Бретт Кинг
Эпоха дополненной реальности
Copyright © 2016 Brett King
All rights reserved. No part of this publication may be reproduced or transmitted in any form or by any means, or stored in any retrieval system of any nature without the prior written permission of Marshall Cavendish International (Asia) Pte Ltd. Russian translation rights arranged with Marshall Cavendish International (Asia) Pte Ltd.
© 2016 Brett King
© Перевод на русский язык, издание, оформление. Издательство «Олимп-Бизнес», 2020
Обращение к читателям
В эпоху дополненной реальности и невиданных технологических прорывов человечество, как никогда прежде, обращено своими мыслями в будущее. Триумф изобретений и инноваций, роботизация, интернет вещей, нейронные сети и развитие искусственного интеллекта заставляют задуматься: что с нами будет? Как изменятся люди, условия труда и деятельности, общество, города и, наконец, государства? Будет ли человек созидать в тандеме с роботом? Окажется ли такое партнерство продуктивным или приведет к противостоянию и вражде? Эти вопросы обсуждают не только футурологи, разработчики идей, инженеры, ученые разных областей, врачи, но и экономисты, предприниматели, государственные деятели. Со своими прогнозами выступают Герман Греф, Илон Маск, Джек Ма, сооснователь Apple Стив Возняк и многие другие, а технический футуролог Google Рэй Курцвейл расписал внедрение инноваций в XXI веке вплоть до 2099 года. Сами же инновационные технологии разрабатываются в стенах лучших научных центров, бизнес-школ и университетов всего мира, в том числе и в России – в Московской школе управления СКОЛКОВО.
В своей книге «Эпоха дополненной реальности» Бретт Кинг описывает казавшиеся фантастическими технические идеи, которые теперь стали повседневной нормой, и уверяет: «В ближайшие два-три десятилетия на человечество обрушится больше изменений, чем за последнюю тысячу лет». Эксперт по экономике будущего, писатель, журналист и телеведущий, автор четырех бестселлеров, Бретт Кинг, однако, уверен: чтобы представить себе грядущее, надо сначала осмыслить прошлое и настоящее. Стремясь увидеть влияние технологий на развитие и изменение человека и общества, он начинает свое повествование с экскурса в годы промышленной революции в Европе, затем обращается к веку «атома, реактивных скоростей и покорения космоса». Обобщая исторические факты, Кинг видит в них социальные закономерности – сопротивление ретроградов реформам (историческое «луддиты» стало нарицательным), изменение количества и качества рабочих мест, рост благосостояния и др. Рассуждая о нынешней эпохе информационных и цифровых технологий, он анализирует действие законов Гордона Мура, Роберта Меткалфа, Джорджа Гилдера и Марка Крайдера, которые долгое время определяли развитие инноваций, и прежде всего – увеличение емкости носителей информации и функционирование сетевой экономики. Эти процессы обладают кумулятивным эффектом, они ускоряют прогресс и в целом демонстрируют движение мира к сингулярности, к глобальному компьютеру. Бретт Кинг публикует потрясающую статистику: человечество сегодня за сутки производит в 8500 раз больше контента, чем хранится в Библиотеке Конгресса США; ежесекундно публикуется в 1000 раз, а ежесуточно – в 80 млн раз больше интернет-контента, чем в 130 млн печатных книг, изданных за всю историю человечества. Вместе с реальностью меняется и язык, ее описывающий: погуглить, сделать селфи, дроны вошли в словарь русского языка, а слова телеграм-каналы, иконка, кликнуть, мышка, окно приобрели совсем другие, теперь уже тоже столь привычные для пользователей компьютеров значения.
Книга прекрасно иллюстрирует и подтверждает то, о чем пишет Бретт Кинг. Свыше 500 страниц текста содержат колоссальное количество информации – об интернет-медицине и разработке роботов для ухода за престарелыми, о трансформации финансового мира, транспорта, производства и торговли.
Это издание – возвращающийся в моду лонгрид, в котором заложены и возможности для «клипового» избирательного чтения на определенную тему. Вполне вероятно, что те устройства, которые изображены на иллюстрациях, – роботы, анализаторы Scanadu Scout и пр. – быстро устареют и через несколько лет будут восприниматься детьми следующих поколений так, как сегодня мы воспринимаем магнитофонные бобины или кассеты. Можно сказать, что Бретт Кинг запечатлел синхронный, исторический срез развития технологий на сегодняшний день.
Автор книги «Эпоха дополненной реальности» ставит много вопросов и приглашает читателя к размышлению. В своих предположениях и выводах он настроен позитивно и оптимистично: анализируя опасности, которые потенциально несут в себе искусственный интеллект, интернет вещей, пересечение цифровой экономики и всего остального аналогового мира, он акцентирует плюсы развития. Грядущий мир интересен и перспективен, а технологический прогресс – творец огромной массы новых специальностей. Новейшие разработки создадут прорыв в медицине и улучшат качество и продолжительность жизни. Путь задан, считает Кинг, координаты известны, но детали – нет. Их предстоит уточнять поколению Z или даже более позднему поколению «омега», представителем которого является его шестилетний сын Томас. Как пишет Кинг в предисловии, Томасу не понадобятся водительские права и, возможно, личная машина; ему не нужны будут банковские карточки, и жить он будет в умном доме.
Бретт Кинг, однако, ориентируется не только на поколение юных. Он приглашает к чтению всех – пожилых, которые озабочены тем, как будут жить внуки; людей средних лет, которые уже активно живут в дополненной реальности; молодежь, для которой техносреда – это именно среда обитания, наподобие воздуха или воды. Познавательная, написанная живо и увлекательно, эта книга значительно расширит горизонты ваших представлений о дополненной реальности и о том, как в ней ориентироваться.
Гор Нахапетян, Советник ректора и почетный член Ассоциации содействия развитию Московской школы управления СКОЛКОВО
Перемены – это закон жизни. И кто видит только прошлое или настоящее, непременно упустит будущее.
Джон Ф. Кеннеди
Посвящается моей дочери Ханне, сумевшей понять, что истинная сила – это внутренняя сила. А также Майклу Армстронгу и Питеру Бруксу – с исключительной благодарностью за то, что наставили меня на путь написания этой книги.
Благодарности
Я благодарю своих партнеров по проекту Moven[1], прежде всего Алекса Сайона и Мирчу Михаеску, позволивших мне реализовать эту затею. Спасибо всем кофейням, где мне позволяли писать книгу не отказывая в крепком яванском кофе, а именно: «Las Vetas» в Фэрфилде, «Koffee» в Нью-Хейвене, лобби-бару отеля «Algonquin» в Нью-Йорке, «Coupa Café» в Пало-Альто, «Les Deux Magots» в Париже. А также «Drip Café» и «Artista Perfetto» на Тайване, «Truth Coffee» в Кейптауне, «Scopa Caffe» в Веллингтоне и множеству кофеен сети Starbucks по всему миру. Спасибо онлайн-конференции FinTech Mafia, где мне разрешалось постоянно обкатывать мои идеи. Спасибо радиостанции «Голос Америки» за регулярное предоставление эфира. Спасибо Руди из летной школы Performance Flight, научившему старого волка новым трюкам. Благодарю также Джея Кемпа, Таню Маркович, Лиэнн, Паркер Блю и особенно Рейчел Морисси за то, что помогали мне сохранить разум и никогда не оставляли меня своими заботами ни в разъездах, ни дома. Я благодарен Розмари Теренцио за помощь в подготовке текста и Катарине Карпентер, Рейчел Хенг, Янин Гамилла и всей редакции Marshall Cavendish за то, что эта книга увидела свет. И конечно же, я признателен моим соавторам по этому начинанию, особенно Алексу Лайтману, вклад которого невозможно переоценить.
Но больше всего я благодарен Ребекке, Ханне, Мэтту и Томасу за то, что они раз за разом мирились с моими многочасовыми отлучками, а затем терпеливо выслушивали безумные идеи из области нанотехнологий, робототехники, искусственного интеллекта, медицинских технологий и тому подобного.
От Энди Ларка: Софии и Заку – с трудом представляю, какие еще интерактивные миры вы изобретете.
От Алекса Лайтмана: Хочу выразить искреннюю благодарность Бретту Кингу за приглашение стать соавтором, моей матери Элизабет, привившей мне любовь к чтению и письму, Эрику Шуссу за помощь с роботами, Эдди Уэйти, который в последние годы помог мне добиться многих поставленных целей, доктору Мохаммеду Абдель-Хаку продемонстрировавшему мне, как деньги и власть движут миром, а также Полу Шеферду и доктору Крису Харцу за три десятилетия крепкой дружбы.
Введение
Моему шестилетнему сыну Томасу в будущем водительское удостоверение не понадобится. Возможно, он обойдется и без собственного автомобиля – просто станет арендовать «машино-часы». Зато всю жизнь при нем будет умное устройство, подсказывающее, когда надо обратиться к врачу; а страховая компания станет отслеживать постоянство его использования. Жить он будет в умном доме, где уборку делают электронные системы, продукты заказывает холодильник или центральный компьютер с искусственным интеллектом, а доставляет на дом – робот. Пластиковые карты и, вероятно, наличные ему не понадобятся, а для каждодневного общения с сотнями компьютеров не потребуются ни мышь, ни клавиатура. Томас принадлежит к поколению Z[2], взрослеющему в принципиально ином мире, чем тот, в котором росли бабушки и дедушки сегодняшних подростков. И если бы кто-нибудь сто лет тому назад предсказал все эти изменения, его прогнозы отнесли бы к жанру научной фантастики.
Велик соблазн списать все на «триумфальное шествие» технологий, однако глубинные изменения происходят и на личностном уровне, и на уровне функционирования человеческого сообщества в целом. Сколько раз в день вы проверяете сообщения на смартфоне или заголовки ленты новостей на Facebook? Как часто заходите на веб-сайты или пользуетесь мобильными приложениями? Как часто слушаете музыку, читаете электронные книги, играете в игры на своем устройстве? В новом ресторане, отеле или офисе не паролем ли доступа к Wi-Fi интересуетесь вы первым делом? А как насчет селфи?
Да, это правда, что люди непрерывно адаптируются к технологическим новшествам. Но правда и то, что в ближайшие два-три десятилетия на человечество обрушится больше изменений, чем за последнюю тысячу лет. Появятся новые технологии лечения заболеваний, а возможно, и продления жизни. Мы познакомимся с машинным интеллектом, как минимум не уступающим человеческому. Мы пересядем на самоуправляемые автомобили и увидим, как первые люди высадятся на Марс. А самое главное, наконец-то будет создана технология, обеспечивающая устойчивое поддержание человеческой жизни в условиях энергетического изобилия и свободы творчества.
Такие глобальные сдвиги часто открывают богатейшие возможности для общества. Они приводят к трансформации социального устройства, но во многих случаях – и к всплескам насилия.
Интернет, социальные сети и смартфоны подарили нам электронную почту, селфи, хэштеги и YouTube, но они же принесли с собою Арабскую весну, пропаганду ИГИЛ[3], деятельность WikiLeaks, программу PRISM[4] АНБ США и глобальную экспансию движения Occupy. Социальные медиа дали нам Facebook и Twitter и, вполне возможно, поспособствовали избранию в 2008 году президентом США Барака Обамы, но в них находят себе место и самые отвратительные за всю недавнюю историю проявления ненависти и расизма. Они же становятся средством виртуальной травли и шантажа, когда огласке предаются подробности частной жизни известных людей или детали оперативной деятельности спецслужб.
Так добро или зло изначально заложено во всех этих технологических новшествах? Приведут ли грядущие изменения к наступлению нового золотого века, или нас ждут еще более тяжелые потрясения?
Перед вами книга о грядущем мире и о переменах, которых он потребует от общества; но прежде всего это книга о том пути, который предстоит самостоятельно проделать каждому из нас, чтобы благополучно добраться до описываемого будущего. Мы попытаемся понять, с чего все начиналось и как мы очутились в самой потенциально разрушительной и в то же время самой инновационной эпохе человечества. Какой будет наша с вами жизнь в 2025 году, в 2030 году и дальше? Какой дорогой мы пойдем в будущее? Вот основные вопросы, на которые мы попробуем ответить на страницах этой книги.
Картина будущего в конечном счете вырисовывается оптимистичная, но меня прежде всего интересовали уроки, которые мы могли бы извлечь, чтобы подготовить себя к новой реальности. Я консультировался с рядом общепризнанных мировых экспертов в таких областях, как сетевые технологии, здравоохранение, искусственный интеллект, роботизация, поведение покупателей и прикладная социология, чтобы у вас не сложилось мнение, что в книге отражена субъективная точка зрения единственного обозревателя.
За последнее десятилетие мне довелось обсуждать проблемы будущего с ведущими бизнесменами, предпринимателями и журналистами. Мы знаем, насколько фундаментально появление смартфонов преобразует банковскую и финансовую систему, денежное обращение и торговлю. Мы знаем, насколько повышается значимость технологий идентификации личности и защиты персональных данных. Уже сейчас мы видим, как динамично перераспределяется покупательский спрос на книги, музыку, телевизионные продукты! Совершенно очевидно, что возврат к прошлому невозможен. Но что меня, прирожденного оптимиста, не перестает удивлять, так это упорное нежелание большинства людей признавать происходящие технологические изменения и новые тенденции.
Тут, мне кажется, дело в свойственной многим из нас ностальгии по прошлому – по тем самым «старым добрым временам». Но ведь реальный мир не стоит на месте! Так откуда у некоторых это инстинктивное неприятие перемен, зачастую доходящее до решительного сопротивления им? Если я в чем-то и уверен, так это в том, что, невзирая на все наши опасения и возможные трудности, будущее нам предстоит блестящее, невероятно интересное, и наступит оно гораздо быстрее, чем мы думаем.
«Эпоха дополненной реальности» – это книга о том, каким образом наша каждодневная жизнь будет и дальше меняться под влиянием растущего объема данных, датчиков, машинного разума и автоматизации, улучшающих мир вокруг нас и трансформирующих наше место в нем. А также о том, как приспособиться к жизни в мире умных устройств.
Надеюсь, она вдохновит вас и подстегнет ваше воображение.
Но прежде чем мы отправимся в путь, предлагаю задуматься над высказыванием Уильяма Гибсона[5], одного из величайших писателей-фантастов современности.
Будущее уже наступило – просто оно неравномерно распределено.
Уильям Гибсон, из интервью The Economist, 4 декабря 2003 года
Спасибо, что решили составить мне компанию в этом путешествии, хотя, если откровенно, выбирать-то и не приходится.
Бретт Кинг
Часть 1
Рывок длиною в 250 лет
Глава 1
История технологического прорыва
Каждое поколение предпочитает думать, что оно лучше прежнего, что прогресс неизбежен… Но на самом деле… история имеет свойство повторяться. Просто большинство людей живет недостаточно долго, чтобы это понять.
«Вечность»[6], сезон 1, серия 5, 2014 год
Сам я этого, понятно, не застал, но легко себе представляю, что изобретение колеса в свое время наделало много шума. Как это было со всяким другим крупным открытием или новшеством в последующие тысячелетия, наверняка нашелся какой-нибудь жрец, шаман, деревенский патриарх, богатый местный купец или градоначальник, пытавшийся предостеречь соплеменников. О том, например, что колесо – вещь нехорошая: оно многих лишит работы, а то и еще хуже – приведет к бедствиям апокалиптического масштаба. История учит, что любой технологический прорыв – явление невероятной разрушительной силы. Но, вопреки всем попыткам воспротивиться изменениям, мы не в силах остановить триумфальное шествие прогресса. И сегодня технологии подрывают основы нашей жизни как никогда стремительно.
На протяжении последних двухсот лет мы наблюдаем не только нескончаемую череду прорывов[7], выражающихся во внедрении все более совершенных технологий, но и резкое ускорение инновационных циклов. Исследователи часто говорят об этом как о технологическом проникновении, или «диффузии» инноваций. Чем шире применяется новшество, тем меньше сопротивления оно встречает в обществе. По мере того как мир становится все более взаимосвязанным, новые технологии проникают на самые разнообразные рынки и усваиваются значительно быстрее, нежели это было возможно в прошлом. Вскоре такие средства, как 3D-печать, и вовсе позволят получать новейшие высокотехнологичные продукты быстрее, чем их доставляют дроны службы Amazon Prime[8].
Мы часто говорим о внедрении новшества с позиции «рано» или «поздно» воспринимающих его потребителей, но по мере сжатия витков спирали инноваций все труднее провести четкую грань между этими двумя категориями. В последние годы такие технологии, как смартфоны, Facebook, серия игр «Angry Birds», интернет-мессенджеры, завоевали массовые рынки в 30–50 раз быстрее, чем в свое время самолет или телефон. Мы живем в эпоху стремительного ускорения темпов.
Рисунок 1.1. Период с момента появления инновационных технологий до начала их массового использования[9] (источник: общедоступные данные)
Разработка и внедрение инновационных технологий дают долгосрочный кумулятивный эффект. Чем больше высокотехнологичных новинок, тем выше наш изобретательский потенциал – и тем скорее появляются еще более продвинутые технологии. Изобретение печатного станка привело к резкому росту числа образованных людей и к небывалому распространению знаний. Разработка концепции интегральных микросхем не только подстегнула массовое производство бытовой электроники и микропроцессоров, но и позволила кардинально усовершенствовать конструкцию и технологию производства компьютеров и электронных устройств следующих поколений. Как следствие, интервалы между крупными технологическими прорывами неуклонно сокращаются. Вот почему потребители ждут принципиально новых функций от каждой новой модели iPhone[10].
На рисунке 1.2 показано ускорение темпов развития технологий за последние 600 лет. На профессиональном жаргоне статистиков такая кривая называется «хоккейной клюшкой» и свидетельствует об экспоненциальном росте частоты исследуемого явления. В XX веке подобные впечатляющие графики публиковались регулярно, особенно в качестве убедительной иллюстрации ускорения технологического прогресса. Футуролог Рэй Курцвейл[11] воспользовался открытым математиком Джоном фон Нейманом[12] принципом сингулярности для объяснения динамики технологического прогресса. В модели Курцвейла точкой технологической сингулярности назван момент ускорения темпа открытий до скорости, при которой прогресс выходит за пределы человеческого понимания. Теоретически это означает, что любая стоящая перед человечеством задача в дальнейшем окажется решаемой, но только численными методами, благодаря неограниченно наращиваемым мощностям вычислительной техники.
Единственный фундаментальный объективный показатель темпов ускоренного продвижения микропроцессорных технологий известен как закон Мура. Он сформулирован на основе наблюдений за историей развития полупроводниковой аппаратной базы вычислительной техники, согласно которым число транзисторов в интегральной схеме удваивается приблизительно каждые два года. Сегодня мы наблюдаем небольшое отставание темпов роста от закона Мура, обусловленное физическими ограничениями, но на протяжении полувека он работал с пугающей точностью. Закон назван в честь соучредителя Intel Corporation Гордона Мура, впервые описавшего эту тенденцию в технической статье в 1965 году[13].
Рисунок 1.2. Экспоненциальное ускорение темпов технологического роста (источник: Asgard Venture Capital)
Сегодня технологии изменяют наше сознание и поведение быстрее, чем когда бы то ни было раньше. Каждому новому поколению приходится сталкиваться со все более высокими темпами происходящих в обществе технологических преобразований. Так называемое «поколение миллениума» (люди, вступившие во взрослую жизнь около 2000 года) по большей части чувствует себя вполне комфортно на фоне этих стремительных инноваций. Тем не менее в истории человечества немало примеров, когда подрыв устоев новыми технологиями сопровождался тяжелыми социальными потрясениями. Стоит ли нам опасаться проблем, обусловленных технологической революцией, или же это естественный и неизбежный процесс?
Рисунок 1.3. Подтверждения закона Мура за последние 50 лет (источник: Elektor Magazine)
Одна из моих любимых историй о крушении привычного порядка вещей относится к временам освоения Дикого Запада и касается курьерской почтовой службы Pony Express, которая вынуждена была закрыться 26 октября 1861 года, всего через два дня после ввода в эксплуатацию телеграфной линии, связавшей восточное и западное побережья США, – таких совпадений не бывает.
Телеграфная связь, в свою очередь, быстро пала жертвой телефонной. Сегодня всем известно, что Western Union – это международная система быстрых денежных переводов, и мало кто помнит, что в далеком 1856 году компания Western Union являлась крупнейшей в США сетью телеграфного сообщения, шагнувшей к 1890 году и через Атлантику.
С поправкой на инфляцию капитализация Western Union в 1876 году составляла 850 млн долларов США (41 млн в фактических ценах того времени), а сеть компании включала миллионы километров телеграфных линий и два подводных кабеля международной связи.
Запатентовав в 1876 году телефон, точнее «телеграфно-переговорное устройство», Александр Белл с партнерами[14] предложили Western Union свой патент за 100 000 долларов США[15]. Но телеграфная монополия их предложение отклонила, решив, что высокие дивиденды с имеющихся сетей связи важнее инвестиций в новую технологию.
Противоборство с Western Union продолжалось с 1881 по 1909 год, и в результате Bell Telephone Company (в 1899 году преобразованная в AT&T[16]) приобрела контрольный пакет акций конкурента[17]. Однако, превратившись в национального монополиста телекоммуникационных сетей, AT&T была вынуждена согласиться на национализацию, подписав в порядке досудебного урегулирования так называемое «Обязательство Кингсбери». Это был один из первых в истории антимонопольных исков правительства США к частной корпорации-монополисту. Невзирая на феноменальный успех телефонии, в 1913 году находились еще высокопоставленные чиновники, то ли пытавшиеся пролоббировать интересы телеграфной индустрии, то ли искренне не понимавшие, насколько фундаментальным и необратимым технологическим прорывом является появление телефонной связи.
Ли де Форест многократно заявлял в интервью и статьях в различных газетах о возможности передачи человеческого голоса через Атлантику уже в ближайшие годы. Эти абсурдные и злонамеренно вводящие публику в заблуждение заявления преследовали целью… подстегнуть интерес покупателей к акциям его компании…
Из речи окружного прокурора США по делу о «мошенничестве» Ли де Фореста при продаже акций «Радиотелефонной компании», 1913 год
В 1913 году окружной прокурор США возбудил против Ли де Фореста[18], одного из главных игроков на рынке телефонии тех лет, дело по обвинению в мошенничестве, сочтя таковым заявление о возможности трансатлантической радиотелефонной связи. Сегодня ею ежедневно пользуются миллионы людей. Может быть, у прокурора были какие-то научно обоснованные опровержения? Или же он руководствовался субъективными опасениями за состояние фондового рынка? Или просто лоббировал интересы телеграфной индустрии? Сегодня это уже не имеет значения, ведь нелепое судебное дело не помешало полному преображению мира в результате глобальной телефонизации.
Мы постоянно гоняемся за самыми современными гаджетами, часто забывая при этом о цене технологического прогресса. Едва ли многие из нас оплакивали закат компаний Motorola, Blackberry и Nokia, вытесненных с рынка смартфонов более успешными Apple и Samsung, но я уверен в том, что большинство из нас были шокированы известием об эпидемии самоубийств из-за адских условий труда среди рабочих китайского производителя Foxconn[19], занимающегося массовым изготовлением iPhone.
На каждом этапе истории технологические прорывы сопровождались столь мощными всплесками катаклизмов, что волны от них расходятся и по сей день. Если в наши дни кого-то называют «луддитом»[20], имеется в виду, что у человека неадекватная, агрессивная реакция на новые технологии. Некогда распространенные в разговорном языке выражения, такие как «снять на кодак», «отксерить», «как испорченная пластинка», были вытеснены более современными неологизмами вроде «гуглить», «твитнуть» или «снять селфи». Меняется язык, а вместе с ним меняются и наши привычки – таким образом общество адаптируется к переменам.
Прежде чем переходить к прогнозу последствий внедрения новых технологий на ближайшие 30–40 лет, полезно будет взглянуть на историю технологических прорывов за последние пару столетий и попробовать выявить общие для них закономерности и тенденции. Ведь если в прошлом наблюдалась цикличность чередования плавного и скачкообразного развития, то логично предположить, что она сохранится и с наступлением эпохи дополненной реальности.
Рисунок 1.4. Частота упоминания основных «эпох» в популярной литературе (источник: Google)
Во избежание недоразумений названия и временные рамки «эпох» приведены в соответствии с устоявшейся за последние десятилетия в современной литературе и академических кругах терминологией и хронологией.
Индустриальная эпоха (1800–1945)
Индустриальная эпоха – она же «век машин» или «эра промышленной революции» – ознаменовалась прежде всего полномасштабным переходом к крупному промышленному производству с использованием передовых по тем временам технологий, а также бурным развитием химической и металлургической промышленности (прежде всего черной металлургии), переходом к рациональному водопользованию (системы канализации, водопровода, орошения и т. п.), использованием паровых машин и, на завершающем этапе, автоматизированных станков. Масштабы воздействия промышленной революции на общество были грандиозны: она затронула практически каждого человека. Можно смело утверждать, что за полвека индустриальной эпохи так или иначе подверглись изменению практически все аспекты повседневной жизни.
История показывает: как только новая технология начинает приживаться в промышленности или на потребительских рынках, традиционные методы производства и модели бизнеса буквально за считаные годы безвозвратно утрачивают конкурентоспособность.
Центром промышленной революции стала Великобритания, сильнейшая мировая держава того времени, где начало процесса индустриализации пришлось на 1760-е годы. На первых порах изменения коснулись лишь текстильной индустрии и сельского хозяйства, двух крупнейших отраслей страны в то время, а по-настоящему масштабная модернизация текстильной промышленности началась в первые годы XIX века и была обусловлена массовым использованием чулочно-вязальных, прядильных и ткацких станков. Первые ткацкие станки приводились в действие водяными мельницами, но к 1803 году Томас Джонсон[21] и другие владельцы текстильных мануфактур стали производить станки с паровым приводом. Обычно паровой двигатель вращал кожаную ременную передачу, которая, в свою очередь, заставляла основу и челнок совершать действия, имитировавшие работу оператора ручного ткацкого станка.
Все эти приспособления, способствовавшие экономии трудозатрат, имели далеко идущие последствия: на место искусных мастеров, до той поры составлявших большинство в текстильной промышленности, стали нанимать низкооплачиваемых неквалифицированных рабочих, которые становились «придатком машины». В 1811–1817 годах по всей Британии прокатилась мощная волна массовых протестов, но основными центрами сопротивления стали текстильные мануфактуры в графствах Ноттингемшир, Йоркшир и Ланкашир. Главных зачинщиков бунтов – рабочих-текстильщиков, громивших в первую очередь паровые машины, – пресса окрестила «луддитами»[22].
Это – первая из тенденций, раз за разом повторяющихся в истории. С появлением каждой новой производственной технологии, угрожающей целой отрасли революцией или коллапсом, поднимается волна протестов. Зарекомендовавшие себя на рынке игроки делают все возможное, вплоть до привлечения государства на свою защиту, для обуздания перемен и недопущения прорыва. И всякий раз не проходит и десяти лет, как новая технология становится общепринятой, что влечет за собой необратимую трансформацию структуры производства и распределения рабочей силы. История показывает: как только новая технология начинает приживаться в промышленности или на потребительских рынках, традиционные методы производства и модели бизнеса буквально за считаные годы безвозвратно утрачивают конкурентоспособность.
В 2014 году исполнилось 25 лет сети интернет[23]. Сегодня ее использование представляется неотъемлемым элементом современной жизни. Однако проведенное независимым американским социологическим центром Pew Research исследование показало, что в том же 2014 году 13 % американцев (каждый восьмой – если так привычнее!) не знали, что такое интернет, а 19 % ни разу в жизни не пользовались компьютером[24]. Вроде бы и немного, но ведь это более 30 млн человек – в одних только Соединенных Штатах! С другой стороны, следует сделать поправку на то, что США – крупнейший в мире тюремщик. На долю страны приходится 22 млн заключенных, то есть 25 % от общего числа обитателей тюрем на нашей планете. Можно предположить, что эти люди не имеют доступа к интернету.
Темпы роста числа интернет-пользователей в США с 2010 года резко снизились и не превышают 2 % в год. Однако самые интригующие результаты исследования Pew Research касаются причин, по которым люди не желают пользоваться Всемирной паутиной.
Более трети американцев, игнорирующих интернет, объяснили это тем, что он им не нужен, еще треть – боязнью взлома или заражения своих компьютеров вирусами, а остальные 30 % – дороговизной доступа к Сети. Последнюю треть можно, конечно, заинтересовать стремительно дешевеющими смартфонами и планшетами, но сердцу оставшихся 70 % технологических ретроградов, как говорится, не прикажешь. Таким образом, прогнозируется сохранение охвата населения США интернетом на уровне максимум 90–91 %, а мобильным интернетом – на уровне не выше 80 %[25].
Очевидно, что американская статистика не является репрезентативной в мировых масштабах. На момент публикации данной книги в десяти с лишним странах число смартфонов на душу взрослого населения превышало 100 %, то есть у многих живущих там людей имеется по нескольку таких устройств. По темпам внедрения новейших мобильных технологий такие страны, как Сингапур, Гонконг, ОАЭ, Швеция, Южная Корея и даже Саудовская Аравия, запросто заткнут США за пояс.
