Алан Чароит
Фейри Чернолесья
Тогда ведьма подставила ладони под лунный свет и будто умылась им, обратившись снова в молодую прекрасную девушку. Вернув былую красоту, она пала на колени и смиренно взмолилась:
– Пощади! Если ты убьёшь Бузину, Лилс тоже погибнет. На этот раз навсегда.
Дилан замер в нерешительности. Потом замахнулся и…
– Кхе! Постойте, постойте! – раздался знакомый скрипучий голос. На соседней коряге вновь явился старейшина Красных Ладошек в шапке дядюшки Мэдока. – Не убивайте Лилс, лучше отдайте её мне. Зачем она вам? Низачем. А мне пригодится.
– Ещё чего! – хмыкнул Дилан. – А ежели она опять вырвется и начнёт убивать людей?
– Нет уж, пусть получит своё, – поддержал брата малыш Кей. – За Мэтти.
Рис, увидев фейри, нервно икнул, но ничего не сказал. Возможно потому, что потерял дар речи.
Старейшина Красных Ладошек пошевелил кустистыми бровями, огладил рукой козлиную бородку и уточнил:
– Может, вы что-то желаете взамен? Скажем, я забираю Лилс, а вы получаете золото. Горшок золота. Или два? Много-много золота.
Глаза Риса жадно загорелись, но Дилан успел заткнуть ему рот рукой.
– Ничего нам не надо, – хмуро сказал он. – Я просто хочу, чтобы деревня была в безопасности и люди больше не умирали.
– Я сниму проклятие, – предложил фейри. – Красные метки Красных Ладошек. Вы не умрёте. Проживёте долгую-долгую жизнь. Не обещаю, что счастливую, но долгую точно. Только отдайте мне Лилс.
Дилан бросил вопросительный взгляд на Элмерика, и тот решил прийти на помощь, хотя, по правде говоря, сам не знал, как тут лучше.
– Зачем ты хочешь забрать ведьму? – спросил он у фейри. – Расскажи всё без утайки, а мы решим, как быть дальше.
– Бард, знаю, ты устал, но сыграй нам снова, – ответил старейшина Красных Ладошек. – Теперь, когда её сила ослабла, а я больше не связан заклинанием, я могу поведать вам правду. Но нужно, чтобы дорогая Лилс не убежала, пока мы будем болтать.
Элмерик кивнул и вновь поднёс флейту к губам. Он надеялся, что фейри не будет говорить очень долго, ведь ведьма смотрела прямо на него, и если бы ненавидящим взглядом можно было убивать, Элмерик, наверное, уже рассыпался бы горсткой пепла. Он не стал повторяться и заиграл другую мелодию, на время лишающую возможности двигаться, но вместо этого Дева-Бузина заснула прямо на траве, мокрой от росы, – верной предвестницы рассвета. Фейри, умиляясь, глянул на неё, а потом торопливо заговорил.
– Когда-то Лилс была человеком. Но умерла и стала одной из нас. Я лично похитил её у смерти, успел в последний миг. Мы не всегда успеваем. Ой не всегда. Но я ловкий. Быстрый. Проворный. Так Лилс стала нашей сестрой. Одной из нас. Может, лучшей из нас. Мы придумывали игры. Воровали мёд и молоко. Водили глупых людишек за нос. Гонялись за бабочками. Но моя Лилс тосковала. Она хотела вернуться назад, к людям. Не верила, что мертва. Отказывалась признавать это. Знаешь, как это бывает, знаешь?
Он смахнул слезу, надвинул шапку почти на нос и продолжил.
– Я пообещал Лилс, что найду способ вновь сделать её человеком. Она же взамен дала слово никогда не расставаться с нами, стать нам не сестрой, но матушкой. Тогда-то я и пошёл на поклон к фейри Чёрной Бузины: только она во всём лесу постигла тайны жизни и смерти. Старуха-Бузина согласилась помочь и велела привести к ней Лилс следующей же ночью. А за помощь попросила сущий пустяк и не сущий пустяк. Первое дело – убить мужа одной женщины из деревни – было простым. Я наслал на него болотную лихорадку! Ха! А вот второе дело – жуткое, тяжёлое. Не по нраву это было Красным Ладошкам. Но мне пришлось убить маленькую девочку, оставив на ней метку: её тело было нужно, чтобы оживить Лилс. Госпожа Бузина и наша дорогая подруга расстались довольные друг другом. «Она даст мне новую плоть и кровь», – сказала тогда Лилс, но отказалась поведать, что потребовала взамен благодетельница.
– А потом оказалось, что их стало две? – догадался Элмерик. – В одном теле?
Фейри кивнул:
– Всё так. Фейри Бузины надоело быть деревом, она тоже хотела почувствовать вкус человеческой жизни. Мне запрещено было даже упоминать об этом, хоть я и видел, когда в этом теле просыпается моя Лилс, а когда приходит жестокая Дева-Бузина. Лилс разделила с ней жизнь. Я устроил их в дом к женщине, чей муж подхватил лихорадку от моих рук. Женщина полюбила Лилс и вырастила её, как родную дочь. Шли годы – и Бузина, что сперва часто спала, стала хотеть всё больше и больше времени для себя. Мы почти не видели нашу Лилс…
– А дядюшка Мэдок, что с ним? – хрипло спросил Дилан.
– О, это грустная история, – фейри вздохнул. – Они с Лилс действительно полюбили друг друга. Но эти чувства были обречены. Мы не хотели его. Не любили. Не звали. Он пытался украсть нашу матушку, принадлежащую только нам. Тогда я снова вступил в союз с Бузиной. Старый, старый глупец! «Нужно лишь сбить масло вместе с сон-травой, а потом смазать нам виски», – так посоветовала Старуха, – «Только смотрите, чтобы это была именно Лилс». Так мы и сделали. Моя Лилс заснула… о печаль! И спала до сегодняшнего дня, пока не услышала голос, как ей показалось, Мэдока… А теперь – из-за тебя, бард – она снова спит!
Маленький фейри заломил руки и бросил на Элмерика такой гневный взгляд, что тому стало весьма неловко. Но снимать сонное заклятие он пока не торопился.
– Ты хочешь забрать Лилс и убить Бузину? – уточнил он.
– Да и нет, – фейри с нежностью поглядел на спящую ведьму. – Зачем её убивать? Она же дерево. Пусть растёт. И спит. Не просыпается. Станет хорошим деревом. Обычным. С корой и листьями. Знаешь, как это бывает? Знаешь?
– А она н-не проснётся опять? – подал голос малыш Кей.
– За это я головой ручаюсь, – старейшина Красных Ладошек важно кивнул. – Меня не так-то просто облапошить, знаешь ли! Никому это не удавалось больше одного раза. Просто разрешите мне забрать Лилс – и вы никогда больше не увидите нас. И вдобавок останетесь живы. По-моему, отличная сделка. Что скажете?
Дилан снова посмотрел на Элмерика, словно силясь прочитать ответ в глазах человека более сведущего в колдовских делах, чем он сам. Тот кивнул.
– Ладно, думаю, так будет справедливо.
– Тогда забирай её, – выдохнул Дилан и, опомнившись, вернул Элмерику нож, предварительно вытерев лезвие о штанину. – И не забудь снять метки, ты обещал.
Так и не обретший дар речи Рис сделал неопределённый жест и шлёпнул губами, как рыба. Он уже успел подобрать ухват и теперь крепко прижимал его к груди, наверняка уверившись, что тот волшебный.
Никто не ожидал, что возражать вдруг начнёт малыш Кей.
– Нет, так не пойдёт! Я слыхал, у фейри принято, чтобы услуга за услугу, и всё равноценно. Так что мы тебе – твою Лилс, а ты верни нам Мэтти.
Фейри поднялся на цыпочки и потрепал угрюмого мальчишку по волосам.
– Мэтти не сможет вернуться, прости. Он стал одним из нас. А ты видел, что получается, если умершего вернуть к жизни, – он кивнул на спящую Лилс-Бузину. – Разве ты хочешь для Мэтти подобной участи?
– Нет, – малыш Кей, казалось, впервые не рыдал от переполняющих его чувств и лишь сжимал кулаки. – Он не должен был умереть! Может, ещё можно что-то придумать?
– Мы не хотели его убивать, он ведь ещё ребёнок. Но Дева-Бузина желала отомстить за отрезанный палец, – старейшина Красных Ладошек пожал плечами. – Мы его убили, но в тот же миг спасли. Успели. Вытащили за миг до смерти. Сделали одним из нас. Больше ничего мы не могли сделать.
– А можно нам увидеться? – попросил малыш Кей. – Я хочу видеть фейри. Тебя, Мэтти, других… Сделай, чтобы я это мог, а потом забирай свою Лилс!
– Как скажешь, – старичок с детским лицом поманил Кея к себе, а потом без предупреждения плюнул ему в глаза: сперва в один, а потом во второй.
– Э-эй?! – возмутился тот, а потом его детское лицо просияло. – Ух ты, сколько вас тут, оказывается!!! А где же Мэтти?
– Он пока не появляется на людях, – пояснил старейшина. – Не привык.
Дилану стало не по себе. Все эти фейри, ведьмы, внезапно не-совсем-живой-но-всё-же-живой друг, злая бузина, чары и холодное железо, грустная история дядюшки Мэдока – это было… немного слишком. И почти сводило с ума.
– Я хочу домой, – сказал он.
– Это легко устроить, – кивнул фейри. – Не как часть сделки, а как жест доброй воли.
И тут к Рису вернулся дар речи.
– Хочу горшок с золотом! – заявил он. – Много-много золота!
Красные Ладошки, собравшиеся на поляне гурьбой, уже не таясь, рассмеялись, а старейшина, хитро щурясь, явил из воздуха вожделенный горшок.
– Ладно, вот тебе подарочек, – он обернулся к Элмерику. – Может, ты тоже чего-то хочешь, дружок?
Бард мотнул рыжей головой.
– Нет, сделка свершилась, и менять условия ни к чему. Разве что пусть твой прыткий приятель, что спрятал мою флейту под лопухом, вернёт её туда, откуда взял.
– Глазастый, – с уважением произнёс старейшина. – Одобряю. Ты далеко пойдёшь, мальчик-колдун. Особенно если постараешься не становиться взрослым как можно дольше. Не расти. Будь собой. Знаешь, как это бывает, знаешь? Ну, прощай!
Он засунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Все Красные Ладошки вмиг исчезли, тело спящей Лилс пропало вместе с ними.
Деревенских ребят тоже не было видно: похоже, старейшина решил отправить домой не одного Дилана, а троих разом.
Элмерик убрал нож в ножны, умылся бодрящей росой нового дня и зашагал вдоль ручья – напрямик к мельнице. Его наверняка уже обыскались. Впрочем, была надежда, что мастер Патрик не станет ругать ученика за долгую отлучку, когда услышит эту удивительную историю. И яблочный джем от госпожи Мэринэн наверняка немного задобрит сурового старика…
Но вот чего Элмерик никак не мог предугадать, так это утреннего переполоха в трактире, о котором потом ещё две луны кряду судачили во всех окрестных селениях. Виновником шумихи стал взбешённый Рис, когда обнаружил, что с первым лучом солнца золотые монеты в его горшке превратились в сухие дубовые листья.
Глава вторая
Леди-шиповник, её верный рыцарь и тени слуа ши
Прошли те времена, когда в Чернолесье сторонились учеников колдуна. Теперь только появишься, как начинается: помоги там, помоги сям… Но Элмерик не жаловался. Ему было даже приятно: если просят – доверяют.
Вот и в этот раз плотник Итан отвёл Элмерика в сторонку от телеги, пока его подруга Келликейт пересчитывала мешки с зерном, и зашептал:
– Слухай, Рыжий, дело есть. Ты ж, грят, чародей и бард?
– Я ещё учусь, – начал было Элмерик, но увидел, как в глазах Итана гаснет надежда, уступая место страху, и быстро поправился. – В общем, да. А что надо?
– Ты можешь потолковать с фейри? – плотник мял в руках шапку.
– Смотря о чём. Не томи уже, рассказывай всё, как есть, – Элмерик махнул Келликейт, мол, тоже подходи, послушай. Это не понравилось Итану.
– А эта пигалица нам зачем?
– Эй, она вообще-то тоже ученица мастера Патрика! – вспылил Элмерик. – Может, побольше меня понимает в чародействе. И уж точно побольше твоего!
Плотник от такого напора смутился и забормотал, выкручивая свою шапку чуть ли не в жгут.
– Да эта… того… я никого обидеть не хотел. Просто… ну этаво… неловко как-то при девице. Не всё ж рассказать можно.
Бард вздохнул. По его мнению, Келликейт можно было доверить всё, что угодно. Она редко смущалась, не злословила, не осуждала и вообще была из тех девчонок, которые воспринимаются как «свой парень», но человеку со стороны это так просто в голову не вложишь. Зато у него нашлось объяснение получше.
– Дядь, она не обычная девица, а сама наполовину фейри. Уши острые под платком прячет, чтобы деревенские не пугались лишний раз.
Тут плотник впервые глянул на Келликейт – нет, не с уважением – со страхом. Аж шею в плечи втянул и невнятно пробурчал в пшеничные усы:
– Ну ежели так, то, оно, конечно… м-да… – но уже через миг он взял себя в руки и, прочистив горло, предложил. – А пойдёмте в таверну. Угощу вас элем, всё расскажу. Элмерик, конечно, согласился. Кто же от такого отказывается?
Сегодняшний день выдался погожим, даже жарким, а в таверне, за толстыми стенами да под соломенной крышей, было почти прохладно. Самое время отдохнуть и пообедать.
Итан сел, хлопнул широкой ладонью по столешнице (к нему сразу подбежал мальчишка) и обстоятельно сделал заказ. В первую очередь, конечно, эля. А ещё – хлеба с травами, тушеной капусты и даже немного вяленого мяса. В общем, плотник в Чернолесье явно не бедствовал.
– Видал, какие столы и лавки крепкие? – он снова хлопнул ладонью. – Моя работа!
И пока Элмерик восхищенно цокал языком, Итан пригубил эль, утёр пену с усов и вздохнул.
– Только энто всё в прошлом. Сейчас-то мои дела пошли наперекосяк. А всё из-за фейри…
– Дай, угадаю: ты их разгневал, – Келликейт подпёрла подбородок обеими руками.
Ну да, она никогда за словом в карман не лезла. Элмерику порой приходилось за неё краснеть. Ладно бы ещё спросила… но нет, слова прозвучали утвердительно, даже с нажимом. Стоит ли удивляться, что плотник начал оправдываться.
– Я не делал ничего дурного! А она взъелась на меня ни за что, ни про что! Такое тоже случалось. Не все младшие ши Чёрного леса относились к людям дружелюбно, некоторые вредили просто в силу пакостного характера. Может, статься, Итан нарвался на болотных бесов? Этим только дай волю – изведут человека. Или яблоневые девы – всем хороши красавицы, только порой пьют человеческую кровь. Поэтому бард счёл за должное уточнить:
– Да кто «она»-то?
Ответ поразил его до глубины души.
– Льиса, фея Рябинового ручья, – плотник шмыгнул носом, как мальчишка. – Я теперь, понимаешь, ни вброд, ни по мосту, ни верхом, ни на телеге – никак. Работёнку подкинули аж в самом Задолье, а как я туда попаду, если всякий раз в воду падаю и на тот берег ни-ни, – сразу захлёбываться начинаю. Эх, плакали мои денежки…
Сам Элмерик Льису никогда не встречал, но многое о ней слышал от мастера Патрика. Старый мельник-колдун уж на что не любил младших ши, а эту ласково называл Рябинкой и говорил, что увидеть её не так-то просто: мол, прячется от людей. Только если прислушаешься, как ручей звенит, огибая камни, можно услышать тихое пение Льисы. Элмерик пытался, но без толку: то мельничное колесо грохочет, то птицы кричат… На зиму Льиса, как и прочие водные духи, ложилась спать, а по весне, бывало, шалила: разливала воды по полям, подтапливала низины. Ну так оно и понятно: Рябиновый ручей только в народе ручьём прозывается, а на королевской карте означен как небольшая, но всё-таки река.
– … и опять ухнул в воду! Такие дела.
Элмерик только сейчас понял, что пропустил часть рассказа мимо ушей. Оставалось надеяться, что Келликейт слушала.
– Очень странно, – девушка поджала губы.
Элмерик хорошо знал этот недоверчивый взгляд: теперь плотник так просто не отделается, Келликейт из него всё вытянет. А та уже засыпала Итана вопросами.
– А дары приносить пробовал? А лодочку по воде пустить? Ей это нравится. Кстати, а откуда тебе известно, что фейри ручья зовут именно Льиса? Вы всё-таки встречались?
– Н-нет, что ты! – плотник отчаянно затряс лохматой головой. – Я к бабке Шеллиди на поклон ходил, починил ей лавки, подновил плетень, а она взамен задала три вопроса фейри. И та изволила ответить. Мол, да, знает меня, но не таит никакой личной обиды. И даже то, что я русло ручья от своего огорода отвёл, ущерба ей не нанесло.
– Погоди, что ты сделал? – ахнула Келликейт.
– Р-русло отвёл.
– С этого и надо было начинать!
– Но бабка Шеллиди сказала…
– Да что понимает твоя бабка! – тёмные глаза Келликейт метали молнии, и Элмерику пришлось вмешаться. Положив ей руку на плечо, он шепнул:
– Знаю я эту бабку. И мастер Патрик её знает. Она правда ведьма, так что запросто могла задать вопросы Льисе и получить ответы. И уж точно не стала бы врать.
– А может, вы сами у неё спросите? – Итан смотрел на них, как пёс, выпрашивающий лакомство.
– У бабки? – не понял Элмерик.
– Да нет же, у фейри. Шеллиди-то, может, глухая и не разобрала чегось?
– А зачем тебе русло править понадобилось, умник? – фыркнула Келликейт.
– Да я совсем чуть-чуть подкопал, чтобы в половодье огород не затапливало. Между прочим, Томми, что на другом краю деревни живёт, тоже так делал – и ничего. Ходит себе через мост, как миленький! Ему, значит, можно, а мне нельзя? – плотник аж покраснел от возмущения.
Ничего не поделаешь – придётся выкликать фейри из воды. Элмерик вытащил из чехла серебряную флейту, подарок прабабки Марджери, и пробежался пальцами по отверстиям, пробуя звук.
Келликейт сразу поняла, что он задумал, и решительно встала.
– Идём, сыграем ей песенку. Только поскорее, а то нам бы ещё на мельницу засветло поспеть.
* * *
– Вот же твою бесовскую матушку трижды об забор! – первое, что Итан сделал на берегу, это поскользнулся и щлёпнулся в воду. Причём, не куда-нибудь, а прямо на острые камешки. – Всю задницу отбил! Вы слышали? Слышали?! Я же говорил!
В журчании воды Элмерику и впрямь почудился тихий смех, но он не был до конца уверен, что это не плод его буйного бардовского воображения. Впрочем, Келликейт тоже нахмурилась и рявкнула на плотника.
– Вылезай, умник. И держись от воды подальше, пока мы всё не выясним.
– Будет ещё девчонка мной командовать! Пусть даже и ушастая, – проворчал Итан.
Игнорируя протянутую руку Элмерика, он сам выбрался из воды и принялся выжимать намокшую рубаху.
Элмерик хотел снова вступиться за подругу, но вовремя одумался: та и сама умела дать отпор, а вот на попытки вступиться могла здорово обидеться. Да и было бы от кого защищать! Подумаешь, мужик деревенский, необразованный… какой с него спрос?
Поэтому он сделал то, что с самого начала собирался: поднёс к губам флейту. Все младшие ши были неравнодушны к музыке и неизменно прислушивались, когда он от души играл в саду или на лесной поляне, устроившись под деревом. Прежде Элмерик и не подозревал, что у него столько благодарных слушателей, – пока не научился их видеть.
Вот и Льису тоже привлекли мелодии, идущие из глубины сердца. Элмерик, прикрыв один глаз (это был особенный приём, которому он научился совсем недавно), почти сразу разглядел бледную девушку под мостом. Её фигурка казалась прозрачной, будто сотканной из воды, длинные пепельные волосы украшали кувшинки. Не переставая играть, он сделал Келликейт знак бровями, мол, фейри пришла, но девушка его гримас не поняла.
– Эй! Льиса здесь! – пришлось отнять от губ флейту. Конечно, стеснительная ши тут же спряталась, а Итан завертел башкой.
– Где?!
– Уже нигде, – с досадой огрызнулся бард. – Я могу либо играть, либо разговаривать. А вы уж сделайте что-нибудь сами.
– Ой, прости, заслушалась, – спохватилась Келликейт. – Играй, в этот раз я не оплошаю.
И всё повторилось: Льиса выглянула на чарующие звуки музыки, вплетающейся в звон ручья, и даже начала тихонечко подпевать. Элмерик был так счастлив наконец-то услышать её голос, что даже пожалел, когда Келликейт заговорила.
– Льиса, я знаю, что ты здесь. Не прячься, выйди. Я хочу лишь поговорить, как сестра с сестрой. Во мне течёт кровь младших ши и я не желаю тебе зла.
– Я знаю, кто ты, – фейри подплыла ближе, и Элмерик поразился, увидев, что у нее вместо ног – рыбий хвост. – Я знаю всё, что приносит вода. Всё, что было сказано на берегу. Всё, что было спето. Всё, что было выплакано и сделало мою воду солонее. О чём ты хочешь потолковать, леди Алого Шиповника?
– Уж точно не о себе…
Элмерик заметил, как Келликейт вздрогнула, когда фейри напомнила ей старое прозвище, а вместе с ним и прошлое, которое хотелось забыть. А плотник ещё и подлил масла в огонь.
– Леди?.. простите, мэм. Я не понятия не имел, что вы из благородных. Впредь буду почтительнее.
– Заткнись! – перебила его девушка с яростью, совершенно не подобающей благородным девицам.
Льиса рассмеялась; её смех был похож на журчание воды по камням.
– Твоя человеческая половина слишком сильна, сестрица. Боюсь, нам будет нелегко понять друг друга.
– И всё же я попытаюсь, потому что уже пообещала, что помогу этому остолопу, – процедила Келликейт, злобно зыркнув на съёжившегося Итана. – Скажи, подруга, за что ты преследуешь этого человека?
– Я могу ответить лишь на три твоих вопроса, – Льиса, погрустнев, поправила в волосах кувшинку. – Таков мой гейс. Эх, я-то думала, ты и впрямь поболтать хочешь.
– Я бы с удовольствием! – улыбнулась Келликейт, шагая вперёд. Студёные воды ручья коснулись её ног, но она не взвизгнула и даже не поморщилась. – Прости за настойчивость, мне привычно думать о деле в первую очередь, и только потом о радости.
– Беседа со мной доставляет тебе радость? – фейри хлопнула в ладоши и во все стороны полетели подсвеченные солнцем брызги. – Тогда ты не должна ничего спрашивать. Ведь после того, как я отвечу, я больше не смогу разговаривать с тобой. Как бы я ни пыталась, ты будешь слышать журчание ручья и только.
Келликейт вздохнула:
– Тогда я бы предпочла не задавать вопросов.
– Так не задавай.
– Но я же обещала!
– Тогда задай.
Элмерику стало жаль Келликейт. Девушка была очень скрытной, о её прошлом он кое-что знал, поэтому счёл за должное вмешаться.
– Давай лучше я спрошу.
– И навсегда лишишь себя возможности слышать Рябинку, о которой мастер Патрик нам все уши прожужжал? – криво усмехнулась Келликейт.
– Уж лучше я, чем ты. Думаю, тебе очень не хватает дружбы с кем-то из народа твоей матери.
– Моя мать не была духом вод.
– Но она была из младших ши. В общем, ты понимаешь, что я имел в виду. Не зря же Льиса сказала, что твоя человеческая половина слишком сильна.
– Это потому, что я выросла среди людей, и в этом нет ничего плохого, – Келликейт по привычке защищалась даже, когда на неё не нападали.
– Никто и не говорит, что это плохо! – Элмерик закатил глаза. – Но не пора ли отдать дань и второй половине?
– Пф! Я ничего не должна матери, которая бросила меня в корзинке, как паршивого котёнка!
– Не матери. Себе, – Элмерик очень не любил ссориться, но в некоторых случаях становился настолько упрямым, что сам удивлялся.
– Мне очень жаль, что вы ссоритесь из-за меня, – скорбно прожурчала Льиса, опустив голубые, как весеннее небо, глаза.
– Мы не ссоримся, а спорим. Это не одно и то же, – смутился Элмерик. – Слушайте, у меня есть мысль! А пусть плотник сам спросит.
– Я не стану с ним разговаривать, – фейри покачала головой.
– Из-за обиды?
Элмерик сообразил, что задал вопрос лишь в тот момент, когда получил на него ответ.
– Нет, всего лишь ещё один гейс. Лично меня этот смертный ничем не обидел. Впрочем, я уже говорила об этом старой женщине, что приходила от его имени. И прости, бард, но теперь тебе придётся спросить меня ещё дважды, а потом мы распрощаемся навсегда. Надеюсь, ты хотя бы иногда будешь приходить к реке, чтобы поиграть на флейте?
Элмерик сперва ахнул, а потом махнул рукой. А чего он хотел? Рябинка хоть и не кровожадное зубастое чудище, но всё равно из младших ши, а те, как известно, хитры и умеют добиваться, чего хотят. Тем более, он сам благородно предложил, а Льиса решила воспользоваться его предложением, пока никто не передумал… Зато она теперь сможет дружить с Келликейт. А на долю Элмерика ещё достанется чудес – разве мало их на свете?
Теперь главное было не прогадать с оставшимися вопросами. Элмерик почесал в затылке – так ему лучше думалось.
– Ты говоришь, что не обижена на Итана, но всё равно не даёшь ему пересечь твои воды. Быть может, он обидел кого-то ещё?
– Так всё и было, – кивнула Льиса. – Только не вздумайте меня винить! Нет ничего зазорного в том, чтобы защищать друзей и даже мстить за них.
– И в мыслях не было! – Элмерик прижал руку к сердцу. – В этом люди и младшие ши похожи. Мы тоже вступаемся за близких.
Льиса одарила его благодарной улыбкой. Она и впрямь была милой и такой светлой, что Элмерику было ужасно жаль прощаться, едва познакомившись.
– А можно задать третий вопрос позже? – сорвалось с губ. В следующий момент он понял, что сглупил.
– Нет. Потому что ты уже задал его, бард… – она говорила что-то ещё, но Элмерик уже не понимал ни слова: всё слилось, забурлило и стало водой.
– Келликейт, передай ей, что я был рад знакомству, – глаза сами собой вдруг стали влажными, и он закусил губу. – И что обязательно буду приходить к ручью и играть для неё.
– Она тебя прекрасно слышит, – девушка пожала плечами. – И говорит, что ты дурак. Потратил третий вопрос почём зря.
Льиса же, плеснув рыбьим хвостом, скрылась под водой. Элмерик только моргнуть успел, а её уже и след простыл.
– Что теперь будем делать? – по голосу было слышно, что Келликейт злится.
– Ну, кое-что мы узнали. Наш плотник всё-таки обидел кого-то из фейри.
– Но я ничего не делал! – Итан вскочил на ноги.
Ну, начинается. Элмерик раздражённо отмахнулся:
– Это мы уже слышали. Пойдёмте лучше оглядимся на месте. Может, станет понятнее. Веди нас на свой огород.
* * *
Как и подозревал Элмерик, «новое русло» – это было очень громко сказано. Рябиновый ручей продолжал спокойно течь, Итан лишь прокопал отводную канавку, даже не очень широкую. Взрослый человек такую запросто мог перепрыгнуть. Да и глубина была небольшая, где-то до середины бедра. Так что Льисе было совершенно не на что гневаться. И всё-таки кого-то из фейри это обидело…
Элмерик решительно ничего не понимал. Может статься, они вообще не там ищут, а преступление плотника против волшебного народца никак не связано с ручьём? Он даже попытался снова порасспрашивать Итана, но тот только моргал и талдычил своё «я ничего не делал».
А вот Келликейт как-то неожиданно притихла, присев на камушек. Элмерик даже не сразу заметил, что она не отвечает, унесясь мыслями куда-то далеко-далеко. А потом хотел было возмутиться, но вовремя одумался и прикусил язык. Потому что девушка смотрела на два куста шиповника, росших на разных берегах канавы. Один из них был с белыми цветами, а другой – с алыми. Ох, бедная Келликейт: прошлое словно нарочно преследовало её.
Элмерик, вздохнув, положил руку на плечо подруги, и та вздрогнула. А, встретившись с его обеспокоенным взглядом, буркнула:
– Я в порядке.
Элмерик покачал головой.
– Не уверен. Но можешь не бояться, я никогда не скажу тебе «не грусти», потому что помню, что шиповник значил для тебя. И для твоей сестры.
– Обычно я стараюсь не думать о ней, – нахмурилась Келликейт. – Она умерла. Кустов шиповника, которые мы посадили вместе, больше нет. И вроде кажется, что всё отболело, отгорело и прошло. Но порой даже старые шрамы ноют на погоду.
Признаться, Элмерик восхищался её стойкостью. С момента смерти сестры Келликейт прошло, может, чуть больше года. Вряд ли это можно было считать «старыми шрамами».
– Смотри, птички! – девушка указала на пару лазоревок. Видимо, решила сменить тему, потому что ничего необычного в птицах не было. Такие и в деревнях живут, и над мельницей стайками летают. Элмерик по осени их даже подкармливал.
– Ага, милые, – он улыбнулся.
– Я не об этом, – поморщилась Келликейт. – Уже некоторое время за ними наблюдаю. Смотри: они всё время прилетают на берег в одно и то же место, приносят в клюве камушек, кидают его в воду, а потом летят за следующим.
– Я тоже заметил эту странность, – поддакнул Итан. – Уж и гонял их, а ни в какую. Всё равно летают и носют. Раньше-то я камни со дна выгребал, а теперь Льиса не даёт… эх, и ладно бы ещё бобры, те вечно плотины строят. А тут – смешно сказать – птицы.
– И ты молчал? – напустился на него Элмерик.
В ответ конечно, получил «а чаво такова?» и скрипнул зубами. Итан то ли притворялся недалёким, чтобы чародеи не заругали, то ли и впрямь был не семи пядей во лбу.
Но птички явно что-то знали. И дело было всё-таки в канаве. На всякий случай бард решил осмотреться ещё раз, только теперь уже поглядеть на птичью запруду Истинным зрением. Он прикрыл один глаз, сосредоточился… ничего. Обычные лазоревки, обычные камни. Даже обидно стало.
Он вздохнул, покачал головой, скользнул взглядом по алым цветкам росшего на берегу шиповника – и ахнул. Рядом с кустом стоял тот, кого простым человеческим взглядом не увидишь: рыцарь в алых латах и при мече. На вид – ровесник самого Элмерика, тоже, между прочим, рыжий и кудрявый. Только ещё и остроухий. Глаза незнакомого фейри были оранжевыми, как недозрелые ягоды шиповника, на плече росла веточка с зубчатыми листьями, а открытые до локтя руки без наручей покрывали острые тонкие шипы. Выглядело очень опасно!
Пока Элмерик размышлял, как бы так отвести Келликейт в сторону и рассказать про шипастого, чтобы тот ничего не заподозрил, фейри поймал взгляд Элмерика и подмигнул. А потом вложил небольшой камешек в клюв подлетевшей лазоревки. Так вот кто подослал птичек-строителей!
– Кто ты такой и что здесь делаешь? – выпалил Элмерик, от волнения позабыв о вежливости. Опомнившись, он запоздало поклонился, и только тогда фейри соизволил ответить.
– Я – Руад, ещё меня называют Рыцарем Алого Шиповника. И мне странен твой вопрос. Что я здесь делаю? Живу. Как и все.
Начав говорить, он проявился, Келликейт от неожиданности ахнула, а Итан и вовсе попятился, запричитав:
– Ой, божечки! Я его видел! Видел!!! Он хотел убить меня!!!
Элмерик выхватил флейту, которая могла играть не только прекрасную музыку, но и быть оружием в умелых руках барда.
– Это правда? – нахмурился он.
Руад в ответ выпустил из плеча ещё несколько колючих побегов и положил руку на рукоять клинка, но первым нападать не спешил.
– И да, и нет. Я хотел припугнуть негодяя. И сделал это не наяву, а во сне. Но этот смертный такой дурак, что даже не понял, о чём я толкую.
Итан собрался было броситься наутёк, но Келликейт, схватив плотника за рукав, прошипела:
– Даже не думай удрать, прокляну! – и тот остался. Только заныл в голос:
– Богами молю, отпустите! Ничего не знаю, ничего не ведаю! Уеду из Чернолесья на веки вечные, забирайте дом, огород! Всё забирайте!
– Сдался мне твой огород, – поморщился Руад. – Натворил дел, а теперь – «уеду»? Вот же подлая человечья душонка!
– Полегче! – нахмурился Элмерик. – Все люди разные, как и младшие ши. Есть подлые, а есть благородные. Давайте сперва во всём разберёмся. От Итана, конечно, толку нет…
– Я вспомнил! – вдруг перебил плотник, дрожа, как осиновый лист. – Я правда видел этого парня во сне. Он угрожал, мол, убью. И ещё говорил: копай, мол, овин. Я думал – может, на клад указывает? Перекопал весь овин, потом сенник – ничего. Даже в свинарнике рыл!
Руад горько рассмеялся.
– Мало того, что глупец, так ещё и глухой. Я говорил: выкопай Гвин.
– А кто такая Гвин? – любопытная Келликейт подалась вперёд.
– Леди Белого Шиповника, – фейри указал на другой берег. – Дама моего сердца, с которой это негодяй посмел разлучить нас.
– Проточная вода! – Элмерика вдруг осенило. – Большинство младших ши не может пересечь Рябиновый ручей ни по мосту, ни вброд. И Льиса пыталась намекнуть! Как же я сразу не догадался!
