Зина Кузнецова
36 вопросов, чтобы влюбиться
Глава 2
За 4 минуты расскажи партнеру историю твоей жизни настолько подробно, насколько это возможно.
Надя наклонилась и завязала на лодыжке ленточки туфель.
– У тебя везде балетные мотивы, – улыбнулась мама, вышедшая в коридор в шелковом пеньюаре с чашкой кофе в руках.
– Красиво? – Надя покрутилась.
– Очень.
– Я побежала тогда.
Мама подошла поближе, чтобы закрыть за Надей дверь.
– А ты сегодня во сколько домой? – спросила она, пока Надя ждала лифт.
– У меня тренировка целую вечность длится, думаю, что в семь или восемь вечера.
– Значит, у меня сегодня день и полвечера от вас свободны.
Надя поджала губы:
– А папа что?
– Работает допоздна, какой-то срочный госпроект. Мне вас с ним так жалко, трудитесь оба как пчелки… – Двери лифта открылись. – Ладно, пчелка моя, хорошего тебе дня. – Мама послала Наде воздушный поцелуй.
Спускаясь на первый этаж, Надя старалась вернуть себе самообладание, но после разговора с мамой руки ее похолодели, а в горле встал ком.
Весна залила хмурое Надино лицо яркими, вовсю греющими лучами солнца. Апрель в этом году особенно удался. По сухому асфальту уже стучат каблучки женских туфель, вместо шапок волосы покрывают легкие шелковые платочки, а плащ почти никогда не надо застегивать.
Но Надя не могла ощутить радость. Погруженная в свои думы, она прошла мимо дворника, забыв вежливо пожелать ему: «Доброе утро», как она обычно делала.
До школы Надя добралась быстро, как ей показалось. Она часто ходила пешком, гимназия располагалась в центре города, недалеко от Надиного дома, но иногда, особенно в суровые холода, она просила папиного водителя довезти ее. Общественный транспорт Надя предпочитала любить издалека. Иногда было забавно запрыгнуть с друзьями летом в последний трамвай, но в обычные дни трезвый Надин взгляд отмечал все недостатки подобного способа передвижения.
У школьных ворот Надю окликнула Даша.
– Боже мой, неужели ты сегодня вовремя?
– Как вовремя? Ты чего, Надюш, звонок через минуту!
– Как через минуту? Неужели я так медленно шла! – Надя бросила быстрый взгляд на наручные часы, которые раньше принадлежали папе и которые она выпросила у него, как только сумела оценить, как хорошо они смотрятся на ее маленькой ручке. – Бежим!
Но миновать дядю Вову и турникеты с красными крестами на дисплее не получилось. Сначала охранник хотел впустить Дашу, но, увидев вбегающую следом за ней Надю, нахмурил брови и велел им снова записаться в дневник опозданий. Надя только высокомерно подняла бровь: чего еще, кроме детской обидчивости, ожидать от пьющего человека?
Учителя в классе не было. Ребята гудели.
– А где? – удивленно спросила Надя, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Классная заходила, сказала, что химик заболел, просила посидеть тихо, потом идти на следующие уроки, – ответил одноклассник, оторвавшись от телефона.
– И чего, спрашивается, бежали, только волосы спутались, – сказала Даша и бросила сумку на парту.
Надя села на свое место и повернула голову к окну. Хорошее настроение к ней не возвращалось.
– Ты такая задумчивая была, когда я к тебе подошла. Расскажешь? – Даша тронула Надино плечо, и когда та повернулась к ней, улыбнулась.
– Ничего особенного.
Надя не любила откровенничать. Она была из тех людей, кто все держит в себе. «На людях нужно вести себя достойно, а сопли и слезы уже наедине с собой», – всегда думала Надя. Иногда, конечно, она делилась своими тревогами с мамой, но уж точно никогда не позволяла лезть себе в душу школьным подружкам. К Даше Семеновой Надя серьезно не относилась. Общались они до сих пор только потому, что когда-то в пятом классе их вместе посадили, и сейчас Наде просто было лень искать в школе новую компанию. Даша, решила Надя, неплохой вариант, если не хочется постоянно быть одной. Надя не подпускала Дашу близко из-за легкомысленности и отвратительной непунктуальности.
– Надюш, если тебя что-то беспокоит, я могу выслушать. Каждому человеку хочется, чтобы его хоть кто-нибудь внимательно послушал.
Надя не знала, куда деться. Судя по всему, Даша была серьезно настроена узнать причину Надиной грусти, а учитель, как назло, на урок не придет. Отбиваться оставшиеся сорок минут от вопросов одноклассницы Наде, погруженной в свои мысли, не хотелось, поэтому она, увидев кудрявую макушку Паши Ларина, сидевшего на первой парте и что-то писавшего, сказала:
– Вчера у родителей гости были, Паша тоже приходил. И, представляешь, предложил нам с Димой, – здесь Надя автоматически поискала глазами Диму, но не нашла, видимо, он прогуливал, как в последнее время делал часто, – поучаствовать в каком-то его эксперименте. Знаешь теорию про тридцать шесть вопросов? Если ответить на них, то влюбишься в человека, который их тебе задал.
– И что?
– Говорю же, Паша предложил нам с Димой задать друг другу эти вопросы, чтобы проверить теорию.
– Погоди, какому Диме? Нашему Диме Декабристову?
– Да. Я отказалась.
Даша рассмеялась.
– Конечно, ты отказалась. Декабристова ты не будешь способна полюбить, даже если в тебя зальют три литра приворотного зелья.
– Почему это я не способна? – обиделась Надя.
– Ты ни за что не сойдешь со своего пьедестала ради абсолютно неидеального Димки. Ты не прощаешь никому слабости, ошибки и недостатки, Надюш, а Декабристов кишит всем этим, как Нил крокодилами.
– Я не такая! И не стою ни на каком пьедестале.
– Стоишь-стоишь, признай, прямо как холодная статуя Венеры. Ты посмотришь на парня, только если он полубогом будет – идеальным во всем.
– Это звучит отвратительно, как будто я какая-то высокомерная и непонятно что о себе возомнила.
Даша перестала улыбаться:
– Ты не обижайся, Надь, я же не хотела тебя задеть, я пошутила! – И она сникла, поняв, что перешла черту.
Надя совсем забыла про утренний разговор с мамой, который ее так расстроил, и думала теперь только о Дашиных словах. Протест поднимался в ее груди: «Конечно, я не такая. Я просто хочу окружать себя самыми достойными людьми!» Но что-то внутри подло наводило на мысль о школьном охраннике, который в общем-то ничего плохого никогда Наде не делал, но она отчего-то всегда презирала его за пьянство. «Потому что алкоголизм – это мерзко, вот и все. Нет никакого пьедестала, никакая я не холодная. Не статуя я».
Когда прозвенел звонок и старшеклассники вытекли из кабинета, Надя подошла к отставшему от всех Паше.
– Привет, – сказала она, когда он, удивленно приподняв брови, посмотрел на нее и продолжил убирать в сумку книги. – Слушай, по поводу твоего предложения – я об эксперименте, тридцать шесть вопросов…
– Да? – Паша подхватил не влезающие в портфель книги так, что толстые учебники доходили ему до подбородка.
– В общем, – Надя удивилась косноязычности своей речи. – Короче говоря, я не против поучаствовать.
– Правда? Спасибо большое, Надь! Ты не представляешь, как это важно!.. – Продолжая в том же восторженном духе говорить с Надей, Паша сделал шаг в сторону двери, совсем забыв, что она захлопнута.
Бам! И книги ударились о пол. Паша стоял, потирая лоб.
В который раз Надя удивилась его неловкости и нелепости. Она помнила, что в детстве Паша был куда обаятельнее и даже очки никогда не портили его, но сейчас он словно утратил всю непринужденность, которая окружала его в ранние годы. Остались только серьезность, замкнутость и стеснение, которое Паша всегда старался скрыть излишней молчаливостью.
Вместе они присели, чтобы собрать книги.
– Спасибо, Надь, – раздосадованный своей неуклюжестью и не зная, куда деть глаза, сказал Паша.
– Не за что, – улыбнулась Надя и поспешила выйти из кабинета.
Дима постучал в дверь квартиры.
– Да-да? Кто там?
– Доставка, – ответил Дима.
Дверь открылась, и он обомлел. На пороге с небрежно убранными волосами, кутаясь в теплую кофту, стояла Верочка Рублева из параллельного класса.
Она прищурилась – узнала!
– Ой, привет! Ты же из Одиннадцатого «а»?
Дима и рад бы ответить, что она обозналась, да в школе, когда пересекутся, получится неудобно.
– Да, я. Привет!
Стараясь держать лицо, он протянул ей заказ.
– Оплата по карте?
– Да.
В подъезде связь с банком была плохая, и, пока ждали, когда спишутся деньги и вылезет чек, Верочка сказала:
– Надо же, ты работаешь!
Дима быстро взглянул на нее. Осуждения или снисхождения в ее взгляде он не увидел – только вежливый интерес, но Дима расстроился, что именно она стала свидетелем его подработки.
– Независимости захотелось, поспорил с предками, что сам себе на новый айфон заработаю, – сказал он как можно более непринужденно.
– Понятно…
– А ты живешь здесь, да? – спросил и сам мысленно съязвил: «Нет, в гости пришла, придурок».
– Да, живу, переехали сюда недавно.
Наконец медленно выехал чек.
– Ну пока, – сказал Дима, одновременно мечтая покончить с этой пыткой и не желая отрываться от прекрасных, теплых Верочкиных глаз.
Верочка улыбнулась ему, и дверь захлопнулась.
Спускаясь в лифте, Дима вдруг подумал, что она может разболтать в школе о его работе.
«Ладно, – решил он, – если что, буду всем говорить то, что и ей сказал: мол, с родителями поспорил, независимости захотелось».
Дима зевнул. За всю эту неделю он спал всего лишь по четыре часа в день. Чтобы заработать нормальную сумму, приходилось постоянно работать на доставке, куда его взяли только благодаря папиному другу, да еще экзамены подбирались все ближе и ближе. Дима разрывался между учебой и необходимостью зарабатывать, и, как следствие, страдала именно учеба. «Тупость какая, – сам над собой горько смеялся Дима, – работаю, чтобы оплатить учебу, которую и прогуливаю ради этой работы».
Ночью, когда Дима вернулся домой, у дверей его встретила мама. За последние несколько месяцев из-за всех переживаний и неудач, выпавших на долю их семьи, она сильно сдала. Раньше худоба ее была красивой, аристократичной, а сейчас стала просто болезненной и какой-то даже холодной. В какой ситуации Дима ни обнимал бы маму: была она в теплом свитере или пила горячий чай, – он всегда ощущал только лед.
– Милый, ты голодный? – спросила мама.
– Не очень.
– Попей хотя бы чаю, я сделала твой любимый шоколадный торт.
– Хорошо, – улыбнулся Дима, – чай попью.
Дима прошел в ванную, помыл руки. На кухне он с сожалением оглядел убогую обстановку новой квартиры, на которую хватило оставшихся денег.
– Отец где?
– На встрече. Вчера у Строгановских он познакомился с одним человеком, пытается заключить с ним контракт.
Мама поставила перед Димой чашку горячего чая и большой кусок торта и села напротив.
– Ты совсем не отдыхаешь, – сказала она, нежно проведя рукой по Диминым синякам под глазами. – Дорогой мой, и сдалась тебе эта гимназия! Давай мы переведем тебя в государственную школу. Сможешь учиться и не работать.
– Мам, мы уже это обсуждали. Я там всех знаю, это последний год. И образование там одно из лучших, смогу поступить в хороший вуз на бюджет.
– Ты себя загонишь…
– Осталось несколько месяцев потерпеть, мам, переживу.
– Может быть, мне стоит найти еще работу…
Мама работала искусствоведом и организовывала выставки. Раньше, когда все было хорошо, она называла это «профессией для души». Те деньги, которые она получала, мама тратила только на себя, и это казалось приемлемой, приятной суммой, а сейчас она в ужасе хваталась за голову, стараясь придумать, как бы еще урезать расходы, чтобы ее зарплаты хватило на все бытовые нужды.
– Не говори ерунды, – Диму всегда раздражали пустые разговоры, не ведущие ни к каким результатам. Если бы мама действительно хотела, уже давно нашла бы вторую и третью работу, а не начинала бы робкий разговор на эту тему. Но Дима давно смирился с тем, что мама – хрупкий цветок, который надо оберегать, иначе стебель сломается. «Он уже почти переломился», – с досадой подумал Дима, когда мама протянула руку, чтобы пододвинуть сахарницу поближе, и он увидел ее практически прозрачное запястье, которое обвивали, как змейки, синие венки.
После ужина уже в своей комнате Дима открыл электронный дневник, чтобы посмотреть домашние задания, и случайно взгляд его упал на поле, подсвеченное красным. Три двойки по истории. «Чертово ископаемое! Ведь за прогулы поставила!» – разозлился Дима, а потом открыл учебник, чтобы прочитать то, что пропустил, и с ужасом осознал, что уже не понимает контекст эпохи, не улавливает сути из-за того, что не посещал уроки. «Нет-нет, надо просто прочитать, что было до этого…» – он пролистал на несколько глав назад, но, стоило ему приступить к событиям более ранним, как он не мог вспомнить и то, что случилось до этого. В ужасе Дима понял, что весь год практически не вслушивался в слова преподавателя. Отчаяние и страх, в несколько раз усиленные ночью за окном и усталостью, накатили на него одной большой волной. «Как же я экзамен по истории сдам? Я же даже репетитора не нанял, считал, что с помощью школы и сам смогу подготовиться…» Расстроенный мрачными перспективами будущего, Дима положил голову на стол и закрыл глаза. Сквозь дремоту он услышал, как хлопнула входная дверь и мама тихо спросила отца: «Ну что?» Последовавшее за этим вопросом расстроенное молчание похоронило в Диме надежды на то, что все наладится, и он погрузился в тревожный сон.
На следующее утро, наскоро перекусив бутербродами, Дима поспешил в школу. Хотел переговорить с историчкой до начала уроков.
– Лидия Викторовна, можно?
Он заглянул в класс и увидел, что учительница снимает уличную обувь и надевает ту, в которой ходила в помещении: видимо, только что пришла.
– Да! – Быстрым движением она задвинула уличную обувь под стол.
– Я по поводу двоек. Как я могу их исправить?
Поправив очки, которые, как микроскоп, в несколько раз увеличивали ее строгие глаза, она уткнулась носом в потрепанную тетрадочку, в которой проставляла все оценки (тогда как вся гимназия уже давно перешла на электронные дневники).
– Декабристов, что же ты с такой исторической фамилией так отстаешь? – Дима счел вопрос риторическим и промолчал. – Хорошо ведь учился, а тут – раз и… Бери пример с Паши Ларина, золотая голова у мальчика!
Дима вспомнил предложение Паши и усмехнулся. Золотая голова, а занимается такой ерундой. Надо же, проверять, можно ли влюбиться за 36 вопросов, делать ему нечего.
– Напишешь мне три контрольных на темы, которые пропустил. Все сразу. Через две недели у меня будет на это время.
Дима кивнул, поблагодарил и вышел из кабинета. Как же за две недели выучить такой объем материала? Да и вообще, до экзаменов всего ничего, нужно бы в принципе предмет подтянуть. Подойдя к своим одноклассникам и с бодрой улыбкой ответив всем на приветствие, Дима увидел темную головку Нади Строгановской, и в голове его снова всплыл недавний разговор: «Что там сказала историчка, Паша хорош в ее предмете?» Пришедшая в голову идея показалась Диме интересной, и, когда учитель разрешил всем зайти в класс, он подсел к Паше Ларину и сказал:
– Эксперимент не отменил?
– Хотелось бы провести.
– Короче, я согласен, но в обмен на твою помощь. Мне нужно подтянуть историю.
Паша нахмурился:
– У меня у самого миллион дел…
– Ну на нет…
Дима собирался встать, когда Паша все-таки сказал после минутного колебания:
– Ладно, хорошо! Я помогу тебе, будем вместе готовиться, но не филонь и не ерничай во время эксперимента!
– Забились, – обрадовался Дима и бросил быстрый взгляд на Надю. «Красивая, конечно, но холодная, как статуя…» – подумал он.
Глава 3
В твоей семье отношения теплые и близкие?
Надя натянула черные колготки и поправила юбку. Из зеркала на нее смотрела темнобровая девушка в школьной форме, только подчеркивающей юность ее обладательницы. В столовую Надя вошла бодрым шагом.
– Доброе утро!
Мама сделала глоток из своей кружки и улыбнулась:
– Доброе, солнышко.
Надя посмотрела на папу, ответившего ей взглядом человека, день которого не задался и который уже везде опоздал:
– Тебя подвезти? – спросил он, на ходу одновременно отхлебывая кофе и стараясь затянуть галстук.
– Нет, я сама, пешком, – ответила Надя, завороженно наблюдая, как мама встает и, смеясь над обычным для утра ворчанием отца, помогает ему с галстуком.
– Уже двадцать лет ты их носишь, а все никак не можешь сладить. – Мама положила руки отцу на грудь.
– Если я с этой удавкой совладаю, то лишусь этих минут с тобой, Оленька, – улыбнулся отец. Казалось, он совсем забыл про спешку.
Застывшая Надя пошевелилась и затронула стул, который скрипнул. Родители тут же очнулись.
– Сколько времени, Надюш? – спросил папа.
– Восемь.
– Как восемь?!
Все переместились в прихожую. Папа быстро накинул на себя плащ и взял свой черный кожаный портфель.
– Ну, я ушел…
– Пап, подожди, – не думая, воскликнула Надя и тоже стала надевать свой легкий плащ, – подбросишь?
– Ты же говорила… – Папа бросил взгляд на наручные часы. – А! Ладно, давай быстрее!
– Уже бегу… – Она схватила шелковый платок, но повязывать не стала.
– Хорошего вам дня, дорогие, – разнесся по подъезду мамин голос, когда двери лифта открылись.
В машине Надя специально села на переднее сиденье. Краем глаза наблюдая, как папа выезжает с парковки и уверенно крутит руль, она молчала. Она понятия не имела, зачем вдруг решила ехать с ним. Какое-то время назад ее открытие, как ей казалось, начисто лишило ее теплых чувств к отцу, но сейчас, вспоминая недавнюю теплую сцену в столовой, Надя снова захотела ощутить себя дочкой такого сильного и замечательного папы, каким она его считала всего лишь в том году.
У гимназии автомобиль затормозил.
– Хорошего дня тебе, – только и сказала Надя. Она была страшно разочарована этой поездкой.
– Тебе тоже. – Папа сильно спешил, поэтому, как только Надя захлопнула дверь машины, дал по газам.
До начала занятий оставалось еще десять минут. Коридоры школы были до потолка набиты смехом и гудением учеников. Пробираясь сквозь толпу старшеклассников, Надя заметила Пашу Ларина в тихом уголке. В руках он держал потрепанную книгу, обложка которой выглядела до того скучной, что Надя нисколько не усомнилась в том, что читает он не художественную литературу (что еще куда ни шло), а какой-то учебник.
«Боже мой, – думала она, пока поток толпы нес ее по коридору, как дощечку ручей, – во что я ввязалась? Нельзя действовать сгоряча, сколько раз я это уже себе повторяла. А все из-за отвратительных слов Семеновой. Нет, надо отказаться! Вряд ли я сильно подведу Пашу, уверена, что Декабристов ни за что не согласится участвовать. Поговорю с Пашей после уроков, объясню, что погорячилась и что нет у меня времени на этот научно-исследовательский цирк».
Паша приподнял очки и потер глаза. Всю ночь он читал о работе мозга и возникновении любви с точки зрения химии и биологии. Суть он уже уловил, но хотелось деталей, хотелось свободно ориентироваться во всех нейромедиаторах, частях мозга и гормонах. Чтобы немного отдохнуть от информации, он оглядел коридор. Взгляд его зацепился за Надю Строгановскую, которая, выбравшись из толпы ребят, остановилась у подоконника и бросила на него сумку. Паша был ей бесконечно благодарен. Ей и Диме. В тот вечер на приеме, продумывая план работы, он вдруг понял, что упустил из виду один, точнее, два важных момента. У каждого ученого были подопытные кролики. Пашина же задачка оказалась посложнее. Нужно было найти двух человек, которым глубоко плевать друг на друга. Задача не самая простая. Мало кто согласится, а ведь еще очень важно, чтобы подопытные не врали о своих чувствах, чтобы не было тайной любви одного к другому. И Надя с Димой очень удачно подвернулись ему. Вот уж два человека, жизни которых проходят совершенно в разных плоскостях и никак не пересекаются. Во всем: и в их равнодушных нескольких брошенных друг другу словах, и в скучающем взгляде Димы, и в недовольном курением Надином личике – считывалось отсутствие у этих двоих друг к другу каких-либо чувств, кроме тех, которые возникали вынужденно, когда они изредка встречались. И когда и Надя, и Дима не восприняли Пашино предложение всерьез и отказались, Паша расстроился. Кандидатуры одноклассников казались идеальными. Но каким-то совершенным чудом каждый из них все же согласился, и Паша чувствовал себя самым удачливым и счастливым человеком на Земле. Ему было неясно, на кой черт сдался Наде этот эксперимент, но у Паши не было времени разгадывать загадку, поэтому он просто испытывал к Наде искреннюю благодарность.
– Привет! – с улыбкой, сжимая в руке учебник, Паша остановился около нее.
Она заправила локон за ухо, обнажив золотые сережки, которые очень шли ей.
– Доброе утро, Паша!
– Спасибо тебе, что согласилась участвовать. Ты не представляешь, как это важно. – Надя кивнула и улыбнулась, а Паша в порыве искренней благодарности не заметил вымученности этой улыбки. – Предлагаю начать сегодня. Можно прямо после уроков пойти в библиотеку. Это не должно занять много времени, поэтому, если ты очень занята, не переживай. Сейчас Дима придет, и я ему тоже про библиотеку скажу.
– Как?! Дима тоже дал согласие?! Это уже точно?
– Ну да! – Тут замешательство на Надином лице заставило Пашу настороженно спросить: – Ты же не передумала? Придешь в библиотеку?
– Да, Паш, раз пообещала, – кивнула она смущенно после нескольких секунд раздумий.
Надя бросила быстрый взгляд на любимые наручные часы.
– И где он?
В пустынной библиотеке не было никого, кроме библиотекаря, скрывающегося где-то в глубине лабиринта стеллажей, Паши и Нади.
– Шел прямо за нами и исчез! – продолжила Надя недовольно. – Знаешь, Паш, у меня вообще-то через час балет. И если Дима всегда будет так небрежно относиться ко времени, то…
Дверь хлопнула, и Дима опустился на стул напротив Нади.
– Где ты был?
Дима раздраженно бросил:
– В туалете. Или тебе подробности нужны?
Надя поджала губы, чтобы скрыть смущение:
– Вот от этого избавь!
– Ребят, ребят! – Паша встал так, что поделил стол, за которым сидели одноклассники, пополам. – Я распечатал вопросы. Их тридцать шесть, один задает, другой отвечает, а потом задает тот же самый вопрос, чтобы услышать ответ собеседника. – Он положил лист перед Димой и лист перед Надей. – Отвечайте только честно, не ерничайте. Много времени это не займет, сегодня, думаю, все успеем. И еще, считаю необходимым добавить, что сказанное здесь останется между нами.
– Господин прокурор, начинайте уже допрос, – усмехнулся Дима.
– Ладно, тогда ты первый. Задавай вопрос!
Дима пробежал глазами написанное:
– О’кей! Хотела бы ты быть знаменитой? В чем?
– Нет, не хотела бы. Хотел бы ты быть знаменитым? В чем?
– Нет, не хотел бы. Так, следующий вопрос: если бы ты могла прожить до девяноста лет и в последние шестьдесят лет сохранить либо разум, либо тело тридцатилетнего, что бы ты выбрала?
– Разум. А ты? Что выбрал бы?
– Тоже разум. Дальше…
Паша вдруг сказал:
– Стоп! Это бесполезно!
– Рад, что ты быстро понял, что это развод из девчачьего журнала, – сказал Дима, откидывая от себя лист.
– Я не об этом! Ваши ответы бесполезны. Вы неискренни, – увидев, что Надя собирается возразить, Паша быстро продолжил: – Вы, может, и говорите правду, но мыслями не здесь, вы не погружаетесь друг в друга, не узнаете друг друга, вы банально в ответы не вслушиваетесь. Как будто сидящий напротив вас человек просто статуя. Так не пойдет.
– Чего ты от нас хочешь? – устало спросил Дима и растрепал свои волосы.
– Чтобы вы попытались по-настоящему узнать и понять друг друга, хотя бы слушали друг друга с уважением, а не так.
– Ну знаешь, Паша, – возразила Надя, – вообще предполагается, что вопросы задают друг другу незнакомцы. Неужели я, не зная человека, должна, как ты говоришь, погружаться в него?
– Я же не имею в виду внезапную любовь, только призываю к банальной вежливости и вовлеченности в процесс. Это все. Просто по-человечески отнеситесь сейчас друг к другу и к моей работе. Идет?
Надя, в груди у которой билось доброе и легкоранимое сердце, кивнула.
Дима со вздохом взял лист и прочитал: «Прежде чем сделать звонок, ты репетируешь свою реплику? Почему?»
Надю ошеломила интимность вопроса, и сначала она хотела коротко ответить нет, но, бросив быстрый взгляд на Пашу, сидящего с ручкой и блокнотом в руках, для которого, похоже, происходящее много значило, она решила, что, раз уж участвует в эксперименте, нужно помогать ему, а не мешать.
– Да. Я обычно хожу по комнате, в голове составляю свою речь, а потом уже звоню. Терпеть не могу мямлить и косноязычить и выглядеть глупо. А ты?
Надя думала, что Дима оценит ее шаг навстречу, поэтому удивилась, когда он насмешливо сказал:
– Надо же, а относиться с пониманием к человеческим слабостям тебя не учили? Ты даже себя загнала в какие-то рамки.
– Дима, – попытался вклиниться Паша.
– Нет, что страшного произойдет, – продолжил Дима, никого не слушая, – если ты не так ударение поставишь или не сразу слова найдешь? Зачем требовать от себя президентской речи?
– Я не просила комментировать, а просто поделилась.
Надя опустила глаза на стол и сжала губы.
– Я не репетирую, просто звоню и все, – ответил Дима как ни в чем не бывало.
Паша оглядел молчавшую Надю. «Она сегодня на контакт уже не пойдет», – с сожалением подумал он и попытался что-то придумать, чтобы разрядить обстановку, но в голову ничего не пришло.
– Так, народ, если мы таким черепашьим шагом станем продвигаться, то предупреждаю, через полчаса мне надо быть на… там, где я должен находиться, – сказал Дима, чуть не проговорившись, что он работает.
– Да, у меня балет тоже скоро, надо еще размяться, – согласилась Надя.
Паша пощелкал ручкой, которую держал в руке, и вздохнул. Все оказалось куда сложнее, чем он думал.
– Хорошо! – Он быстро соображал, стараясь что-то придумать. – Давайте встретимся в каком-нибудь кафе, например, завтра или послезавтра вечером? После всех ваших дел, идет?
– В субботу. Я могу только в субботу, когда у меня нет балета, – сказала Надя.
– В субботу мне неохота ничем заниматься, – поморщился Дима. Это был его единственный выходной на неделе.
– Мы же с тобой договорились заниматься по субботам.
– Помню-помню! Черт, Паш, ну ладно.
– Отлично. Надь, – Паша повернулся к Наде, – мы после школы пойдем в кафе заниматься историей, ты можешь с нами или потом…
– Я потом подойду, увидимся! – Она схватила сумку и поспешила к двери, а сама подумала: «Найду чем заняться, лишь бы только лишние минуты с Декабристовым не проводить. До чего неприятным человеком он оказался!»
– Подходи к пяти, – крикнул ей вдогонку Паша.
Дверь библиотеки хлопнула.
Думая о своем, Паша зашел в квартиру. «Все сложнее, чем казалось… Если раньше эти двое просто существовали в параллельных вселенных, то теперь их галактики на грани войны. Вот это нехорошо, в этом случае ничего не сработает, чистота эксперимента нарушится. Нужно, чтобы они были спокойны, ведь наибольшая вероятность, что солнце выйдет весной, а не поздней холодной осенью. Их как-то надо вернуть на стадию простого человеческого принятия. Теперь я понимаю, почему участвовать должны именно незнакомцы – они не относятся друг к другу предвзято…» – размышлял Паша, когда вдруг услышал громкий смех из столовой. Его это не удивило, потому что семья часто собиралась за ужином, но какое-то чувство внутри намекнуло на исключительность происходя- щего.
Первое, что Паша увидел, завернув за угол и войдя в столовую, – широкую мамину улыбку, а потом уже саму маму, которая, стоя между папой и Лилей, накладывала им в тарелки торт. Неопознанным остался только один затылок мужчины, сидящего спиной к двери, и то только потому, что Паша боялся сделать вывод и обрадоваться раньше времени.
– О, милый, – сказала мама, заметив Пашу, – ты вовремя, чай с тортом будешь?
Тут неизвестный затылок резко взметнулся вверх, когда мужчина встал, а потом и вовсе исчез, когда тот обернулся.
– Ну привет, брательня!
Паша от радости забыл про все свои эксперименты.
– Макс!
– Иди сюда!
И они крепко обнялись.
– Ты как здесь? – спросил Паша, садясь рядом с Лилей.
– Да важных пар не будет неделю, какие-то проблемы с трубами. Вот я и решил смотаться и навестить вас.
– Пейте чай, а то остывает. Паш, торт бери, – сказала мама, передавая ему тарелку.
Паша покосился на Лилю.
– Готовила тетя Галя, – шепнула ему сестра, правильно истолковав его замешательство.
– Ну как, скучали? – весело спросил Макс, оглядывая семью.
Несколько лет назад, окончив школу, Макс улетел в Англию изучать управление бизнесом. В нем всегда ощущалась предпринимательская жилка. В тринадцать лет он пытался уговорить своего друга-программиста создать приложение, которое позволило бы вызывать такси с помощью одного тыка в экран телефона, но ленивый друг погрузился в идею только на неделю, а потом, осознав объем работ, решил не вредить своему счастливому и беззаботному детству и расторгнул дружбу. Макс был ужасно расстроен, но быстро остыл и стал продумывать другие идеи для стартапов, а потом, когда приложение для вызова такси изобрели другие, он только сказал: «Видите, я был прав, идея крутая!» Потом было еще несколько задумок, которые не удалось довести до конца из-за случайных событий и которые потом с успехом развивали другие люди. Но Макс не расстраивался, каждый раз, когда кто-то зарабатывал миллиард на том, что и ему приходило в голову задолго до того, как пришло в голову фактического основателя, он только убеждался, что идеи его неглупые и что когда-нибудь он обязательно возьмет свое. Когда он с блеском сдал все международные экзамены, родители не сомневались ни минуты, что учиться бизнесу ему надо за границей и оплатили обучение в Англии. Они были в восторге от увлечений старшего сына и только радовались, видя в нем мышление бизнесмена: семейное дело было в безопасности.
– Скучали, очень скучали! – Лиля вскочила и с непосредственностью четырнадцатилетней девочки бросилась брату на шею. Тут и мама не устояла, обняла обоих.
Паша глянул на папу. В глазах его плескалось счастье, хотя сам он сидел спокойно и никак не выдавал радостного волнения.
Когда все немного успокоились и вернулись за стол, Макс стал рассказывать о своих успехах. Паша слушал с восхищением. Старшему брату он отдавал право первенства без всяких пререканий. И если иногда его посещала мысль, что, возможно, он во многом уступает смелому Максу, готовому идти вперед, даже если десятый его бизнес-план провалится, он старался быстро переключиться и подумать о другом.
– …в общем, толковый пацан, мы с ним уже обсудили нюансы, думаю, это дело выгорит, – закончил Макс, а потом посмотрел на брата. – Пашка, а ты как? Последний год школы, куда потом?
Паша замялся и запустил руку в волосы. Он не любил говорить в семье о своем увлечении наукой.
– У Пашки блажь пока, а не план на будущее, – как всегда, громко сказал папа, – маленький еще, не понимает, что на биологии своей никуда не уедет.
