Роман Злотников
Бешеный медведь
– Ну что ж, примем к сведению, – буркнул Полубой. Подбросив поленьев в камин, он потер подбородок. – Теперь послушай, что имеем мы.
Его рассказ занял немного времени – свои приключения в качестве капитана пиратского корабля он почти пропустил, лишь мимоходом коснулся миссии эсминца «Дерзкий» – рассказал, что с транспортника, принадлежащего корпорации Макнамары, пытались сканировать эсминец. Упомянул встречу с Ахмет-Гиреем, передав Сандерсу привет от их общего друга, и в деталях описал схватку с Оранжевым существом на Афродите.
– Как видишь, или эта раса состоит из разноцветных существ – тогда надо обдумать, чем они отличаются друг от друга… или они меняют цвет в зависимости от обстоятельств. Тогда вопрос – каких?
– Хм… интересно. А что еще по Макнамаре ты можешь сообщить?
– Есть несколько фактов, которые прямо указывают, что у него рыльце в пушку. Например, по нашим сведениям, именно с его подачи ваш флот расстрелял транспорты с переселенцами, в результате чего корабли Содружества были отозваны и в деле против гетайров не участвовали. Еще – ни один его корабль не был захвачен гетайрами. Ну, попытку сканировать наш эсминец можно расценить и как промышленный шпионаж, однако в засаду у системы Лотар мы попали после того, как побывали на Сан-Анжело. На этой планете один из управляющих его корпорации, некто О’Киф, был фигурой, сравнимой по власти с губернатором. Кстати, после разгрома гетайров О’Киф бесследно исчез. Если вы попробуете обнаружить его – и если удастся это сделать, то, вполне возможно, мы поймем, где и как противник планирует нанести следующий удар.
– Это можно будет попробовать. И вообще, пора перехватывать инициативу. Не знаю, как ты, а я предпочитаю играть по своим правилам.
– Согласен. Предложения есть?
– Есть, но лучше, если тебе их озвучит тот, кто и является инициатором всей этой истории.
– Ну наконец-то, – буркнул Касьян, – хоть познакомлюсь. А то, «некое лицо», «некое лицо»… – Он покачал головой. – Ну а в общих чертах?
– Ну если только в общих чертах… – усмехнулся Дик. – Мы долго разрабатывали этот план, собственно, под тебя он и был составлен. Вкратце: надо будет внедриться непосредственно в штаб-квартиру корпорации «Макнамара инк.». Я – засвечен, так что придется это сделать тебе. Техническую и силовую поддержку обеспечу я, а если ты задействуешь риталусов, будет вообще отлично.
Полубой посмотрел на дикуш, развалившихся на ковре. Звери подняли головы и посмотрели на него.
– Разберемся. Когда приедет это твое некое лицо?
– Послезавтра. Так что у нас два дня отдыха, – подмигнул Касьяну Сандерс. – У тебя как с Лив?
– Никак. Мы разошлись.
– М-да… сочувствую. Я ведь почему спросил? – Сандерс сделал невинное лицо. – Бывают мужчины, которые… ну, если у такого есть женщина, так он считает, что изменять ей безнравственно. По-моему, исключительно ошибочная позиция. Ведь если ты любишь человека, то познать всю свою любовь сможешь только в сравнении. И еще раз убедиться, что она – само совершенство. А какое может быть сравнение…
– Кончай ты эту галиматью нести, – поморщился Полубой, – сказал же: я один.
– Тогда завтра гуляем по полной!!!
Полубой посмотрел на просиявшего Сандерса и покачал головой:
– Н-да… ты не меняешься. А еще пенсионер.
– Так когда же гулять, как не на пенсии?
Глава 3
Модуль пробил легкие облака, и внизу, сквозь дымку, Игорь Андреевич Селиверстов увидел ленту реки, громадный лесной массив, примыкающий к горам на востоке, а прямо под собой – четко, будто на карте расчерченные разноцветные квадраты.
Геннадий Решетников заглянул через его плечо в иллюминатор:
– Это наша столица – Рюрик. Мы сядем на западной окраине, там у нас космопорт будет. Место равнинное, удобное.
– Вижу. – Малоподвижное лицо Селиверстова ничего не выражало. – На сколько жителей рассчитана столица?
– На перспективу строим, Игорь Андреевич. Пока на всей планете около семи тысяч переселенцев. Пять из них здесь, полторы тысячи на юге, порт строят, человек пятьсот фермы поднимают. Это за Каменными лбами, на востоке. Там климат подходящий. Через две недели должны прибыть около четырех тысяч с Двины и Канина Носа. Потом, еще через неделю, с Кедра полторы тысячи. Растем помаленьку.
– Угу. – В глаза Селиверстову брызнуло золотом, он прищурился: – А это что ж такое? Никак церковь?
– Первым делом храм поставили, – подтвердил Решетников. – Прямо возле космопорта. Церковь Николая-угодника. Издавна морякам и путешественникам покровительствовал, ну а мы кто, как не путешественники. Вот, новые земли обживаем.
Двигатели модуля рыкнули, перегрузка придавила пассажиров к креслам. Решетников поморщился. «Просил же полегче на посадке», – подумал он, искоса взглянув на Селиверстова. Тот, отвернувшись от иллюминатора, сидел, сжав губы в тонкую линию, и сурово глядел прямо перед собой.
Перегрузка исчезла, модуль дрогнул – опоры утвердились на бетоне полосы. Люк пополз вниз, распрямляя сочленения трапа. Пахнуло свежестью, влажным ветром.
Решетников спустился по трапу, остановился, поджидая Селиверстова. Игорь Андреевич не торопясь сошел на землю, огляделся, вздохнул полной грудью, и внезапно на его лице появилась широкая улыбка.
– А как река называется? – спросил он.
Решетников растерянно поморгал – подобного вопроса он не ожидал.
– Смородина. Так уж назвали. – Он, будто извиняясь, развел руками.
– А рыба водится?
– Э-э… есть рыба. Что-то наподобие плотвы. Ну, еще окунь, щучка встречается. Ерш опять же. Сами запустили. Пожелаете – организуем рыбалку.
– Обязательно пожелаю, – кивнул Селиверстов. – У вас ведь начало весны, да? Самый нерест. Эх и люблю с удочкой посидеть. Но сначала – дело. Давай, губернатор, веди, показывай.
От низких построек космопорта к ним уже летел глидер, и Решетников с Селиверстовым не спеша двинулись ему навстречу. Весенний ветер, не слишком теплый, продувал легкую куртку Селиверстова, и Решетников подумал, что не дай бог простудится высокий гость, а ему важно было, чтобы визит банкира прошел без сучка и задоринки. Слишком многое зависело от его положительного отзыва о новом мире, осваиваемом выходцами с северных планет Российской Империи.
Небольшая церковь была окружена едва зазеленевшими кустами черемухи и сирени. Селиверстов попросил остановиться, купил на входе свечку, перекрестился и вошел внутрь. Решетников последовал за ним, но, видя, что банкир склонил голову перед иконой, подойти не решился: разговор с Господом – дело личное. Узнать бы еще, о чем просит: о помощи в новом деле, или так, по привычке в храм зашел.
Губернатором Нового Города Решетников согласился стать сразу – последние месяцы на Двине было совсем невмоготу. Проверки с Нового Петербурга следовали одна за другой, зачастили борцы за демократию и права человека с «демократических» планет. С Содружества приезжали целыми делегациями, доморощенные демократы пели в уши Иевлеву – заместителю генерального прокурора – о том, что облик России прежде всего формируют иностранцы, ведущие дела на долговременной основе, осевшие в Империи надолго: купцы, представители крупных компаний. Притеснять иностранцев, запрещать строить собственные храмы и церкви, синагоги и мечети есть вызов всему мировому сообществу. Про своих подданных в горячке забывали, а тут еще в средствах массовой информации прошла волна статей, ток-шоу и выступлений известных и не очень политиков, бизнесменов, служителей церкви о необходимости блюсти народные традиции и беречь православную веру. Сериалы с незатейливыми сюжетами, прославляющие истинно русские ценности, шли по всем каналам головидения косяками. Стоило ли удивляться, что народ стал искать выход из тупиковой ситуации – если дома становится невмоготу жить так, как хочется, то не лучше ли построить новый дом? И место для нового дома было найдено – отбитая у гетайров система Лотар, переименованная временным командующим в системе адмиралом Белевичем в Орешек. Каким-то образом Ивану Зазнобину удалось выступить с обращением к гражданам северных планет, он призывал осваивать новую систему, обещая, что уж там-то переселенцы будут строить такое общество, которое захотят. Иевлев немедленно запретил повтор обращения, содрав сумасшедшие штрафы с руководства голоканалов, транслирующих его, но было уже поздно.
Решетников, которому Зазнобин предложил, с молчаливого согласия адмирала Белевича, пост губернатора единственной на тот момент освоенной планеты системы – Афродиты, выехал с первой волной эмигрантов. Планету переименовали в Новый Город, и губернатор с головой ушел в проблемы, по сравнению с которыми его прежний пост начальника центрального космопорта на Двине казался возней в детской песочнице. Начать с того, что переселенцам элементарно негде было жить – русский спецназ, подавляя сопротивление гетайров, раздолбал два городка, расположенных в умеренном поясе Афродиты, до основания. Хорошо еще, что с первой волной эмиграции на планету прибыли в основном мужчины и женщины без семей, готовые к лишениям на первом этапе освоения. Очень помогли и прежние поселенцы, которые выжили после бомбардировки и боя и остались на планете. Это оказались в основном люди работящие и вполне мирных профессий. Ибо тех, кто оказывал сопротивление, выбили подчистую. Русский десант не церемонился… Так что работа закипела, и вот контуры будущей столицы Нового Города – Рюрика, уже можно было узнать.
По всеобщему согласию движение транспорта в центре решили ограничить: хочешь ездить – катайся на лошадях, или ходи пешком. Центр столицы кольцом охватывал монорельс, под который уже были возведены опоры. Окраины решили застраивать индивидуальными домами в один-два этажа. Сразу по окончании возведения стен вокруг разбивали сад – саженцы фруктовых деревьев привезли специальным рейсом. Улицы были прямыми как стрела и все сходились в центр города, к Вечевой площади и зданию Народной Думы, где будет заседать будущее законодательное собрание системы Орешек.
Решетников метался между строителями, карьерами по добыче камня и щебня, фабрикой по производству строительных блоков и фермами, где уже вызревал первый урожай. Для начала сажали только самые неприхотливые и необходимые культуры: картофель, рожь, пшеницу, овощи, – их урожай должен был помочь пережить первую зиму. Своих мясо-молочных ферм еще не было, и поэтому пришлось запасаться консервами. Кроме того, на Решетникова свалилась обязанность подготовить оборону Нового Города. Тут уж он взвыл и заявил Зазнобину, который координировал переселение с северных планет, что слагает с себя пост губернатора и уходит в разнорабочие на стройку. Иван долго его уламывал и в конце концов пообещал, что найдет человека, который займется обороной планеты.
Неизвестно, какие златые горы Зазнобин ему посулил, но через месяц на Новый Город прибыл Емельян Казанков, да не один, а с женой. Поселились они по соседству с Решетниковым, в недостроенном двухэтажном доме на Южной окраине Рюрика, и с тех пор у Решетникова проблем прибавилось. Оксана сразу потребовала строить детские сады, ясли, больницы и готовить инфраструктуру города к появлению в нем маленьких жителей – вот-вот могла начаться вторая волна переселения, и на этот раз, как предупредил Зазнобин, большинство семей поедет с детьми.
Только успели расселить людей и перезимовать, как начались проблемы: финансировавшие переселение банки северных планет практически исчерпали свободные капиталы. Решетников завернул заявку на три десятка «единорогов» и двенадцать «фаланг» от Александра Одинцова, который сидел на Акмоне, искусственном планетоиде, переименованном в Кронштадт, и отлаживал его системы ближнего боя – после штурма планетоид остался практически без защиты. Одинцов примчался на Новый Город, и урезонить его удалось далеко не сразу. Офис губернатора от серьезного ущерба спасло только вмешательство Зазнобина и ребят из его команды. Затем к Решетникову с заветной бутылкой самогонки, настоянной на травах, заявился Казанков и после долгих разговоров за жизнь попросил перегнать с Кедра недостроенный док с системными буксирами. По словам Емельяна, без дока и буксиров Новый Город никак не мог обойтись – требовалось ремонтировать корабли, да и строить свои выходило гораздо дешевле, ну и без того дел хватало – сборка и запуск навигационных спутников, создание сенсорных полей, перевооружение астероидов, на которых у гетайров стояли планетарные мортиры. А ремонт орудий требовался капитальный. Ибо единственное, что они могли сделать сейчас, – это не ремонт, а сборка из двух мортир одной, а то и из трех – орудия русских крейсеров поработали с астероидами на славу. Решетников отказал, Казанков взбеленился – и тогда губернатор решил созвать первое в истории системы Орешек вече.
В состав веча вошли наиболее уважаемые люди из первой волны переселенцев, губернатор, Казанков, как отвечающий за оборону системы, Зазнобин и Одинцов. Степенную речь Никодима Охлупкова о необходимости перевести всех людей на стройки и фермы – как раз начиналась пахота – прервал Казанков, грохнув кулаком по столу:
– А если пираты пожалуют? Флот ушел, на орбите «Садко» и «Псковитянка». Что мы сделаем с двумя кораблями? Возьмут ведь, как щенков из логова, – голыми руками. Что, по лесам разбежимся? Все силы на оборону, а там разберемся!
Его поддержал Одинцов. Потирая шрам, перекосивший вниз бровь и угол левого глаза (отметина от гетайра Клита, пытавшегося отбить систему управления сегментами планетоида), он заметил, что Кронштадт еще не на ходу, не говоря уже о том, что вооружения кот наплакал. А когда сегменты смогут отделяться от основного ядра, чтобы вести бой самостоятельно, не скажет никто.
Охлупков, побагровев, заорал, что в недостроенном городе дети и женщины и, если завалить пахоту и сев, попросту нечего будет жрать. Если уж надо решать, куда девать оставшиеся деньги, так ясно любому – закупать продукты и сельскохозяйственную технику. Оборона подождет. Бог не выдаст, свинья не съест.
Вече превратилось в сущий бедлам. Зазнобин едва успевал растаскивать депутатов, хватающих друг друга за грудки. Решетников минут двадцать ждал, когда же прекратится бардак, потом вскочил на стол и заорал, перекрывая общий гвалт. Депутаты, привыкшие видеть губернатора сдержанным, от неожиданности примолкли, и Решетников, пользуясь моментом, выложил свои соображения.
– Хватит блажить, как юродивые, господа депутаты. Как вы думаете, если бы люди, что вас сюда послали, посмотрели бы на вас, стали бы они по-прежнему доверять вам? Думаю, вряд ли. Все, о чем вы тут орали, можете забыть. Пока начальник в системе я, я и буду решения принимать и ответ держать. Слушайте меня и помалкивайте. Если у кого-то будут дельные дополнения – выслушаю. Крика не потерплю. Иван, – Решетников повернулся к Зазнобину, – кликни своих ребят из абордажной группы. Любого смутьяна – взашей. Вот что я вам скажу: денег у нас нет, ни оплатить подвоз продуктов, ни заказать нужное оборудование, вооружение и так далее. Сделаем вот что: я лечу на Новый Петербург и кланяюсь в ножки совету директоров банка «Селиверстов и товарищи». Мы отдадим им в разработку все, повторяю: ВСЕ полезные ископаемые на Новом Городе на девяносто девять лет. Если этого будет мало – отдадим все, что есть на неосвоенных планетах системы. Это наш единственный выход, если мы не хотим через пару лет жить в землянках и бегать в шкурах с дубинками в руках.
– Ну, это ты хватил, – прогудел Казанков, – однако предложение дельное. «Селиверстов» – это сила.
Все согласно закивали. Банк «Селиверстов и товарищи» являлся крупнейшим частным банковским холдингом и был известен не только в пределах Российской Империи. Он входил в тройку самых крупных банков всех человеческих миров. К тому же он пользовался безупречной репутацией. Если бы Решетникову удалось уговорить руководство банка взять в концессию разработку полезных ископаемых, то можно было не волноваться насчет, скажем, экологии или нечестных расчетов и хищнической эксплуатации месторождений. Все будет на высшем уровне…
– А смогёшь? – засомневался Охлупков. – Там ведь люди солидные сидят. С ними серьезный разговор вести надо. А у нас – ни карт залегания, ни протоколов оценки запасов, ни аудита эффективности добычи. Одни материалы орбитального сканирования.
Решетников дернул щекой. Вопрос был дельный, но отвечать на него было нечего.
– Иван, «Псковитянка» на ходу?
– Хоть сейчас в рейд, – отозвался Зазнобин.
– Вылетаем завтра с утра. Курс на Новый Петербург. Важно, чтобы никто не знал о том, зачем мы туда летим, ясно? Если нам откажут – крышка Новому Городу и системе Орешек. За меня остаются Казанков и Одинцов. Всё, господа вечевики, разойдись.
– И чего было собираться? – пробурчал Охлупков. – Сказал бы, чего надумал, и дело с концом. Вот повадились занятых людей от дела отрывать.
– А собирал вас для того, чтобы заложить основу будущего народовластия, – пояснил Решетников. – Первый блин, как водится, комом. Но ничего, лиха беда начало.
После того как все вышли, к губернатору подступил Одинцов и попросил организовать ему сеанс дальней связи. Решетников сначала заупрямился, однако Александр сказал, что хочет переговорить со своими старыми знакомыми. Может, чем помогут. Решетников окинул его настороженным взглядом. Этого человека он знал не очень хорошо. Но Зазнобин говорил, что тому можно доверять как ему самому. А вопрос с доверием решается просто. Веришь человеку – верь и тому, за кого он так ручается…
На Новом Петербурге губернатора Нового Города встретили равнодушно: ну, захотели люди искать счастья на границе освоенных миров, так что ж? Попутного ветра, как говорится. Ни сетевые порталы, ни новостные сайты, ни бульварные листки не упомянули о приезде Решетникова. Поначалу тот огорчился. Однако, подумав, решил, что это к лучшему. Шумиха была ни к чему. На второй день, не добившись встречи ни с кем из совета директоров банка, Решетников сидел в одиночестве в гостинице и думал, а не напиться ли с горя, когда в номере появился Зазнобин с мужчиной лет сорока. Внешность у мужчины была незапоминающаяся: светлые редеющие волосы, блеклые глаза, ничего не выражающее лицо.
«Вот, познакомься, – сказал Зазнобин, – это Константин Карлович Бергер. Мой… м-м… добрый знакомый. И Одинцова тож… Расскажи ему, что у нас творится. Может, он подскажет чего».
Решетников пожал плечами, заказал в номер коньяк и кофе и битых два часа жаловался Бергеру на беды, свалившиеся на Новый Город.
Константин Карлович оказался на редкость приятным собеседником: коньяк пил умеренно, слушал заинтересованно, в нужных местах улыбался и шутил, в необходимых – сокрушенно качал головой. Расстались они, когда за окном засинели сумерки, бутылка коньяка опустела и второй кофейник был давно выпит. Зазнобин пошел проводить гостя, а Решетников внезапно сообразил, что так и не узнал ничего о собеседнике. Более того, вроде бы Бергер и вопросов особо не задавал, а выложил ему губернатор все, что накипело на душе, и даже больше – то, о чем мечтал, соглашаясь лететь в новую систему. А именно: построить государство, в котором основополагающим законом стала бы возможность строить жизнь по своему разумению. Как сами решили. Не оглядываясь ни на кого. Чтобы вера – православная, чтобы семьи – крепкие, чтобы люди – счастливые. И чтобы государь знал, что есть такая земля, где люди откликнутся на его призыв по первому зову, а сколь далека она от Империи Российской – не имеет значения.
«Господи боже, – пробормотал Решетников, – да он меня за блаженного принял».
С тем губернатор и лег спать, чтобы наутро вновь обивать пороги штаб-квартиры банка «Селиверстов и товарищи», улыбаться секретаршам и выслушивать вежливые отказы. К вечеру у него совсем опустились руки. Однако, когда они с Зазнобиным уже отужинали в гостиничном ресторане и возвернулись к себе, на пороге его номера неожиданно нарисовался курьер. Когда он ушел, Решетников недоуменно уставился на заполненный бланк пропуска в столь вожделенный, но еще так недавно совершенно недоступный персональный офис председателя правления банка.
– Ты чего-нибудь понимаешь? – повернулся он к Ивану.
Иван хмыкнул:
– А что тут понимать – считай чудо. Так что не упусти шанс.
Приняли их с Иваном благожелательно, однако не сказали ни «нет», ни «да», а предложили подождать ответа.
Ответ пришел через сутки, и говорилось в нем, что Новый Город посетит, не позднее чем через месяц, председатель правления банка Игорь Андреевич Селиверстов. Решетников сорвался с места, и «Псковитянка» едва не сожгла двигатели, пройдя в форсированном режиме почти весь обратный путь до системы Орешек – к приезду банкира следовало подготовиться.
И вот Селиверстов прибыл на Новый Город.
Вышел он из церкви деловой и собранный и с ходу попросил изменить программу своего пребывания. Решетников хотел поводить его по строящимся объектам, может, свозить к морю, устроить встречи. Однако осматривать и мотаться к морю за тысячу двести километров Селиверстов отказался. Он предложил позвать геологов и показать ему карты планеты, а также предоставить информацию по планетам системы с указанием сроков возможного освоения.
Уже под вечер в офисе губернатора состоялся серьезный разговор между банкиром, Решетниковым, Казанковым, Одинцовым и начальником геологической службы. Были также Зазнобин и несколько человек из тех, что присутствовали на вече.
– Ну что, господа, – сказал Селиверстов, прихлебывая чай (от ужина он отказался, и все присутствующие удовольствовались, как и он, бутербродами), – дела ваши хреновые. Уж простите, что я так вот, напрямик, высказываюсь. Народ вы подняли, высадили на новую землю, а что дальше делать, не продумали.
– Ну, что дела хреновые, мы и сами знаем, – буркнул Охлупков, – ты говори, Игорь Андреич, что, по твоему разумению, впереди у нас. Поможете?
Селиверстов крякнул, потер шею.
– Экие вы… Загодя думать надо было, мужики. Э-э… ладно, – банкир махнул рукой, – думаю, я смогу заинтересовать совет директоров. Крутиться, конечно, придется, как ужу под вилами. Тут ведь не просто взять вот так и деньги вам привезти. Следует открыть новые компании: горнорудные, транспортные, провести нормальную геологоразведку, потому что вот это, – Селиверстов ткнул пальцем в монитор на стене, где горели красным открытые месторождения металлов, нефти и минералов, – филькина грамота. Много ли толку, что просканировали вы с орбиты? А разведанные запасы? А способы добычи, а как вывозить, куда, на чем и кому продавать? Но! Перво-наперво требуется оборону наладить.
– А я что говорил?! – воскликнул Одинцов.
– Да, оборону. Сейчас вас бери голыми руками. Повесят на орбите фрегат, и будет он долбить по вас, пока в леса не разбежитесь. Под это дело откроем вам кредит. Всю систему защитить пока не сможете, да и нужды нет, но Новый Город оборонить надо. В общем, выбирайте представителя, который со мной полетит. На месте все и решим. Большое дело вы тут начали, но все только начинается, мужики. С помощью Божьей осилим.
Решетников облегченно вздохнул. Дело чуть не испортил Казанков. Хлопнув Селиверстова по плечу, он обернулся к остальным:
– А что, мужики, подумаем, как отблагодарить гостя?
Банкир усмехнулся и окинул их ехидным взглядом.
Все потупились, бросая сердитые взгляды на Казанкова. Вот ведь посадил в лужу, так уж посадил. И то правда, ну что они могли предложить одному из пяти самых богатых людей человечества? А слово-то сказано… Но Селиверстов сам пришел им на помощь:
– А вот Геннадий Павлович говорил, что рыбка в вашей речушке завелась. Плотва там, ерш. Вот если рыбалку организуете назавтра, чтоб ушицы с дымком поесть, да под водочку, вот за это спасибо скажу.
– Да хочешь – сетью, хочешь – динамитом, хочешь – плотину поставим: ходи пешком да собирай ершей! – воскликнул Охлупков.
– Нет. На удочку чтобы, с поплавочком.
– Сделаем, Игорь Андреевич, – кивнул Решетников.
Рыбалка удалась, хотя для того, чтобы наловить потребное для ухи количество рыбы, пришлось пройтись бреднем по холодной апрельской воде. Там, на берегу Смородины, решили, что представителем Нового Города в столице Империи будет Емельян Казанков. Хотя бы на первых порах, поскольку уговорить его удалось, только пообещав, что командировка не затянется более чем на пару месяцев.
– Уж так и быть, – пробурчал недовольный Емельян, – вы пока думайте, кто оборону планеты ставить будет. Как я понимаю, Одинцов больше по ближнему бою. Так, Сашок?
– Так, – согласился Одинцов, – по условиям применения тяжелых вооружений и тактике защиты планет я – полный ноль.
Зазнобин, помешивая в котле, задумчиво посмотрел на Решетникова:
– Есть у меня одна кандидатура. Если отпустишь на две-три недели, обещаю, что привезу нужного человека. С опытом, с классическим военным образованием. Мы, вольные люди, ушкуйники, все на «арапа» привыкли, а тут, сдается мне, серьезный подход нужен.
– Добро. Но не больше трех недель. Сам понимаешь, «Псковитянка» уйдет, и останется у нас тут «Садко», который сам больше на дуршлаг похож.
На следующий день Решетников провожал Селиверстова и сопровождающего его Казанкова. Попросив остановиться возле церкви у космопорта, банкир сказал слова, после которых Решетников до конца понял, что Селиверстов на их стороне:
– Пойдем, Геннадий Павлович, помолимся, чтобы дело наше сладилось.
Отметив, что решение проблем Нового Города Селиверстов назвал «нашим делом», Геннадий Павлович был весьма доволен.
Уже перед посадкой в модуль банкир взял губернатора за рукав:
– А и хитер ты, Геннадий Павлович. Только чего ж тянул-то, если такие связи у тебя в столице? Три дня пороги обивал, вместо того чтобы сразу быка за рога брать.
– Ты о чем, Игорь Андреевич? – удивился Решетников.
– Да ладно, – Селиверстов ткнул его пальцем в бок. – За день до того, как мы тебя на совет позвали, была у меня приватная беседа. Знаешь с кем?
– Откуда?
– С Николаем Михайловичем Завойским. Растолковали мне, что́ есть государству польза, а что́ совсем наоборот – полный вред. Потому на следующий день тебя и приняли на совете.
– А кто это Завойский?
– Ну… Эх! Ты это брось! – Селиверстов шутливо погрозил пальцем Решетникову. – Все ж сладилось, так что и темнить ни к чему. Все, Геннадий Павлович, бывай.
Решетников пожал протянутую руку, обнялся с Казанковым и, отойдя в сторону, провожал взглядом взлетающий модуль, пока тот не скрылся в низких тучах. В своем офисе он влез в базу данных «Кто есть кто в Российской Империи» и прочитал там следующее:
«Завойский Николай Михайлович – заведующий отделом канцелярии Его Императорского Величества по связям с палатой народных представителей и правительством Российской Империи».
«Псковитянка» стартовала на следующий день.
