Захар Сергеевич Левин
Дальше Бога нет
7 мая 2015 года, 10:00 до полудня. Стэндфордский университет, штат Калифорния.
Свет палящего солнца с удовольствием обволакивал помещение университетской аудитории, лучи уютно вытянулись над несколькими десятками сонных голов студентов и косым оранжевым полотном опустились на край исписанной доски. Студенты боролись со скукой: кто-то рисовал на полях тетрадей причудливые картинки, кто-то лениво листал новостные ленты соцсетей, а некоторые и вовсе наплевательски спали на задних рядах аудитории. Преподаватель сбросил свой плотный темно-коричневый пиджак, ослабил галстук и прошелся карманным платком по взмокшему лбу. Направив взгляд поверх очков на дальние ряды, он разглядел спящего студента, но не счел это оскорблением в свой адрес и продолжил лекцию.
– Итак, как мы уже упоминали ранее, первая письменность в Египте появилась в какой период? – произнес он, глядя на спящего студента.
Вся аудитория поочередно оглянулась назад. Сдержанный смех прокатился по рядам студентов, заснувшего бедолагу сосед толкнул в плечо.
– Мистер Мэзерс, в какой же период появилась письменность в древнем Египте? – с доброй улыбкой переспросил лектор.
Студент замешкался и испытал укол неловкости, оглядываясь по сторонам. В первых рядах поднялась тонкая женская рука.
– Да, Джессика?
– В период Ранней Династии, примерно 2613 год до нашей эры.
– Верно, Джессика, – подхватил лектор и неспеша перешел на правую сторону доски, продолжая лекцию.
Пробужденный студент потер лицо руками и уставился на доску, силясь понять, насколько отстал от лекции. Сосед усмехнулся и продолжил свои зарисовки на полях тетради. Прозвенел звонок, и поднялась шумиха. Лектор, повысив голос, распорядился подготовить доклады о Ранней Династии к следующему четвергу и вернулся на свое место за преподавательским столом.
Аудитория опустела. Профессор Льюис отправился на кафедру сквозь шум университетских коридоров. Толпы студентов разных наций и цвета кожи, как стаи тунцов, передвигались по широким коридорам. Льюис пользовался популярностью у всех, особенно у студенток. Его атлетическое телосложение, облачённое в элегантный костюм, седеющая щетина и очки в чёрной оправе вызывали интерес у юных особ. Только что прошла его первая лекция после длительного перерыва, связанного со смертью супруги. Он стремился сохранять невозмутимость и не выдавать своих эмоций, однако в глубине его души зияла глубокая и незаживающая рана, которая непрестанно давала о себе знать.
Возле кабинета профессора догнала женщина лет шестидесяти в очках с круглой оправой.
– Профессор Льюис, ваша дочь уже дважды звонила вам по видеосвязи, – со старческим возмущением в голосе заметила она.
– Хорошо, мисс Бертман, – обронил профессор и закрыл за собой дверь.
В кабинете звучал сигнал входящего видеозвонка, профессор сел в кресло и ответил. На экране монитора появилось юное лицо девушки.
– Здравствуй, милая. Мисс Бертман вне себя от твоих частых звонков.
– Наконец-то ты ответил, я все утро пыталась дозвониться.
Девушка поправляла неподатливые светлые волосы, пляшущие на ветру.
– Как ты, пап? – в ее короткой фразе слышалось что-то гораздо большее, чем просто дежурный вопрос.
Профессор Льюис снял очки и устало потер задумчивый лоб.
– Пытаюсь продолжать жить.
– Я тоже. Пытаюсь.
Между ними застыла недомолвка. Она отозвалась в их лицах скорбью. После короткого молчания, в котором многое было сказано про себя, девушка заговорила. В ее голосе была обнадеживающая попытка отвлечься от чего-то горестного.
– Мы тут нашли кое-что, и я бы хотела, чтобы ты прилетел сюда.
– Знаешь, милая, я думал на время оставить раскопки. Какого труда мне стоила первая лекция, спустя такое время…
– Это может быть великим открытием, – ободряюще добавила она.
Профессор молчал, медленно переводя взгляд из стороны в сторону.
– Ты все еще скучаешь по ней? – продолжила она. – Я тоже. Подумай, чего бы она хотела для тебя? Чтоб ты стал великим археологом, и это твой шанс. Это наш шанс, в конце концов!
Льюис помассировал веки.
– Я подумаю над твоим предложением, а пока мне пора идти.
Девушка испытала детский восторг, вызванный точной уверенностью, что за этими словами стояло согласие.
– Я люблю тебя, пап.
– И я тебя люблю, Бетти.
Сеанс видеосвязи был окончен, и перед смущенным лицом профессора высветился рабочий стол его компьютера. Он задумчиво постучал ручкой по столу, утопая в каких-то размышлениях, после резко подскочил и покинул кабинет.
Египет. Шарм-эль-Шейх. Полдень.
Шквалистый ветер разносил песок по улицам города. Местные жители вели себя странно: они были торопливы в своих действиях, будто на пожаре. Туристы, недоумевая, смотрели по сторонам. Неприметный мужчина, в старой затертой военной форме, нес несколько больших бумажных пакетов. Очевидно, он из местных, о чем говорила его стойкость к жаре, несмотря на плотную ткань костюма. Он за каждым углом вслушивался в разговоры местных жителей, и, судя по его выражению лица, услышанное ему не нравилось. Он силился заговорить с кем-то о происходящем, но подходящего собеседника не нашлось, едва ли кто-то согласится обсуждать это с незнакомцем. Мужчина прошел мимо рынка и вышел через высокую арку на открытую местность. Пакеты он погрузил в обшарпанный видавший виды пикап, сел за руль и отправился в южном направлении.
Пустыня близ района Хадаба. Это же время.
– У нас почти кончилась вода, – заметила Бетти, закручивая пробку на бутылке с небольшим остатком воды.
Она сидела под шатром в компании юноши, чьи засаленные кудри волос были равнодушны к порывам ветра. Молодого человека звали Табит. Он был приглашен к работе над раскопками в качестве представителя местных ученых-историков в области археологии. Он помогал наладить связи с местными жителями и организовать раскопки. Ему удалось за скромную плату привлечь к работе кучку бедняков из Каира.
– Карим должен был уже привезти нам продукты, но, видимо, заблудился в пустыне, – изрек юноша, неспешно любуясь пейзажем.
Палаточный городок пришлось укрепить: ветер поднялся на редкость сильный и принес с собой дождевые тучи. В сотне ярдов левее работала археологическая группа. Всю физическую работу выполняли бедняки из Каира, они перекрикивались на своем языке и быстро шевелились. Странным образом, находясь на большом расстоянии от города, они тоже были заражены какой-то подозрительно торопливой паникой. В их лицах считывалось стыдливое желание любого офисного сотрудника – побыстрее выполнить работу и сбежать домой. Они периодически посматривали на приближающиеся тучи и ускорялись в своих действиях.
– Подумать только – дождь в Египте, – с младенческим удивлением произнесла Бетти.
– Дожди здесь бывают, но только зимой, – немного обеспокоенно ответил Табит.
– Это Карим? – спросила Бетти, и парень повернулся назад.
Пикап, поднимая столб пыли, мчался вниз с песочного хребта. Спустя мгновенье за шатром послышался скрип тормозных колодок и хлопок двери.
– Ваш заказ, – произнес Карим, доставая пакеты из кузова.
Бетти взяла один и начала разглядывать покупки.
– Что вы здесь нашли? – спросил Карим, подкуривая сигарету.
– Мы пока не знаем, но очевидно, что-то значимое для всего человечества, – ответил Табит.
– Я подслушал, о чем болтают городские жители, и мне это не понравилось.
– И о чем же они болтают? – вмешалась Бетти.
– Коренной народ весьма суеверный, – Карим прервал свою речь сигаретной затяжкой, за его спиной в остывающем двигателе что-то щелкнуло. – Я хоть и не отношусь к их числу, но дождевые тучи в мае…
Он оборвал свою речь с задумчивым взглядом на горизонт, над которым нависла густая синева.
– Я думаю, вы, как и я, не верите в древние проклятия и прочую чепуху. Но чего бы вы тут ни раскопали, самое главное – не свои же собственные могилы. – Закончив свою речь, он расправился с окурком и повернулся к пикапу.
Бетти и Табит проводили его недоумевающим взглядом. Звук ленивого стартера около трех секунд смешивался с шумом ветра, но вскоре уступил реву мотора, плюнувшего едкой копотью из выхлопной трубы.
– Табит, что он такое говорит? – спросила настороженная Бетти. – Ты же не веришь в эту ерунду?
– Я согласен с ним только в одном, что местные слишком уж суеверные, – изрек юноша, провожая взглядом пикап. – Разложим продукты и сходим на участок?
Бетти, с выражением недоумения на лице, приняла предложенный план действий, но осталась в состоянии некоторой неуверенности.
Место раскопок было расположено примерно в трехстах восьмидесяти ярдах от скалы, в которой была выдолблена гробница Сенмута. Настойчивый ветер, сдувая залежи многовекового песка, оголил часть известняковой плиты. Впоследствии оказалось, что эта плита является частью подземного коридора. Коридор имел направление в сторону гробницы, а вот его начало и было целью экспедиции. В самой гробнице не нашлось никакого входа в подземный коридор, что ввело в заблуждение всех археологов. Различные предположения вызывали споры между ними, каждый из участников сгорал от нетерпения увидеть результаты раскопок, в которых будет подтверждена именно его теория. По результатам исследования залежей песка было выявлено, что вход в коридор был севернее гробницы на глубине шести ярдов. Был вырыт внушительных размеров котлован, на дне которого обнаружилось нагромождение из огромных валунов.
Бетти и Табит посетили участок как раз в момент попытки устранения завала. Появление Бетти на участке создавало осложнение для трудяг в поддержании рабочего темпа. Они то и дело украдкой бросали взгляд на стройные длинные ноги, осиную талию и на крепкий плотный пучок светлых волос. Руководитель экспедиции Кип Уилсон был человеком весьма вспыльчивым. Помимо его импульсивного характера, он выделялся и своим лицом, по которому как будто однажды сильно ударили крупным предметом, после чего оно так и не выправилось.
– Здесь кто-нибудь говорит по-английски?! – выкрикнул он, и шепотом добавил: – Черт бы меня побрал, кто их нанял?
Один из рабочих пытался торопливо изъясниться на невнятном арабском диалекте. Он через слово указывал пальцем на тучи.
– Дождя испугались? – баритоном великана произнес Кип.
Рабочий, будучи убеждённым в том, что ему удалось-таки донести свою мысль до руководителя, присоединился к остальным, покидавшим площадку. Пара булыжников, отодвинутых в сторону, позволила разглядеть часть ворот. Бетти сделала несколько снимков изображенных на них рисунков. Снимки она отправила отцу и подняла взгляд на небо. Холодные крупные капли начали точечно окрашивать песок в коричневый цвет. Табит предложил вернуться под шатер, дабы не промокнуть.
США. Калифорния. 02:00 до полудня.
Профессор был занят какой-то работой в куче бумаг, освещенных настольной лампой. Его лицо напротив экрана ноутбука выделялось серым оттенком в полумраке кабинета. Он снял очки и потер глаза. Потянувшись в кресле, он облегченно выдохнул и замер, его вниманием завладел телефон. Гаджет пополз по столу и подсветил дисплей. На мгновенье он застыл, пытливо разглядывая снимки ворот. Часть символов была ему знакома, но вот сочетание их с неизвестными символами могло менять их трактовку. В кабинете был слышен треск клавиш ноутбука. Экран прокручивал десятки сайтов с изображениями древнеегипетского письма и замысловатых символов. После изучения нескольких таблиц он уперся взглядом в стол и замер в размышлениях. Спустя минуту он бросил карандаш и вышел на кухню. Кофемашина приготовила чашку крепкого американо, с которой он вошел в другую комнату. Там стоял огромный шкаф с книгами, пара закрытых сейфов и множество фотографий в рамках, сделанных по всему миру. Он потратил несколько минут, стоя перед книжным шкафом и бегая взглядом от полки к полке, как многодетная мать в отделе детского питания. Его блуждающая по корешкам рука выудила толстенную черную книгу со второй полки. Запах кофе смешался с запахом старой книжной бумаги и потянулся следом за профессором. Книга с громким хлопком упала на стол, а рядом с ней аккуратно встала кружка кофе. Работа над расшифровкой длилась до первого луча солнца.