Алекс Хилл
Почему нет?
– Это неуместно, – серьезно объясняю я.
– Почему?
– Потому что.
– Ты в отношениях?
– Ты задаешь слишком много личных вопросов, – хмуро отвечаю я.
– Что плохого в том, чтобы получше узнать своего босса?
– Будет достаточно хорошо выполнять свои обязанности, и все.
– Понял. – Ярослав отступает на пару шагов, явно демонстрируя, что дистанция для него не проблема. – Но если уж начистоту, Ясмина… я еще с тобой не флиртовал. Просто пытался проявить дружелюбие.
Чувствую, как жар расползается по груди, и опускаю взгляд на пару секунд. Еще не флиртовал, да? Звучит многообещающе. Бедные девочки, я бы в восемнадцать умом тронулась после такого заявления. Хорошо, что мне немного больше.
– Что ж… – Поднимаю подбородок, гордо расправив плечи. – Значит, все хорошо. Извини, если смутила.
Темные брови Ярослава едва заметно дергаются. Иронизирует? Да на здоровье. Главное, что мы провели границу.
– И ты прости, если где-то перегнул. Мне часто говорят, что я слишком… м-м-м… любопытный.
– Если твое любопытство будет направлено на работу, то это только плюс.
– Тогда до завтра?
– Не думаю, что тебе сейчас стоит приходить каждый день. Сообщи, как найдешь подопытных, и мы согласуем время. Лучше через пару дней, чтобы запястья зажили.
– Хорошо, – говорит Ярослав с легким налетом разочарования и направляется в дальний коридор.
Шумно выдыхаю, постукивая пальцами по губам. Надеюсь, я его не обидела. Как работник он в перспективе и правда хорош, но вот новые друзья мне сейчас не очень нужны. Я и со старыми-то не знаю, как нормально общаться.
Ярослав возвращается уже с рюкзаком на плече и снова останавливается у стойки:
– Спасибо тебе за сегодня. Мне правда очень хочется здесь поработать.
– Рада это слышать.
– Ну пока… Яся. – Сокращение моего имени звучит как что-то слишком личное. Думаю, все дело в интонации, с которой он его произнес. А может, мне просто показалось?
– Пока, – отзываюсь хрипло и опускаю голову, глядя в спасительный монитор ноутбука.
Хлопает дверь, и я тихонько цокаю языком. Дурацкий день, хотя… понедельник и должен быть таким. Закрываю крышку ноутбука и растираю пальцами уставшие глаза. Я бы тоже со спокойной душой могла отправиться домой, но проблема в том, что моей душе там совсем не спокойно. Ей нигде не спокойно, и дома теперь у нее тоже нет.
Выдвигаю ящик небольшой тумбочки, стоящей под стойкой, и достаю планшет. Нужно бы доработать варианты эскизов на пятницу, я ведь с прошлой недели их не открывала. Слезаю со стула и направляюсь к мойке. Забираюсь в кресло, скинув кроксы, и расслабленно откидываюсь на мягкую широкую спинку. Запускаю приложение, на глаза попадается новый файл, вместо названия дата – «9.06». Следующий день после моего дня рождения. Холодок пробегает вверх по рукам, дыхание замедляется. По всем правилам моих загулов нужно бы удалить этот файл как улику, но я все-таки решаю взглянуть.
На весь экран разворачивается белый холст, а на нем милый мультяшный набросок из тонких линий. Нечасто я в стиле хендпоук работала. Сережа говорил, что «детские» татуировки бьют только слабоумные, хотя мне всегда нравились простые эскизы с долей юмора и самоиронии. Рассматриваю башню, в которой сидит принцесса с бокалом вина в руке, а у подножия рыцарь бьется с забавным драконом, у которого голова в три раза больше, чем тело. Ниже надпись: «Сражаться должны за тебя, а не с тобой».
Улыбка появляется на моем лице, напрягаются щеки. А неплохо, я бы и сама такое набила. Открываю слои и нахожу еще один набросок – непрерывная линия складывается в образ целующейся пары. Шея и грудь вдруг теплеют, и я вглядываюсь в черты лиц, которые кажутся смутно знакомыми. Да что же я делала той ночью?
Кончик стилуса тянется к графе настроек, чтобы найти функцию «удалить», но я останавливаюсь. Жалко эскизы, пусть полежат. Позорного вроде тут ничего нет. Может, они мне еще пригодятся? Закрываю холст, открываю другой, где девушка, лицо которой прикрыто вуалью, сидит на мрачном троне, и погружаюсь в процесс доработки. Как же все-таки хорошо, что у меня осталось дело, которое не придется делить при разводе, ведь все остальное уже расколото пополам.
Глава 5
POV Ясмина
Опускаю роллетные жалюзи на окна и включаю сигнализацию. Погасив в студии свет, выхожу на улицу. Теплый ветер игривым порывом ударяет по телу, и я крепче сжимаю ручку двери, чуть покачнувшись на слабых ногах. Две недели без выходных еще и близко не мой рекорд, и все-таки усталость дает о себе знать. Одно дело быть рядовым сотрудником, и совсем другое – начальником, от решений которого зависят все остальные.
Поворачиваю ключ в замке, за спиной раздается короткий автомобильный гудок. Оглядываюсь и вижу остановившийся у дороги внедорожник, в салоне которого горит свет. Слабая улыбка появляется на моих губах, и я направляюсь к машине, забираюсь на переднее сиденье и откидываюсь на спинку кресла, глядя в проницательные глаза отца.
– Ты снова допоздна, – говорит он, неодобрительно качая головой.
– Готовила смену для Даши. Она закрыла сессию и завтра выходит первый раз на весь день в одиночку.
– Значит, у тебя выходной?
– Почти…
– Яся… – с нажимом произносит отец.
– Все нормально. Я справляюсь.
– Без сомнений, но… пару дней они проживут и без тебя. Отдохни. Работа никуда не убежит.
Он, безусловно, прав. Ничего ужасного не случится, если я возьму несколько выходных, кроме того, что это толкает меня на выполнение одного обещания, к которому я еще не готова. Отворачиваюсь, пристегивая ремень безопасности, а после смотрю на дорогу через лобовое стекло.
– Поехали домой. Мама рассердится, если ты задержишься, – тихо произношу я.
Урчит мотор, и машина медленно трогается с места. Отец никогда не был любителем скоростной езды, но сейчас, кажется, нас и улитка обогнала бы. Так вот почему он решил заехать за мной – хочет поговорить. Мысленно переношу задание найти и снять квартиру в верхнюю часть списка важных дел. Чем чаще родители видят меня, тем больше волнуются. А чем больше они волнуются, тем хуже я себя чувствую.
– Как вообще дела? – спрашивает отец с напускной непринужденностью.
– Хорошо, – отвечаю как можно бодрее. – Даша классная, схватывает на лету. Думаю, из нее выйдет хороший админ, и надеюсь, она останется с нами хотя бы до конца лета. Ярослав вчера набил первую официальную татуировку вне акций. А еще, представляешь, попросил Гарика научить его машинкой стричь, так что, возможно, у меня появится мастер-универсал. И это неплохо, ведь у Гарика запись на три недели вперед. Мужики готовятся к отпускам вовсю, и нам это на руку. Выручка на этой неделе была выше среднего, так что в этом месяце даже сможем выйти в плюс. Я, кстати, думаю найти мастера мужского маникюра и…
– Я спросил про тебя, а не про студию, – перебивает отец, притормаживая у светофора.
– Все в порядке.
– Это я уже слышал, но… что ты под этим подразумеваешь?
Поджимаю губы и опускаю голову, закрыв глаза. Напряжение скапливается в точке между бровей и болезненно пульсирует.
– Яся, как предприниматель, я уважаю твое желание раскрутить бизнес как можно скорее, но, как отцу, любящему свою дочь, мне не нравится, что ты с головой ушла в работу.
– Если пустить все на самотек, мы прогорим.
– И что? Вряд ли ты меня обанкротишь. Твоя мать столько лет старается, и все никак.
Сдавленно посмеиваюсь. Наша мама никогда не была транжирой, и она работает не меньше отца. Трудится вот уже одиннадцать лет в частной стоматологической клинике, а до этого была зубным техником в государственной больнице.
– Ты так со всеми партнерами дела ведешь?
– Ты моя дочь, а не партнер.
– Хочешь сказать, что купил девочке игрушку и не станешь ругаться, если она ее сломает?
– Есть только одна вещь, за которую я могу тебя отругать, – пренебрежение собственным здоровьем.
– Работа помогает отвлечься.
– Верю. И в этом нет ничего страшного, только отдых все равно необходим.
– Мне скучно.
– Так развлекись. На что еще нужна молодость?
– Молодость, – хмыкаю я, не сдержав сарказма. – Я променяла ее на печать в паспорте.
– Неправда, ты все еще молода. Позвони друзьям, встреться с кем-нибудь. Милая, тебе это нужно. С нами ты почти не разговариваешь, а на работе, уверен, все темы сводятся к ней же.
– Все мои друзья там, – отвечаю сухо.
– Возьми машину на выходные.
– И потратить их на поход в загс и встречу с Сережей? – раздраженно бросаю я, прожигая его взглядом.
Под колесами тихо шелестит асфальт, свет фонарей скользит по напряженному лицу отца, и я чувствую укол вины между ребер.
– Прости. Я не хотела срываться на тебе.
– Это нервы, – с пониманием отвечает он.
– Пап, я благодарна за поддержку. Правда. За студию и…
– Милая, студия – всего лишь костыль. Он поможет встать, но не излечит. Понимаю, тебе нужно время, но не стоит думать, что его у нас в достатке. Оно уйдет так быстро, что и оглянуться не успеешь. Ты подарила Сереге десять лет. Думаю, с него хватит. Не отдавай ему еще больше.
Мои глаза наполняются слезами, и ладони касается сухая горячая рука. Отец сжимает мои пальцы, и я смотрю на него без тени смущения за свою слабость. Он всегда понимал меня лучше всех, всегда был моей опорой. Именно на нем держится вся наша семья. На его чуткости, стойкости и мудрости. Он всегда знает, что сказать или сделать, чтобы защитить каждую из нас.
– Не отдам, – всхлипываю я, крепче сжимая его руку, чтобы показать серьезность намерений.
– Вот и умница, – широко улыбается он и отнимает руку, чтобы переключить передачу. – А теперь помчали домой. Гости ждут.
– Гости? Так поздно? Уже почти десять.
– У них были занятия до восьми. И один, точнее одна из них, не совсем гость.
– Пап, хватит юлить.
– Нас посетил Вла-а-ад… – тянет он с легкой хрипотцой, подражая героям старых фильмов ужасов, которые так обожает.
– Серьезно? Это сегодня?
– Да. И мне не терпится познакомиться наконец-то с новым зятьком.
– Пост сдал, пост принял, – нервно усмехаюсь я.
– Надеюсь, он будет поумнее Сереги.
– Пап!
– Что? Вы почти развелись, я больше не обязан делать вид, что он мне нравится.
– А я-то думала, вы с ним ладите.
– Ладили. Пока он тебя не обидел.
– Никто меня не обижал!
– Пусть будет так, – вздыхает он и прибавляет газу.
На обшитой деревом террасе горят кованые фонари, освещая небольшой круглый стол. В глубине двора блуждают тени, скрываясь в ветвях вишневых деревьев, а в воздухе витают ароматы выпечки и сладость летней ночи, разбавленные запахом влажной земли из клумб, в которых цветут горячо любимые мамой георгины. Отец и мать сидят рядом друг с другом в плетеных креслах с подушками, внимательно слушая рассказы Карины и Влада, которые разместились на небольшом диванчике. Я же полулежу в кресле-качалке, наблюдая, как вместе со мной покачивается в бокале красное домашнее вино, что так приятно расслабляет тело и мозг. Все по парам. Красота.
– Может, все-таки вина? – предлагает папа. – Эрика – просто мастер. Я даже как-то хотел ей производство организовать, но она все отказывается.
– Вань, хватит детей спаивать, – осекает его мама.
– Они уже давно не дети.
– Спасибо, Иван Михайлович, но я правда не пью, – отвечает Влад. – Вообще. Совсем.
– А что так?
– Непереносимость.
Замечаю на себе выразительный взгляд сестры и, ухмыльнувшись, салютую ей бокалом. У меня-то непереносимости нет, только побочные эффекты мучают, но от маминого вина эффект лишь один – сплю как убитая, что сейчас, кстати, больше плюс, чем минус.
– Мы и без вина неплохо сидим, – говорит Карина, а Влад тут же с ней соглашается.
И это правда. Поздний ужин прошел очень даже хорошо, как и первое официальное знакомство Влада с нашими родителями. Он приятный парень, веселый, открытый, еще и танцор. Не стесняется говорить о себе, умело сыплет комплиментами, даже мне досталось немного. Неудивительно, что Карина витает в облаках последние несколько месяцев.
За столом вновь завязывается непринужденная беседа, но я не вникаю в разговор, предавшись воспоминаниям о собственных «облаках». Не так давно на этом диванчике перед родителями сидели я и Сережа, так же близко, как и Влад с Кариной сейчас. Мужчины говорили о спортивной рыбалке и политике, а мы с мамой щебетали о своем. Тогда мне казалось, что мы похожи, две счастливые семейные пары. Я всегда смотрела на родителей и думала: «У меня будет так же». То же тепло во взглядах, нежные касания невзначай. Конечно, я понимала, что эта красивая картинка утопична и что за ней кроются и другие моменты отношений: споры, непонимания, обиды – но меня это не пугало. Мои мечты не были идеализированы, я осознавала, что трудности будут, и была готова их преодолевать, так же, как и мать с отцом. Только вдвоем. Ни единого раза за всю жизнь я не слышала, чтобы хоть кто-то из них повышал голос на другого. Не могу утверждать, что этого не было совсем, и все же никто, кроме них, не знает об этом. Вот тут я и прокололась, ведь наши скандалы с Сережей слышали все друзья. Каждый праздник, каждая совместная поездка на отдых начинались или заканчивались ссорами и выяснениями отношений. Мы, конечно, быстро мирились, а после шутили над этим, говоря, что в душе мы пара горячих испанцев, но это не отменяет того факта, что нам было далеко до идеальной семьи. И только здесь, в доме моих родителей, мы ссорились шепотом, а иногда и вовсе только взглядами. Может, мы никогда друг другу не подходили? Или перестали подходить в какой-то момент? Почему я этого не помню? Как мы это упустили? Слишком старались сохранить фасад? Сожалели о потраченном времени и поэтому просто плыли по течению? В памяти всплывают обрывки фраз и обещаний, признаний и извинений. Нет. Мы с Сережей любили друг друга. Даже во время ссор. Даже когда были обижены. Даже когда…
– Яся, ты слышишь? – обращается ко мне отец.
– А? Что? – вздрагиваю я, бегая взглядом по лицам. – Простите, задумалась.
– Карина с Владом и друзьями завтра едут на базу отдыха.
– Здорово, – глухо отвечаю я, все еще не понимая, для чего мне нужна эта информация.
– А у тебя ведь завтра выходной, да? – игривым напевом спрашивает Карина.
– И что?
– Поехали с нами! Нам как раз не хватает второго водителя.
– А мне как раз завтра не нужна машина, – поддакивает папа.
– Тебе там понравится, – воодушевленно подпрыгивает сестра. – Чистая речка, деревянные домики, природа. Парни мяса нажарят…
Мама прячет улыбку в чашке с чаем, и мне нетрудно догадаться, о чем она думает. Раньше меня просили взять младшую с собой на прогулки, а теперь ей придется выгуливать несчастную старшую. Да ни за что!
– Я вас отвезу, но оставаться не буду. У меня дела.
Отец уже собирается вступить в спор, но я останавливаю его хлестким взглядом, и он покорно отворачивается. А вот Карина всем видом показывает, что разговор еще не окончен. Напряжение скапливается под крышей террасы, и я уже в который раз чувствую себя Гринчем-похитителем веселья.
– Иван Михайлович, Эрика… – заговаривает Влад, перетягивая внимание на себя, за что я очень даже ему благодарна. – Спасибо вам большое за ужин, но мне уже пора.
– Я его провожу. – Карина вскакивает на ноги, продолжая смотреть в мою сторону, как бы намекая, что прятаться не стоит, она вернется, и очень скоро.
Отворачиваюсь и допиваю вино в пару глотков. Слушаю прощания родственников настоящих и, возможно, будущих и машу Владу, который собирается уходить, но он вдруг останавливается у двери в дом.
– Я был рад наконец познакомиться, – говорит он, добродушно улыбаясь.
– Взаимно.
– Увидимся завтра.
– Да. До завтра, – отвечаю я, неловко дернув уголком губ, и остаюсь на террасе одна.
Запрокидываю голову, тяжесть опускается на грудь. На работе мне неплохо удается держать маску веселой девчонки, но вот дома она становится чересчур тяжелой. Яся-татуировщица не пострадала от развода, она знает, что делать и как себя вести, а вот Яся-девушка не совсем понимает, кто она теперь. Может, все-таки в монастырь?
Через пару минут на террасу возвращается мама и принимается собирать со стола посуду. Опускаю ноги на пол, чтобы встать с кресла и помочь ей, но ласковый голос меня останавливает:
– Лежи. Я сама.
– Мне не сложно.
– Я знаю. – Она подходит ближе, держа в руках стопку чашек, наклоняется и целует меня в лоб. – Отдыхай, милая.
– Ты хотела сказать, выздоравливай?
– А ты болеешь?
– Вы ведете себя так, словно у меня рак, – обиженно бубню я.
– Сердечные раны – тоже травмы.
– Тогда вызывайте «скорую».
– Ты уже в реанимации.
Поднимаю на нее взгляд, и мама отвечает мне снисходительной полуулыбкой. Во дворе тихо, а значит, Карина с Владом все еще прощаются у машины.
– Как тебе Влад? – спрашиваю я.
– Вполне себе.
– И все? По-моему, он милый.
– Сначала они все милые.
– Тебе-то откуда знать? Кроме отца, парней ведь у тебя не было.
– А я наблюдательная.
– Ты про Сережу?
– Не только, – спокойно отвечает она. – Ясь, никто не говорил, что будет легко, но и степень сложности можно скорректировать.
– И что ты мне предлагаешь?
– Ничего. Проживать это так, как сама считаешь нужным.
– Тогда я, пожалуй, выпью еще вина.
– А может, тебе стоит согласиться на поездку?
– Курица цыплятам не друг.
– Какая из тебя курица? Ты еще ни одного яйца не снесла. Разве что парочку, – задумчиво говорит мама. – Сережиных.
Щекотка расползается по моей груди и поднимается по горлу. Заливаюсь раскатистым смехом, которому вторит рычание автомобильного мотора, и мама, гордо дернув подбородком, уходит в дом. Провожаю ее взглядом и вытираю проступившие на глазах слезы, а после вновь упираюсь затылком в мягкую спинку кресла-качалки и смотрю на темный двор. Все-таки с родственниками мне повезло. Ну, с большей их частью. У меня все еще есть семья, есть люди, которые никогда от меня не откажутся, сказав, что разлюбили.
Интересно, почему это работает именно так? Людей, с кем ты всю жизнь будешь связан кровными узами, мы не выбираем, а они не выбирают нас, но, что бы там ни было, друг для друга мы остаемся родными. А когда ты пытаешься создать собственную семью, новую, не основанную на кровном родстве, начинаются сложности. Может, все дело в возможности выбора? Когда его нет, ты учишься смирению, контролю, принятию, а когда он есть, жадность и эгоизм подталкивают к желанию попробовать и посмотреть все. Разумеется, бывают и исключения. Дети не общаются с родителями, родные сестры и братья тоже могут потерять интерес друг к другу, но они не перестают быть родственниками, а когда муж и жена разводятся, то их не связывает ничего, кроме воспоминаний и условностей. Даже совместные дети не всегда становятся причиной для общения. Так где она, настоящая близость? В традициях, ценностях и ДНК или же только в голове и сердце? Может ли действительно кто-то по собственной воле выбирать одного и того же человека каждый день на протяжении нескольких десятилетий?
Позади тихо хлопает дверь, и я выглядываю из-за спинки кресла. На террасе стоит Карина и приподнимает правую руку, в которой держит хрустальный графин.
– Ты лучшая сестра на свете. – Я протягиваю ей пустой бокал.
– Знаю, – закатывает глаза Карина.
Она наливает мне вина и садится в кресло, пододвинув его немного ближе. Коротко опускает взгляд и покусывает щеку изнутри. Понимаю, что ей хочется услышать мнение насчет Влада, но она боится задеть мои чувства. Боится, что в этом дурацком состоянии я не смогу за нее порадоваться. Не хочет дразнить.
– Он классный, – искренне говорю я. – И вы отлично смотритесь.
– Спасибо. – Карина облизывает губы и заправляет волосы за уши, немного повеселев. – Ему у нас тоже понравилось.
– Прости, если я была не слишком приветлива. Надеюсь, я не сильно его напугала.
– Конечно нет. Я предупредила, что ты много работаешь и можешь быть уставшей. Все в порядке.
– Хорошо, – киваю я, раскручивая вино в бокале.
Карина молчит, нервно ерзая в кресле. Она явно хочет сказать что-то еще, но медлит.
– Малышка, ты можешь говорить со мной о Владе. Обещаю, что не стану звереть от зависти.
– Как думаешь, у нас… ну-у-у… получится что-то серьезное? – приглушенно спрашивает она.
– А вы об этом не говорили?
– Если честно, мне страшно начинать этот разговор. Не хочу грузить его, вдруг все испорчу. Сейчас все так хорошо.
– Не думаю, что это разумная стратегия. Если он…
– Признаний еще не было, – перебивает Карина.
– Сколько ему? Я забыла.
– Двадцать пять в этом году.
– Ну, пупсом его уже не назовешь.
– Это его первые официальные отношения.
– Правда?
– Угу. Там долгая история, но если коротко, он со школы профессионально занимался танцами вместе с братом, и времени на это просто не было.
– Ого. С его внешностью в это верится с трудом.
– Я сказала, что у него не было отношений, а не о том, что он девственник. Там с навыками все в порядке, – фыркает сестра.
– Ладно-ладно. Я тебе верю, не кипятись.
Карина отворачивается. Тихо шелестят вишневые листья, молодой месяц разливает по верхушкам крон серебряный свет. Ее бывший парень, Дима, уехал учиться в столицу. Они встречались полтора года с середины десятого класса, и все казалось очень даже серьезным. Дима был знаком с нашей семьей, Карина тоже знала его родителей, случались и ночевки, и совместные поездки на несколько дней, строились общие планы, но буквально через пару месяцев после его отъезда в университет они расстались. Дима не был моральным уродом, и все-таки его чувств не хватило для отношений на расстоянии.
– Знаешь, я, наверное, уже люблю его, – произносит Карина.
– И это здорово.
– А что, если он меня нет? Что, если это снова что-то временное?
Постукиваю пальцами по бокалу, уставившись во тьму между деревьев. Сережа признался мне первым, в школьном дворе после уроков. Это было четырнадцатое февраля, помню, как в тот день было холодно, шел снег, но я все равно надела юбку и сапоги на каблуках, чтобы покрасоваться. Сережа не стал дарить мне валентинку, просто взял за руку и сказал эти три слова. Как же я тогда испугалась, даже ничего не ответила. Но он и не настаивал, только улыбнулся и проводил меня до автобусной остановки. В тот момент я еще не была уверена, что он мне нравится, но уже через пару дней беспрерывного потока мыслей и мечтаний я тоже ему призналась. Сказала, что люблю, хоть сама не совсем понимала, как это – любить кого-то в романтическом смысле. А потом все закрутилось, мы стали парой. Я действительно влюбилась, позже полюбила. Прошел год. Еще один. И через время слова «я люблю тебя» сравнялись по значению с «будь здоров» и «приятного аппетита». Признания – это здорово, но они не волшебные. В конце концов слова – это только слова. Смысл в том, кто их произносит, как, при каких обстоятельствах и зачем.
– Малышка, нельзя заставить людей чувствовать то, что нужно тебе. Уверена, у Влада есть к тебе чувства, но, возможно, стоит дать ему время осознать их и самому понять, насколько они серьезны.
– Наверное, ты права.
– Но если ты не хочешь ждать, я могу нагуглить нам какую-нибудь ведьму и мы сделаем приворот на менструальной крови.
– Фу! Нет! – смеется она, а после смотрит на меня с отрезвляющей серьезностью.
Мурашки бегут по моим рукам, то ли от прикосновения ветра, то ли от какого-то внутреннего волнения.
– Ясь, ты ведь тоже когда-нибудь влюбишься снова. Думаю, это будет кто-то удивительный.
– Это проклятие? – уточняю я, наморщив нос.
– Пророчество.
– Тогда, надеюсь, оно сбудется, – я торжественно приподнимаю бокал. – Кстати! Ты сказала, у Влада есть брат. Старший?
– Близнец.
– Во-о-от как? – тяну я и делаю глоток сладкого вина. – Интересно.
– Он занят, – хихикает Карина.
– Черт, – хмуро произношу я. – Не повезло.
Смеемся вместе с сестрой. Мое тело расслабляется, а тяжесть в груди больше не кажется такой ощутимой. Это хороший знак. Думаю, скоро она совсем исчезнет. После того как я все-таки решусь на финальную точку. Я ведь не первая и точно не последняя девушка, переживающая болезненный разрыв. Рано или поздно забывается все: и хорошее, и плохое.
– Ясь… – осторожно зовет Карина.
– Не поеду. Не упрашивай, – мигом протестую я.
– Там еще четверо свободных будет.
– Двадцатилетних? Нет, спасибо.
– Замуж тебя за них никто не выдает. Мы просто повеселимся.
– Без меня.
– Ну почему-у-у? – тянет она обиженно. – Все будут рады!
– Карин, я сейчас не готова к социальным активностям и к знакомствам тоже. Уверена, твои друзья потрясающие, но я не впишусь.
– Некоторых ты уже знаешь. Ярослава, например.
Невольно вспоминаю зеленые глаза, которые следят за каждым моим шагом, и загадочную полуулыбку, которой этот засранец частенько одаривает меня после завершения разговора. Он странный или, возможно, это я странно на него реагирую. Открытого флирта нет, но иногда его взгляд… а еще этот чертов парфюм…
– Мне его на работе хватает, – отмахиваюсь я, запретив себе думать о красавчике стажере.
– Но…
– Карин, я все сказала. За приглашение спасибо, но я правда не хочу.
– Ладно, – грустно кивает она.
– Не дуйся.
– Угу. Мы живем в одном доме, но я вижу тебя реже, чем когда ты жила в соседнем городе.
– Следующие свои выходные я посвящу тебе. Хочешь?
– Обещаешь?
– Мамой клянусь! – хлопаю себя по груди.
– Ясмина! – раздается из кухни грозный крик.
– Не подслушивай! – кричим мы с сестрой хором.
– А не надо там мной клясться!
POV Ярослав
– Хватит хныкать! – рычит Риша, глядя на Колю и Толю, которые чистят лук у открытого настежь кухонного окна.
– У меня ноздри горят! – хлюпает носом Коля.
– Глаза жжет! – скулит Толя, поднимая руку к лицу.
– Потому что нефиг их грязными пальцами трогать! – Риша встает со стула, с громким топотом шагает к раковине и расталкивает в стороны Лешу и Кирилла. Наливает стакан воды и ставит его перед страждущими. – Вот. Наберите в рот, но не глотайте.
– Зачем?! – в один голос спрашивают парни.
– Лук не будет так сильно слизистую щипать, – объясняет она.
– Ага. Конечно.
– Ты просто хочешь, чтобы мы заткнулись.
– И это тоже! Никто не любит ноющих мужиков!
Мы со Стасом, который помогает мне резать мясо для завтрашнего шашлыка, переглядываемся и надуваем щеки, умело сдерживая хохот, чтобы не выхватить от Риши трындюлей за компанию с Колей и Толей. Она вчера экзамен завалила и все никак перебеситься не может, ведь мы все сессию уже закрыли.
– Орущих баб так-то тоже не жалуют, – тихо говорит Леша.
Кир, которому выпала роль его напарника в миссии по тщательному мытью молодого картофеля, медленно поворачивает голову и шепчет:
– Ты че, бессмертный?
– Риш, я же просто… – лопочет Леша.
Она разворачивается, упирая руки в бока, и глубоко вдыхает.
– … пошутил, – почти беззвучно заканчивает он.
И вот уже кажется, что кухня сейчас задрожит от эмоционального взрыва, но вместо этого Риша обводит всех нас суровым взглядом и цедит:
– Раз вы все тут такие умные и веселые, сами с заготовками справитесь. Не буду мешать.
– Риша… – начинает было Стас, но она молча выскакивает из кухни.
Рефлекторно порываюсь встать, но быстро себя останавливаю. Эта работа больше не для меня. Поворачиваюсь к Стасу и киваю на дверь:
– Иди успокаивай.
– Если не вернусь через полчаса, вызывайте «скорую», – весело ухмыляется он.
Поразительно позитивный пацан. Мы знакомы чуть больше полугода, а я еще ни разу не видел, как он злится. Хотя зачем ему это, когда есть Риша. Она злится за двоих, иногда даже за пятерых.
– Не переживай, мы тебя откачаем.
– Рассчитываю на вас! – Он шутливо отдает честь и, вымыв руки, уходит следом за своей девушкой.
Крепче сжимаю нож и укоризненно смотрю на Лешу, который последние пару дней тоже пребывает не в лучшем настроении, но причину почему-то не озвучивает.
– Я забыл, что она сегодня бешеная, – удрученно говорит он. – И как она вообще умудрилась экзамен завалить? Даже эти затупки справились.
– Эй! Ты кого затупком назвал? – гремит Коля.
– Реально нарываешься сегодня, Лех, – поддакивает Толя.
– Ты с Маринкой поцапался, что ли? Смерти ищешь? – обращается к нему Кирилл.
– Ничего мы не ссорились.
– Тогда в чем дело? – серьезно спрашиваю я.
– Ни в чем, – бурчит он и возвращается к мытью картофеля.
Где-то через час, когда большая стрелка часов переваливает за одиннадцать, все заготовки для завтрашней поездки отправляются в холодильник, разложенные по мискам и контейнерам: мясо в маринаде, вымытые овощи и фрукты, нарезанные колбаса и сыры, картофель, посыпанный приправами и завернутый в фольгу. Еще пару лет назад нам для таких вылазок было достаточно сосисок по акции, пива и быстро завариваемой лапши на утро, теперь же все куда серьезнее. Наверное, мы просто взрослеем.
– Лех, – зову я нашего малыша. – Ничего не хочешь рассказать?
Он вытирает руки вафельным полотенцем и растопыренными пальцами зачесывает назад свои светлые длинные волосы. Его определенно что-то мучает, и очень странно, что он пытается это скрыть. Тем более от нас. Мы дружим со школы, а последние несколько лет живем в одном доме. Мы столько пережили, столько видели, что давно перестали стесняться друг друга.
– Колись, Лех, – подначивает его Кирилл, а Коля и Толя синхронно складывают руки на груди и твердо кивают.
– Вам не понравится то, что я скажу.
– Давай ты сначала скажешь, – спокойно произношу я.
Рассаживаемся за овальным столом, каждый на свое место. Леша опускает голову, порывисто вдыхает и выдыхает с горечью:
– Мне, по ходу, придется продать дом.
Молчание кажется почти гробовым, за окном лает соседский пес по кличке Пират. Широкие плечи Коли медленно опадают, вена на высоком лбу Толи проступает отчетливей, а Кир опустошенно прикрывает глаза.
– Не прямо сейчас, – дополняет Леша. – Но, думаю, скоро нужно будет выставить его на продажу. Марина… в общем… ну, мы… у нас…
– Она беременна? – спрашиваю я, прерывая его бессвязное лепетание.
Он кивает, заметно побледнев. Кирилл закрывает лицо руками, а Коля и Толя ошарашенно таращатся друг на друга.
– Я в ужасе, – шепчет Леша.
– Я в шоке, – говорит Толя.
– Я в ауте, – вторит ему Коля.
– Я с вами, – подводит итог Кир.
Леша переводит на меня испуганный взгляд:
– А ты? Ничего не скажешь?
– Поздравляю.
– Поздравляю?! Издеваешься?!
– Это же ребенок, а не смертельная болезнь. Хочешь, чтобы я тебе посочувствовал?
– Вот именно! Это ребенок! Новый человек! Представляете?! О котором нужно заботиться и все такое. Я, конечно, люблю Марину, и у нас все хорошо, но к этому… я… я просто не готов.
– Если вы его заделали, значит, были готовы.
– Мы предохранялись! Я не знаю, как это получилось!
– Дал Бог зайку… – произносит Толя.
– Даст и в побегайку, – заканчивает за ним Коля.
– На следующей неделе мы едем к ее родителям, – сухо говорит Леша. – Наверное, мне нужно сделать предложение или попросить ее руки. Что там сначала идет? Я не знаю! Уже ничего не знаю! У меня ведь еще даже работы нормальной нет! И я не могу привести Марину сюда, у нас и так тесно, а в ее съемной хате так-то тоже не очень! Мне нужны бабки, нужна работа, нужно место, пригодное для ребенка!
