Зинаида Гиппиус
Улыбка
Ученики заговорили, и ропот их прервал слова девушки.
– Что ты! Что ты! – испугался Яков. – О чем просишь? Учитель велит оставлять нам и домы, и жен, и детей, а ты…
– Молчи, старик! – прервала девушка. – Ты прожил жизнь по закону, остаток дней отдаешь, я же не оставляю – но оставлена; я не жила – и умру, как затоптанная трава, и род наш изотрется в пыль. Учитель не захочет, чтоб мать не видела детей своих!
Зоркий, курчавый ученик с пытливым сомнением поглядел на девушку.
– Еще надо исследовать, так ли все, – сказал он и прибавил, обратясь к черному: – Значит, ты оставил ее? И пошел? Как же теперь сделаешь?
Черный, не поднимая глаз, проговорил:
– Я сделаю, что велит Учитель. Он знает мой путь.
Тогда все глаза обратились к Учителю. Ждали, что он скажет. Но Учитель молчал.
Девушка молила, протягивая руки:
– Его одного я у Тебя прошу, отпусти его! Должно исполниться закону, данному от отцов на вечные времена!
Нежноликий мальчик, сидевший у ног Учителя, проговорил тихо, точно вздохнул:
– Должно исполниться временам и срокам…
Учитель молчал. И девушка, придя в отчаяние, вдруг крикнула:
– Ты не хочешь отпустить его? Ты думаешь, он любит Тебя? Я знаю, не оттого он с Тобой, что любит Тебя! Еще и не видал, прослышал только про дела Твои, а уж задумал свое. Слава пророка впереди него бежит, и он… он, что сидит теперь и не смотрит… подумал тогда не я ли тоже пророк? И не та же ли у меня сила? Потому что, – девушка остановилась от волнения и гнева, – потому что наговорили ему в уши, что он похож на Тебя, как близнец…
Выкрикнув эти слова, точно помимо воли, она сразу умолкла, с оборвавшимся голосом и широко открытыми глазами. Ученики поднялись с места, пораженные, и глядели на двух, сидящих друг против друга, на человека с ящиком и на Учителя.
