З. Х. Ибрагимова
Царское прошлое чеченцев. Власть и общество

Полная версия

Информация о народах Кавказа, хранящаяся в библиотеках России

При исследовании настоящей темы, автором была привлечена литература по истории Кавказа, выходившая в свет с последней четверти

XVIII века по 2008 год включительно. Условно её можно разделить на литературу, описывающую Кавказский регион, и общероссийскую. К последней относится, например, работа Ф.Н. Фадеева «Вооружённые силы России», где Кавказ затрагивается только в определённом военно – стратегическом аспекте. В работе «Письма с Кавказа» (СПб.,1865) Р.А. Фадеев отмечал: «Сравнивая то, что есть, с тем, что могло быть, я не боюсь и обвинения в преувеличении, когда скажу, что покорение Кавказа есть величайшее из внешних событий русской истории XIX века… Утверждение русского владычества на Кавказе должно оказать решительное влияние на всю сумму азиатских дел…»⁵².

Для того чтобы охватить вниманием, в ходе исследования, как можно большее количество изданных работ по истории Кавказа, необходимо было в течение 16 лет работать не только в центральных, общеизвестных книгохранилищах, но и изучать литературу в уникальных библиотеках (например, научно-справочной библиотеке РГИА, Синодальной библиотеке), ведомственных (ЦНСХБ – Центральная научная сельскохозяйственная библиотека при Министерстве сельского хозяйства РФ) и специализированных (ЦНМБ – Центральная научная медицинская библиотека им. И.М. Сеченова, библиотека Германского Исторического института) хранилищах. Самыми крупными и известными библиотеками в нашей стране являются РГБ (г. Москва) и РНБ (г. СПб.). В Российскую государственную библиотеку (РГБ) поступают обязательные экземпляры всех изданий, но в силу её публичности и доступности, многие книги портят читатели, из-за чего данные издания становятся недоступными для изучения. В Российской национальной библиотеке (РНБ), находящейся в Петербурге, особенно интересен отдел периодики, богатейший по своему составу, т. к. в изучаемом нами

XIX веке он был центральным, столичным хранилищем в Российской империи, в силу чего единичные издания газет и журналов сохранились только там.

Особое внимание кавказоведам стоит уделять Государственной публичной исторической библиотеке (г. Москва). Эта библиотека родилась из частных собраний (библиотеки А.Д. Черткова, А.И. Барятинского и др.). На протяжении всей своей истории – и в стенах Исторического музея, и будучи самостоятельной Исторической библиотекой, основные свои фонды изданий XV – начала XX века она получала из «вторых рук». В 1887 году в библиотеку Исторического музея наследники фельдмаршала А.И. Барятинского передали на хранение его библиотеку⁵³. Князь Барятинский скупал различные коллекции книг, особенно много у него было книг по истории кавказского края⁵⁴. В ГПИБ долгие годы целенаправленно собиралась литература, освещающая историю Кавказа, благодаря чему библиотека имеет прекрасную коллекцию кавказоведческих изданий. Научно-справочная библиотека РГИА небольшая, но она располагает единичными экземплярами книг, которые не доступны для читателей в других книгохранилищах. Это одно из собраний дореволюционных официальных и служебных изданий. В состав библиотеки вошли книги из собраний архива и Департамента герольдии Сената, собраний Синода, Канцелярии е.и. в., библиотек министерств народного просвещения, путей сообщения, финансов, частных собраний⁵⁵. В фондах ИНИОН (Институт научной информации по общественным наукам) хранятся депонированные рукописи, зачастую более нигде не изданные, благодаря чему приобретают особую ценность. В библиотеке Института Востоковедения РАН присутствует много интересной, редкой литературы по истории Востока, в том числе подаренные авторами экземпляры редких книг. Центральная научная сельскохозяйственная библиотека имеет большое хранение, где удалось обнаружить ценные материалы по истории развития сельского хозяйства на Кавказе, а также изучить флору и фауну Чечни. Данные издания уже давно исчезли из фондов других библиотек. Интересными и уникальными в своем роде являются фонды Российской государственной библиотеки по искусству (РГБИ), находящейся в центре культурной жизни страны. В библиотеках города Владикавказа находится много местных кавказских изданий, которые по тем или иным причинам не попали в центральные библиотеки страны. Они являются самобытным и очень интересным для исследователя материалом.

К сожалению, в ходе боевых действий в городе Грозном была уничтожена крупнейшая Республиканская библиотека им. А.П. Чехова, где хранились тысячи редчайших экземпляров монографий, сборников, статей по истории Чечни. В связи с печально известными событиями, поработать над темой там не удалось – все книги сгорели. Во время Чеченской войны в Грозном был уничтожен Научно-исследовательский институт гуманитарных наук Чеченской Республики. В его библиотеке хранились труды всех известных кавказоведов, полевые материалы научных изысканий по языкам вайнахских народов и их этнографии, а в спецхранилищах НИИ находились оригинальные средневековые книги и рукописи. Полностью сгорели во время боев в г. Грозном Центральная научно-техническая библиотека, Республиканская детская библиотека, архивы творческих союзов. В Художественный музей угодило несколько бомб, артиллерийских снарядов, здание сложилось «книжкой», и под обломками оказалась вся коллекция (более 3,5 тыс. экспонатов). При обвале здания погибла и картотека, и книга поступлений, а в Москве учет ценностей этого музея никогда не велся, поэтому сказать, какие именно шедевры утрачены, сегодня нельзя. Под его обломками бесследно исчезло более 40 тыс. экспонатов уникальных археологических коллекций. Та же участь постигла произведения декоративно-прикладного искусства⁵⁶.

В Центральном государственном архиве ЧР сгорело почти 650 тыс. дел, отражавших историю чеченского, ингушского и славянских народов более чем за два столетия. Национальный архив располагался в нескольких помещениях. В здании бывшего горкома партии бомбоубежище, где находился архив, было рассчитано на атомный взрыв, тяжелая металлическая дверь закрывалась штурвалом. Во время Чеченской войны там ничего не осталось, все рухнуло. Металлические стеллажи спеклись, перекрутились. Подвалы всех зданий, где были рассредоточены архивы, оказались пробитыми, бумага рассыпалась по развалинам серым пеплом. 28 декабря, когда уже в Грозном шли бои, сотрудники архива собрались на работе. Всех охватило отчаяние: что делать? Забили окна и двери гвоздями и разошлись. Транспорта для вывоза архива не было. В короткие периоды перемирия сотрудники архивной службы возобновляли свою работу, пытаясь сохранить то, что осталось. Такого удара по национальной памяти, как сейчас, народ еще не испытывал. Во время Гражданской войны народ понес много потерь, но архив сохранился. Во время Великой отечественной войны, когда немцы подступали к Грозному, архив спасали – по частям вывозили за пределы Республики, кое-что уничтожили, боясь, что попадет в руки немцам. После выселения чеченцев и ингушей в Среднюю Азию тоже часть архива была уничтожена, но многое сохранилось, многое спасли простые грозненцы. В конце XX века в Чечне произошло самое страшное для исторической памяти народа – уничтожены национальные архивы, музеи и библиотеки⁵⁷.

Формирование отечественной литературы о горцах в XIX веке

Перейдём теперь к группировке материалов, отразивших в той или иной степени историю чеченского народа и взаимоотношений его с государственными структурами России во второй половине XIX века. Прежде всего, как наиболее ранние, следует выделить сведения путешественников и исследователей; сводные монографические работы, использовавшие неизданные источники, и не большую группу материалов, отразившую официальное изучение горцев царизмом. В 60-е годы XIX века на Кавказ устремились учёные, литераторы, деятели искусств, которые изучали этнографию, историю, природные богатства, хозяйственный быт населения. Большая часть этих работ публиковалась в газетах и журналах. Так, например, книга Маркграфа даёт чрезвычайно ценный материал о положении кустарной промышленности и отдельных групп кустарей и ремесленников не только в 70-х годах XIX века, в то время, когда собирался материал, но и значительно раньше⁵⁸. На подготовку и составления очерка у Маркграфа ушёл один год. Работу эту он начал по инициативе Чаха Ахриева, Золотарёва и других лиц, проводивших в это время исследования в Терской области. В ходе работы О.В. Маркграф столкнулся с неожиданными для него препятствиями: «Промышленное исследование, – писал он, – на Кавказе весьма затруднялось тем, что у туземных племён значительное большинство производства составляет труд женский; спрашивать же магометанку в высшей степени затруднительно, а наблюдать её занятия и вникать в её домашний быт – сопряжено с опасностью для жизни»⁵⁹.

Довольно много свидетельств о путешествии на Кавказ сохранились еще с XVIII столетия. Достаточно интересным являлось путешествие по Кавказу ученого-любителя польского графа Я. Потоцкого в 1798 г. После его смерти, в 1829 г., было издано сочинение графа, первый том которого содержал общеисторические произведения Потоцкого. Второй том рассказывал о путешествии по Кавказу, о кумыках, чеченцах, ингушах, адыгах, кабардинцах и ногайцах⁶⁰. В 1799 году увидела свет фундаментальная работа И.-Г. Георги, посвящённая изучению народов, населявших в то время Российскую империю. В данном энциклопедическом труде Иоганн – Готлиб Георги, немецкий учёный на русской службе, обобщает результаты собственных этнографических исследований, а также рассматривает работы известных российских ученых. Сам Георги на Кавказе не бывал, но пользовался, очевидно, данными Палласа и, несомненно, данными ученого и путешественника А. И. Гюльденштедта. Иоанн – Антон (Антон Иванович) Гюльденштедт (1745–1781), академик, исследователь Кавказа, в юности учился в Риге, степень доктора медицины получил в Берлине⁶¹. По мнению другого исследователя, И.-Г. Георги, у чеченцев были князья, и существовало дворянство, но в 1773 году они «…умертвили своих владетельных князей». Работа И. – Г. Георги по праву признана мировым эталоном этнографического исследования⁶². Эркерт фон Рудольф Франц стал автором фундаментального труда «Кавказ и его народы» (1885), изданного на немецком языке. Эркерт провел антропологические измерения некоторых кавказских народов по системе Вирхова. Эркерт фон Рудольф Франц длительное время служил на Кавказе и имел чин генерал-майора Российской армии. Последние годы жизни он провел в Германии⁶³.

Описанию Чечни посвятил свою работу Иван Иванович Норденстамм. Он прибыл служить на Кавказ в 1829 г. и, участвуя в экспедиции 1832 г., составил «Краткое военно – статистическое описание Чечни», которое явилось первым специальным сочинением об этой части Северного Кавказа. Норденстамм дал не только географический обзор страны, но и попытался ответить на вопрос, связанный с происхождением чеченцев, их религиозных взглядах, языке, хозяйстве, военных силах⁶⁴. Особенно следует выделить заслуги офицеров – разведчиков в годы Кавказской войны, которые проникали в глубь горских земель и тайно составляли их описание. За подписью барона Р.Ф. Розена от 31 июля 1830 г. вышло «Описание народов, принадлежащих правлению начальника войск Левого фланга Кавказской Линии и соседственных, покорных и непокорных», дающее сведения об аварцах, кумыках, чеченцах. Вероятнее всего, что автором «Описания» был кто-то из офицеров Генерального штаба, составившим этот документ по приказу начальника. Как писал в своем отчете А.А. Вельяминов, «…в 1832 году, в продолжение экспедиции против Кази-Муллы, предпринятой в восточной части Кавказа. собраны сведения о местах, чрез кои следовали войска, в землях Кистинцев, Назрановцев и в Чечне». Для того, чтобы правильно ориентироваться в северокавказской проблеме, российским властям было крайне необходима разносторонняя и объективная информация об этом регионе и, особенно о народах, его населявших⁶⁵.

Интересны записки о путешествии в зону недавних боевых действий на Восточный Кавказ двух англичан – Дж. Аберкромба и А. Каннингема, которые больше интересовались этнографически-лингвисти-ческими аспектами жизни местных горцев. Учитывая интерес Великобритании к этому региону, можно предположить, что данные путешествия и изданные впоследствии книги не прошли мимо британского правительства и спецслужб⁶⁶. Среди путешественников было много людей, которые посещали Кавказ с определенными заданиями. К ним относился и Эвлия Челеби: находясь на службе у турецкого султана, он посетил в числе других территорий и земли горцев. Его произведение ценно тем, что в нем содержится очень много верных наблюдений, сведений, характеристик⁶⁷. Однако Эвлия Челеби, как большинство путешественников, склонен был к всякого рода преувеличениям. Обаяние новых впечатлений во время путешествий зачастую приводят к неспособности понимать факты в другом культурном контексте. Поэтому его путевые заметки следует анализировать критично⁶⁸. Значительное количество путешественников прибывало на Кавказ и из Западной Европы, не только с исследовательскими целями, но и как резиденты различных спецслужб. В кавказоведческой библиотеке Боннского университета хранятся уникальные книги: П. Кентманна «Кавказ», «Опыт справочного систематического каталога печатных сочинений о Кавказе, Закавказье и племенах, эти края населяющих» (Составил М. Миансаров), «Кавказ и его народы Р. Еркерта (1887), «Народы Кавказа и их освободительные войны против русских» Ф. Боденштедта (1859), «Античная литература и эпиграфика о Кавказе» и многое другое. В этих работах преобладает в основном описание кавказских народов, выявление их особенностей и отношение к окружающей среде и т. д., то есть тот незаменимый эмпирический материал, который необходим для понимания кавказских народов и дальнейшего осмысления причин происходивших на Кавказе событий⁶⁹.

Взгляд «извне» имеет свои достоинства и недостатки. Одним из главных достоинств является «свежесть» восприятия. Местные жители фиксируют, в основном «явления в каком-либо роде особенные, выходящие из ряда обыкновенных», но со временем в исторической науке особенно ценными становятся сведения о повседневной жизни, не вызывающие у них никакого интереса в силу своей обыденности. Для иностранца, напротив, именно отличающиеся от привычного, бросается в глаза и вызывает интерес, поэтому их материалы изобилуют этнографическими данными. Главный недостаток взгляда «извне» проистекает из указанного достоинства: человек другой культуры, не всегда способен понять, правильно интерпретировать или уловить нюансы увиденного. Для этого могут быть разные причины: плохой перевод или полное его отсутствие, ограниченное время для наблюдения и изучения, предвзятое отношение. Но, в любом случае, этот опыт является бесценным и требует должного внимания, тем более для народов, утерявших свои собственные письменные источники из-за жизненных катаклизмов⁷⁰.

Среди работ, посвящённых Чечне, очень значительное место занимает работа чеченского автора У Лаудаева, под названием «Чеченское племя». Автор её, чеченец, колоритная фигура. Учился он в кадетском корпусе и к моменту издания работы имел чин ротмистра царской армии⁷¹. Работа «Чеченское племя», как говорится в предисловии, представляет собой только выдержки из рукописи Лаудаева, что, разумеется, снижает её значение как исторического источника, так как редактирование, очевидно, изъяло не мало интересных мест. Но, не смотря на это, историк не может пройти мимо этой работы. Лаудаев хорошо знает чеченские отношения, он сообщает ряд весьма существенных данных по вопросу о родовых взаимоотношениях и, что особенно интересно, даёт возможность разобраться во внутритейповых отношениях, показывая, что и здесь царит тот же принцип эксплуатации, что и в отношениях междутейповых. Правда, эти данные Лаудаев приводит как бы нехотя, можно сказать, что он проговаривается, но тем интереснее его высказывания⁷². Историко-этнографическая статья У. Лаудаева вобрала лучшие черты российской буржуазной науки – историзм и подход к истории как к непрерывно развивающемуся объективному процессу, поиск закономерностей общественного развития, представления о государстве как высшей форме общественной организации, стоящей над обществом и действующей в интересах его в целом. Традиционнную для либеральной историографии схему борьбы «родового» и «государственного» начал У Лаудаев насытил таким количеством бесценного этнографического и фольклорного материала – что статья «Чеченское племя» и по сей день остаётся важнейшим источником по истории дореволюционной Чечни⁷³. Для исследователя также представляет интерес статья капитана К. Самойлова «Заметки о Чечне». Основное её содержание – состояние сельского хозяйства, промышленности и торговли у чеченцев⁷⁴.

Авторы историко-экономических очерков о горских народах Северного Кавказа – А.П. Ипполитов, Н.С. Иваненков, Г.А. Вертепов, Е.Д. Максимов, Н.П. Тульчинский были чиновниками областного правления и весьма успешно и плодотворно сочетали службу с публицистической деятельностью, тем более, под их руками оказывался добротный статистический, исторический и этнографический материал. Они единодушно квалифицировали земельную недостаточность горцев на плоскости и в нагорной полосе⁷⁵. Работа начальника Аргунского округа А.П. Ипполитова «Этнографические очерки Аргунского округа», содержит интересные данные о социальном строе Чечни. При всё стремлении этого автора представить чеченское общество обществом равных, у него встречаются знаменательные оговорки. Так, он пишет: «Впрочем, из того, что я сказал, касательно отсутствия в племенах чеченского происхождения всякого аристократического начала, не надо заключать, однако же, что стремление к нему в народе не существовало»⁷⁶. Теперь остановимся на статье Н.С. Иваненкова «Горные чеченцы». Особенно большое, можно сказать, решающее значение для историка, изучающего социальное расслоение горского общества, имеют приведённые Иваненковым данные о земельных пожалованьях Шамиля, являющиеся бесспорным доказательством роста в горах новых групп феодалов⁷⁷. Вопрос об уровне развития общественных отношений являлся спорным у авторов XIX, XX и XXI вв. Так М.К. Любавский, Н.С. Иваненков, М.М. Ковалевский, А.И. Ипполитов признавали наличие в XIX веке у вайнахов феодальных отношений, правда, обременённых сильными родовыми пережитками. Однако даже те авторы XIX в. (В.А. Потто, Р.А. Фадеев, Н.Ф. Дубровин, А.П. Берже), которые доказывали крайнюю «отсталость» горских народов, в своих трудах приводили материалы, свидетельствующие о сословном делении горских обществ, о социальных противоречиях и классовых столкновениях⁷⁸. Указанные авторы имели воинские звания, были офицерами и, прежде всего, выполняли те функции в своей работе, на которые их толкал государственный интерес. Николай Федорович Дубровин (1837–1904) был генералом от артиллерии. Он окончил Михайловскую артиллерийскую академию. После непродолжительной службы Дубровин был прикомандирован к Главному штабу для выполнения военно-исторической работы (1869) и в 1882 году был назначен членом военно-ученого комитета⁷⁹.

В 1901 году в Тифлисе под редакцией известного историка Кавказской войны начальника военно-исторического отдела при штабе Кавказского военного округа и директора Кавказского военно-исторического музея генерал – майора В.А. Потто был издан «Сборник сведений о потерях Кавказских войск во время войн кавказско – горских, персидских, турецких и в Закаспийском крае 1801–1885». Авторы сборника под руководством А.Л. Гизетти проделали огромную работу по изучению архивных документов и подсчитали, что за 64 года войн на Кавказе (с 1801 по 1864 г) общие боевые потери составили 96 275 человек. Непосредственно в войнах с горцами с 1818 по 1864 г. потери русской армии составили 91 853 человека: убитыми 22 954 человека (732 офицера и 22 222 нижних чина), ранеными 63 340 человек (3 032 офицера и 60 308 нижних чина), пленными 5 559 человек (87 офицеров и 5 472 нижних чина)⁸⁰.

Антон Людвигович Гизетти родился 11 июня 1836 года. В 1863 г. окончил Николаевскую Академию генерального штаба. В 1882 г. прибыл для несения службы на Кавказ. Являлся начальником штаба местных войск Кавказского военного округа. В 1890 г. по состоянию здоровья Гизетти вышел в отставку, и все свободное время посвятил изучению истории Кавказа. В 1896 г. появился в печати его труд «Хроника Кавказских войск». Эта работа была сделана по первоисточникам и официальным докладам. Также были известны следующие работы А.Л. Гизетти: «Библиографический указатель напечатанных на русском языке сочинениям и статьям о военных действиях русских войск на Кавказе» (СПб.,1901) и «Сборник сведений о потерях Кавказских войск во время войн Кавказско-Горской, Персидской, Турецких и в Закаспийском крае 1801–1885 гг…» (Тифлис,1901)⁸¹.

Война не благоприятствует ведению точного учета и статистики потерь. С чисто военной точки зрения считалось, что командующему более важно знать численность бойцов, которыми он располагает для тех или иных боевых действий, чем дифференцированные причины выбытия бойцов из строя. Вместе с тем по самому характеру военных действий сколько-нибудь точная дифференциация неосуществима. Невозможно учесть во время происходящих военных действий, сколько из так называемых «пропавших без вести» убито, попало в плен, дезертировало, сколько из числа попавших в плен было ранено, сколько пленных умерло от ран, от болезней и сколько было убито в плену. Более или менее точно учесть все это обычно не удается, и после окончания войны. На точность данных о военных потерях в прошлых войнах в ряде случаев влияет также сознательная и намеренная фальсификация этих данных, как со стороны победителя, так и со стороны побежденного⁸².

Россия заплатила очень высокую цену за присоединения Кавказа. До сих пор не представляется возможным произвести сколько-нибудь точные подсчеты людских потерь и финансовых затрат. Современные историки по-разному оценивают количество погибших в годы Кавказской войны. Х.М. Абдуллин считает, что потери Кавказского корпуса составили 77 тыс. солдат и офицеров погибшими, пленными и пропавшими без вести⁸³. В.В. Лапин предположил, что общие боевые потери за весь период завоевания Кавказа составили около 100 тыс. человек. Но, по его мнению, от болезней и разного рода лишений погибло около миллиона военнослужащих⁸⁴. По нашему мнению, это цифра сильно преувеличена. С одной стороны, действительно, в любой войне (это доказано медицинской статистикой) смертность от болезней превышает количество смертей от ранений, но с другой стороны это происходит не в таком соотношении, какое приводит историк В.В.Лапин. Этот исследователь пишет также не только о числе погибших среди военных, но и показывает потери у мирного населения. Исследователь констатирует в своей работе: «Для того чтобы включить в состав империи еще четыре миллиона новых подданных, потребовалось погубить два миллиона таковых… Как известно, давней и живой отечественной традицией является измерение воинских заслуг степенью жертвенности. Миллион русских, легших в завоеванную землю, становились гарантом того, что всякие попытки предложить «иной» взгляд на присоединение Кавказа представлял собой посягательство на один из устоев национального сознания с минимальными шансами на успех»⁸⁵. Нам представляется, что огромные цифры, не подтвержденные документально официальными статистическими сведениями производят сильное впечатление на читателя, вводят его в заблуждение относительно реально произошедшей действительности и создают ярко негативное отношение к прошедшим событиям, мешают взглянуть на историю объективно.

В дореволюционных работах подход к оценке действующей системы местного управления обуславливался идеологическими позициями исследователей, подавляющее большинство которых не являлись профессиональными историками. Отсюда и различный уровень анализа изучаемых проблем. Нередко, вводя в научный оборот ценнейшие сведения конкретно – исторического характера, в своих теоретических построениях авторы этих работ были далеки от объективного объяснения основ происходивших в крае процессов. Дореволюционные авторы при освещении административной политики власти в регионе, зачастую вольно или невольно пытались завуалировать ее истинное содержание, представить устройство военно-административного управления на Кавказе, в том числе и в Чечне, только как несомненное достижение, благо для коренных жителей. Изучая административную политику правительства в Чечне, современники смотрели на управление краем как на продолжение покорения чеченцев. Особенно явственно это видно из работ В.И. Иваненкова и Р.И. Фадеева. Своей прямотой и бесхитростностью они дают возможность четко уяснить, на каких именно принципах создавались органы местного управления, а также явно демонстрировали принятую в официальных кругах интерпретацию эволюции административной системы управления. Между тем содержащийся в их работах фактический материал, приводимые ими ценные данные делали данную работу познавательной и необходимой⁸⁶.

Ростислав Андреевич Фадеев (1824–1883) с 1844 года служил волонтером на Кавказе, получил два ранения. Известный в свое время публицист генерал Р.А. Фадеев, состоявший при наместнике «для особых поручений», подчеркивал необходимость управлять Кавказом «руками местной администрации», ибо, «по представлениям самих «азиатов» о власти, она должна заниматься лишь поддержанием «внешнего полицейского порядка и преследованием разбойников». «Преимущество разделения функций имперской и местной власти состояло также в том, что все очевидные населению злоупотребления остаются на совести местной власти, не бросая тени на авторитет верховных властителей: «….вся домашняя грязь, мелкое взяточничество и выжимание составляют для населения семейное дело… Никакие нарекания не падают на европейскую власть; неотвратимая грязь азиатского управления не брызжет на священное имя владычествующего народа»»⁸⁷. По просьбе князя Барятинского Фадеев написал три основных произведения о Кавказской войне. Однако вслед за этим в 1866 году из-за конфликта с военным министром Д.А. Милютиным был вынужден выйти в отставку. Его работы: «Вооруженные силы России», «Мнения о Восточном вопросе», «Чем нам быть?», «Письма о современном состоянии России» вывели Ростислава Фадеева в число ведущих политических мыслителей России. «Кавказская война, – подчеркивает Фадеев, – нанесла огромный ущерб России. Если бы во время Крымской войны кавказские батальоны появились под Севастополем, англо – французский десант был бы уничтожен. Но России приходилось держать на Кавказе 270 тыс. лучших солдат, способных сломить любого европейского врага». Невероятная продолжительность Кавказской войны объясняется, по мнению Фадеева, боевыми и нравственными качествами кавказских народов, а также воспламенявшим их фанатизмом. По мнению Фадеева, столь мощный успех мюридизма был в значительной степени обусловлен направлением русской политики. Анализ причин возникновения Кавказской войны и первоначальных неудач России, проделанный Р.А. Фадеевым, остается актуальным и поныне⁸⁸.

Интеграция чеченского общества в российское происходила крайне сложно, трудно, с огромными издержками, с применением зачастую насильственных методов, и это обстоятельство вызывало сопротивление значительной части населения. На этом основании возник миф об особом «конфликтном» этносе, закрытом обществе, тейповой организации жизни, которая не поддаётся реформированию. Согласно теории «единого потока», взятой на вооружение дворянской историографией и чеченскими сепаратистами, чеченское общество в социально-классовом отношении было однородным, в этническом и религиозном плане – сплочённым, монолитным, и чуть ли не на ментальном уровне отторгало прогресс и отстаивало свою самобытность, приверженность к тейповой организации жизни, адату и шариату. В результате все попытки его модернизации не дали ощутимых результатов и породили многовековое противостояние с Россией. Таким образом, как представители дворянской историографии, так и чеченского сепаратизма склонны преувеличивать этнокультурные особенности вайнахского общества, ставшие якобы непреодолимым препятствием на пути модернизации общества. Причину этих явлений они ищут не в методах колонизации края, а в природе чеченского общества. Однако очевидные исторические факты не укладывались в эту схему. В конце XIX начале XX в. чеченское общество было далеко не однородным в социально-классовом отношении. Формировалась национальная буржуазия, рабочий класс, интеллигенция, появились сословия крупных землевладельцев. Заметным стало классовое расслоение горского крестьянства. Однако в Чечне сохранившиеся институты традиционной жизни, традиции вольных обществ позволяли регулировать, сглаживать возникающие социальные конфликты, снимать остроту классовых противоречий⁸⁹.

В дооктябрьской литературе широкое распространение получила точка зрения, что чеченцы, якобы, до позднейшего времени сохраняли «черты первобытной демократии», что у них не было сословий, они всегда пользовались землями с помощью общинно – передельной системы. Такое предвзятое представление о социальной и аграрной истории чеченцев вполне отвечало идейной направленности исторических работ: их авторы были призваны всей совокупности аграрных мероприятий правительства придать форму законности. Е. Максимов, редактор областной газеты «Терские ведомости» по ряду принципиальных вопросов высказал ошибочные оценки и суждения. Так, он бездоказательно придерживается той точки зрения, что передельная форма землепользования была господствующей в крае вплоть до 60-х гг. XIX в. Здесь сказывалось стремление, во что бы то ни стало оправдать введенную в это время кавказской администрацией общинно – передельную систему землевладения⁹⁰.

Большой статистико – экономический материал сосредоточен в работе Е. Максимова. Однако, давая характеристику землепользования у чеченцев, он отрицал наличие у них частной собственности на землю, подчеркивая господствующее положение передельных форм землепользования. Эти ошибочные суждения были опровергнуты в работе Н.С. Иваненкова⁹¹. На конкретных полевых материалах он доказал наличие у чеченцев частной собственности, сыгравшей важную роль в развитии форм землепользования и социальных противоречиях в 60-70-х годах XIX в. Вместе с тем, поддерживая правительственную политику, он также стремился дать юридическое оправдание новому поземельному устройству горцев⁹².