А. Вора
Пробуждение
– Не такой искусный, как мой брат, – промолвил Аранель.
– Но гораздо более искусный, чем ты думаешь. – Лорд Сейрем одарил его снисходительной улыбкой, чем напомнил Аранелю его дедушку. – В отличие от Самареля, у тебя есть огромное желание вознестись. Желание, которое может заставить тебя пойти на любой риск.
– Что за риск? О чем вы меня просите?
– Мне нужно, чтобы ты спустился в Мэлин. Спустился и внедрился к балансирам.
Желудок Аранеля скрутило.
– Нет! – вырвалось у него резче, чем он предполагал. – Это… это безнравственно и аморально. Не говоря уже об опасности!
– Ты будешь действовать как шпион Хранителей. Тебе не нужно делать ничего аморального, только докладывать обо всех планах повстанцев.
– Вы хотите, чтобы я лгал! – С каждым словом голос Аранеля звучал все громче. – Лгал, обманывал и подвергал свою душу тьме Мэлина! Делать то, от чего и вы, и сами Хранители всегда предостерегали!
– Бывают моменты, Аранель, – ровно проговорил лорд Сейрем, – когда мы должны смотреть на вещи сквозь призму осторожности и выходить за рамки привычного образа мышления. Ситуации, когда цель оправдывает все риски. По крайней мере, для человека с твоими навыками и сердцем.
Аранель стоял словно вкопанный, не в силах вымолвить ни слова. То, что предлагал Хранитель, противоречило всему, во что его учили верить, всем правилам, которым он старательно следовал. Однако следование этим убеждениям и правилам до сих пор не осветлило его душу. И если все усилия были напрасны…
«Возможно, лорд Сейрем прав, – раздался в голове тоненький голосок. – Возможно, это и есть то, что мне суждено сделать».
Лорд Сейрем положил руку на плечо Аранелю.
– Ты заслуживаешь жизни в блаженстве вместе с остальными членами своей семьи, – сказал он. – Хранители признают это, даже если Торанический Закон – нет. Тебе пора искать другой способ вознесения.
Глава 3
Последний независимый клан
Мейзан осторожно обхватил пальцами шею своего товарища и активировал хитроны. Они потекли по горлу Таэзура, но вдруг Мейзан почувствовал, что под плотью скрывается что-то твердое и эластичное.
– Шары Андракена, – сказал Мейзан, когда его хитроны обхватили непонятный комок. – Как, черт возьми, ты дышал?
Таэзур не ответил, его слезящиеся глаза выпучились лишь еще сильнее. Мейзан вздохнул, сосредоточившись на потоке энергии. Он не мог просто выдернуть опухоль: она слишком глубоко засела в здоровых тканях. Ему придется выжечь ее с помощью тока. К счастью для них, из-за надвигающейся грозы промозглый воздух снаружи пещеры потрескивал от статического электричества.
Ченнелинг с хитронами Мэлина всегда был сопряжен с риском. Иногда они хорошо подчинялись его воле, а иногда… не очень.
Мейзан вздрогнул, когда окружающие хитроны слились с его собственными, просачиваясь сквозь тело, словно ил. Спустя годы ченнелинга он так и не смог привыкнуть к ощущению, будто грязь царства Мэлина проникает в него через эту связь.
– Хорошо, – сказал Мейзан, собирая статическое электричество. – Пора ударить этого сукиного сына током.
Он направил поток электричества в комок в горле Таэзура. Тот дергался и вырывался, но Мейзан силой удерживал его и направлял энергию прямо к этому месту. Это должно сработать. Должно получиться.
Согласно целительной книге майани, которую они нашли в заброшенной деревне балансиров луну назад, уничтожение опухолей с помощью тепла или электричества было проверенным методом. В верхнем царстве так избавлялись от различных болезней.
Мейзан прикусил губу: кейза горела, а потоки хитронов дрожали.
Связь становилась все более непостоянной, хитроны Мэлина сопротивлялись. Он не знал, сможет ли контролировать их, сможет ли их стабилизировать…
Таэзур забился в судорогах. Кровь хлынула из его горла и потекла по пальцам Мейзана. Юноша отдернул руку и разорвал хитроническую связь. Он схватил Таэзура за костлявые плечи и подождал, пока кашель утихнет.
– Ты можешь говорить? – спросил Мейзан.
Таэзур стал еще больше захлебываться кровью, а в глазах вспыхнула ярость, испепеляя Мейзана.
Мейзан вытер руки, чувство вины грызло его изнутри.
– Не смотри на меня так. Я не виноват, что эти чертовы хитроны решили вот так поднасрать.
Таэзур продолжал кашлять кровью и не сводил с товарища полный ненависти взгляд. Не в силах больше выносить это, Мейзан отпустил его и выскочил из пещеры.
Снаружи ждала женщина, губы которой искривились при виде мрачного выражения лица юноши.
– А чего ты ожидал? – спросила Канна, вождь клана Канджаллен. – Ты не целитель, Мейзан. И это не Майана. Сожги эту книгу, пока она не вбила в твою голову еще больше абсурдных идей.
Мейзан кивнул, решив последовать совету, но позже. Его хитроны предназначались для причинения боли, а не для исцеления. Его руки должны были разрывать плоть на части. И он полный дурак, если ожидал другого исхода. Мейзан мог просто перерезать Таэзуру горло.
Он тяжело прислонился к камню и натянул на лицо шарф, однако даже с этой защитой испарения Мерумарта – Мертвой горы – затрудняли дыхание.
«Не такая она уже и мертвая, – подумал Мейзан. – Эта пылающая куча дерьма вот-вот взорвется, и мы должны убраться отсюда до того, как это произойдет».
Если учитывать, что токсичность воздуха только растет, им совсем скоро придется бегом бежать отсюда. Мейзан не был против. Из всех жалких мест в Мэлине, где он находил убежище, расщелины у подножия Мерумарта были самыми ужасными.
Они отступили сюда, спасаясь от войск Калдрава, намереваясь спрятаться на день-другой, пока побережье не освободится. Но то ли по злому умыслу, то ли из-за неудачи войска́ Калдрава разбили лагерь прямо в Марфаране – безжизненном лесу, окружавшем вулкан, – тем самым заманив Мейзана и его товарищей в ловушку.
Они пробыли здесь неделю, и у троих мужчин уже начались проблемы с легкими. Иногда по ночам и сам Мейзан чувствовал зуд в горле. Он боялся того дня, когда проснется с таким же комом, как у Таэзура.
Именно поэтому он пытался вылечить своего товарища. Если бы Мейзану удалось это сделать, он бы смог исцелить и себя. Но план провалился. А это означало, что, если он заболеет какой-нибудь болезнью, боль останется с ним на века.
Для этих людей смерть не стала бы спасением, как для других живых существ. Им не было дано ни облегчения, ни передышки от страданий. Человеческие тела и души были прокляты бессмертием и обречены на вечные страдания от всех травм и болезней или пока их не постигнет участь, о которой Мейзан предпочел бы не задумываться.
– Я тут подумала, – сказала Канна, отрывая Мейзана от его размышлений, – и не вижу другого выхода. Мы должны сдаться.
Мейзан пошатнулся от такого заявления:
– Черт возьми, вождь! После всего того дерьма, через которое мы прошли, вы хотите сдаться этому таракану?
– Этот таракан контролирует почти весь Мэлин. Его войска разбили лагерь менее чем в километре от нас. Если Мерумарт взорвется, мы окажемся прямо в их объятиях. Мы лишь оттягиваем неизбежное, оставаясь здесь.
– Мы не можем сдаться! – возмутился Мейзан. – Мы – Канджаллен! Последний независимый клан в этом царстве. Клан, благословленный нагамором!
– Последний независимый клан? – Канна резко рассмеялась. – Мы не клан, Мейзан. Мы перестали им быть в тот день, когда армия Калдрава ворвалась в союзные деревни. И нагамор уже много веков нам не благоволит.
Ее слова заставили его вспомнить события, произошедшие четыре луны назад. Они вшестером – включая вождя Канну, Мейзана и Таэзура – отправились охотиться на громовержца глубоко в долинах Райтани. К тому времени, когда они вернулись, все семь союзных деревень были уничтожены. От них остались лишь дымящиеся кучи пепла и пыли, пронзенные пиками калдравских знамен. Исчезли три тысячи людей из их клана. Канна сказала, что их, скорее всего, взяли в плен. Отправили в ужасные льды Агакора, где истязали на протяжении нескольких дней.
Никто из заключенных в Агакоре не выходил оттуда целым. Мейзан отказывался верить, что такая судьба может постигнуть и Канджаллен. Армия Калдрава была огромной, но Канджаллен – грозные воины.
Их клан представлял собой союз сильнейших в царстве, объединенных не кровью, а желанием освободиться от тирании Калдрава. Члены клана добровольно вступили в ряды Канджаллена несколько десятилетий назад, принеся с собой оружие и новую тактику ведения боя. Даже без благословения нагамора товарищи Мейзана были сильны в бою: самый слабый мог сразиться с двадцатью людьми Калдрава на равных.
И все же они исчезли, оставив после себя сожженные деревни и уничтоженное имущество.
Шестеро выживших обшарили руины в поисках чего-нибудь ценного, а затем бежали через Мэлин, укрываясь везде, где только можно, любой ценой избегая встреч с войсками жестокого короля.
Хотя вождь никогда не упоминала об этом, Мейзан подозревал: она все еще надеется, что остальные чудом спаслись из Агакора. Что они перегруппировались и скрываются где-то. Он видел это в ее глазах. Канна не только осматривала мрачный горизонт в поисках врагов, она искала хоть какой-то признак того, что Канджаллен смог спастись, что, кроме них шестерых, остался еще кто-нибудь.
До сегодняшнего дня.
Сегодня Канна говорила о капитуляции. Лучик надежды исчез из ее глаз, оставив только пустоту. И если вождь потеряла надежду, значит, все из Канджаллена действительно погибли.
Мейзан сжал кулаки и резко встал.
– Мы – клан. – Он взглянул на Канну. – Да, нас всего шестеро, но это все равно клан. Так что не смейте бросать нас.
Канна тоже поднялась, ее глаза пылали.
– Трое из этих шести настолько больны, что едва могут дышать, а у одного нет руки и ноги. Если войско Калдрава найдет нас, мы с тобой единственные, кто может сражаться, Мейзан. Мы единственные, кто может бежать.
– Что вы предлагаете, вождь? Чтобы мы бросили Таэзура и остальных?
Канна ударила Мейзана по лицу, заставив его прикусить язык. Он опустил взгляд и выплюнул сгусток крови.
– Не обвиняй меня в том, что я собираюсь бросить кого-то, – прорычала Канна. – Я просто констатирую очевидное: эти четверо не в состоянии ни бежать, ни тем более сражаться.
– Тогда мы их вылечим, – сказал Мейзан. – Да, я один раз облажался, но могу попробовать исцелить Таэзура снова…
– Не неси ерунды. – Канна отвесила ему подзатыльник. – Слушай. Мы прокопаем туннель под лагерем солдат и выберемся из Марфарана. Нападем на ближайшее убежище балансиров и украдем их лекарства и припасы. Вернемся в Мерумарт и вылечим остальных. И как только они будут в состоянии передвигаться, используем туннель для побега.
– Отличный план, – кивнул Мейзан, хотя вождь и упустила ключевой фактор. Успех их плана, их выживание зависели от того, не взорвется ли Мерумарт до того, как они доведут свой план до конца. Мысль о том, что они будут зажаты между бурлящей лавой и войсками Калдрава, пробирала до дрожи даже его.
* * *
Над головой слышались приглушенные шаги. Судя по звуку, несколько десятков солдат расположились прямо над их туннелем.
Пламя от факела Мейзана отбрасывало тени на лицо Канны. Она стиснула зубы, а пот начал струиться по ее коже, когда она прижала ладони к скале, чтобы проложить проход дальше.
С тех пор как они покинули убежище, прошло десять часов. Десять часов непрерывного ченнелинга и продвижения под землей. Мейзан измерил длину туннеля, который они проделали. По его расчетам, они прошли примерно треть пути через лес. Такими темпами, прежде чем они достигнут восточной окраины Марфарана, пройдет еще один день.
Мертвый лес Марфаран окружал Мерумарт со всех сторон, а безжизненные деревья опоясывали вулкан. Войска Калдрава заполонили лес, а на западных окраинах их было еще больше. Убежище балансиров находилось где-то на востоке, примерно в полудне пути от окраины Марфарана.
Мейзан наблюдал за Канной, отмечая, как дрожат ее зрачки во время ченнелинга. Она покачнулась, и юноша успел подхватить ее, прежде чем та упала.
– Вы устали, вождь. – Он усадил ее на землю. – Я могу продолжить, пока вы отдыхаете.
– Нет, – прохрипела Канна, подняв руку. – Береги свою энергию. На всякий случай. – Мейзан хотел возразить, но она окинула его испепеляющим взглядом. – Ты не можешь использовать ченнелинг. Это приказ.
Мейзан скрестил руки на груди и уставился на истощенную Канну, смуглое лицо которой стало пепельно-серым. Ее хитроны еще несколько часов будут бесполезны, пока не перезарядятся, а также пока не восстановятся ее физические силы. Мейзан был удивлен, что Канна смогла проделать туннель на много-много километров. Структура и объем камня требовали огромного количества энергии и предельной концентрации.
– Это из-за Таэзура? – спросил Мейзан.
Глаза Канны сверкнули в свете факела, когда она повернулась к нему лицом.
– Позвольте мне заменить вас, пока вы отдыхаете, – предложил Мейзан.
Он понял, почему вождь не хотела, чтобы он занимался ченнелингом. У хитронов Мэлина была своя воля, склонная к разрушению. Один неверный шаг – и Мейзан может просто взорвать туннель. Но он не хотел оплошать. Только не снова.
– Прибереги свою энергию, – повторила Канна. – На случай, если я все испорчу. На случай, если нам придется сражаться.
– Если до этого дойдет, я уничтожу их, – сказал Мейзан, придав своему голосу больше уверенности. – Что бы ни случилось, я не позволю им поймать нас.
– Иногда я задумываюсь, что будет с нами, если это произойдет. Сотрет ли это наши грехи, если они будут достаточно мучить нас? Очистят ли боль и страдания наши души?
Мейзан уставился на Канну. Неужели ченнелинг убил все клетки ее мозга? Вождь никогда не говорила о такой ерунде, как грехи и души.
– Белая вспышка, – продолжала Канна. – Иногда она мне снится…
– Вы бредите, вождь.
За все свои семнадцать лет Мейзан ни разу не видел белой вспышки. Легенда гласила, что, когда душа меняет свое вращение и становится достаточно светлой, чтобы вознестись в Майану, мир вокруг нее на мгновение вспыхивает белым светом. Но Мейзан никогда не слышал о том, чтобы кто-то сумел вознестись. Тех, кто исчезал, обычно захватывали враги или пожирал какой-нибудь хищный зверь – в Мэлине хватало и тех и других.
– Интересно, – прошептала Канна, – смогу ли я когда-нибудь… вознестись…
Мейзан фыркнул:
– Такая злобная карга, как вы? Сомневаюсь.
Канна улыбнулась:
– Ты прав. Торанический Закон… никогда бы… не позволил мне…
* * *
Мейзан проснулся от удара по голове. Он вскочил на ноги и увидел, как вождь трясет кулаком.
– Ничтожное отродье! Ты должен был караулить, а не спать!
– Мне было скучно, – проворчал Мейзан.
Он уже установил сигнальные провода при входе в туннель, чтобы предупредить о незваных гостях. Но их враг находился над землей, а не под ней.
Однако вспыльчивый нрав Канны означал, что она вернулась к своему привычному состоянию. И теперь Мейзану не нужно выслушивать ее изнурительную болтовню о белых вспышках и Тораническом Законе.
Он потянулся, затем прислонился к скалистой стене, пока вождь продолжала прокладывать проход. Вытащил меч из деревянных ножен: ручка была выкована в форме головы нагамора, а плетеный шнур, обвивавший рукоять, имитировал свернувшееся тело зверя. Между перьями была начертана максима клана, которая гласила:
Твое горе – оружие,
пусть слезы закаляют клинок, и, если главная цель – месть, мы уничтожим наших врагов.
Мейзан провел пальцем по стали, а затем принялся затачивать клинок плоским куском камня. Когда-то этот меч был оружием чести, которым могла владеть только правая рука вождя Канджаллена. Канна нашла его в разрушенной деревне и бросила Мейзану, скорее как замену сломанному мечу, нежели как значимый подарок.
Мейзан понимал, что это ничего не значит, ведь Канджаллена больше нет.
Вожди кланов и их помощники выбирались путем боевых испытаний. Канна заслужила свое звание девять лун назад, когда ворвалась на собрание клана и вызвала вождя на поединок. Мейзан вспомнил, как громко засмеялся при виде очередного буйного глупца, решившего бросить вызов их могущественному вождю. Последний претендент продержался целых три минуты. Эта странная маленькая женщина продержалась бы не больше двух.
Однако он замолчал, когда Канна одолела противника, вырвала ему глаза и швырнула их прямо в Мейзана. Тогда же ее и провозгласили вождем – первой, кто происходил из другого клана, а не из чистокровного рода Канджаллена.
Мейзан не одержал ни одной подобной победы, несмотря на то что был родом из старинного рода Канджаллена. Он не сделал ничего, чтобы заслужить меч второго командира. И все же он не мог удержаться, чтобы не провести пальцем по извилистой фигурке нагамора и не полировать сталь при каждом удобном случае.
Мейзан увлеченно работал, когда что-то обжигающе-холодное капнуло ему на шею. Юноша поднял голову, и на лоб ему упала еще одна капля.
Дождевая вода, пропитанная вулканическими парами, просочилась сквозь землю. Надвигалась гроза. Влага делает камень менее прочным, а значит, Канне необходимо уменьшить силу своего ченнелинга, иначе она может разнести потолок туннеля.
– Вождь! – Мейзан убрал меч в ножны, вскочил на ноги и схватил Канну за руку, чтобы привлечь ее внимание. – Идет дождь, вы должны…
Неожиданно туннель взорвался, а камни и мокрая грязь полетели наружу.
Мейзана швырнуло вверх, но он сумел провести рукой по лбу, быстро создав щит от падающих камней. Он приземлился удачно, прямо на ноги, и тут же стал рыскать глазами по обломкам в поисках Канны.
Вскоре он обнаружил ее, выбирающуюся из дыры, которая обнажила их туннель.
– Проклятый дождь, – отряхиваясь, выругалась Канна. – Проклятый камень. Проклятые хитроны.
Мейзан в отчаянии смотрел на эту яму. Столько сил потрачено впустую. Даже вождь не смог бы придать этой куче грязи и камня первоначальный вид. Он смотрел, как она щелчком пальцев завалила туннель.
Канна с мрачным видом повернулась к Мейзану:
– Это привело бы их прямо к нашему убежищу.
Она прибегла к единственному варианту, чтобы солдаты Калдрава не обнаружили их товарищей. Однако это отрезало им все пути к отступлению, и они остались беззащитны в Марфаране.
От этого ядовитого дождя кожу Мейзана жгло, словно его кусал рой разъяренных ос. И сквозь непрерывный стук дождя они услышали звук шагов.
Мейзан и Канна бросились бежать, но не успели. Их окружили солдаты Калдрава: более двух десятков упырей, облаченных в темные доспехи, на нагрудных пластинах которых красовались белые круги. По красным шрамам, изуродовавшим лица воинов, было ясно, что все они из клана Чирен. Мейзан отметил про себя молодого дрожащего парня с широко раскрытыми глазами.
– Червяки Канджаллена! – прорычал один из солдат, разглядывая кожаные жилеты Мейзана и Канны, которые были расписаны сдвоенными синими полосами.
Мейзан вытащил меч правой рукой, а левой провел пальцем по кейзе. Его хитроны дрожали от возбуждения. За последние несколько лун он устал от всей этой беготни и пряток. С момента его последней битвы прошло много времени.
– Всегда мечтал сразиться с кучей неудачников, – сказал Мейзан Канне, крутя в руке меч.
– Будь осторожен, – предупредила она, встав спиной к спине юноши. – Если со мной что-нибудь случится, вождем будешь ты. Не дай нашему клану погибнуть.
– Едва ли нас можно назвать кланом.
– Шесть человек – это все равно клан. – Канна обнажила свой меч со скрежетом, знаменующим надвигающееся кровопролитие. – Уничтожим врагов.
Следующие несколько мгновений прошли в вихре металла, крови и хитронов. Канна образовала в земле провал, куда упали несколько солдат, а затем и еще один. Мейзан отпрыгнул назад, чтобы не быть погребенным вместе с противником.
И все же он понял, что Канна устала больше, чем может показаться. Ветви деревьев устремились вниз, пронзив нескольких солдат и заставив Мейзана отскочить подальше. Если вождь хотела использовать атаки дальнего действия, это вполне его устраивало. Юноша предпочитал сражаться в одиночку. Он не мог позволить себе беспокоиться о Канне, когда на него надвигалось около дюжины солдат.
Мейзан увернулся от топора и воткнул меч в щель между доспехами одного из солдат, а затем вонзил его в бедро второму. Он почувствовал хитроны Мэлина, жаждущие хаоса, желающие битвы. Юноша собрал ядовитую дождевую воду, превратив ее в сюрикены при помощи своих хитронов, а затем запустил в глаза очередного противника. Тот с криком схватился за лицо, и Мейзан снова направил потоки ченнелинга, использовав статическое электричество из воздуха. Молния вырвалась из его ладони и обвилась вокруг горла еще одного солдата. Тот дернулся, а затем рухнул. Дубинка с шипами, которую он собирался опустить на голову Мейзана, упала на землю.
«Легче легкого. Гораздо проще, чем исцелять Таэзура».
Хитроны Мэлина хлынули в него, как река, освежающая и пьянящая одновременно, заставляя его собственные хитроны трепетать от безудержной радости. Его разум затуманился, как будто он выпил слишком много стопок того поганого рома, который так любили его товарищи.
Но даже в этом тумане вселенная отвечала на все его прихоти. Мейзан одну за другой метал молнии, используя капли дождя, чтобы придавать им нужное направление.
Напоследок, прежде чем убрать меч в ножны, Мейзан нанес удар по шее калдравского солдата. Ему не нужна была сталь. Он хотел использовать лишь руки, хотел чувствовать под кожей потоки хитронов.
Очередной солдат с криком упал на колени, а его кровь потекла к ногам Мейзана. Следующий скорчился от боли, когда его плоть пронзил электрический заряд.
Мейзан не ожидал такого исхода. Эти солдаты не были подготовленными бойцами или опытными ченнелерами. Во время вербовки Калдрав явно стал отдавать предпочтение количеству, а не качеству.
Маленькая фигура бросилась на него, отчаянно размахивая ржавым топором. В прорези шлема Мейзан разглядел полные ужаса глаза мальчика, которого приметил в самом начале. Он тоже был изувечен ритуальными шрамами своего клана.
Мейзан вспомнил себя пару лет назад, испуганного и одинокого, после того как вражеский клан напал на него из засады за пределами деревни. Товарищи спасли его и уничтожили нападавших.
Но этот мальчик не принадлежал к Канджаллену. Мейзан уклонился от топора и нанес стремительный удар ногой по шее нападавшего, сбив его с ног. Времени на милосердие не было, как и на жалость.
Оставалось всего два солдата. Трусы, которые держались в стороне и ждали, пока остальные измотают его. Мейзан снова погрузился в неистовую бурю своих хитронов. Он бросился на врагов с диким оскалом. Как и все мэлини, они не могли умереть, но страдали до тех пор, пока не превращались в бесформенную кучу, а их раздробленные кости и трепещущая плоть не были втоптаны в грязь.
Бой закончился почти так же быстро, как и начался. Мейзан окинул взглядом место боя: его хитроны еще жаждали крови. Канны и напавших на нее солдат не было видно, но она оставила за собой след разрушений, по которому можно было ее отследить.
Мейзан развязал путы, и хитроны Мэлина сползли с него, словно слой мертвой кожи. Он моргнул и еще раз окинул взглядом тела. Двое оказались изуродованы до неузнаваемости.
Они не умрут, ведь их тела невосприимчивы к смерти, однако им потребуется очень много времени, чтобы восстановиться. Вместо мгновенной смерти они будут мучиться в агонии десятилетиями, если только один из этих мягкосердечных балансиров не найдет их и не исцелит.
«Это все сделал я. – Чувство вины скрутило Мейзана, когда он смотрел на тела. – Но как?»
Он помнил только, как ударил мальчика ногой и вырубил его, но остальная часть боя расплывалась в памяти.
Он мог просто вырубить остальных солдат на несколько часов, но он сделал больше, чем следовало. Намного больше. Прилив адреналина и покалывание хитронов говорили Мейзану о том, что он получал от этого удовольствие.
Может, теперь проклятые неудачники научатся не нападать на тех, кто носит символ Канджаллена.
«Что сделано, то сделано. Не то чтобы я мог исцелить их или попытаться что-то изменить».
Отбросив угрызения совести, Мейзан отправился через лес в поисках своего вождя.
