Алекс Аргутин
Аяхуаска
Такси повернуло налево, школа и католический храм мелькнули по правую сторону от дороги. Одинаково одетые учащиеся, пинающие мяч на пустыре, торговец соками, прачечная, первые лавки…
Я хлопнул водителя по плечу, расплатился и вышел. Забросив рюкзак за спину, я сразу направился к тем гестхаусам, что прятались от жары в тени пальм слева от главного выхода на пляж. Уже слышался шум прибоя, уже виднелись неподалеку волны, золотистый песок манил мое тело своей рассыпчатой негой, но я решил с этим повременить.
В первом же домике свободных комнат уже не было. На вопрос, не знает ли его хозяин хорошие апартаменты по недорогой стоимости, тот махнул рукой в сторону следующей, трехэтажной постройки. Я двинулся дальше. Словно предчувствуя, что вот-вот мне должно повезти, я толкнул ногой покосившуюся калитку в невысоком бетонном заборчике и проник внутрь двора.
Впереди на каменных ступенях игрались индийские детки, позади них сидела дородная женщина, очевидно их мать. Я поздоровался.
– Эй, Каэтано! – в ответ прокричала она и очаровательно улыбнулась.
Почти сразу в дверях показался среднего роста и лет опрятно одетый индус и приветливо помахал мне рукой.
– Здорово! – заговорил он на сносном английском, – только прибыли, нужна комната?
Я в паре слов описал свою ситуацию, объяснив, что дороже 800 рупий за ночь все равно платить не смогу.
– Но проблем, – ответил он, – Пошли со мной.
Мы поднялись на третий этаж. Комната оказалась просторной, с широкой кроватью, с видом на пляж и небольшим туалетом, оборудованным еще и душем.
– Горячая вода ближе к вечеру, – пояснил Каэтано, – Я установил пару огромных бочек на крыше. Солнце нагревает воду до 60-ти градусов за четыре часа. За ночь, конечно, она остывает.
– Очень хорошо, – похвалил я его изобретательность, – Пятнадцать долларов, – я снова напомнил о сумме.
– Ок, за неделю вперед, – словно нехотя, согласился он, но тут же оживился, – Тебе понравится, гарантирую, жена будет менять белье раз в неделю, через день прибираться и выносить мусор. А я еще и таксист, если экскурсии или трансфер, так это ко мне, – выложил он концепцию своего существования.
– И вообще, я супер мужик, я построил этот дом по своим чертежам. И дети у меня – супер, а жена моя… – Каэтано немного замялся, но тут же нашелся, – Супер женщина! – выдохнул он и расплылся в совсем уж самодовольной улыбке.
Я ответил ему тем же, отсчитал деньги из оставшейся наличности, разменянной в аэропорту, и упал плашмя на кровать.
– А как тут с безопасностью? – напоследок поинтересовался я, – Воруют?
– Все норм, – заверил меня смуглокожий супермен и вышел.
10.
Привыкнуть к новой реальности оказалось довольно просто. Но без фонарика в этих катакомбах делать было действительно нечего. Формально все, что окружало теперь Мартена, очень напоминало какие-нибудь заброшенные селения Индии черной безлунной ночью. В темноте своды пещер ощущались лишь как давящая на мозг неизбежность. И еще эти постоянные разговоры с русскими поддерживали настроение.
Только дней пять спустя Мартен вдруг осознал, что Салеху и Иннокентию уже лет по семьдесят, если не больше. Хоть и выглядели они не старее, чем на сорок. Возможно, это объяснялось отсутствием на Марсе микробов и вирусов, которые так подрывают здоровье землян, – решил француз и больше об этом не думал. Увлекательнее было другое.
Происхождение слабых токов, питавших лампочки в мастерской, яркую иллюминацию в оранжереях и тусклое освещение в остальных галереях и переходах, объяснялось просто. Русским повезло наткнуться на стену, напоминавшую распределительный щит. Случайно коснувшись невидимого в темноте кристалла, Салех врубил подачу электричества в несколько смежных катакомб.
Отчего-то древние совершенно игнорировали такое понятие, как двери, запирающиеся на замки или как либо еще. Поэтому, просто завернув за угол, Иннокентий обнаружил помещение, заваленное целой баррикадой из местных аналогов лейденских банок, способных аккумулировать ток. А чуть дальше отыскалась и гидроэлектростанция. Небольшая по сравнению с привычными земными масштабами, но исправно функционирующая.
Иннокентий показал Мартену это место, как только он, наконец, смог подняться с топчана. Если внутреннее ощущение времени не обманывало француза, прошло уже около недели со дня катастрофы. Вся электронная начинка его скафандра сдохла еще при падении, и ориентироваться во времени здесь приходилось исключительно по наитию.
Миновав очередной коридор, Иннокентий остановился и пропустил гостя вперед. Перед ними открылась обширная пещера, из которой доносилось явственное журчанье. Присмотревшись, француз обнаружил в глубине невысокое каменное строение. На поверку оно оказалось обычной водяной мельницей.
– Не только электричество, но еще и мука, – пояснил Мартену его русский гид.
– Невероятно… – только и смог вымолвить экскурсант, а мука-то из чего?
– В километре, примерно, – Иннокентий махнул рукой в сторону выхода, – целое поле дикой пшеницы. Странно, но свет ей не нужен. Мож, мутировала как, или земля такая…
– Да это что! – хихикнул отыскавший их наконец Салех, – Тут чего только не осталось. Там вон даже паровые марсоходы и какие-то летательные девайсы пылятся…
Внутри Мартена шевельнулась гордость выпускника школы молодых астронавтов. Еще хромая, но совершенно об этом забыв, он поспешил за русскими, которые все рассказывали и рассказывали о других своих находках и домыслах.
Вот, например, они так и не обнаружили ни одного стола, и даже стулья отсутствовали в местных жилищах. Создавалось впечатление, что эта культура не пользовалась ничем подобным. Люди и сидели, и ели, и спали исключительно на циновках. Впрочем, деревья в темноте не росли, может поэтому.
Марсоходы Мартена не заинтересовали. Просто здоровенные трактора с электро-паровыми двигателями. Толстые стекла, колеса с увесистыми зубцами, чтобы легче карабкаться по каменистым склонам. Но вот странные обтекаемые объекты, которых стоило коснуться рукой, и они, распахнув люк, зависали в полуметре над землей, повергли землянина почти в экстаз.
Позабыв про вожатых, он прыгнул в один такой, и тот, медленно двинувшись с места, начал подъем по вертикальному тоннелю к поверхности планеты.
11.
Отдохнув с дороги и переодевшись в плавки, шорты и майку, я спустился вниз. Под широким навесом, пристроенным к дому сбоку стояло несколько столиков, покрытых клеенками. На одном из них валялся знаменитый томик «Исповедь психоделической устрицы». Присев и полистав его, я спросил у супруги хозяина, делает ли она свежие соки.
– Лемонана, – ответила мне эта прекрасная женщина в свободном цветастом сари и снова приветливо улыбнулась, – Апельсин, лайм и мята, натуральные витамины.
– Ок, – улыбнулся в ответ и я.
– Тридцать рупий, – обозначила она цену, – И еще можно омлет по утрам. А если заранее, то и морепродукты. Только заранее, чтобы на рынок сходить.
– О, прекрасно! – восхитился я, – А скажите, есть тут камера хранения или что вроде? – высказал я ей еще один свой интерес.
– Да вот же, – она обернулась и указала рукой куда-то в тень. Я приподнял темные очки и присмотрелся. Там, прямо в плотную к стене дома стоял железный шкаф с маленькими дверцами. Большинство из них были заперты на навесные замки, но было и две-три свободных.
Допив бодрящий и приятный на вкус напиток зеленоватого цвета, я захлопнул безумную книгу и подошел к этому шкафчику. Приоткрыв одну из незапертых створок, я протянул руку и поместил туда чудесным образом обретенный бумажник со всей еще не тронутой долларовой наличностью.
Странное чувство охватило меня, словно холодный ветерок прошелся по моей руке, но я все равно разжал пальцы.
Будь, что будет, – подумал я. На пляж с такой суммой все равно не пойдешь. А здесь постоянно люди, дети, вон, резвятся в нескольких метрах, эта супер-мадам, да и замок, вроде, надежный.
Так что паспорт, карточки и телефон я тоже отправил туда же. Щелкнув дужкой, я сунул ключ и остатки налички в карман шорт и направился к пляжу.
Миновав площадку, на которой было припарковано два десятка потрепанных мотороллеров, я прошел мимо ближайшего прибрежного ресторанчика и оказался на берегу. Оставив позади себя все, созданное человеческими руками, я словно замер, онемел изнутри. Вообще перестал понимать, как только можно было жить эти годы в том мрачном аду, которым мне виделись отсюда покинутые широты. Даже то лето с его редкими солнечными деньками никогда не сравнится с тем, что шумело, искрилось, поигрывало ленивым прибоем прямо передо мной, фактически, ничего не стоя, никогда не меняясь, захватывая собой любое воображение без остатка, накрепко и навсегда.
Океан. Горячий песок. Пальмы и ручьи, с журчанием и солнечными переливами вытекающие из прибрежных рощиц. Барахтающиеся в приливной волне люди. Неподвижные, черные от загара коровы, лежащие, словно огромные валуны. Крики чаек и детский смех. Лето ли, осень, зима, – не важно. Все это повторится вновь, стоит только солнцу выглянуть из-за кудрявых пихт над поросшими травой дюнами.
Я сбросил с себя лишнее и побежал к прибою. Уронив истосковавшееся по воде тело в пену набежавшей волны, я поплыл вдаль. Тридцать пять на воздухе и тридцать в воде. В голове осталась только одна мысль. И от этого душа моя словно парила в нескольких метрах надо мной, медленно планировала, широко разведя свои крылья по сторонам.
Вернувшись к гестхаусу и проверив камеру хранения, я, конечно, ничего там не обнаружил. Понимая уже, что это бесполезно, я еще раз пошарил рукой и вдруг наткнулся на небольшой кусочек пластмассы. Вытащив его наружу, я понял, что это долбанная банковская карта, которую проклятые злоумышленники просто на заметили в темноте.
Невероятное везение. Я был в шоке. Словно весь мир вокруг потерял свой цвет. Я обернулся.
Отчего-то никакие дети уже не играли за моей спиной. И даже супер-мадам куда-то подевалась. Понимая, что скажет полиция, я медленно побрел обратно к берегу. Вот она, – местная безопасность. Не прошло и четыре часа с момента приземления, а у меня на руках что-то вроде нескольких сотен рублей, совершенно опустошенная покупкой билетов кредитка, и даже паспорта нет.
Впрочем, последнее меня в тот момент беспокоило меньше всего. Место, все-таки, еще действовало на мозг. Я слышал множество историй, как люди, впервые оказавшиеся в Гоа, сами рвут свои документы, желая никогда уже не покидать эти чудесные пляжи.
Иллюзии. И наивность. В таких случаях лучшее лекарство всегда одно. Бар, загустевший от холода ром Олд Монк и какая-нибудь компания. Сам не заметив того, довольно скоро я оказался в подобном месте.
– Ну да, так и есть, воруют все, – оживленно жестикулируя, кричал мне через стол какой-то москвич, по виду и поведению явно киношник, – При этом они еще имеют наглость заявлять, что в Гоа все неоправданно дешевле, чем в Европе, – парень презрительно сплюнул на грязный песок под ногами, – Вот, например, хозяин моего гэста, знаешь, что мне тут выдал?
Я вопросительно пожал плечами.
– Он на полном серьезе считает, что европейцы едут сюда потому, что тут лучше…
Я понимающе кивнул головой.
– Да ты прикинь, – не унимался он, – я его спрашиваю, мол, а куда правительство Гоа собирается девать эти кучи, что вырастают за сезон около каждой кафэшки? А он невозмутимо мне отвечает, что это, мол, ерунда, всего лишь туристический мусор. В конце лета настанет сезон дождей, и это дерьмо снесет ливнями в океан…
Я неопределенно поежился.
– Только смотри, в полицию не обращайся, напутствовал меня бывалый москвич, – Эти еще те мошенники, и мошенниками погоняют, гы-гы…
Уже собираясь уходить, я удрученно опрокинул в себя последнюю рюмку.
– А, вот еще! – выкрикнул он вдогонку, – Хозяину гэстхауса ничего не говори. Они все – местные эти – хвастливы и обидчивы. Не дай бог… – махнув ему рукой, я пошатываясь вышел из бара.
Потом, помню, я еще немного походил вдоль берега. Какой-то чувак из Читы, решив, что это как раз тот случай, когда в самый раз присесть на ухо, поведал мне точь в точь такую же историю, как моя. Это меня немного утешило.
– А что делать-то будешь? – спросил я его.
– Так а что, – отвечал он охотно, – я уж пристроился, все норм, уж неделю живу так. Посуду помыл, продукты разгрузил, за это мне хозяин завтрак и ужин, а спать здесь – да хоть на пляже, на лежаках, вообще не проблема. Тепло же. Хоть всегда так и живи. Что еще надо? – помолчав с минуту добавил он.
И тут я вдруг узнал тату около его большого пальца. Решив, что мне померещилось, я потер глаза, но парень куда-то уже исчез.
С трудом оторвав свой нищий зад от песка, я покинул берег, поднявшись по склону холма к заброшенному храму. Храм был посвящен, очевидно, Ганешу. С восточной стороны располагался запертый решеткой вход. Я подержался за ржавые прутья, обошел строение вокруг и в полном одиночестве присел, прислонившись к стене, уставившись на закат.
На часах, мало что значивших для коренного населения, стрелки вытянулись в вертикальную прямую. Солнце коснулось линии горизонта, прячась за океан, окончательно покидая меня на сегодня.
– Что-то они добавляют в этот ром… – задумался я как-то совсем уже отрешенно.
12.
Медные наконечники копий и многочисленные заклепки на щитах поблескивали в лучах заходящего солнца. Длинные шеренги полуобнаженных чернокожих воинов выстроились в широкие коридоры, по которым нескончаемым потоком двигался гражданский люд. Старики, женщины, сгорбленные под корзинами с нехитрым скарбом крестьяне, одетые в пестрые длинные платья, их дети, притихшие от испуга. Все бросали встревоженные взгляды в небо, заволакиваемое зеленоватыми тучами. Могучие порывы холодного ветра, налетавшие с востока, то и дело сбивали кого-нибудь с ног, рвали ткань разноцветных накидок. Редкие капли первого кислотного дождя прожигали в них дымящиеся дыры.
