Зуля Стадник
Она не больна
Рукопись этой книги была отобрана для публикации в рамках II сезона литературного конкурса издательства «Белая ворона»
© Зуля Стадник, 2023
© ООО «Издательство Альбус корвус», издание на русском языке, 2023
1
Артем проснулся от шума и выглянул в окно. Какая-то девчонка стояла на крыше соседней дачки и, задрав голову, вопила:
– Кра-а-а! Кра-а-а-а! Кра-а-а-а-а!
Стая ворон наматывала над ней круги и орала в ответ. Девчонка же только смеялась и махала широкими рукавами сорочки:
– Кра-а-а-а!
Сумасшедшая, что ли? Артем накинул ветровку, вышел из дома во двор и выглянул в щель между досками забора – но та девчонка уже спрыгнула с выступа крыши на балкон и скрылась за дверью чердака. Вороны продолжали летать над ее домом и истошно кричать.
На шум из соседних домиков выскочили две пожилые соседки. Они вышли на дачную улицу и встали у забора, за которым сидел Артем. Он отпрянул.
– Ох, не к добру это, – наконец, вздохнула одна из них, махнув на ворон.
– Не к добру, – кивнула другая. – Ты же знаешь?
– Знаю, конечно. Все знают, что у Нитениных дочка больна. А еще эти вороны над крышей. Дурная примета. Кыш! У-у, дикие какие!
– Ну, пойду я, мне сегодня еще огурцы сажать. А девочку жаль, конечно.
Соседки разошлись.
Да уж, повезло ему. Переехал в этот город, где у него нет ни друзей, ни знакомых. Все лето проведет на даче, где живут одни пенсионеры. Так еще и напротив него живет сумасшедшая!
А он только обрадовался, что эта девушка ему ровесница, ей, наверное, как раз лет четырнадцать.
Артем толкнул калитку, вышел. Мелкие камни царапнули босые ноги. Но возвращаться за обувью не хотелось. Он раздумывал, куда повернуть. Направо – река, еще широкая, июньская, с сочной травой и песчано-илистым берегом. Налево – лес, если обойти несколько дачных улиц и пройти узкую тропу в зарослях. Артем решил пойти к реке, но посмотрел на всякий случай еще и прямо – на участок Нитениных, тех самых, с больной дочкой.
Почему она больна, интересно? Такая родилась? Или из-за несчастного случая?
Только Артем сделал шаг, как калитка Нитениных распахнулась, чуть не ударив его по носу. За калиткой показалась та самая девчонка, теперь в платье, она стояла, уставившись в книжку и улыбаясь страницам.
– Ой, – она заметила Артема и подняла голову. – Не желаете приобрести немного сердитости?
– Что? – Артем помотал головой. Хотел отступить, но почему-то стоял, как будто ему ноги приколотили. Камни больно впивались в ступни.
– Да это из книжки, – девочка помахала перед его лицом страницами. – Теллеген.
– Ясно, – Артем сделал шаг назад. – Ну, я пойду.
– Ага.
Он повернулся налево, сделал несколько шагов, потом вспомнил, что хотел пойти направо, к реке. Но возвращаться при девчонке показалось глупым. Хотя какая разница, если она и сама не в себе?
Артем развернулся и пошел назад. Девчонка стояла там же и сияла. Утреннее солнце вылезло из-за соседней дачки и обрушилось на ее лицо. Она жмурилась, прикрывала ладонью лоб и улыбалась ему, Артему.
– Тоня, – сказала она, едва Артем с ней поравнялся.
– Что? – спросил он.
Подумал, что сумасшедшая девочка опять говорит ему что-то странное. Уйти бы от нее поскорее, но она протянула ладонь и повторила:
– Тоня.
Потом спросила:
– Тебе босиком не больно? Тебя как зовут?
– Артем.
– А я Тоня… тьфу, да я ведь уже сказала.
Она опустила протянутую руку, кисть безвольно поникла, как мертвая рыба, брошенная на сушу. Артему вспомнились слова соседок, и ему вдруг стало ее жаль. Он схватил поникшую руку, потряс, неловко отпустил.
– Приятно познакомиться. Ну, я пошел, ладно?
Отвязаться бы скорее, но чтобы не обидеть.
– Так ты не ко мне подошел сейчас? – искренне удивилась Тоня.
– Я к реке…
– О, правда? Я как раз туда хотела. Пойдем вместе?
Артем вскинул голову, встретился с ней глазами, замер. А потом быстрым шагом рванул влево, мимо дачек, заборов – в лес. Камни озверело ввинчивались в кожу, но он не останавливался, пока та странная дачка и та больная дочка не скрылись из вида. Пожалуй, она теперь всегда будет к нему цепляться, раз он с ней заговорил.
Артем ступил на нежную июньскую траву, влажную от росы, и зажмурился от солнца. Трава приятно холодила ушибленные ступни. Солнце уже начало припекать, и Артем снял ветровку, повесил на локоть.
Пожалуй, она красивая. У них в школе Тоня могла бы стать одной из тех девчонок, на которых все оглядываются. Если бы она была нормальной.
Артем побродил по тропинкам, с досадой думая, что в такую жару лучше сидеть в реке, а не бродить в душном лесу, потом повернул домой. И заметил одну из троп, почти заросшую крапивой и чертополохом, ведущую в другую сторону.
«Как раз к реке она и ведет, – догадался он. – Вечером проверю».
Этим летом Артем решил больше купаться, чтобы нормально держаться на воде. В округе почти нет сверстников, так что учиться будет не стыдно. Пока же он плавал только у берега.
Перед калиткой Артем воровато оглянулся: нет ли той сумасшедшей? И юркнул внутрь.
Мама сражалась со шлангом, он извивался бешеным ужом и плескался во все стороны.
– Выдерни штепсель! – крикнула она. – Там, в бане!
Артем забежал в баню, дернул за провод. Вышел – мама стояла вся мокрая с ног до головы и смеялась. Он даже позавидовал.
– На, – она протянула шланг, – здесь дыра, починишь? Изолента в доме, на тумбочке в прихожей.
Артем сходил за изолентой, взялся перематывать.
– Мам, а я не могу один пожить, в городе?
– Нет, – мама выжимала волосы и отряхивала с рук воду.
– Ну ты чего, мне четырнадцать!
– Тема, а где ты будешь жить, интересно? Квартиру отцу дали, но там только начали делать ремонт. А снимать жилье в городе слишком накладно. Да и зачем тебе, ты этот город все равно не знаешь.
– Вот и узнал бы! – буркнул Артем.
– Скучно тут?
– Весело.
– А напротив, кажется, живет соседка твоего возраста. Познакомился бы.
– Я познакомился.
– Да? Как зовут?
– Тоня.
Сказать маме или нет, что она не в порядке? Пока Артем раздумывал, мама уже направилась в дом.
– А еще полей грядки с морковью, ладно? Раз тебе заняться тут нечем.
– Шикарное развлечение!
– А то!
Водяные клинья врезались в рыхлую землю. Можно, наверное, всю жизнь провести на этой грядке, держать в руках шланг, смотреть на брызги. Но это если тебе пятьдесят, а не почти пятнадцать.
– И я пере-живу-у!
И вас, и нас пере-живу-у!
И смех, и грех пере-живу-у,
И всё и всех переживу-у-у!
Па-па-ра-па-ра-па-па-па…[1]
Артем опустил шланг на землю, подкрался к забору, выглянул в щель между широкими досками. По улице шла та самая девчонка, размахивала полотенцем и громко пела. Влажные волосы свисали тонкими сосульками, платье липло к мокрым ногам. Она тоже была босая, но шагала так свободно и легко, чуть ли не подпрыгивая, как будто к ее калитке вела мягкая ковровая дорожка, а не острый гравий.
– Артем! – крикнула мама.
Она бежала к шлангу. Там, вокруг грядки, натекла уже приличная лужа.
– Значит, один хочешь пожить? – съязвила мама. Она уже сама подняла шланг и поливала другую грядку.
– А что?
– В городе хочешь пожить один, а сам с поливкой справиться не можешь, – уже прямо осудила мама. – А кто там пел?
– Тоня.
– А, это та самая Тоня?
– Она шла по улице и пела, – уточнил Артем. Он не знал, как рассказать маме, что соседка не в своем уме.
– Хороший голос.
– И махала полотенцем.
– Да? И что же?
Артем подошел, выхватил шланг из маминых рук и начал описывать им круги и восьмерки. Мама завизжала:
– Э-эй! Я только что волосы высушила, Тем!
– Вот так она им махала. Махала и пела.
– Веселая, наверное, девочка! Вот, значит, и здесь есть с кем пообщаться. А переехать мы только ближе к осени сможем, ничего не поделаешь.
Артем отдал шланг и пошел к дому. Ладно, не будет объяснять, мама и сама все узнает. От соседок.
2
Вечером он решил пойти к реке. Только, чтобы снова случайно не столкнуться с Тоней, вылез с другой стороны ограды и отправился к той полузаросшей тропе возле леса. Жара уже спáла, но воздух был такой же душный, и в длинных штанах и толстовке Артем тут же вспотел. Но снимать не стал – на той тропе наверняка полно комаров и колючек.
Сначала дорожка едва выглядывала из-за зарослей, и Артему приходилось отталкивать рукавом колючий шиповник и уворачиваться от жгучих листьев крапивы. Но через несколько шагов тропа стала шире, и он зашагал свободно.
За кустами виднелась река, Артем прикидывал, как можно к ней спуститься. Неожиданно показался песчаный склон – ну, наконец можно сбросить потную одежду и окунуться в прохладную воду. Он подошел ближе и с удивлением обнаружил у берега старое кресло.
Артем на ходу стянул толстовку, хотел бросить на кресло, но тут заметил, что там уже лежит платье, то самое, светлое в цветочек, что было на ней…
Он шагнул за дерево, вгляделся сквозь ветки. Тоня плыла от берега, на середине реки виднелась ее светлая голова. Не заметила, была к нему спиной, уф! Артем хотел было уже уйти, но она повернула к берегу.
Он сел на землю и прижался к дереву. Теперь, когда Артем замер, звуки казались громче и ярче: шуршание невидимых в траве мелких животных, плеск выныривающих рыб, оглушительный треск цикад. Он решил пересидеть здесь. Тоня его не заметит – трава высокая. Артем сквозь листву смотрел на то, как она плывет. Впрочем, нормальным плаванием это не назовешь: она то делала несколько сильных взмахов, то раскидывала руки, то крутилась волчком. Уходила под воду, выныривала, кувыркалась так, что над водой некоторое время торчали ее маленькие ступни, и снова поднималась на поверхность. Артем позавидовал тому, как свободно и легко она держится на воде, сам он плавал редко и потому не очень уверенно.
Тоня была уже почти у берега.
Над Артемом звенели комары, один впился в затылок. Он смахнул его, и потревоженная трава тут же отозвалась шорохом. Артем замер, вжался в землю, потом все же осторожно выглянул из укрытия. Тоня стояла в воде, слегка наклонив голову, и прислушивалась.
Неужели заметила?
Но она смотрела в другую сторону – вверх, на ивовые стволы, кого-то там выискивая. Артем недоуменно покрутил головой и прислушался.
Рядом гудел провод, где-то на краю дачного поселка заходилась в пронзительном лае мелкая собачонка, за рекой шумела трасса. Вот и все.
Тоня вдруг подняла одну руку, потом вторую. Изогнула запястья, взмахнула головой, повернулась. Ее движения были резкими и мелкими, и Артем догадался: этот странный танец исполнялся под треск цикад.
Артем хмурился, но все равно смотрел. Только присел еще ниже, прячась за травой и кустами дикой вишни. Его скрывали и удачно накатившие сумерки – солнце уже садилось, окрашивая поверхность реки в мягкий рыжий цвет.
Цикады замолкали, и тогда замирала и Тоня, нетерпеливо вглядываясь в темные заросли. И снова дергала руками и головой, как только насекомые принимались буравить воздух своим треском. Танцуя, Тоня шагнула ближе к берегу, над водой показались ее плечи и…
Артем зажмурился. Она была без купальника. Когда он открыл глаза, Тоня уже отвернулась, и над водой виднелись ее острые белые лопатки. В животе и горле заныло – и неприятно, и сладко. Теперь он, не отрываясь, смотрел на то, как в наползающих сумерках, в темной воде со странной грацией дергаются руки, взметываются волосы, поворачивается голова.
Она вышла на берег, когда было уже почти совсем темно. Подхватила платье, быстро надела его, не вытираясь, и ушла.
Артем поднялся и медленно побрел домой – купаться ему уже не хотелось. Чесалась искусанная комарами шея, от сырой травы промокли штаны. И вообще невозможно было зайти в воду, в которой танцевала Тоня. Как будто река, заколдованная, принадлежала сейчас только ей.
На дачке, в комнате родителей, еле слышно бубнил телевизор, и сами они о чем-то тихо переговаривались, еще не спали. Артем толкнул дверь своей комнаты, зашел и, раскинув руки, рухнул на старый диван. Тот глуховато взвизгнул, продавился, и еще некоторое время в нем ворчали старые пружины. Артем сразу подумал: как бы этот звук станцевала Тоня? Насупился, но тут же представил плавный поворот ее спины, наклон, волну рукой. И после этого уже не смог остановиться: мушиное жужжание, бормотание телевизора, шаги прохожих на ближайшей дачной улочке, шорох ветра и назойливый скрип раскачивающейся железной балки – под все это в его воображении танцевала Тоня. В том самом светлом летнем платье в мелкий цветочек. Но вдруг, обмирая и пугаясь своих мыслей, Артем увидел ее снова в воде, раздетую, представлял, как показывается над водой ее грудь, лопатки, плечи.
Он стянул с себя одежду, залез под выцветшее толстое покрывало, выключил свет. Хотел заснуть, но мысли о Тоне не прекращались.
– Отвяжись, – буркнул Артем, залез под покрывало почти с головой и постепенно забылся. Но сон тянулся навязчивым глухим кошмаром, не отпускал.
3
Он проснулся, когда в комнате было уже светло и душно. Пахло оладьями.
Артем вышел из комнаты. Мама стояла у плиты, он шутливо боднул ее в спину. Она вздрогнула, повернулась и погрозила ему ложкой.
– Не убегай никуда. Поможешь вскопать огород мотоблоком – я его у соседей одолжу.
– Мыхм, – согласно замычал Артем, он уже запихал в рот оладью и поднимался по узкой скрипучей лестнице на второй этаж. Там была лишь одна комната под самой крышей, почти пустая. В ней они пока не обосновались, но время от времени заходили: если встать там у окна и немного подождать, можно было поймать интернет-связь.
Артем прислонился к окну, достал телефон. Из окна на чердаке был хорошо виден участок Тони. На нем почти не было грядок: подстриженная кое-как трава, сосны, качели, и всё. Натянутые веревки качелей неспешно двигались туда-сюда, но Артем не мог разглядеть за листвой и забором, кто на них сидел.
Включил телефон – связь слабая, но все же есть. Видео не посмотришь, а сообщение отправить вполне можно. Он стал листать список контактов, но перед глазами мельтешили качели. Они раскачались сильнее, казалось, еще немного – и можно будет увидеть того, кто на них сидит.
Он с досадой отвернулся от окна, нашел, наконец, в списке Данилу Чотина. Чотин был с ним в отряде в приморском лагере год назад. Они тогда сдружились, перед отъездом обменялись контактами, хотели сыграть вместе онлайн или просто пообщаться, но в итоге в ленте сообщений не было ничего кроме «доехал норм», «я в пути, скоро буду» да пары стикеров, отправленных еще в августе. Тогда Артем и представить не мог, что будет жить в том же городе, что и Данила. Он отправил ему сообщение и спустился вниз.
Мама пила чай, одновременно листая какой-то журнал. Подвинула и ему кружку, кивнула. Артем сел, взял новую оладью, одновременно листая фото в телефоне.
– Я написал Даниле Чотину, позвал к нам в гости. Вот. – Он сунул маме телефон. – Я с ним в Сочи познакомился, когда в лагере был.
На фото два загорелых парня стояли под пальмой. Он и Данила.
– А, понятно, замечательно. – Мама вгляделась в фото. – Ох, ты тогда был еще такой юный…
– А щас старик!
– Только у нас же здесь совсем не устроено, дачка старая, сам знаешь, купили хоть что-то, чтобы провести здесь лето.
– Он может спать на чердаке. Если приедет, конечно. Навряд ли приедет.
– Почему?
– Да что ему тут делать?
– Дышать свежим воздухом, купаться, – мама пожала плечами и с легкой укоризной посмотрела на Артема.
Он вспомнил вчерашнее неудавшееся купание, опустил глаза в кружку, изучая свое отражение в темном чае.
– Я хотела с тобой поговорить, – неловко начала мама, – ну, насчет той девочки, Тони…
– Ну.
– Я утром узнала про нее… что она…
– Да ладно, можешь не говорить, я уже слышал, – перебил Артем.
– Правда? Ты знаешь? Я вот думаю, может, тебе правда подружиться с ней? Так жаль ее!
Артем исподлобья глянул на маму.
– Я в сиделки не нанимался.
– Тема!
– Тем более она вполне самостоятельная.
– Ну как можно быть таким жестоким?! – Мама резко поднялась и метнулась к раковине.
Рассердилась.
– Иди, сходи за мотоблоком, – глухо сказала она, не поворачиваясь и хмуро намывая чашки.
– А где он?
– Там, у Нитениных. Они обещали дать.
Артем поднялся.
– Постой, – сказала мама. – Спроси: может, им какая-то помощь нужна? Я спросила, но мне Лариса – это Тонина мама – сказала, что им ничего не нужно. Но ты попробуй узнать.
Артем вышел из дома, остановился у калитки, скрестил руки. Он волновался. Страшно было зайти в тот двор, на тот участок, хотя всего-то и нужно было: попросить мотоблок и выкатить его. Неужели он так боится ее, этой помешанной русалки?
Артем толкнул свою калитку, подошел к забору Нитениных, позвонил в звонок. Вместе со звонком дернулось его сердце и затарахтело сильнее мотоблока, так что он сунул руки в карманы и сжал кулаки. Он не боялся Тони. Но он видел ее в реке и откровенно подглядывал. И сейчас ему тоже хотелось на нее посмотреть, но так, чтобы самому на глаза не попадаться.
Никто не открывал. Артем позвонил еще, с облегчением думая, что вот еще минута – и он уйдет. И пусть мотоблок отец тащит, когда вечером вернется. Он подождал. Никто не шел к калитке. Можно, в общем-то, сваливать.
Но Артем стоял.
Потом позвонил еще, с силой нажимая на звонок, и дернул ручку двери на себя. Она оказалась незапертой. К нему уже спешила миловидная полная женщина, на ходу стягивая перепачканные в земле резиновые перчатки. Это, наверное, и была Лариса.
– Ты же наш сосед, Танин сын? – спросила она. – За мотоблоком? Будешь чай?
Он кивнул. Потом помотал головой:
– Не буду. За мотоблоком, да.
В дальней части участка, на качелях, привязанных к толстой сосновой ветке, сидела Тоня. Слегка раскачивалась, отталкиваясь правой пяткой от земли, смотрела в телефон. Артем заметил провода наушников, тянущиеся от телефона к ушам.
– Доченька, ты чего не открываешь? Не слышала? – спросила женщина и повернулась к Артему. – Я как раз вытащила саженец из горшка, не могла сразу подойти.
Тоня подняла голову и только тут заметила его. Артему показалось, что в ее глазах мелькнули смешливые искорки. И уголки губ на мгновение взлетели вверх, как будто готовясь рассмеяться.
– Мотоблок в кладовке, – сказала мама Тони. – Мы им уже давно не пользуемся, пусть хоть вам пригодится. Пойдем. Ты Артем, правильно?
Они зашли в темный сарай, и Артем быстро проговорил:
– Тетя Лариса, вам нужна какая-нибудь помощь?
– Что? – растерянно произнесла она.
– Ну, помощь… – он замялся. – Не нужна? Может, на даче что-то починить или перетаскать вам?
Мысленно он ругал маму, которая заставила его соваться к незнакомым людям с таким вопросом.
– Нет, – тетя Лариса опустила голову. – Дача меня не интересует.
Артем невольно усмехнулся: он чувствовал то же самое. Только ведь соседку, наверное, никто не заставляет здесь жить.
– Я только за Тонечку тревожусь… – все так же пряча глаза, проговорила тетя Лариса. – Сможешь иногда за ней посматривать?
Артем не ответил и поспешно покатил мотоблок к калитке.
Тот оказался громоздким и тяжело катился по неровной заросшей дачной тропе. На участке сорняки не выдергивали, только косили. А на грядках росли вперемешку ромашки, клевер, маки и садовые цветы. Через пару метров мотоблок вдруг и вовсе встал. Артем толкнул его сильнее, но они почти не сдвинулись с места. Тоня поглядывала на его усилия сквозь лениво опущенные ресницы.
Потом спрыгнула с качелей, подошла. Ее лицо и в тени сосен казалось сияющим. Глаза золотистые с темными зелеными ободками вокруг зрачков. Маленькие пухлые губы, как у ребенка. Светлая тонкая кожа, мелкие веснушки на щеках и носу. И все это как будто подсветили фонариком изнутри.
Тоня присела к мотоблоку и резким рывком вытащила из-под колес рыжего игрушечного зайца. Усмехнулась.
– Бедный Станислав!
– Что?
– Аркадьевич. Так его звали, пока ты его не убил.
Артем испуганно посмотрел на нее, и Тоня рассмеялась.
– Не бойся, я не буду сообщать в полицию. Похороню без свидетелей.
Мотоблок снова покатился, и Артем прибавил ходу, чтобы поскорее уйти.
– Ты всегда такой неразговорчивый? – спросила она в спину.
Но он не обернулся.
