Альберт Иванович Калинов
Сказание об Иле
– Гнездо там… Самое настоящее гнездо.
Рядом присел старый конюх:
– Будь осторожнее, Роха.
– Не пугай его. Что может случиться с посланниками Иля? Мы привезли богатые дары. Как и раньше, все будет хорошо, – вмешался в разговор рыжебородый Туро.
Спасенный примостился поудобнее, подтянув к себе теплую овчинку. И как-то незаметно переступил он зыбкую грань, отделяющую явь от сна. И, не почуяв подвоха, сейчас же оказался зрителем приготовленного для него представления. Разыгранные его уснувшим разумом, оно всецело посвящено было ему.
И вот перед Рохой все те же спутники его. Они все собрались здесь, у костра, вели беседы и шутили. Рыжебородый Туро, как всегда, зачинщик любой хохмы. Он снова рассказывал очередную байку. Вот сейчас сорвался на полуслове и, раскрыв свой огромный рот, хохотал так, что, казалось, лопнет. Свояки – старые конюхи составили ему компанию и теперь смеялись до слез. Один из них, очевидно чтобы успокоиться, старательно вычесывал свою и без того жидкую бороду. Здесь же, за спиной у Туро, Крутилка с другими возничими, равными себе по возрасту. Всполохи огня освещали их молодые лица. Все они довольны и с вниманием слушали бывалого рассказчика. Роха и сам готов был присоединиться к общему веселью, но вот оказия… Посланник Иля слышал звуки, но те отчего-то не складывались в слова, и, как ни старался, он не понимал услышанного.
– Да что же это? – напрягался Роха, пытаясь хоть что-нибудь расслышать.
В ответ же лишь отдельные и бессвязные звуки и хохот собравшихся у огня.
Тогда Роха сам попытался заговорить со спутниками, но не было среди них тех, кто обратил бы на него внимание. А дальше, сквозь ночь, увидел он крадущиеся тени за спинами своих товарищей. И этим черным призракам там не было числа, лишь факел поднеси – из тьмы откроются их лики. Роха закричал, указывая во тьму, но крик его будто растворился. Никто его так и не услышал, хотя и были все его товарищи рядом. Тогда выхватил посланник из пламени головню и бросился навстречу мраку. И тут же сидевшие с ним рядом вдруг умолкли и оглянулись ему вслед. Видение пропало. Роха проснулся и открыл глаза. Дождик, подгоняемый ветром, устремлялся под навес, и холодные капли били по его лицу.
Так начался второй день пребывания посланцев Иля в Гнезде. Почти весь он прошел в приготовлениях. Прибывшие из Иля осматривали повозки, мыли лошадей, готовя их к тому, чтобы в любой час тронуться в обратную дорогу.
А к вечеру Ямых снова пригласил Роху к себе. И после трапезы правитель обратился к нему со словами:
– А знаешь ли, почему именно ты, Роха, стал единственным из чужаков, кого впустили мы в Гнездо? – И, поняв, что ответа не последует, он наклонился к его уху и шепнул: – Ты не дитя Иля.
– Я не дитя… Я – посланник Иля, – твердо ответил Роха.
– Не обижайся и иди за мной, – пригласил его следовать за собой Ямых. – Иди же! Я хотел бы показать тебе еще что-то. Уверен, тебе станет интересно взглянуть на это!
И, взяв кривую палку, главный закрайник твердой поступью зашагал к выходу. Свита хотела было последовать за правителем, но тот, резко развернувшись, почти прицельно метнул в них свой посох. Те расступились и застыли на месте, предоставив Рохе возможность одному следовать за правителем.
Теперь спуск освещали коптящие факелы, расположившиеся на всем пути до самого низа. Они горели с треском, время от времени изрыгая кипящие смоляные капли. Правитель Закрая спускался быстро, словно играя с посланцем Иля в кошки-мышки. Роха явно проигрывал ему в сноровке. С трудом сохраняя равновесие, Спасенный едва поспевал за ускользающей тенью. И вот они внизу.
Теперь его нос отчетливо улавливал запах псарни. Они стояли возле того места, где дальнейший спуск был невозможен из-за преграды, что выросла перед ними в виде кольев. Те стояли тесно, в два ряда. Скрепленные меж собой ржавыми железяками. Это был добротно сделанный заслон.
Правитель Закрая приложил палец к своим губам:
– Тс…
Держа тлеющий факел, он пытался разжечь пламя, для чего раскачивал его из стороны в сторону, но дело не шло. Они стояли в тишине, свет факела едва пробивался тусклыми красноватыми лепестками за ту сторону, что была сейчас отчерчена линией из скрепленных железяками кольев. Тени, отбрасываемые факелом, уходили куда-то глубоко вниз. Там они расширялись, расплывались и, наконец, пожирались мраком.
Вдруг Ямых насторожился и, взяв Роху за рукав, стал показывать куда-то в темноту. За кольями послышалась возня; нарастающая, она шла откуда-то из глубины. Звуки приближались. Еще мгновение, и вот… они уже совсем рядом. Животное дыханье, резкое и прерывистое, замерло с той стороны в шаге от заслона. Ямых потряс факелом, и тот, затрещав и выдав чадящий дымок, разгорелся. Правитель Закрая поднял руку, направив огонь вперед и вверх. Роха замер, заметив в темноте силуэт огромного зверя. Напоминающий огромную крысу или, вернее, чудовищного вида собаку, зверь наблюдал за ним. Когда свет от огня упал на эту тварь, она вздыбила холку и злобно ощетинилась, выставив желтые клыки. Вдруг рядом с ней Посланник увидел еще одну и еще… Пара таких же злобных тварей, опустив черные сморщенные морды, медленно подошли к заслону. Роха нащупал рукоять меча и сделал шаг назад.
– Страшно? – вкрадчиво спросил Ямых.
Роха сделал движение плечом, как будто отряхиваясь, а затем подошел вплотную к заслону.
Тварь – та, что появилась из темноты первой, – просунула морду сквозь колья, в своей огромной пасти она держала кость, на конце которой увесистым грузом повисло копыто. Зверюга кинула копыто под ноги Спасенному и, быстро обнюхав воздух, издала короткий рык, а потом, попятившись назад, подобно призраку, растворилась во тьме. Другие твари, подвывая, стали метаться по кругу до тех пор, пока все они, одна за другой, не исчезли в той же, как казалось, уходящей в бесконечность черноте. Снова стало тихо.
– Что же ты сделал с ними, Роха? Впервые вижу я, чтобы пещерные собаки так просто ушли, – пробормотал Ямых и вкрадчиво выдал: – А может, ты колдун?
– В Иле нет колдунов, – твердо ответил Роха, все еще не отводя взгляда от кости. – А это точно собаки? Я никогда не видел… таких.– Спасенный повернулся к Ямыху. – Давно они здесь?
– Недавно. – И правитель, отвернувшись, словно опасаясь, что его подслушивают, тихо заключил: – Время такое. Собак за преграду не выпускаю, сдерживаю их как могу.
Они вышли наружу. Роха увидел свои обозы, расставленные по кругу, и горящие костры. Закончился и этот день.
– Когда нам готовиться в обратную дорогу? Вижу по тебе, что ты встревожен, – тихо сказал Туро.
– Будьте готовы в любой момент отправиться назад, – так же тихо проговорил Роха.
Посланник обошел обозы и остановился у дальнего от Гнезда костра.
Роха долго не мог уснуть: перед глазами стояли морды хищных тварей, тех, что вышли из мрака ему навстречу, и ехидное лицо Ямыха, наблюдающего за ним, когда собаки приблизились к разделительному заслону.
«Зачем Ямых показывал их мне? Чтобы напугать? Зачем? Предупредить, но о чем?» – рассуждал Роха про себя.
А потом вспомнились ему старый царь Миролей и его наказ к нему: «Будь осторожней там».
Всплыли в памяти все его тревоги. Беспокоился угасающий царь о грядущем и поэтому послал своих людей во все концы, но до того момента, когда отправил он Роху, никто из них назад не вернулся. Казалось, царь жил в предчувствии беды, но, как думали многие, виноват в этом был его преклонный возраст.
«Стар царь, пора ему бы на покой, от больших дел уже надо отстраниться» – так считали многие в Иле.
– В Закрай поедешь ты, – решил Миролей. – Повезешь подарки. Смотри и слушай там. Нет мне покоя. Нашептывали мне со всех сторон твое имя, советовали, чтобы отправил я в Закрай тебя…
– Кто нашептывал? – снисходительно спрашивал у царя Роха, думая, что старец заговаривается.
– Верю я в тебя, воспитанник Мастерового. Ступай!
Сменился день, уступив место новому. Как и прежде, все светлое время Ямыха и его слуг было не видно, и лишь стало вечереть, как правитель объявился снова. Он любезно пригласил Роху следовать за ним. И вновь ждала их трапеза, а потом Ямых сказал:
– Нас с тобой ждет сегодня большой разговор. Я хотел бы поведать тебе, на мой взгляд, о самом важном. Пойдем, посланник.
Они поднялись вверх по той же дороге, по которой обоз попал сюда, потом по краю обошли яму, в центре которой и находилось Гнездо.
Оказавшись на пустыре, на самом его краю, Ямых наконец остановился. Из-за туч выглянула луна и осветила холодным светом Закрай. Во всяком случае, ту его часть что была сейчас досягаема глазу. По периметру Ямы все было усеяно камнями, а где-то дальше виднелись уже знакомые Рохе огромные кочки. Камни блестели гладкими «лысинами». И все они казались разбросанными здесь неведомой силой или гигантом сеятелем.
– Гляди! – И Ямых указал в сторону Гнезда.
Воспитанник Мастерового увидел как из-за камней и кочек появились люди. Их становилось все больше и больше, они побежали к яме, а потом вниз по спуску. Людей было много. Мужчины и женщины окружили это уродливое сооружение, в руках у них оказались длинные веревки. Выстроившись друг за другом в цепочки, они, как по команде, начали рывками тянуть веревки на себя. Бревна и доски с внешней стороны строения поддались не сразу, но наконец с шумом и скрежетом разошлись, подобно треснувшей скорлупе. Гнездо, похожее на огромную несуразную лилию, родило прекрасное раскидистое дерево. Люди тут же разбежались.
Обретя свободу, дерево расправило свои ветви и заполнило собой еще большее пространство. Роха слышал, как оно избавлялось от мертвых веток, с шумом сбрасывая их вниз. Наконец, раскинувшись во всей красе, оно успокоилось и теперь лишь покачивало ветками, играя со свежим ветерком.
Роха стоял на краю как завороженный, разглядывая многовекового исполина. С этого места он не видел своих товарищей, но был уверен, что и они там, внизу, точно так же стояли пораженные увиденным.
– Время… Время ускользает от нас вместе с возможностями, – начал разговор Ямых. – От нашей беседы, от того, чем она закончится, будет зависеть очень много, особенно для тебя, Роха.
– Это звучит как угроза. Не угрожаешь ли ты мне, правитель?
– Нет, нет, посланник Иля, ни в коем случае. – И Ямых дружелюбно положил руку Рохе на плечо. – Я хочу, чтобы ты правильно меня понял, и намереваюсь тебя предостеречь.
– От чего, правитель?
– От поступков, сын Мастерового, от поступков. То, что я сейчас тебе сообщу, скрыто от посторонних ушей и глаз, но касается всех. – И правитель провел пальцем по воздуху.
– Уже скоро все придет в движение, все изменится и перемелется в жерновах истории: свободные станут рабами, а изгнанные и отвергнутые начнут править миром. День поменяется местами с ночью. Понимаешь?
– Нет, – спокойно ответил Роха.
– Пришло время, Роха! Пришло время!
– Как понимать тебя, правитель?
– А так: выживет тот, кто согласен измениться, в чем-то уступить и принять новое. Скрытые силы пришли в движение! Они идут по следу, как охотничьи псы. – Палец Ямыха отчего-то указал на яму подле них. – Собаки – вестники истемников, посланцы подземелий, они уже пришли, ты видел их.
– Истемники? – переспросил Роха, он прежде никогда не слышал о таких.
– Да, они, те, что живут в глубинах под землей, в норах и пещерах. Когда-то они обитали здесь. Были охотниками давным-давно, когда не было болот и каменных лесов Закрая, не было и Иля, да и просторов Хаагума. Добытчиками они все были хорошими и, живя посреди лесов, нужды ни в чем не знали. Но впоследствии, гонимые силой неведомой и беспощадной, бежали, жизни свои спасая, мечась по свету как в бреду. Те из них, кто в живых остался, кто не стал добычей огня и ветра, зарылись в землю и там нашли свое пристанище. Туда ушли. – И Ямых снова указал своим костлявым пальцем на ту огромную яму, на краю которой они стояли вместе с Рохой. – А уже там охотники переродились и приобрели другую суть. Теперь же пришел их час: истемники выходят из мрачных недр силою огромной, закаленной. Ищут они дар небесный на просторах бесконечных, тех, что лежат за звездами и выше. По какому случаю он оказался на земле, нам того неведомо. – И, заглянув выпученными от страха глазами в лицо посланнику, правитель прошептал: – Ты слыхал о них?
– Нет, – твердо ответил Роха.
– А еще в поиске своем они сметают все прошлое и несут смысл нового! – возбужденно и с благоговейностью в голосе почти пропел Ямых.
– Какой же он?
– Несут с собой! В себе! Там! – Ямых резко опустил руку, как будто желая вытянуть из земли невидимую жилу.
– Смыыыысл! Роха. В чем он? Знаешь ли ты его?
С лицом умалишенного он уставился на посланника, и казалось, еще немного, и его тонкая бледно-серая кожа лопнет, порвется в районе лба, предъявив миру нечто еще более безобразное.
– Иль-ль-ль… – Ямых, отпрянув назад, криво усмехнулся. – Неужели тебе этого достаточно? Пойми же… Время прежнего ушло. Если не успеть, и твое время уйдет. – Правитель задрал вверх палец и указал на могучее, но голое дерево. – Ты, знаешь, говорят, в те времена, когда охотники ушли под землю, здесь бушевал пожар. И вот одно маленькое зернышко, принесенное ветром откуда-то издалека, упало в эту яму. Это было единственное место, где его не мог достать огонь. Так пролежало зернышко долгие годы, а затем вдруг ожило, проклюнулось… стало расти и превратилось вот в это. – Ямых снова показал на одинокое дерево. – Когда-то листва покрывала его пышной кроной. Рождалась и опадала, и снова появлялась, и опадала вновь, дерево переживало каждый год весь цикл жизни. Горы опавшей листвы… Бессмысленность. А однажды дерево мы закрыли в темноте, и увидели, как изменилась его суть. Нет, оно не засохло и не погибло, а должно было, не правда ли? Но вместо этого приспособилось к своей темнице. Теперь листья не растут на нем и не опадают. А еще мне кажется, оно пытается уйти отсюда, двигает корнями. Да, да, подобно тем существам, что имеют ноги. Ты понимаешь о чем я говорю? – На этих словах Ямых вдруг замолчал, а затем продолжил глухим голосом: – Я не хочу быть опавшей листвой! А ты Роха?
Роха молчал.
– Что же ты молчишь, посланник? Разве в Иле нет смерти? Спасут ли тебя их колокольчики?
– Правитель, – вдруг прервал Ямаха Роха. – Я посланник Иля! С тем ли говоришь ты? Или ты забыл об этом?
– Нет, Роха, посланник Иля, и ничего я не забыл, да и говорю с тобой великодушно! – При этих словах главный закрайник выпрямился и, казалось, приподнялся на цыпочках, едва удерживая равновесие.
– Зачем же я нужен тебе, правитель?
– Знал всегда я, что у Мастерового не может быть глупых сыновей, пусть даже не родных, пусть названых. Но нет в тебе его крови, нет Иля! Поэтому откроюсь до конца. Не знаю точно почему, догадываюсь лишь, что дело как раз в той крови, что бежит по твоим жилам. – Ямых продолжал говорить загадками. – Им нужен ты. Для тебя все приготовлено уже: дары, почитание и место – то, что по рождению ты заслуживаешь. Ты в Иле оказался по ошибке. И я говорю тебе, что лучше бы ее исправить.
– Зачем им я? О чем ты говоришь? – недоумевал Роха.
– Огонь! Тот, что под землей дремал, разожжен уже. И в ярости голодной пожрет он все… Да, да, и Иль. Судьба его решена. Стоит он на пути помехой в нашем деле, и время кончилось его, но не твое. Ты будешь первейшим из первых, а рядом я – за то, что вразумил, открыл, поведал тебе все это. Познаешь власть неведомую и новый вкус всего. Не будет тех, кто бы тебя осудил, пред кем держал бы ты ответы. Грядут такие перемены, что для избранников нужды ни в чем не будет. Я предлагаю тебе стать одним из нас. Оставайся же здесь, их стоит лишь немного подождать, истемники придут. Вот увидишь, не успеет и снег растаять. А для чего ты нужен им? Так ты – избранник.
– Ты предлагаешь мне предательство? Чтобы потом жить в презрении к самому себе? Я сын Иля.
– Не торопись. Не будет презираемых, не будет судей над тобой. Что люди? Чернь и болтуны! Забудутся те, прежние, и сочиняться новые легенды. Про нас, тех, кто сделал верный шаг. Отбрось сомнения, Роха! За нами сила! Истемники уже у самого порога. Ночь еще впереди, подумай, не спеши, а утром я буду ждать ответа.
– А что же будет, когда и утром тебе отвечу, что не предатель я?
– Вернешься ты домой, как и положено посланнику. Но не спеши, побудь же гостем в доме у меня, я приглашаю.
– Отправлюсь я сейчас же в Светлый Иль. Там ждут вестей, и я должен их поскорей доставить, – ответил Роха как отрезал.
– Хорошо, посланник, я не стану более задерживать тебя. Ступай, коль так.
Когда же Спасенный вернулся к обозу, то обнаружил всех обитателей его крепко спящими. Его товарищи лежали вокруг своих повозок. Роха попытался разбудить их и криком, и толчками, он бил их по лицам, но никого вырвать из плена дремы ему не удавалось, как ни старался он. Измучился, мечась от одного к другому, но никто из тех, кто должен был отправиться немедленно с ним в дорогу, так и не поднялся. Около погасших костров вповалку разлеглись они, словно на поле брани.
– Вы отравили их! – закричал он и схватился за рукоять меча, увидев неподалеку «улыбчивого».
– Нет же, нет, посланник Иля, мы лишь дали им хорошенько отдохнуть перед дальней дорогой. Они пили сок седого дерева. А как ты знаешь, его пьют с осторожностью – не более двух глотков… Кто ж знал, что все так будет?– издевательски улыбнулся хитрый закрайник. И, видя Роху в гневе, предпочел быстро удалиться.
Скоро он исчез в Гнезде.
– Что с ними? Не рассчитали силы? – напомнил о себе объявившийся рядом правитель. – Ну теперь до утра их точно не раскачать. Пусть отдыхают. А лишь выглянет Светило, вернется к ним бодрость и обратная дорога не станет тягостной для них. Оставь их, Роха. Пойдем же… На прощание отведаешь ты с нами блюдо, достойное царей.
– Нет, я останусь со своими товарищами, буду дожидаться их пробуждения.
– Как хочешь… Коли так, намерен я этой ночью открыть заслоны и выпустить собак погулять на воле.
– Что мне три пса? Сдеру с них шкуры. – Роха скрипнул зубами от злости.
– Ты думаешь их столько? Там больше их, чем в псарне, а впрочем, посланник, не сердись. Я их не выпущу, конечно, а за людьми твоими здесь приглядывают. И ничего плохого с ними не случится. Я тотчас распоряжусь, и им помогут. Как видишь, я уважаю законы. Пойдем же… Нас ждет пир. Уважь тех, кто встретил вас добром.
– Хорошо, – согласился посланник, осознав тот факт, что коварный правитель Закрая его обыграл.
Вернувшись в обиталище, Ямых тотчас потребовал от слуг:
– Еды нам! У нас мало времени. – И вдобавок к словам кривой палкой ударил по многострадальному дереву.
Д-а-а-а-а-а-й-й! – разнеслось по веткам. Закрайники заметно оживились и стали усаживаться и укладываться на пол. К едва заметному на тот момент свечению в Гнезде стал примешиваться запах еды. Было слышно, как что-то поднимают снизу, и это что-то было тяжелым. В Гнезде появились несколько новых слуг, среди них были две женщины. Роха увидел как пятеро слуг, упираясь кривыми дубинами, с трудом вкатывают огромный чан. Плотно закрытый тяжелой крышкой, прижатой медными крюками, он при движении пыхтел. Оставив чан, двое из них внесли большую тыкву и разную мелкую утварь. Деревянные горшки заняли свое место. Двое других подошли к чану и, всунув такие же дубины под медные крюки, навалились на него телами. Мощная крышка поддалась, выпустив наружу сладковато-пряный аромат. Затем настала очередь двух женщин, волосы которых были подобны гривам, едва скрывающим их покалеченные острые уши. Гривы эти доходили им до пояса. Одна, проворно взобравшись на тыкву, стала поочередно опускать в горячий чан деревянные горшки и, наполнив их, ловко передавала своей товарке. При этом, каждый раз опуская руки в горячий котел с криком и визгом, напевала странную песню, сложенную из звуков вроде тех, что издает кобыла во время выжеребки. Ее подруга, подхватывая дикий мотив, перебегала от одного закрайника к другому, топала ногами, как копытами, ставив рядом горшки с пряным жаром.
Затем резко наступила тишина, и та женщина, что разносила горошки, на цыпочках подбежала к чану, другая же достала из него застывшую в оскале и пышущую горячим паром конскую голову. Ее положили на большой, черный, отделанный серебром поднос, тот самый, что был в числе подарков, привезенных Рохой.
Раздался стук, как в барабаны, – закрайники стали стучать костяшками пальцев в те диски, что висели у них на груди. Голову поднесли к посланнику. Запах свежеприготовленного мяса буквально опьянил Роху. Он взглянул на блюдо и тут же отшатнулся.
Роха узнал «подарочную» лошадь, ту, что привел сюда, в Закрай, как дар своего царя.
«Нет, не поступали так с подарками Иля до этого дня», – сказал посланник сам в себе.
В этот же момент всплыла у него в памяти и злобная оскалившаяся тварь, бросившая ему под ноги обглоданное конское копыто. А еще вспомнилось ему, как однажды в детстве он увяз ногами в топком болоте и к нему подполз мерзкий змей. Тот, что кольцами тела своего медленно умерщвлял жертву, застигнутую врасплох. Тот, что заглатывал добычу целиком, раскрывая отвратительную пасть свою и выставляя в ряд острые крючки – зубы. И тогда беспомощный Роха в ужасе наблюдал за тем, как гад обвивает его черными чешуйчатыми кольцами, медленно и тщательно готовясь к удавлению. Но, на его счастье, Мастеровой услышал сыновний крик и подоспел вовремя, гада того пополам перерубил.
Сейчас же некого на помощь было звать.
Роха, подняв голову, стал вглядываться в ускользающий с предметов свет и обнаружил, что собравшиеся здесь люди лишь делают вид, будто увлечены разговором. На самом же деле каждый из них внимательно наблюдал за ним – за Рохой. Один за другим он ловил их взгляды, закрайники же в ответ прятали глаза. И только правитель не смотрел на Роху, он был поглощен едой.
«Игра подошла к концу. В Иль мне вернуться не дадут, – рассудил Роха. – Не для того правитель откровенничал со мной и склонял к измене. Ах как был прав седовласый Миролей… Если бы только предупредить товарищей об опасности».
От грустных мыслей Роху отвлекли слуги Ямыха, подошедшие к нему. Они принесли серебряную чашу и, налив в нее темного хмельного напитка, подали ее со словами :
– Отчего, посланник Иля, не попробовал ты нашей пищи?
– Я не ем жертвенного мяса, – недовольно ответил им Роха.
Он поднялся с места, и в этот же момент вдруг все зашумели, и к громким голосам закрайников добавилось мелькание их бесчисленных рук, лихо разливающих по сосудам хмельное питье. В Гнезде стали пить и есть, загремела посуда, в нее посыпались кости.
Взяв в руку вместо чаши кувшин с водой, что приготовлен был для мытья рук, и подняв его вверх, Роха громко произнес:
– Я хотел бы выпить из этого кувшина потому, что в нем я ясно вижу чистое дно!
Его слова пропали в общем шуме. Роха отпил и поставил кувшин на место. Закрайники одобрительно заулыбались.
Вдруг открылся люк, тот самый, через который Роха двумя днями раньше наблюдал за обозом. В Гнездо очень медленно влезла женщина. Да, да женщина (так показалось посланнику вначале). Но очень скоро он понял, что был неправ, ведь у той, что влезла, не было лица. Ни глаз, ни рта, ни ушей, ни носа, лишь правильный овал, затянутый тонкой кожей. Серый, абсолютно бескровный лик выглядывал из под старой, обтрепанной ткани. Та свисала ей на плечи и где-то за спиной была собрана в затейливый узел, да так как не делали женщины Закрая. «Чуть… Чуть…» Тихо от человека к человеку, словно предупреждение, пронеслось это странное слово. Закрайники протрезвели и стали испуганно жаться к стенам. Роха остался один. Безликая шла на него, вытянув вперед безобразную шею. Было ощущение что она всматривается в окружающее пространство, вроде как ищет кого-то. Но в какой-то момент неудовлетворенно втянула ее назад, посадив на плечи. Чуть выпрямилась, и грязный балахон, закрывавший ее тело, складка за складкой разгладился от плеч до самого пола. Через проеденные ржавчиной дыры выглянули редкие, как у линяющей собаки, тонкие и длинные, не толще паутины, волоски. Еще несколько слепых движений – и Чуть уткнулась в то изрубцованное место на древе, откуда все еще поднималась голубоватая струйка. Обернув свой пустой лик и выпрямив руки за спиной как крылья, она наклонилась к дереву, но тут же как ошпаренная отпрыгнула от него. Затем подняла руку и, выставив открытую ладонь вперед, стала медленно водить ею во все стороны. Ладонью эту конечность можно было назвать лишь условно. Скорее это была птичья лапа. Она стала останавливать ее на каких-то участках «проверяемого» пространства, вероятно, растопыренная конечность заменяла ей глаза и уши. Так, словно оторвавшаяся от человека тень, она как будто бы искала себе хозяина. И в жутком поиске в конце концов Чуть добралась до посланника. Роха не сводил с нее глаз.
Уродливая клешня медленно потянулась к его голове. Роха выхватил меч и ударил им. Жуткая конечность быстро ускользнула из-под удара. Чуть замерла, затряслась и отпрянула в сторону. Упав на четвереньки, она сделала круг, оббежав посланника. И вдруг, поменяв свои первоначальные планы, в одно мгновение оказалась рядом с тем закрайником, что был пьянее остальных и едва держался на ногах, уцепившись за тех двоих, что стояли рядом с ним.
Все повторилось вновь, она встала в полный рост, рука потянулась к закрайнику. В тот же миг пьяница вдруг остался один. Брошенный компаньонами, он в недоумении пытался найти кого-нибудь, кто подставил бы ему свое плечо, поддержал бы, но все для него было уже кончено. Гнездо пронзил вопль. Полный ужаса, он был короткий и истошный. Закрайник рухнул как подкошенный.
Тут же чудовище отбежало к люку. Оно двигалось спиной, как бы наблюдая за действиями всех присутствующих, и уже в следующее мгновение исчезло. Снаружи зашумела листва.
Около мертвого собрались остальные. Глаза его застыли в неком недоразумении и даже с вопросом.
Объявившийся Ямых сразу направился к Рохе.
– У тебя соль? Где прячешь ты ее? – возмутился он.
– Какая соль? Нет у меня никакой соли, – недоумевал посланник.
– А ты – молодец… ― Затем, подойдя к мертвецу, Ямых ткнул того палкой: – Кончено! – И, повернувшись к Рохе, добавил: —Теперь я знаю, ты, без сомнения, тот самый избранный, раз собаки и Чуть не тронули тебя.
Уже светало.
– Куда собрался наш герой?– спросил Ямых Спасенного, увидев, как тот направился к выходу.
– Пойду к обозу, уже светает.
– Постой, так не годится. Неужто слыл я когда-либо глупцом? Не думал же ты так? Коль разговор у нас случился откровенный, то как же быть теперь? Сулили мне награды за тебя. И те награды мне больше тешат разум, нежели твои обозы с подарками. Люди, те, что с тобой пришли, пусть возвращаются домой, а ты под моим присмотром здесь побудешь. – Ямых изменился в лице. – Эй, вы! И вы, что рядом! Схватить его! – выставив на Роху свой тощий палец, заорал он вдруг.
Закрайники накинулись на Роху гуртом и, разоружив, крепко вцепились ему в плечи и руки.
– Что ты делаешь, Ямых? Законы нарушаешь! Возможно ли так поступать с посланцем, дары тебе привезшем? Когда об этом узнают в Иле, придут в твой дом с войной!
– Законы! – усмехнулся в ответ правитель. – Я здесь единственный закон! И не узнают! В обмен на жизни тех, которых отпущу, ты объявишь им, что возвращаться в Иль с ними не желаешь. Что выбор твой таков и что ты по собственной воле с нами остаешься. А коль не сделаешь так, как велю, так мы убьем всех тех, что там внизу остались. Собак пещерных, которых не кормили мы уже три дня, на твой обоз натравим. Вот будет утешение мне! Тебя истемникам мы отдадим, живым иль мертвым ― тебе решать.
– Одумайся пока не поздно, – попытался Роха воззвать к разуму правителя.
– Пока соберется Иль войной на меня идти, все уж будет решено! Война сама уже в ваши ворота постучится. Подумай, пока есть немного времени. Связать его!
Посланника Иля подтащили к прялке, торчащей из потолка в центре Гнезда. Притянув свисающий вниз и скрученный в нить кончик пряжи, слуги принялись ловко спутывать им руки и ноги Рохи. Прялка зловеще заскрипела. Роху бросили на пол.
Рассвело.
– Ну что решил, посланник Иля? А то, быть может, напрасно я жду и время мне напасть на твой обоз? Так я распоряжусь немедленно!
– Отпусти людей. Пусть возвращаются домой. Я остаюсь, – ответил Роха.
– Мудро! – повеселел правитель. – Теперь я вижу, что передо мной тот, с кем можно иметь дело.
Они спустились к обозу. И Роха обратился к своим спутникам.
– Что слышим мы? – негодовал рыжебородый Туро. – Ты остаешься здесь? А нам велишь одним возвращаться? Что скажем мы людям? Царю? Что бросил Роха Иль, его с младенчества вскормивший и принявший в свой дом как дитя родное? Что сказал бы на это воспитавший тебя как сына Мастеровой? Ты забыл о нем?
– Вскормили? В семью приняли меня? Всегда я чувствовал себя чужим среди вас. Когда колокольчики звенели на детских ножках, мне, ребенку, до слез обидно было, что у меня нет его. Той простой, но заветной вещи, что есть у всех других, но не у меня! Не понимал тогда, чем я хуже других, в чем провинился. И чтобы быть как все вы, привязывал к своей ноге из глины колокольчик. Старательно его я мастерил. Своими детскими ручонками тайно подкладывал гончару вместе с горшками в обжиг. Затем привязывал к ноге тесемкой, но тщетно было все, колокольчик не звенел, а лишь глухо шаркал и в конце концов ломался на кусочки. Обиду эту я с детства ношу в себе. Что же до Мастерового… Так нет его давно, известно всем, пропал.
– Так знай, изменник ты! Предатель! Изгоем быть тебе! И лучше отцу твоему не узнать сего позора!
После этих слов обоз, скрипя колесами, тронулся в обратный путь.
– Я чуть не прослезился, услышав твой рассказ, – похлопал правитель Роху по плечу. – Забудь о них и не держи на меня обид, теперь ты один из нас, – проскулил Ямых. – Хоть здесь нет колокольчиков, но если хочешь, мы сделаем его для тебя из золота или железа, носи, на свою радость.
– Когда же истемники придут за мной?– спросил Роха.
– Скоро, не успеет луна дважды обернуть свой лик, как будут они здесь. Уже освободились лазы. Пока их собаки охраняют, чтобы не пробрался кто чужой в них. Вообще, мой друг… я буду называть тебя так, ты не против? Наше время пришло! Ты правильный сделал выбор. – Глаза Ямыха снова вылезли из орбит, показались фиолетовые прожилины на краях век. – Ведь сделал, правда?
– Мне нет пути назад, – ответил ему посланник.
– Несказанно повезло тебе! Выбран-то ты! Ты хоть это понимаешь?! – И правитель пророчески задрал костлявый палец вверх. ― Ты ― тот, кто первым среди всех нас войдет в новые миры, а мы уж за тобою. Истемники и мы вот. Немного будет нас. И ты уж про меня там не забудь. Ведь это ж я рассказал тебе обо всем. – И Ямых снова заглянул Рохе в глаза; взгляд его был пустым и суетливым.
