А. И. Коробеев
Преступность – планетарная проблема. К итогам XI Конгресса ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию
© Ю. В. Голик, А. И. Коробеев, 2006
© Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2006
Авторы
Авторы настоящей работы – Юрий Владимирович Голик, доктор юридических наук, профессор Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина, директор Центра Российского государственного торгово-экономического университета по изучению организованной преступности и коррупции в экономике и торговле, глава делегации Советского Союза на VIII Конгрессе ООН, член делегации Российской Федерации на X и XI Конгрессах, постоянный член делегации Российской Федерации на Комиссии по предупреждению преступности и уголовному правосудию в 1996–2000 гг.;
Александр Иванович Коробеев, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного права Юридического института Дальневосточного государственного университета, член Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации, член делегации Российской Федерации на XI Конгрессе ООН и на Комиссии по предупреждению преступности и уголовному правосудию в 2001 г.
Предисловие
Борьба с преступностью – одна из проблем, которые тревожат и беспокоят человечество уже не одно столетие. Поиски приемов обуздания этой социальной негативной стихии не прекращались все это время. Успехи, конечно же, были, но они всегда носили точечный и кратковременный характер. Сегодня ежегодно в мире совершается свыше 100 млн преступлений, из них в России, по официальным данным, – около 3 млн, а по экспертным оценкам (с учетом латентности), – 10–12, а то и все 15 млн. Мир становится все более преступным. Общество сопротивляется как может, но преступность «наступает по всем направлениям». «Доминирующей криминологической тенденцией в начале нового тысячелетия остаются продолжающийся рост преступности в мире, увеличение ее тяжести и общественной опасности с одновременным отставанием социально-правового контроля от растущей мобильной и мимикрирующей криминализации общественных отношений»[1].
Если в 70-х годах прошлого века американские криминологи говорили об «их» преступном обществе[2], то сегодня всем нам впору говорить о нашей преступной планете.
На этом мрачном фоне криминалисты – ученые и практики в сфере борьбы с преступностью, а также в сфере современных социальных технологий управления общественными процессами и самим обществом – продолжают интенсивные поиски эффективных методов борьбы с преступностью.
На официальном международном уровне такую работу координирует Организация Объединенных Наций. Эта уважаемая организация последнее время подвергается интенсивной критике со всех сторон, но заменить-то ее пока нечем, да и работает она не так уж и плохо. Конечно, деятельность ООН нельзя назвать совершенной, но если тот или иной субъект международного права не выполняет решений ООН или просто не в состоянии понять и оценить суть и масштабность этих решений, то проблема – в нем самом, а не в ООН. Впрочем, наш мир вообще несовершенен.
ООН – организация универсальная, занимающаяся всеми проблемами планеты. В рамках ООН с 1955 г. действует Конгресс ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию (до 2000 г. он назывался несколько иначе: Конгресс ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями). Конгресс собирается раз в пять лет и обсуждает самые насущные проблемы борьбы с преступностью в текущем периоде.
18-25 апреля 2005 г. в Бангкоке (Таиланд) прошел последний – Одиннадцатый – Конгресс ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию. Его особенность состояла в том, что он проходил вскоре после представления (2 декабря 2004 г.) Доклада Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам «Более безопасный мир: наша общая ответственность» (документ ООН А/59/565), подготовленного по заданию Генерального секретаря, и Доклада самого Генерального секретаря (21 марта 2005 г.) «При большей свободе: к развитию, безопасности и правам человека для всех» (А/59/2005). В первом документе много внимания уделяется проблемам борьбы с терроризмом и транснациональной организованной преступностью, а во втором – вопросу укрепления верховенства права, демократии и правам человека в их практическом достижении для каждого жителя планеты. Огромное значение этих документов подчеркивалось многими выступающими.
В наши дни изменения в самой преступности и в сфере борьбы с преступностью происходят настолько стремительно, что данные, полученные в результате аналитической работы, очень быстро устаревают. Например, в ноябре 2005 г. в Шаньдунском университете (Китай) проходила Вторая международная конференция по теории уголовного права. Достаточно представительное мероприятие. Так вот участники конференции, используя в том числе и материалы Бангкокского Конгресса ООН, уже пытались двигаться дальше, предлагая новые решения[3].
Несомненно одно: поиски приемов и способов обуздания преступности не прекратятся ни при каких условиях – в противном случае человечество просто погибнет. Более того, в новом столетии появятся новые механизмы социального контроля с использованием современной техники электронного слежения и контроля. Возможности естественных и точных наук все более интенсивно и эффективно будут использоваться в правоохранительной деятельности различных стран и международных организаций, занимающихся изучением и организацией дела борьбы с преступностью. Законодательство разных стран должно быть готово к адекватной оценке нововведений. Некоторые из этих вопросов уже поднимались на последних Конгрессах ООН.
Мы надеемся, что предлагаемая работа пригодится всем, кого интересуют вопросы борьбы с преступностью.
Глава I
Преступность планеты Земля: глобальная угроза
§ 1. Преступность в мире: современное состояние и основные тенденции
Анализ отечественной и зарубежной литературы позволяет обнаружить один любопытный феномен: в ней отсутствуют сведения о том, сколько (в абсолютных, а не в относительных показателях) ежегодно совершается преступлений в целом в мире. Отдельные же (как правило, публицистические) высказывания на этот счет не выдерживают никакой критики. Так, в последнее время в некоторых российских источниках стала «гулять» информация, согласно которой в мире якобы ежечасно совершается 200 тыс. преступлений[4]. Элементарный арифметический подсчет показывает, что за год таких преступлений должно «набежать» 1,7 млрд.
Если бы это было действительно так, то (с учетом населения Земли в 6,5 млрд человек) мир, скорее всего, уже бы рухнул под натиском криминального вала. Однако подобной катастрофы до сих пор не произошло. И не потому, что преступлений на самом деле совершается гораздо меньше (хотя это и очевидно) или сами преступления не представляют собой угрозы безопасности человечества (увы, некоторые из них уже являются таковыми), а в силу того, что мировая преступность пока еще удерживается в контролируемых мировым сообществом рамках.
Что же касается попыток с помощью примитивных методик установить истинное количество совершаемых в мире преступлений, то остроумнее всего несостоятельность таких попыток продемонстрировал в свое время американский криминолог Р. Кларк. В качестве примера он привел хронометр преступности, которым пользуется Федеральное бюро расследований США. Последнее измеряет только частоту совершения преступлений на территории всей страны, о которых сообщено в полицию, но не коэффициент преступности в соотношении с общей численностью населения. Если бы ту же самую частоту преступлений применить к Виргинским островам, то все население этих островов за три года пало бы жертвой убийств, будучи перед этим дважды изнасиловано и восемнадцать раз подвергнуто разбойным нападениям. «Если бы все эти преступления были совершены в тех местах, – заключает Р. Кларк, – где нам с вами пришлось побывать, мы все были бы ликвидированы за несколько недель или месяцев»[5].
Тем не менее в мировой уголовной статистике имеются сведения и об абсолютном количестве преступлений, совершаемых в тех или иных странах мира. Так, по официальным данным, в 70-е годы в США регистрировалось до 8-10 млн индексных преступлений, в 90-е годы – до 15 млн, в последние годы – около 12 млн. Вышеприведенные цифры можно считать мировым рекордом. Следует, правда, оговориться, что за последние 10–12 лет США добились существенного – почти на треть – снижения преступности. Этот факт, насколько нам известно, до конца не осмыслен американскими криминологами, а наша криминология его почти полностью игнорирует, во всяком случае мало кто подвергает его анализу[6].
На противоположном полюсе находятся такие (сопоставимые с США по количеству населения) страны, как: Китай – в 1997 г. здесь было зарегистрировано 1,6 млн преступлений, Индия – 1,7 млн (1997 г.), Россия – 2,4 млн (1997 г.), Япония – 2,5 млн (1997 г.). К другим странам-«миллионерам» можно отнести: Великобританию – 4,6 млн преступлений (1997 г.), Италию – 2,4 млн (1997 г.), Нидерланды – 1,2 млн (1996 г.), Францию – 3,5 млн (1997 г.), Швецию – 1,2 млн (1997 г.), Канаду – 2,5 млн (1997 г.), Республику Корея – 1,4 млн (1997 г.), Австралию – 1,2 млн (1997 г.), Египет – 4,3 млн (1994 г.), ЮАР – 2,1 млн (1997 г.)[7].
Сложность в определении абсолютных показателей мировой преступности заключается в том, что, с одной стороны, в разных странах существует неодинаковое представление о круге преступного и уголовно наказуемого, индексные преступления во многих странах существенно разнятся между собой как по количественным, так и по качественным параметрам. С другой стороны, серьезным «возмущающим» фактором здесь выступает латентная преступность.
Российский криминолог Д. А. Ли на основе глубокого исследования статистических данных о преступности в разных странах мира с применением методологии модульного анализа и конструирования социума пришел к следующим выводам. Во-первых, число зарегистрированных преступников составляет 24 % от общей численности предполагаемых преступников, а 76 % – удается избежать уголовной ответственности, т. е. латентная преступность соотносится с фиксируемой в пропорции три к одному. Во-вторых, количество преступников в конкретном обществе должно составлять 5,6 % от общего числа населения. В-третьих, указанное число преступников выполняет положительную функцию целостности общества как системы и поддержания необходимого разнообразия, что служит необходимым условием самоорганизации системы[8].
Не вдаваясь в оценку исходных криминологических посылок Д. А. Ли, уязвимость которых уже рассматривалась в литературе[9], отметим, что усреднение удельного веса латентной преступности и сведение ее к 76 % от общего числа совершаемых в мире преступлений непродуктивно, ибо на самом деле (с учетом остроты криминальной картины в разных странах мира) показатель скрытой преступности, скорее всего, гораздо выше. Отсюда можно заключить, что и количество совершаемых в мире преступлений (и их субъектов) все-таки несколько больше той идеальной (по мнению Д. А. Ли) цифры, которая составляет 5,6 % от общего числа населения. Рискнем предположить, что в реальной действительности совокупная масса ежегодно совершаемых преступлений составляет 8-10 % от мирового социума. Таким образом, ежегодный общемировой «криминальный валовой продукт» выражается цифрой в 600–700 млн преступлений. Это меньше предлагаемых публицистами показателей, однако больше прогнозированных в прошлом различными криминологами значений.
Изложенное позволяет констатировать печальный факт: мир становится все более криминальным. «Последнее десятилетие XX века и начало XXI века, – отмечает А. И. Долгова, – стали не только в России, но и во всем мире временем триумфа преступной среды»[10]. Особенно наглядно заявленный выше тезис просматривается при анализе тенденций развития современной мировой преступности. Каковы же они?
Доминирующими тенденциями преступности за последние сто-двести лет являются: ее интенсивный рост, обгоняющий по своим темпам рост народонаселения; расширение сфер преступной деятельности; «окорыствование» мотивации преступного поведения; повышение ее организованности, технической вооруженности и самозащищенности; использование все более разрушительных средств и способов совершения преступлений; рост причиняемого преступностью ущерба; транснационализация преступной среды; юнизация и феминизация субъектов преступлений; увеличение общественной опасности преступной деятельности и т. д. Все это связано не с изменениями наследственности (определенное влияние которой на человеческое поведение бесспорно), а с бурными изменениями среды, условий жизни и деятельности людей[11].
Остановимся на некоторых из этих тенденций подробнее.
1. Определяющей тенденцией преступности в мире является ее абсолютный и относительный рост(относительно населения, экономического развития, культуры и т. д.). Это не означает, подчеркивает В. В. Лунеев, что преступность в любой стране всегда только растет.
Есть страны, где преступность в какие-то периоды их развития сокращается или ее уровень стабилизируется. Речь идет о среднестатистической тенденции преступности в мире, рассчитанной за длительный период времени[12].
По данным Организации Объединенных Наций, общая тенденция свидетельствует о том, что в мире доля зарегистрированных преступлений в 1995–2002 гг. увеличилась на 12 %. Количество нападений возросло на 22 %, при этом более резкое увеличение отмечено в отношении правонарушений, связанных с наркотиками (47 %), и случаев грабежа (41 %). Сократилось количество квартирных краж, преднамеренных убийств и хищений автотранспортных средств (на 14, 19 и 35 % соответственно). Практически не изменилось количество изнасилований и случаев мошенничества.
Однако следует отметить, что данные, касающиеся вышеуказанной тенденции, могут зависеть от различий в структуре представления информации о преступности в рамках Обзора ООН на региональном и национальном уровнях. Например, из 21 страны, по которым имеются данные об общем количестве зарегистрированных преступлений за весь период 1995–2002 гг., 15 находятся в Европе, одна – в Африке, 3 – в Северной и Южной Америке, 2 – в Азии и ни одной – в Океании. Из этого можно заключить, что делать общие выводы о всемирных тенденциях в области преступности следует крайне осторожно[13].
Анализ региональных особенностей мировой преступности приводит исследователей к выводу о том, что самый высокий уровень преступности наблюдается в наиболее индустриально развитых, социально обустроенных и демократических регионах. При среднем коэффициенте преступности 1992,6 на 100 тыс. населения самый высокий уровень отмечается в Северной Америке (5909,8, причем он явно занижен, так как данные по США включают только 8 видов деяний) и Западной Европе (3669,3), а самый низкий – в арабских странах (142,4 на 100 тыс. населения). Разница в 26–42 раза! Подтверждается трудновоспринимаемый вывод: чем выше развитие, тем выше преступность. Наряду с этим идет процесс унификации деяний и их глобализации[14].
Если теперь обратиться к анализу конкретных видов преступлений, то последние данные с разбивкой по регионам позволяют увидеть следующую картину. В 2002 г. коэффициент убийств (в расчете на 100 тыс. населения) составил в Африке – 16,5, в Северной и Южной Америке – 13, в Европе – 6,5, в Азии – 3, Океании – 3 (для сравнения: в России в том же году – 22, 4).
Самый высокий уровень грабежей в 2002 г. зафиксирован в Северной и Южной Америке (480), Африке (300) и Европе (180), самый низкий – в Океании (130) и Азии (10). Несколько иные показатели по разбоям. Лидерами по этому виду преступлений являются Африка (770), Океания (750) и Америка (690). Наименьший показатель – в Азии (30)[15].
Удельный вес преступлений, связанных с наркотиками, в различных регионах мира в 2002 г. характеризуется следующими данными. Наивысшие показатели отмечаются в Северной и Южной Америке (300) и Океании (270), за ними следуют Европа (160), Африка (50) и Азия (20).
На основании данных семи обзоров ООН (1970–2000 гг.) B. В. Лунеевым обобщены сведения о преступности в более чем 100 странах мира. Эти сведения позволяют судить о реальных тенденциях постоянного роста преступности. Он неравномерен по отдельным странам и по конкретным периодам (годам), но он неуклонен по доминирующему тренду.
Среди индустриально развитых государств особое криминологическое значение приобретают несколько стран: США, Франция, Германия, Англия и Уэльс, Япония, Россия. Анализ криминологических данных свидетельствует о высоком уровне преступности во всех этих странах (кроме Японии), высоких темпах ее роста и среднегодового прироста.
Лучшие показатели отмечаются лишь в Японии. Однако и в этой стране идет процесс абсолютного и относительного роста преступности, хотя и более медленными темпами. Среднегодовые темпы прироста числа учтенных преступлений в расчете на 100 тыс. жителей в Японии за последние 40 лет истекшего столетия были равны 0,45 %, тогда как в Англии и Уэльсе – 4,60, в России – 4,40, во Франции – 3,70, в США – 3,40 и в Германии – 2,45 %, т. е. в 5-10 раз выше. А рассчитав те же среднегодовые темпы прироста преступности в Японии за последние 10 лет прошлого века, мы получим их равными 3,20 %. Они увеличились в 7 раз, хотя коэффициент преступности в Японии в расчете на 100 тыс. населения до сих пор является самым низким. Он ниже североамериканских и западноевропейских коэффициентов в 3–4 раза. Тем не менее тенденции преступности последних лет свидетельствуют о постепенном «приобщении» Японии к мировым криминологическим тенденциям[16].
2. Глобализация преступности. Глобализм – явление многоплановое, многофакторное и уже в силу этого имеет аверс и реверс, негативную и позитивную стороны.
Если взглянуть на прошлое, то можно в качестве примера привести Австралию, которая какое-то время была известна как отдаленное место ссылки каторжников, а сегодня является процветающим государством с минимальным уровнем преступности. Критическая масса отрицательных социальных элементов в экстремальных условиях проживания и полной географической изоляции породила новое качество.
Проблема борьбы с преступностью сопровождает человечество всю его историю, начиная с добиблейских времен. В связи с этим закономерно возникает вопрос: «Что нового может привнести модное ныне слово „глобализм“ в понимание сути проблемы?».
Отвечать на него можно по-разному. В. С. Овчинский, например, поступил очень просто: он взял за основу Доклад ЮНРИСД (НИИ социального развития при ООН) 1997 г., в котором ООН выделила шесть основных тенденций глобализации (распространение либеральной демократии; преобладание рыночных сил в экономике; интеграция мировой экономики; трансформация систем производства и рынка рабочей силы; быстрота технологического обновления; революция средств массовой информации и диктат идеологии потребительства), и проанализировал их применительно к развитию преступности[17]. Такой подход допустим, но надо иметь в виду, что, во-первых, материалы Доклада уже успели «состариться», во-вторых, далеко не все аспекты глобализации напрямую связаны с преступностью. Так, распространение либеральной демократии само по себе не может стимулировать и провоцировать рост преступности, если не накладывается на примитивное правосознание населения.
Допустим и другой подход к проблеме. Если мы возьмем, например, формально-количественные характеристики, то увидим рост преступности в абсолютных и относительных показателях, о чем уже говорилось выше.
По законам диалектики количественные изменения по мере их накопления приводят к качественным деформациям. Одними из первых это замечают законодатели и начинают модернизировать нормативную базу[18]. Анализ динамики уголовного законодательства показывает постоянный рост объема уголовно-правового нормативного материала. Так, в УК РСФСР 1922 г. на момент принятия было 227 статей[19] (почему-то иногда его ошибочно считают самым коротким Кодексом в нашей истории), в УК РСФСР 1926 г. – 205 (потом их стало значительно больше – одних 58-х, как считается, было 14, а на самом деле – 18, так как были статьи со значками 1а, 1б, 1в, 1г); в УК РСФСР 1960 г. – 269 статей, в УК РФ 1996 г. – 360 (на 1 сентября 2006 г. в нем насчитывается уже 380 статей, и их общее количество постоянно увеличивается). Конечно, это не предел. Уголовное законодательство дореволюционной России включало в себя до десяти источников и суммарно насчитывало 2330 статей. Вряд ли к этому нужно стремиться, но ориентир нам известен.
Новое уголовное законодательство других стран также увеличивается в объеме. Так, УК Китая 1997 г. состоит из 451 статьи, УК Республики Беларусь 1999 г. – из 466 и т. д. Тренд, таким образом, виден четко.
Одновременно растет и количество международных уголовно-правовых актов и норм. Мы вплотную приближаемся к моменту создания международно-правового акта прямого действия, не требующего инкорпорации в национальное законодательство.
Создается и система международной уголовной юстиции. Давно и достаточно эффективно действует Интерпол; создан и начинает работать Международный уголовный суд. Вполне вероятно, что в обозримом будущем начнется подготовка к формированию международной прокуратуры. Таким образом, речь сегодня идет о создании системы нетрадиционной (наднациональной) уголовной юстиции.
Наконец, растет количество осужденных, и оно будет увеличиваться в дальнейшем. Н. Кристи прогнозирует большой рост числа тюремного населения планеты[20]. Реституционное правосудие только встает на ноги и не в состоянии спасти положение. Все это может привести к переоценке многих ценностей (как по ту, так и по эту сторону решетки), к пересмотру всей уголовной политики государств, нормативов и стандартов ООН. Иными словами, необходим новый взгляд на проблему. В противном случае если продолжить карательную политику по принципу «сажать, сажать и сажать», то очень быстро может случиться так, что одна половина человечества будет «сидеть», а другая – ее охранять. Мало того, что не будет ясно, кто же находится в заключении, а кто – на свободе, так еще и возникнет проблема: кто же будет работать на производстве? Между тем уже сейчас происходит постоянное сокращение собственно производящей составляющей. По данным И. В. Лисиненко, в крупных корпорациях на Западе она сегодня насчитывает не более 80 %[21].
Нельзя также не учитывать, что стремление «пересажать» всех без исключения преступников вступает в противоречие с другой общемировой тенденцией – тенденцией к гуманизации уголовной репрессии, а главное – ложится на государство тяжким бременем дополнительных расходов, которые могут быть покрыты только за счет производственной составляющей. Круг, таким образом, замыкается.
Преступность – динамично развивающееся явление и рассматривать ее можно только в контексте всех протекающих в обществе процессов. Общество, вступающее в период глобализации, вступает в него все целиком. Преступность не может быть изолирована от этого транссистемного процесса. Преступность в ее качественно новых проявлениях есть теневая, негативная сторона глобализации: там, где есть аверс – положительная компонента, должен быть и реверс – негативная сторона (каковой и является в глобализирующемся мире его криминальная составляющая).
Таким образом, преступность сама по себе приобрела сегодня глобальный характер как с позиции характеристики проблемы, так и с количественной точки зрения. Об этом неоднократно говорилось во многих документах ООН последнего десятилетия. Сегодня данное негативное социальное явление приобрело характер планетарной проблемы.
В результате на уровне отдельных государств преступность стала уже угрожать национальной безопасности. При проникновении преступности во все сферы общества и институты государственной власти государство становится неуправляемым, наступает хаос, а преступность из просто общенациональной проблемы перерастает в проблему национальной безопасности. Сказанное в первую очередь означает, что появляется реальная угроза для существования государства в целом. Формы такой угрозы могут быть разными: распад государства на более мелкие государственные или псевдогосударственные образования, введение внешнего управления и утрата государством своего суверенитета, аннексия территории или ее части другими более мощными или более «наглыми» государствами и т. д. Общим является одно: государство как суверенное образование прекращает свое существование.
Затронутая проблема вызывает отнюдь не только чисто теоретический интерес. Как справедливо отмечает А. Н. Харитонов, «на политической карте мира появились государства, которые с полным основанием можно назвать государствами криминального типа. Криминалитет демонстрирует политические притязания в государствах, традиционно считающихся демократическими. Еще более заметны такие тенденции в странах, которые идут трудным путем социального реформирования»[22].
Гораздо более жесткий вывод сделан в Докладе Совета национальной безопасности США «Оценка реальности угрозы, исходящей от международной преступности», подготовленном в 2000 г.: «Мир в 2010 г. может увидеть появление „криминальных государств“, которые не просто служат убежищами для международной преступной деятельности, но и поддерживают ее как само собой разумеющееся. Участие „криминальных государств“ в сообществе наций могло бы подорвать международную финансовую систему и торговлю, создать препятствия для эффективного международного сотрудничества против организованной преступности»[23].
Конечно, государство не обязательно должно исчезнуть с политической карты мира – это крайний вариант развития событий. Наиболее вероятный путь – ослабление государства. Конкурентом слабого государства начинают выступать как легальные репрессивные структуры, так и структуры, находящиеся на периферии общества. Становятся все сильнее нелегальные и полулегальные структуры – организованная преступность, субкриминальные формирования, воинственные религиозные секты и объединения.
Описываемая проблема имеет уголовно-правовой догматический аспект. Объектом уголовного посягательства становятся не отдельные лица, а целые социальные и этнические группы. Темпы развития преступных технологий таковы, что сегодня уже «ни одна страна мира не может быть защищена от угрозы разорения»[24]. Речь идет об искусственном, преступном разорении. Поразительно, но сами «разорители» этого нисколько не скрывают и публично в этом признаются[25]. Зачастую таким действиям нет адекватного определения ни в национальном, ни в международном законодательстве. Формы могут быть различными – Югославия и Ирак демонстрируют это со всей очевидностью, ряд мировых экономических кризисов последних лет – с меньшей очевидностью, но не с меньшей эффективностью.
Есть и факты использования чисто криминальных приемов и методов[26].
Таким образом, проблема имеет уже не локальный и даже не региональный, а глобальный характер. С указанных позиций следует отметить три группы преступлений, которые, с одной стороны, тесно связаны друг с другом, а с другой – в той или иной степени характерны если не для всех, то для подавляющего большинства стран современного мира: организованная преступность, коррупция и терроризм. Сюда же примыкает такое явление, как наркотизм со всеми вытекающими, в том числе, криминальными проблемами. Словом, наиболее важной характеристикой текущего момента является то, что преступность стала приобретать новые качества, отражающие ее «глобальный» характер.
3. Транснационализация преступности. Данное качество преступности появилось не вчера. Точкой отсчета, видимо, надо считать конец 20-х – начало 30-х годов XX в., когда возникли первые преступные кланы в США. Они были основаны итальянцами, которые очень быстро наладили соответствующие связи со своими «коллегами» – сначала на своей исторической родине, в Италии, а потом и в других европейских странах. Вторая мировая война как-то «затемнила» этот процесс, но после ее окончания он стал развиваться очень бурно. Оружие, наркотики, проституция – вот традиционные темы для преступной кооперации[27].
Сегодня уже очевидно, что преступность не знает государственных границ, преступники эти границы преодолевают очень успешно, чего не скажешь о законопослушных гражданах. Кроме того, криминальные элементы не знают и межнациональной вражды. Они прекрасно «дружат» и «сотрудничают» друг с другом, несмотря на расширяющиеся разногласия между странами, гражданами которых они формально являются. Все межнациональные конфликты на территории бывшего СССР прекрасно это подтверждают.
Транснациональная преступность является одной из сторон, внутренне присущей процессу современной глобализации мира. Формы ее могут быть самыми разными.
В литературе отмечается, что особую опасность в глобализирующемся мире представляют следующие формы транснациональной преступной деятельности: 1) внутренний и международный терроризм; 2) незаконный оборот наркотических средств, оружия, военной техники, радиоактивных веществ и ядерных материалов, человеческих органов и тканей для трансплантации; 3) фальшивомонетничество; 4) отмывание незаконно приобретенных денежных средств и иного имущества; 5) работорговля, в том числе женщинами и детьми; 6) компьютерное мошенничество[28]; 7) кражи и контрабанда автомобилей; 8) преступления, связанные с произведениями искусства и культурного наследия; 9) кражи интеллектуальной собственности и пиратство.
Глобализационные процессы создают большие возможности для эскалации транснациональной преступности. В. В. Лунеевым в связи с этим приводится перечень экономически позитивных процессов, которые в то же время способствуют разрастанию транснациональной преступности.
А. Улучшение государственных и международных отношений, расширение экономических и социальных связей, повышение «прозрачности» границ, упрощение международных поездок, развитие международной торговли, появление новых рынков сбыта, увеличение международных перевозок не только облегчают жизнь людей в международном сообществе, но и создают комплекс возможностей для активной деятельности транснациональной организованной преступности.
Б. Развитие международных финансовых сетей и, как следствие, быстрый перевод денег электронным путем в нужное место и нужным людям, с одной стороны, серьезно затрудняют процесс регулирования и контроля денежных потоков государством, а с другой – облегчают сокрытие денег, полученных преступным путем, и их отмывание в тех странах, где это возможно.
