планета песков.
– Ну и сушь! – просипел Феликс. Уже от одного вида крупнокристаллического песка, пропитанного солнцем, першило в горле и все время хотелось пить. Он поляризовал козырек светофильтра. – Лично я никогда бы не назвал все это Сказочным Королевством. Разве что в сравнении с детской песочницей…
Он хотел еще что-то добавить, но тут «богомол» вылетел на бархан, и прямо перед ним выросла ярко-оранжевая громада дорогозаливочного комбайна. «Богомол» прыгнул, перелетел через него, и Феликс сразу же затормозил.
– Ну вот, – Ратмир посмотрел на Донована. – Кажется, теперь мы знаем, как делалось это шоссе.
Комбайн был новенький, можно сказать, с иголочки. Он стоял, половина на шоссе, носом в песке и резал глаза люминофорной окраской. Ни царапинки, ни облуплинки. А рядом, на обочине, в полусогнутом состоянии замерли два универсальных кибера. Руки у них скрючились на животах, головы опущены – ни дать ни взять каменные бабы в Голодной степи.
Феликс выпрыгнул на шоссе, обошел комбайн вокруг, постучал по его цистерне и залез в кабину. Было слышно, как он там ворочается, чем-то звякает, чертыхается, очевидно, пытаясь завести. Комбайн не заводился.
Не заведется, тоскливо подумал Донован. Он вдруг почувствовал, что ему стало все безразлично -какая-то пустота в душе. Апатия. А вокруг тишина, не как на Земле, глухая… неживая какая-то, даже песок не шуршит… Странно и одиноко. Стоит заглохший новенький комбайн, зарывшись носом в песок, стоят обесточенные киберы… Буднично, обыденно, заброшенно. И жутко.
Из кабины комбайна наконец выбрался Феликс.
– Черт… – Он пнул машину ногой. – Не заводится. А цистерна, между прочим, полнехонька.
– Да? – Донован неприязненно повел глазами за Ратмиром, обошедшим комбайн и остановившимся у киберов, и отвернулся.
– Такое впечатление, – продолжал Феликс, – будто комбайн только что заправили, вывели на дорогу, а здесь бросили.
– Донован, – позвал вдруг Ратмир. Он с интересом копался во внутренностях одного из киберов. – Подойди-ка, пожалуйста, сюда.
Донован оторвал взгляд от пустыни и, неторопливо выбравшись из «богомола», пошел к Берзену.
Кибер был несерийный, без заводского номера. Сразу видно, что это продукт местного производства: пластхитин шероховатый, неотполированный, и даже на глазок заметно, что кибер сделан наспех.
– Посмотри, – сказал Ратмир и с трудом отогнул клешню кибера от живота.
Донован поежился. Даже так, подумал он, глядя на развороченный, с острыми оплавленными краями живот.
– Как ты думаешь, что бы это значило?
А ты не понимаешь, – зло подумал Донован. Неужели ты такой дурак, что не понимаешь? Или ты просто хочешь позлить, показать, во что обошлась Сказочному Королевству наша беспечность?
Феликс протиснулся вперед, ощупал рваные края на корпусе кибера.
– Деструктором… – пробормотал он. Затем заглянул под кожух. – А сделано, между прочим лишь бы как… Словно только для того, чтобы вспороть им животы.
Ратмир вскинул брови.
– По-твоему, это бутафория? – быстро спросил он.
– Бутафория? – Феликс недоуменно посмотрел на него. – Нет, почему же… Я вовсе так не думаю. Просто впечатление такое, будто их делали топором: тяп-ляп – и готово.
Ратмир потер подбородок.
– Значит, по-твоему, они могли передвигаться?
– По-моему, они здесь работали.
– Да?
С каким глубокомысленным видом ты здесь копался, подумал Донован. Он сцепил зубы, чтобы не сорваться.
– Ладно. Разберемся позже, – проговорил Ратмир. – Поехали.
Феликс пожал плечами. Мол, в чем, собственно, разбираться?
Они забрались в «богомол», задвинули фонарь, и Ратмир заставил всех заново проверить индивидуальную защиту. Все было нормально, комплекты новенькие, только что заряженные. Феликс снова поднял машину над дорогой, и они двинулись дальше.
Донован обернулся назад и проводил взглядом дорогозаливочный комбайн. Первая веха…
Не нам бы сейчас здесь быть, с тоской подумал он. Сюда нужно людей умных, которые смогли бы во всем разобраться, сделать что-то… Тех, кто имеет право что-то сделать! А мы ведь всего-навсего обыкновенный патруль со строго ограниченными полномочиями: забрать с планеты Кирша и на орбите дожидаться полномочной экспедиции КВВЦ Да еще охранять планету от самовольных коммуникаторов…
Донован вдруг почувствовал, что в кабине необычайно тихо, и спины у Ратмира и Феликса напряженные, застывшие. Он чуть приподнялся и через их головы увидел развалины.
В первом же квартале развалин их обстреляли и Ратмир приказал остановиться. Стреляли из-за обуглившихся руин, гнилыми зубами торчавших на перекрестке, пули с неприятным чмоканьем вонзались в силовую защиту и лепешками сползали на засыпанную гарью и обломками кирпича землю.
– Хорошо нас встречают, – нервно улыбнулся Берзен. – Как вы считаете?
Донован встал с кресла, выпрямился, шумно вздохнул и, распахнув фонарь «богомола», выпрыгнул на мостовую. Стрелять сразу же перестали. Затем из «богомола» выбрался Ратмир и стал внимательно ощупывать взглядом окрестности.
На что же это похоже? – думал Донован. Ведь похоже на что-то. Ужасно похоже… Глубина улицы была непривычно светлая, затянутая белым спокойным туманом, вокруг звенела тишина. Как после побоища. И он понял, почему там, за перекрестком, так светло. Не было там просто ничего. Ни домов, ни улицы. Пустота. Тихо и спокойно… Как на кладбище.
Краем глаза Донован уловил, как на оплавленной стене, за насыпью из строительного хлама, зашевелилась кучка пестрого тряпья. Он резко повернулся, но уже ничего не увидел. И тут его захлестнула злость. Ах, даже так! В кошки-мышки, в казаков-разбойников играем! Он оглянулся на Ратмира, все еще топчущегося у «богомола», и стал 6ыстро взбираться по насыпи битого кирпича.
– Донован, ты куда?! – закричал Ратмир. – Стой!
Малышев даже не обернулся. Он почувствовал, как за стеной кто-то снова закопошился, рванулся туда, одним махом перепрыгнул ее и успел поймать за шиворот всклокоченного, перемазанного сажей и грязью с головы до ног человечка.
– Пусти! – заверещал тот и ударил Донована прикладом деструктора. – Я кому говорю, пусти!
– Это еще почему? – переведя дух, Донован всмотрелся в черное от копоти лицо и узнал человечка. – Олли?
– Ну пусти, – взмолился человечек. – Просят же тебя, как человека, пусти!
Донован вскипел.
– Это что еще за глупости?! – заорал он. – А ну, быстро отвечай, что у вас здесь творится? Где Кирш?
– Ну прошу тебя!… – завизжал Олли и вдруг, изловчившись, укусил его за руку.
Донован – больше от неожиданности, чем от боли – разжал пальцы, и Олли, вырвавшись на свободу, стремглав бросился к полуразрушенной гранитной лестнице, ведущей куда-то вниз, в подвал. И уже казалось, что он сейчас нырнет в темный провал подземелья и скроется с глаз… Но не успел. Из-за шлакоблочной кладки встал бронзовый от загара, голый человечек с автоматом у бедра и прошил Олли очередью.
Донован окаменел. А человечек быстро перепрыгнул через кладку, через еще шевелящегося Олли и исчез в проломе стены.
– Дурак, – сказал Олли и захныкал. – Ты, Дылда, дурак. В такую игру помешал играть…
Он согнулся и костенеющими пальцами начал вытаскивать пулю из рваной раны.
Боже, простонал Донован. Ведь они же не чувствуют боли… Ведь они совсем не чувствуют боли! Они даже не знают, что это такое!
Его замутило.
И в этот момент появился запыхавшийся, красный Ратмир.
– У-ух! – облегченно выдохнул он, увидев Донована, опустился на обломок стены и вытер платком потное лицо.
– Я за тобой по всем развалинам гоняться не намерен, – сказал сердито. – У меня не тот возраст, чтобы в жмурки играть.
Он прислонился к стене:
– Что тут было? Я слышал: стрелял кто-то… Донован неверной походкой двинулся прочь.
– Пошли, – сказал он Ратмиру. – Здесь все заняты… Очень заняты. Здесь нам никто ничего не скажет. Поехали в Деревню.
Ратмир хотел что-то возразить, но тут же осекся. Лицо его вытянулось. До сих пор Донован закрывал своей фигурой вход в подвал, но сейчас, когда он отошел, Берзен наконец увидел на выщербленных гранитных ступенях скорченный, окровавленный труп маленького человечка.
Донован словно оступился.
– Что же это я… – Он резко побледнел и, опустившись на груду мусора, стал усиленно растирать виски.
Во всей страшной наготе он представил, что где-то в этом отвратительном городе, вот так же, на исковерканных, припорошенных серой штукатуркой ступенях, лежит Айя.
– Нy что же это я… Прямо как последний подлец… Похоронить бы его надо… а?
