Агния Арро
Даже если ты меня ненавидишь
Глава 4
Данте
Смешная…
От нашей игры в гляделки грудь снова обжигает приятным теплом. Не помню, когда в последний раз меня тянуло улыбаться. Прячу эмоцию за привычной циничной ухмылкой. Оказавшегося на моем пути мужика передергивает. Он роняет себе под ноги пару обгорелых досок, чертыхается, перешагивает через них и идет дальше.
Выхожу вслед за ним к загруженной машине. Поднимаю борт, фиксирую тент и отпускаю водителя. Примерно через час он вернется. Мы пока успеем разобрать еще часть почерневшего каркаса какой-то постройки.
Я все время смотрю себе под ноги, натыкаясь то на осколки, то на расплавленный пластик какой-то техники, пошагово вспоминая наш вчерашний загул.
У Серого днюха, а бабок на аренду нормального дома нет. Откуда они у обычного курьера, да еще в маленьком городе? У нас только цены столичные, а зарплаты как в провинции. У меня тоже случился напряг с баблом по своим причинам. Я ему еще подарок должен. Был. До того, как он меня кинул.
И мне насрать на причины их побега. В итоге я здесь, отрабатываю непонятный долг, а он развозит заказы по клиентам. Хреновая вышла дружба, но на другую я давно не рассчитываю.
Серега в этот район тоже гоняет. Есть постоянные клиенты. И вот он нас заверял, что хозяина точно не будет, а влезть в дом не так уж и трудно. Затея оказалась довольно азартной. Хапнуть адреналина, потусить с пацанами. Почему нет?
Я практически не пью. С моими нагрузками это фатальная история. Пара банок легкого пива в редкие выходные. И то не всегда. Так что я был вменяем до самого конца. Точно помню, что пожар начался с задней части дома и очень-очень быстро стал охватывать все пространство. Откуда взялся огонь? По камерам тоже не посмотришь. Сервак в утиль, как и все на территории Калинина.
Попахивает… Да нет, воняет откровенной подставой! Если свои, им лучше уехать из города. Из страны, блядь!
Где там мое солнце?
Снова поднимаю взгляд на окна дома напротив. Даже занавески закрыла. Жаль. От нее тепло. Мне нравится. А еще я хочу знать, какого все же цвета глаза у этого забавного Огонька. Голубые или серые?
Мужики стоят в стороне, курят и обсуждают футбол.
– Будешь? – Один предлагает мне сигарету.
– Не курю, – морщусь я.
– Спортсмен, что ли? – оценивающе смотрят на мое телосложение.
– Можно и так сказать.
Прислонившись голой спиной к бетонному столбу уличного освещения, щурясь, гипнотизирую закрытые занавески.
Огонек высовывает свой любопытный нос в окно. Видит меня. Улыбаюсь, она застывает и отскакивает назад, а я смеюсь под удивленными взглядами мужиков из бригады.
Трусишка мелкая! Я близко не подойду, не бойся.
Там у нее в комнате что-то происходит. Занавеска то и дело дергается. Ворота открываются. Водитель или охранник, хрен их разберешь, выгоняет машину на улицу.
Присев на корточки, упираюсь в столб затылком. Прикрываю глаза и сквозь ресницы смотрю как выходит Снежная королева – мать семейства, за ней в брючном костюме, задрав нос, семенит еще одно неприятное создание, так похожее на свою родительницу.
– Мам, – долетает до меня. – Ну мама! Почему мне нельзя было то голубое платье? Почему она в нем поедет? – ноет девчонка.
– Потому что оно идеально подходит к ее глазам. Садись в машину. Не устраивай сцен на улице.
Мне достается еще один колючий взгляд от Снежной королевы. Мне кажется, была бы ее воля, она бы вызвала дезинсекторов, чтобы нас всех отсюда вытравить. Так смешно за этим наблюдать. Я скалюсь, она резко дергает голову выше и подталкивает дочь к машине.
– Амалия, ну, где ты там? – смотрит во двор.
М-м-м, так вот как зовут Огонька. А-ма-ли-я.
– Вау, – выдыхаю, увидев спешащую по дорожке девушку в платье цвета весеннего неба.
Юбка рваными краями где-то касается икр, где-то колена, похожа на перевернутый цветок. Тонкие бретельки только подчеркивают узкие плечи и красивые длинные руки, а я думаю, что через пару часов эта девочка замерзнет в таком виде.
Что в голове у ее пришибленной матери?
Рыжие волосы Огонька собраны в прическу, и лишь пара прядей, заметно короче остальных, закрученными пружинками касаются бледного лица.
Далеко опять. Я не могу поймать точный оттенок ее глаз, но уверен, это платье к ним точно подходит, но я бы накинул на ее плечи куртку…
Цокая каблучками серебряных босоножек, Огонек доходит до матери и получает тихий выговор, судя по мимике на лице женщины. Бледнеет.
«Посмотри на меня, – мысленно прошу ее. – Ты же знаешь, что я все еще тут».
Огонек идет к машине. Водитель открывает для нее дверь. Она находит меня, случайно обернувшись. Или почувствовав, что я смотрю слишком пристально. Ее щеки меняют оттенок на розовый, а я отворачиваюсь, чтобы наша странная игра не стала слишком очевидной.
Еще около трех часов после их отъезда мы разбираем место пожара и расходимся. Так вышло, что сегодня вечером у меня снова бой. Один из бойцов внезапно выбыл на время, а мне теперь бабки нужны позарез, так что я договорился с Ильханом, одним из владельцев «Клетки», что заберу это окно себе.
Он предлагал дать бабла в долг. Но я лучше буду должен Калинину, чем ему. Это все равно, что подписаться на пожизненное рабство. Ильхан давно ищет способ, как привязать меня к клубу. Но однажды я пришел туда сам и не принадлежу никому из них.
Еду сначала домой. Ну как домой. Старая дача на другом конце города. Вместо дома вагончик, сортир на улице. Из внутрянки односпальная кровать, компьютерный стол, пара книжных полок в этом же углу, а в другом что-то вроде кухни с необходимым минимумом и самодельный душ.
Во дворе прямо среди таких же старых фруктовых деревьев у меня оборудован тренировочный плац и парковочное место для моей повидавшей жизнь бэхи. Зато весь этот шик и блеск мои. От бабушки по наследству достался, предки продать не смогли. Я из интерната сразу переехал сюда. Так что, наверное, это место все же можно назвать домом, хоть и с натяжкой.
Смыв с себя пот и сажу, ныряю в ворот однотонной белой футболки. Застегиваю ремень на штанах «белая ночь» с удобными карманами чуть выше колена. Затягиваю шнуровку на берцах. В спортивную сумку складываю высушенную форму, сверху кладу маску, бутылку с водой, напичканной витаминами, аптечку.
Простые правила, которые помогают выжить в таком месте как бойцовский клуб «Клетка». Даже ватные тампоны и перекись лучше иметь свои.
Закрыв вагончик, сажусь в тачку и гоню в сторону столицы. Встаю в круглосуточную пробку на въезде. Она заложена в общий тайминг перемещения. Потом ловлю еще одну. И еще. В итоге добираюсь до места, когда уже все началось, но я не первый выхожу. Там на разогреве пацаны послабее бьются. Есть время на подготовку.
– Здоро́во, – поочередно жму руки охранникам на входе.
Обхожу гостей, разместившихся в ложах и за столиками в зале. Чем меньше народу меня сейчас видит, тем лучше.
В раздевалке готовятся очередные. Здесь уже другой принцип. Человек человеку зверь, но с некоторыми мы нормально общаемся. И то только потому, что нас не ставят друг против друга. Но все может измениться в любой момент.
Парни выходят, я остаюсь один. Переодеваюсь в удобные шорты, меняю носки на гетры, сверху защита на колени и локти. Торс голый, чтобы ухватить было не за что. Да и элемент шоу. Мои татухи возбуждают женщин и впечатляют мужиков. За это тоже платят.
Здесь вообще за многое платят…
Разогреваюсь. Достаю из сумки маску.
– Дан-те. – Теплые женские руки скользят по прессу.
– Это мужская раздевалка, Дана, – закрываю глаза.
Весь настрой мне сбивает, дура!
– Все уже вышли, – мурлычет в лопатки. Ее ладонь скользит по шортам и сжимает член. – Ты же хочешь меня…
– Я не трахаюсь перед боем. Это правило, – напоминаю ей.
– Так много правил… – хнычет она.
Да, у меня дохрена правил. Иначе сдох бы здесь в первую же неделю, а я бьюсь в этом клубе уже полгода.
– Благодаря им я все еще жив. Удачи в поисках легкого секса, – надеваю маску, пока фиксируя на подбородке, чтобы не мешала говорить.
– Я соскучилась, – начинает откровенно бесить своим нытьем.
– Если не терпится, могу подкинуть бабла на вибратор, – развернувшись, огрызаюсь на Дану.
Иногда она страшно раздражает своей глупостью и навязчивостью, но я ведь держу ее рядом не за интеллект.
– Фу! – лупит меня ладонью в плечо.
Заржав над ее искривившимся лицом, выхожу в зал. Там большой босс собственной персоной. Замечает меня. Зовет, подняв руку.
– Данте, иди сюда. Разговор есть.
– Мне за разговоры не платят, – ухмыляюсь, снова стянув маску на подбородок.
– Умный, да? – улыбается Ильхан.
– Не жалуюсь, – смеюсь и протягиваю ему ладонь. Пожимает и кивает мне в сторону своего кабинета.
– Пойдем. Это надо решить до боя.
Глава 5
Данте
Ильхан вальяжно разваливается в кресле с высокой спинкой, всем своим видом показывая, кто здесь хозяин. Взмахом руки позволяет мне сесть. Усмехнувшись, копирую его позу на стуле напротив.
– Ты знаешь про НХЛ – ночную хоккейную лигу?
Моргаю, думая, что мне послышалось.
– Допустим, – качаю головой.
– У меня старший брат решил поиграть в это дело. Обратился за помощью. А я не могу отказать брату в такой малости. Да и тебе бабки нужны, как выяснилось. Есть вариант заработать.
– Озвучивай, – складываю руки на груди.
– Хоккей – игра силовая. Брат хочет сильного бойца, который потренирует его команду в зале и подтянет как по силовым приемам, так и по защите от них. Я хочу, чтобы ты это сделал. Тем более тренируются они в вашем ледовом.
– Ильхан, я ни хрена не знаю про хоккей, кроме каких-то общеизвестных вещей.
– Тебе не надо ничего знать про хоккей, Данте. Твоя задача – укрепить команду перед игрой, научи ее драться, – сжав ладони в кулаки, ударяет ими по столу.
– Зачем? Это же любительская лига, – напоминаю я. – Твой брат хочет покалечить манагеров и таксистов?
– Мой брат хочет выиграть. Пара-тройка тренировок за хорошие бабки. От тебя больше ничего не требуется. Неплохо было бы оценить такой подгон, – хмыкает он.
– Твои подгоны стоят обычно очень дорого, – открыто говорю ему.
– Я не полезу в это, если брат останется доволен. Рассчитываться с тобой тоже будет он.
– Почему это нельзя было обсудить после боя? – пробегаю пальцами по подлокотникам и тяну руки, чтобы мышцы не застаивались.
– Потому что это не все. – Ильхан достает сигареты и закуривает прямо в комнате. – Мне передали, что одна постоянная клиентка желает купить ночь с моим лучшим бойцом.
– Нет, – категорично отвечаю. – Это не по адресу, ты знаешь.
– Она очень настойчива, Данте, – пошло ухмыляется Ильхан.
– Отдай ей кого-то другого. Я на такое не подписывался. Мне пора на ринг, – поднимаюсь.
– Данте, – зовет босс, – ты уверен?
– Абсолютно. Это бойцовский клуб, а не бордель, – ухожу, слыша, как он смеется мне в спину.
Ильхан зарабатывает на всем. В его царстве можно продать и купить эмоции, жизнь, секс…
Передернув плечами, выхожу в зал, прямиком к знаменитой в узких кругах клетке – огороженному высокими сетчатыми стенами рингу. Шагнув внутрь, ты подписываешься под тем, что можешь больше оттуда не выйти. В клетке существуют только те правила, которые каждый боец определяет для себя сам исключительно с одной целью – не сдохнуть, не поломаться.
Это шоу не для слабонервных. И тем сильнее я удивился, попав сюда, присутствию приличного количества женщин, которые не отрываясь следят за происходящим внутри клетки. У них тоже есть свои фавориты. Они готовы хорошо за них платить.
Встаю перед входом, надеваю устрашающую на вид маску, закрывающую нижнюю часть лица. Несколько раз подпрыгиваю на месте, встряхиваясь всем телом. Делаю наклоны головой, тянусь.
Дверь клетки открывается. Я первым вхожу внутрь. Сжав ладони в кулаки, поднимаю руки под рев ликующей толпы, уже накачанной адреналином. Их глаза немного безумны, они готовы тратить больше, орать громче.
– Убей сегодня кого-нибудь! Давай! – летит из толпы.
Отхожу в сторону, пропуская в центр ринга своего соперника. Его тоже приветствуют. Мы ходим по кругу, как два диких зверя, чтобы на нас могли вдоволь насмотреться. Делаем выпады друг к другу, отлетаем в стороны. Народ заводится еще сильнее.
Опытные оба. Знаем, как работать на этой «сцене».
– Бой! – раздается команда, и шоу превращается в битву.
Удары летят везде. Голова, печень, почки, горло.
Ильхан не любит, когда я выношу соперников быстро. Приходится растягивать эту игру на несколько раундов, чтобы народ насладился процессом.
В подходящий момент быстро уворачиваюсь, пригибаюсь, делаю грамотный выпад и роняю соперника под себя. Беру в болевой, перехватываю за шею, придушившая, чтобы отрубился, но не сдох.
– Данте! Данте! – кто-то выкрикивает из зала.
– И снова наш чемпион одержал красивую, мощную победу! – орет в микрофон ведущий, поднимая мою руку.
А я не чувствую себя здесь чемпионом, скорее, просто выжившим. Достижения, звания, медали… все это осталось за бортом моей реальности.
Выхожу с ринга, тру места, по которым ощутимо прилетело от соперника. В голову он мне разок зарядил, но так, по касательной, я успел уйти в защиту. Нормально все прошло в целом. Ставлю себе четыре балла по пятибалльной и ухожу в душ, потом за своим процентом и номером телефона старшего брата Ильхана.
Выхожу на улицу, набираю его.
– Доброй ночи, я по поводу ваших тренировок. У меня завтра есть время после четырех. Можем встретиться, – говорю сразу о делах.
– В шесть в Ледовом дворце, – назначает он встречу.
– Окей, – отбиваюсь, сажусь в тачку и еду спать.
Устал так, что глаза закрываются на каждом светофоре.
Добираюсь, снимаю шмотки и падаю лицом в подушку. А с утра тело напоминает о вчерашнем бое. На ребрах синяк, чуть выше поясницы тоже отметина. Мышцы требуют отдыха, и я даю им совсем легкую нагрузку в виде обычной утренней разминки.
Пока завтракаю, успеваю сделать пару заданий для универа. У меня сегодня всего две пары. Оттуда к Калинину, потом в Ледовый. Но перед встречей возвращаюсь домой, чтобы смыть с себя сажу и быстро перекусить.
Еду через местный супермаркет. Захожу за водой и в отдел игрушек. Кидаю в корзину две машинки для младших братьев и розового плюшевого медведя. Как передать его Огоньку, пока не представляю. Потом решу. Хочется мне, чтобы она еще улыбнулась. Девчонки вроде любят мягких медведей… А от кого он, ей знать совсем не обязательно.
Доезжаю до нашего Ледового, встречаюсь с братом Ильхана, сразу оценивая физическое состояние его команды. Они хотят поработать в зале, не вопрос. Идем туда, гоняю их, пока легкие не начинают свистеть. Потом мы обозначаем квадрат в зале так, чтобы у него была хотя бы одна реальная стена.
– Это борт, – говорю я, хлопая ладонью по стенке. – Один пытается впечатать туда другого. Второй, соответственно, делает все, чтобы этого не случилось. Пока пробуйте сами. Надо понимать ваши возможности.
Ушатываю мужиков так, что они стоят уже из чистого упрямства.
– Ладно, все на сегодня. Я примерно понял, что с вами делать. Завтра покажу.
Они устало кивают и как-то очень тоскливо смотрят на своего капитана. Тот непреклонен в желании победить и переводит мне деньги за первое занятие. Не так чтобы много, но лучше, чем ничего.
Попрощавшись с ними, выхожу в коридор. Брожу по его лабиринтам и останавливаюсь у приоткрытых двустворчатых дверей. Там явно идет тренировка. Заглядываю, сам не понимая, накой, и замираю, увидев, как Огонек в черном блестящем костюме рассекает лед.
– Охренеть… – вырывается у меня. – Воу! – офигеваю снова, когда она прыгает и несколько раз прокручивается в воздухе. Мотор замирает вместе со мной и начинает биться только после ее приземления. – Какая ты… интересная девочка.
– Молодой человек, – обращаются ко мне. Оглядываюсь. Местный охранник. – Во время тренировочного процесса посторонним тут находиться нельзя, – поясняет он.
– Извините, уже ухожу.
Оглядываюсь еще несколько раз, но Огонек так далеко, на другом конце коробки. Отсюда я могу только слышать, как она двигается по льду.
Охранник провожает меня до выхода. Пока он не видит, я скрываюсь в другом коридоре и ищу раздевалку. Где-то же эта девочка переодевается.
Приходится вернуться к исходной точке и от нее по указателям выйти к небольшой комнатке. Стучу, никто не отзывается. Дергаю за ручку – не заперто и в раздевалке никого. Только знакомый рюкзак на скамейке и короткая курточка рядом. Торопилась, наверное. Не убрала.
Достаю из своего рюкзака медведя. Беру куртку. От нее тянется приятный шлейф легких духов.
Ну вот, Огонек. Теперь я знаю, как тебя зовут, как ты пахнешь и чем занимаешься, но все еще не знаю, какого цвета у тебя глаза.
Прячу свой подарок под ее куртку и быстро ухожу, пока меня здесь не увидели.
Глава 6
Амалия
И еще один заход на вращение. Разгон, гибкое левое колено. Раскручиваю себя правой ногой и, набирая обороты, сажусь на левую ногу, вытягивая вперед правую. Плавно поднимаюсь, делая красивый прокат и встаю обеими ногами на лед, довольно улыбаясь.
Качусь к тренерскому штабу за замечаниями. Зная Розу Марковну, уверена: они обязательно будут. Она строга и внимательна к деталям. Ее школа фигурного катания считается одной из лучших и дорогостоящих.
В одном из интервью ее спросили, почему последние несколько лет она не тренирует в столице, ведь там, как водится, все больше и лучше. На что Роза Марковна Таль ответила: «Хороший тренер может работать где угодно. Даже на замерзшей сельской реке возможно вырастить чемпиона, если есть желание и характер. А если этого нет, то нам не по пути».
Что на самом деле произошло в столичном Ледовом, никто не знает. Кто-то говорит про конфликт с администрацией, а кто-то – что там замешан мужчина. Не знаю, но, когда наша база перебралась в мой родной городок, мне и еще нескольким местным девочкам стало легче.
Роза Марковна и сейчас проводит тренировки в столичном Дворце, ее приглашают для консультаций в молодые школы, но все же наш «дом» теперь здесь. И я люблю его всем сердцем.
– Не докрутила риттбергер, – загибает пальцы главный тренер, выделивший день на индивидуальную тренировку.
Обычные занятия проводятся в группах с индивидуалками в процессе, а перед крупными соревнованиями Роза Марковна выделяет время для каждой своей спортсменки, чтобы без помех откорректировать нюансы.
– Во вращении с руками у тебя что было, Разумовская? – с ироничной насмешкой дергает идеальной темной бровью. – Ты тянуть их разучилась внезапно?
– Исправлюсь.
– У тебя выбор есть? – Сложив руки на груди, Роза Марковна смотрит на меня с некоторой кровожадностью. – Пять минут подыши, покатайся и еще один прогон. Ты учти, Амалия, я под тебя время выделила и лед забронировала до десяти вечера. Так что мы с тобой отсюда не уйдем, пока не прыгнешь так, как умеешь только ты!
– Я сделаю, – обещаю и ей, и себе.
Откатываюсь от бортика и делаю пару легких прокатов, чтобы отдышаться, но быть готовой по команде начать отработку элементов программы.
– Готова? – эхом надо льдом раздается голос тренера.
Встаю в позицию, киваю. Включается музыка, и, начиная с хореографических элементов, я набираю скорость. Захожу на прыжок, отрываюсь ото льда, закручиваясь в воздухе, и приземляюсь, чувствуя, как быстро-быстро колотится сердце. Вот теперь докрутила.
Еще один прыжок, через короткий прокат еще один и красивый хореографический выход. Плавные движения, изгибы, наклоны под музыку. Чувствуешь себя чем-то единым со льдом. Блестки на тренировочном костюме играют в свете ламп, расположенных высоко под потолком. Для тренировок можно выбирать что-то проще, но мне так хочется чувствовать себя красивой. Здесь у меня есть такая возможность.
Ласточка с переходом в вертикальный шпагат. Ставлю обе ноги на лед. Делаю плавный оборот вокруг своей оси, чтобы незаметно подготовить тело к следующему элементу и… скоростное вращение с поднятыми руками.
Выхожу из него, продолжая двигаться в поставленном для меня танце. Короткие прыжки с оборотами, разгон, заход на круг и, ударив ногой об лед, снова взмываю вверх, закручивая четверной тулуп и приземляясь на другую ногу.
И снова докрутила!
Тренировка как маленькое соревнование с самой собой. Каждый раз вызов своим возможностям.
Завершаю танец. Дышу, глядя на тренера. Она не выказывает никаких эмоций, зато один из наших хореографов, Милена Павелецкая, незаметно для всех показывает мне большой палец вверх.
Подъезжаю к тренеру, упираясь обеими ладонями в бортик.
– То есть без пинка никак, да? – хмыкает Роза Марковна.
Спорить с тренером бессмысленно. Просто пожимаю плечами.
– Ладно. Все на сегодня. Спасибо, что не стала держать нас здесь до десяти, – с сарказмом заявляет она.
Выхожу в коридор. Тренерский состав за мной.
– Разумовская, – неожиданно окрикивает Роза Марковна. Оглядываюсь. – Хорошо, – все же дает свою оценку последнему прокату.
– Спасибо, – счастливо улыбаюсь ей.
Она только отмахивается и уходит вместе со своей командой в противоположную сторону от раздевалок. А я почти бегу переодеваться. У меня еще осталось время в запасе, можно погулять. Мама ведь думает, что я буду на тренировке до упора.
Принимаю душ, заплетаю волосы в косу. Надеваю свободные длинные брюки насыщенного зеленого цвета, по ширине больше походящие на юбку, белую футболку и кеды.
Беру курточку, а со скамейки на пол вдруг падает непонятно откуда взявшийся здесь плюшевый мишка. Забавный, розовый.
– Ты откуда здесь? – удивленно поднимаю его и сминаю мягкое тельце с белым пузиком. Отряхиваю на всякий случай. – Тебя точно тут не было. Для меня? – смущенно кусаю губы.
Под кожей становится щекотно. Рассмеявшись от этого приятного ощущения, накидываю куртку на плечи, забираю рюкзак и, прижав к себе медвежонка, иду к выходу из Дворца, пытаясь разобраться, кто бы мог мне его подложить.
Никаких вариантов. А если… Да нет, сын Павелецких не мог. Зачем ему? Мы даже не общаемся толком. Только когда он к родителям в зал для хореографии заглядывает после своих хоккейных тренировок. Поздоровается со всеми, порычит на семью и сваливает.
Мне бы, наверное, и не хотелось, чтобы от него. Натан в прошлом году пытался приставать, а потом быстро переключился на Олю Василевскую из нашей группы.
Глупо, конечно, но хочется, чтобы этот подарок был от того странного парня, разрисованного татуировками. Представляю, как он покупает этого медведя, и снова улыбаюсь. Было бы очень весело, только это слишком нереально.
Утыкаюсь носом в мягкую розовую макушку между круглых ушек. Вдыхаю, улавливая едва заметный запах, прилипший к медведю. Я даже распознать его не могу, слишком слабый, а щеки почему-то горят. Глупость какая-то. Мне что, после соревнований игрушек не дарили?
Выпускать мишку из рук все равно не хочется, и я иду по улице, продолжая прижимать его к себе.
Дядя Леня позвонит, как будет выезжать. Мы с ним договорились. Спокойно ухожу в улицы, где меня точно не увидит никто из знакомых мамы. Тут затаилось совсем небольшое семейное кафе. Покупаю у них самый вкусный в городе фруктовый чай и бреду дальше, разглядывая город и наслаждаясь минутами свободы.
Все портит трезвонящий в кармашке рюкзака телефон. На маму стоит отдельная мелодия, так что я всегда точно знаю, что звонит именно она, если телефон не на вибро-режиме.
– Да? – остановившись, осторожно отвечаю.
– Ты еще во Ледовом? – Очень подозрительный вопрос. Вся приятная щекотка под кожей исчезает. Вместо нее появляется покалывание.
Солгать? А если она уже во Дворце? А если разговаривала с Розой Марковной? Хочется хныкать и топать ногами от досады. Моя прогулка слишком быстро заканчивается.
– Нет, – говорю правду.
– Как интересно. И где тебя носит? – режет по мне своим надменным тоном.
– Пройтись немного решила. Такая погода хорошая. – И снова правда. А что делать?
– То есть на учебу у тебя времени нет, а на то, чтобы шляться по городу, его предостаточно? – Представляю, как она сейчас стучит своими идеальными ногтями по дорогому лакированному пианино, стоящему в нашем доме просто так.
Нет, иногда его терзает Аделина, но лучше бы не трогала. Никогда. Мать мечтает вырастить из младшей сестры великого музыканта и меняет ей частных педагогов, пытаясь найти того, у которого наконец получится совершить невозможное.
– Мам, ну я же совсем немного. Мне иногда надо…
– Что тебе надо, Ами?! – повышает голос. – Все, что тебе сейчас надо, это готовиться к Кубку и закрыть все свои дыры в колледже. Я сейчас сама за тобой приеду.
– Ну ма-а-ам…
Она отключается, а я, обреченно вздохнув, ставлю на бордюр стакан с чаем, чтобы спрятать в рюкзак медведя.
Возвращаюсь ко входу в Ледовый. Приходится ждать. Можно сказать, тоже прогулка, только стоя на одном месте и уже без настроения.
Мама иногда водит сама. Отец недавно поменял ей машину. Она важно паркуется, перекрывая часть въезда на территорию Дворца, и недовольно смотрит на меня, жестом показывая, чтобы я поторопилась.
– Привет, – выдохнув, сажусь вперед.
– Что это за дрянь? – Мама забирает у меня стакан с остатками чая.
– Вкусно, – тихо отвечаю.
Брезгливо поморщившись, она снимает крышку и заглядывает в стакан так, будто там кошачья моча вместо чая.
– Выброси, – возвращает стакан мне.
Выбравшись из машины, доношу его до урны и возвращаюсь, вновь устраиваясь рядом с мамой.
– Ты, – выворачивая на дорогу, она снова смотрит на меня, – вчера не нагулялась?
– Мы весь вечер просидели в квартире, – напоминаю ей о поездке в гости к семье нашего дяди. – А я хочу…
– Даже не начинай, – небрежно отмахивается мама.
Отвернувшись к окну, решаю не продолжать этот бессмысленный разговор. Все равно есть только мамино мнение. Она называет это заботой о нас и нашем будущем.
В полной тишине въезжаем в «Красные зори». Сворачиваем на нашу улицу. С сожалением смотрю на то, что было домом Калинина. Там уже никого нет. Ни рабочих, ни того парня.
Надо перестать о нем думать! Ну это же правда ерунда. Он такой весь из себя… а я… другая. Просто другая, и все.
Поднимаюсь к себе в комнату. На ужин позовут немного позже. Есть время, чтобы переодеться и глянуть расписание занятий на завтра.
Вынимаю из рюкзака медведя и сажаю на кровать, а сама в бриджах и тунике устраиваюсь за ноутбуком.
– Точно, с последней пары мне завтра придется уйти, – заключаю, сверяясь с расписанием тренировочного дня.
Дверь нагло распахивается.
– Уйди отсюда, – ругаюсь на Аделину, опять ввалившуюся в мою комнату без разрешения.
– А я сегодня две пятерки принесла, и мама разрешила мне в выходные поехать с подружками в столицу, – хвастается она.
– Все равно выйди отсюда, – швыряю в нее ластиком.
– Ой, а что это за уродец? – Подбегает к кровати и хватает моего медведя.
– Не смей! – подскакиваю со стула. – Отдай сейчас же! – требую я.
– А если не отдам? – дразнит сестра, отпрыгивая к дверному проему.
Оказываюсь рядом и выдергиваю игрушку из ее рук. Ада ударяется локтем о косяк и начинает орать. Скорее, удар пришелся на нерв, но она все равно переигрывает. Боже, мне иногда кажется, что ей семь!
– Дура! – топает ногой. – У меня теперь синяк будет. Ма-а-ам!
– Я тебя сейчас прибью, – шиплю на сестру.
– Мама, меня Ами ударила и угрожает теперь! Мам, я ее боюсь! – Истерично вопя, это четырнадцатилетнее капризное до невыносимости недоразумение опять бежит жаловаться.
Ей просто в кайф, когда мне достается. Она так самоутверждается.
Через пять минут мама приходит ко мне в комнату.
– Что произошло? – спрашивает у меня, как у старшей.
– Ничего. Она просто вламывается. Можно мне замок на дверь? – спрашиваю я.
– Тебе есть что скрывать от семьи? – Мать недовольно хмурит брови.
– Я не хочу, чтобы Аделина сюда входила, – объясняю ей элементарные вещи.
– То есть младшая сестра хочет твоего внимания, а ты за это ее ударила? – все переворачивает родительница.
– Да не трогала я ее. Аделина сама локтем долбанулась!
Лучше бы головой!
– Что за выражения, Амалия? – Мама меняется в лице.
– Забери у нее этого уродского медведя, – ноет Ада. – Она меня из-за него… – трет локоть, который уже давно прошел.
– Откуда это здесь? – Мать брезгливо, двумя пальцами берет мою игрушку за ухо.
– Не забирай, пожалуйста. Я купила. Он мне нравится, – сочиняю на ходу.
– Купила? Это?
– Мама, оставь… – тяну руку, чтобы забрать.
– Безвкусная дешевка. Ей место на помойке, а не в нашем доме. Тебе же не пять лет, Амалия. Не надо тащить сюда всякую гадость. И извинись перед Аделиной, – требует она.
– Я не виновата ни в чем, – зло смотрю на довольно улыбающуюся сестру. – И мне нравится мой медведь. Верни, пожалуйста.
– Извиняйся, – требует Ада из-за плеча матери.
– Не заставляй меня ждать, – добавляет родительница.
– Я извинюсь, если ты вернешь мою игрушку, хоть я ни в чем не виновата и ударилась эта… сестра сама, – выпаливаю на одном дыхании.
– Хорошо, – соглашается мать.
– Аделин, извини за то, что ты ударилась, – без особой радости проговариваю я.
Мать кидает медведя на мою кровать и добавляет:
– Завтра утром сама выбросишь. Хочешь игрушку? Я закажу тебе в приличном магазине, – разворачивается и уходит.
Ада показывает мне язык и тоже, наконец, сваливает. Закрываю за ними дверь, чувствуя, как внутри все дрожит от обиды и несправедливости. Забираю медведя, сажусь на подоконник. Прижав игрушку к себе, виском прислоняюсь к оконному стеклу и смотрю на другую сторону дороги, откуда сейчас в ответ на меня и посмотреть некому.
Так одиноко…
