Алекс Орлов
Сокровища наместника
23
Мартин расстался с возницей в пригороде, который был теперь сильно застроен. Новые дома стояли вдоль дороги, рядом с ними росли фруктовые деревья – все выглядело настолько основательно, что Мартину казалось, будто это какой-то другой город.
Однако съезд с дороги на местную, менее избитую, все еще был на месте, и Мартин свернул на нее.
Разговор с возницей утомил его, за много лет он разучился говорить с кем-то, кроме привычных надзирателей. Ближайшей целью Мартина был его старый тайник, в который он складывал излишки от богатой добычи. Другие воры все просаживали, а он всегда думал о том, что запас может когда-то пригодиться.
Идти пришлось вдоль небольших возделанных участков, на которых работали люди и заречные. Прежде здесь были только пустыри, но теперь разросшийся город нуждался в продуктах и все распахали огородники.
Спустившись в меловой овраг, теперь наполовину заваленный мусором, Мартин прошел по нему полмили и, выйдя по натоптанной тропинке наверх, увидел сигнальное дерево на прежнем месте.
За двадцать лет могучий дуб почти не изменился, для него это был не срок.
Мартин огляделся и направился к дереву, а подойдя, похлопал его по стволу и обошел кругом.
– Давно не виделись, приятель, – сказал он, и дерево тревожно зашумело листвой.
Сунув руку в узелок, Мартин достал заранее подобранную дощечку и, встав на колено, принялся копать под одним из разошедшихся по земле корневищ.
Это было умно, закопать не под самим деревом, а под корневищем, где никто никогда не станет копаться ни при какой нужде. Даже дикие свиньи. Мартин улыбнулся. В свое время он долго раздумывал, какое место выбрать для тайника.
«Молодец, Мартин», – похвалил он себя, замечая каменную пуговицу, к которой был привязал шелковый шнурок. Потянув за него, он без труда вытащил кожаный кошель, который выглядел слегка скукоженным, из-за того что провел в земле двадцать лет. Мартин встряхнул его и услышал тихий звон золота.
– Ах, какая приятная встреча! – раздался за спиной Мартина хриплый голос. Он резко повернулся и увидел трех человек, вид которых однозначно говорил об их занятии – это были грабители.
Мартин поднялся. Стоящий в центре был сед, его лицо сморщилось от возраста и болезней, но в нем без труда узнавался тот самый Харпер.
– Харпер? – слегка удивленно произнес Мартин.
– А ты, Счастливчик, думал отвертеться от долга? Где мой инструмент?
– Ты знаешь где.
– А еще я знаю, что у тебя в руках кошелек с моим золотом, я ждал его двадцать долгих лет. Сколько там?
Мартин не ответил, прикидывая, как поступить, но по всему выходило, что сила не на его стороне, к тому же он действительно был должен Харперу.
– Как ты узнал, что я здесь?
– Ты же знаешь меня, Счастливчик, – расплылся в улыбке Харпер, обнажая сильно прореженные зубы, что придавало ему еще более разбойничий вид. – У меня главное – пригляд за всеми. Кто все знает, тому и денежки сами в руки идут.
– У тебя в Угле были сообщники?
– Не то чтобы сообщники, но за две меры пива рассказали, что да как, так что я тебя от самого Угла веду.
– Я ничего не заметил.
– За двадцать лет твое чутье притупилось, такое случается. Помнишь, как ты моего соглядатая обмишулил и пустил по следу Костыля?.. Отличная работа, да. А теперь, Счастливчик, давай сюда денежки, не заставляй моих ребят пускать в дело ножи.
После этих слов Харпера его сообщники достали из-за поясов портовые ножи, которые рубили, как хороший меч. Раньше Мартину приходилось видеть следы такой работы.
Он бросил Харперу кошель, тот его поймал и, присев на корточки, высыпал монеты на расстеленный носовой платок.
– Денежки счет любят, так, Счастливчик? – ухмыльнулся он, не скрывая своей радости при виде золота. Но потом словно позабыл про Мартина, весь поглощенный пересчитыванием добычи, однако оба его солдата не спускали с Мартина глаз.
Наконец подсчет был закончен, Харпер ссыпал золото обратно в кошель и, затянув шнурок, сказал:
– Триста двадцать терциев, Счастливчик. Куш неплохой, но этого все же маловато. Ну-ка, Скрилл, забери у него мешок, слишком много пожиток у этого доходяги.
– Узелок я не отдам, – возразил Мартин и, подняв пожитки, спрятал за спиной.
Один из подручных Харпера ухмыльнулся и, подойдя к Мартину, протянул руку.
– Лучше отдай, а то я тебе здесь закопаю… Ну!.. – прикрикнул он и попытался схватить Мартина за грудки, однако тот перехватил руку громилы и так сжал ее, что послышался треск. Солдат Харпера свалился на землю и принялся орать, а Мартин стоял над ним, продолжая удерживать одной рукой.
– Ладно-ладно! – поднял руки Харпер. – Отпусти его, приятель, считай, что мы в расчете.
Мартин отпустил громилу и сделал шаг назад, чтобы видеть Харпера и его бойцов.
– Еще увидимся, – сказал тот, криво улыбнувшись, и зашагал в сторону оврага, откуда и появился неожиданно со своими подручными.
Когда они убрались, Мартин порылся в ямке и вытащил еще один кошелек, в котором была медь – денимов сорок. Тогда у него было достаточно золота, и этот кошелек он бросил сюда, чтобы не мешался в кармане. А теперь он пригодился, и это были все его наличные.
Куда теперь идти, что делать? После того, как Мартин потерял золото, его возможности сократились, однако он все еще хотел посмотреть город.
24
Солнце вышло в зенит, крыши домов раскалились, как кузнечная наковальня, однако на узких улицах было прохладно, хотя местами и попахивало отхожим местом.
Но помимо этого пахло выпечкой из булочных, подгоревшим жиром из харчевен и канифолью из полировочной мастерской.
Мартин шел по улицам, вдыхал почти забытые запахи, и на лице его сама собой появлялась улыбка. Когда на него начинали коситься прохожие, он спохватывался и придавал лицу обычное выражение, однако через двадцать шагов снова начинал улыбаться, ведь он, как в детстве, заново постигал красоту этого города, яркость его волшебных красок.
Так он дошагал до базарной площади, такой же шумной, как и прежде, правда, лотки, по новой моде, были теперь с навесами из крашеной парусины, и это придавало площади нарядный вид.
Несмотря на жару, народу здесь толкалось много, и Мартин в который раз удивился количеству представителей заречного народа, невысоких и коренастых, которые, против прежних времен, легко разговаривали с местными жителями и даже, случалось, перебрасывались парой слов с рослыми монгийцами, которые хоть и не торговали, но выполняли много погрузочной работы, а также стояли городскими охранниками по всей площади.
И заречные, и монгийцы, те, что не были на службе, одевались теперь как и прочие горожане. Единственное, что их отличало друг от друга, – приземистость одних и огромный рост других, в сочетании с оливково-зеленоватой кожей. И если в прежние времена чужаков провожали взглядами, то теперь на них не обращали внимания даже впечатлительные дети.
– Как же все переменилось, – покачал головой Мартин, пробираясь вдоль рядов и поглядывая на товары.
Теперь тут не было грязных бочек с маслом, его разливали в аккуратные кувшинчики. Над мясными рядами не вились тучи мух и не пахло дохлятиной – везде имелся тающий лед, на котором, поверх подстилки из зеленой травы, лежали куски свежего мяса.
В творог не лазили пальцами, чтобы, облизав их, определить вкус, продавец подавал чистые щепочки. Многое здесь поменялось, и больше в лучшую сторону.
В конце каждого ряда стояли стражники, грозно поглядывая на толпу. На них никто не обращал внимания, хотя ворам, по мнению Мартина, работать в такой обстановке было неудобно. Он несколько раз оглядывался, пытаясь на глаз определить бывший коллег, но ничего такого не замечал. То ли их на площади теперь не было, то ли, как сказал Харпер, – притупилось чутье.
Продолжая удивляться изменениям на рыночной площади, Мартин вышел в гужевой ряд, где стояли повозки – новые и не очень, а также продавались хомуты, седла, стремена и россыпи подков на любую цену.
– Эй ты, подойди сюда! – строго произнес кто-то, и Мартин сразу решил, что обращаются к нему.
Опершись на новую телегу, у стены дома стоял сержант городской стражи и рядом с ним двое монгийцев. Невольно пришла мысль о Харпере с его подручными. Картина была очень похожа.
Мартен подошел и, вежливо поклонившись, сказал:
– Здравия желаю, добрые люди.
– Кто таков?
– Зовут Мартин.
– Где живешь?
– Пока нигде.
– Забирайте его, – вяло махнул рукой сержант и сразу потерял к Мартину интерес, а монгийцы его подхватили и потащили с площади в сторону ворот в высоком заборе, за которым, Мартин это помнил, находился двор купеческого дома.
Однажды он даже хотел поучаствовать в налете на этот дом, но по болезни не получилось и, как оказалось, к лучшему. Шайку воров захватили сторожа и переломали им кости, а потом выбросили за городом в овраг, обойдясь без помощи стражников и городского суда.
С тех пор Мартина и стали называть Счастливчиком.
25
Поскольку многое изменилось, Мартин подумал, что, возможно, во дворе теперь новый околоток. Это было вполне удобно, чтобы пойманных воров и жуликов было недалеко тащить на суд. С этим Мартин был согласен.
Поначалу его предположения как будто оправдывались: за воротами оказались двое часовых с алебардами, а на окнах больше не было богато расшитых занавесок.
Во дворе стояли две кареты, одна пустая с поднятыми оглоблями, а в другую была запряжена четверка вороных лошадей, слишком красивых и породистых для этого городка. На дверце кареты имелся королевский герб, покрашенный в серый тон экипажа, а чуть ниже кандалы и ключ к ним, что определяло принадлежность к тайной канцелярии.
Кучер, широкоплечий детина в сдвинутой набок шляпе, о чем-то беседовал с военным в мундире, державшим на поводке двух здоровых собак, которые дремали, развалившись на прохладной мостовой.
Одна из них прикрыла глаза, покосившись на Мартина, и снова стала дремать, не заинтересовавшись очередным арестантом.
Мартина завели в одну из просторных комнат полуподвального этажа, где из всей обстановки был лишь старый массивный стол и несколько стульев, на которых сидели трое военных в серых мундирах с золотыми орлами на правом плече.
Увидев нового арестанта, они разом поднялись и уставили на Мартина застывшие взгляды, от которых ему сделалось жутковато. Эти люди выглядели как псы, натасканные на травле людей.
– Кто это? Где взяли? – спросил один из военных, выходя вперед и внимательно разглядывая Мартина.
– Подозрительный, господин капитан! С площади!.. – доложил один из монгийцев.
– Хорошо, идите.
– Есть, господин капитан! – воскликнул монгиец, и оба стражника, как показалось Мартину, торопливо выскочили вон, а он остался.
– Итак, кто ты такой?
– Зовут Мартин, господин капитан.
– Почему морда бледная? С каторги сбежал?
– Вышел из тюрьмы, господин капитан.
– Из какой тюрьмы?
– Из Угла.
– Из Угла? – переспросил капитан и обернулся к двум другим офицерам, на лицах которых появились недоверчивые улыбки.
– Так точно, господин капитан. Освободили из Угла по приказу молодого лорда.
– Угол – тюрьма особая, там держат бессрочно. Это личная тюрьма королевского наместника, и арестанты там живут не более трех лет. А сколько пробыл ты?
– Двадцать лет, господин капитан.
– Двадцать лет?
Капитан снова посмотрел в сторону коллег, и те сдержанно засмеялись.
– Я не вру, господин капитан. Мои слова могут подтвердить в самой тюрьме или канцелярии королевского наместника. Они записывают каждое его распоряжение.
– Ты двадцать лет провел в Угле, и у тебя все зубы целые. И это на баланде? На гнилой воде?..
– Я ел красный мох, господин капитан.
– А кто тебе его приносил? Сторговались с надзирателем?
– Нет, господин капитан, этот мох растет на сырой стене, его там много – до самого потолка.
– Хорошо, проходи, клади на стол узелок и выкладывай все из карманов.
Мартин прошел к столу и, положив узелок, развязал его. Потом добавил сверху кошелек с медью.
– За что был посажен в Угол? – спросил капитан, перебирая пожитки Мартина.
– Забрался в башню, хотел украсть золото у его светлости.
– Вот как? А разве он не должен был тебя за это повесить?
– Он приказал повесить, но веревка оборвалась, тогда заменили виселицу тюрьмой.
Капитан и его коллеги снова переглянулись.
– Значит, вешать стали – веревка оборвалась, в Угол посадили – двадцать лет просидел и вышел здоровым. Да ты просто счастливчик, Мартин!
Вдруг где-то рядом раздался жуткий душераздирающий вопль, заставивший Мартина замереть.
– А вот у нас здоровыми никто не выходит, – сообщил капитан, развязывая кошелек. – Где деньги взял, украл?
– На дороге нашел, господин капитан.
– Так, кошелек пыльный, медь позеленевшая… Похоже на правду…
Капитан затянул кошелек и бросил в общую кучу барахла, где не нашлось ничего, что бы его заинтересовало.
– Ты мне вот что скажи, Мартин…
В этот момент за стеной снова закричали, а затем послышались рыдания.
Капитан недовольно взглянул на коллег, и один из них подошел к соседней двери и, распахнув ее, крикнул:
– Прервись на минутку, Курт, мы тут тебе новенького подготавливаем.
– Ладно… – раздалось из сумрачной комнаты, и Мартин увидел раскачивающееся на цепи обвисшее тело.
Дверь в пыточную закрыли, и капитан спросил:
– Скажи мне, Мартин, кого из своих старых дружков ты навещал?
– Никого не навещал, господин капитан. Я только сейчас в город пришел, а из дружков едва ли кто-то остался – двадцать лет срок немалый.
– Двадцать лет срок немалый, – согласился капитан. В этот момент из коридора послышался шум, дверь распахнулась, и трое офицеров вытянулись в струнку.
Мимо Мартина, обдав его волной заграничных духов, прошел высокий человек в таком же сером, как и у офицеров, мундире и в шляпе с огромной брошью в виде королевского герба. Оружия на нем не было, только изящная трость с круглой серебряной рукояткой.
– Итак, ван Гульц! Какие у вас успехи?! – раздраженно спросил незнакомец.
– Допрашиваем подозреваемого, ваше сиятельство! – ответил капитан.
– Я спросил, как успехи, а не что вы сейчас делаете.
– Пока успехов нет, – сник капитан.
– Успехов нет, – повторил незнакомец и стукнул тростью об пол. – Делайте что хотите, капитан, бейте их, жгите, рубите, но чтобы через сутки королевская…
Тут королевский вельможа осекся, вспомнив, что в помещении находится посторонний, и, еще раз ударив тростью об пол, добавил:
– Одним словом, вы меня поняли.
После чего вышел, хлопнул дверью и сердито затопал по коридору, а за ним засеменила поджидавшая за дверью свита.
Капитан взъерошил коротко остриженные волосы и вздохнул, потом посмотрел усталыми глазами на Мартина и сказал:
– Слышал господина королевского прокурора?
– А это был он? – удивился Мартин.
– Да, приятель, королевский прокурор, его сиятельство Бриан Монроль.
– Зачем ты ему это говоришь, ван Гульц? – спросил один из офицеров.
– А что мне ему еще говорить? Все уже сказано…
И, снова обращаясь к арестованному, капитан добавил:
– Сейчас мы станем тебя жечь и рубить, как приказал его сиятельство.
– Но за что же, господин капитан?
– Не за что, а для чего. Ты должен рассказать нам обо всех дружках, которые у тебя оставались. А мы их найдем, притащим сюда и будем…
– Жечь?
– Там посмотрим. Не будешь помогать, мы сожжем тебя там, за дверью.
И капитан кивнул на дверь пыточной.
26
Мартин был близок к отчаянию. Он только что вернулся после отсидки в страшнейшей тюрьме всего королевства и сразу же попался, сначала Харперу, а теперь тайной канцелярии, и что самое страшное – он понятия не имел, чего от него требовали.
– Господин капитан, может, если бы вы мне хоть что-то объяснили, я бы вам смог помочь.
– А чего тебе непонятно? Сейчас подгоним бричку с решеткой и поедем по всем адресам, которые ты помнишь.
– Но двадцать лет прошло, из пары десятков моих знакомых вы можете найти полтора инвалида, от которых никакого толку – они давно не в деле.
Капитан посмотрел на Мартина, словно оценивая его, потом почесал в затылке.
– Нельзя, ван Гульц! Это строго секретно! – напомнил ему один из коллег.
– А что мы теряем? И потом, не обязательно говорить ему все, – возразил капитан и, повернувшись к Мартину, указал на один из стульев. – Садись, попробуем поговорить.
Мартин прошел и сел. Стоявшие у стола два лейтенанта переглянулись и тоже устроились на стульях, не спуская с Мартина настороженных взглядов.
– Говори, что ты хотел бы знать, – сказал капитан, присаживаясь на край стола, чтобы все это выглядело не слишком официально.
– Насколько я понял, господин капитан, у вас что-то пропало.
– Не у нас, но это неважно. Да, были украдены ценности у супруги королевского прокурора.
– Много?
– А это имеет значение?
– Имеет, господин капитан. В зависимости от размера добычи похитители будут вести себя по-разному.
– Что ты имеешь в виду?
– Одно колечко можно продать кому угодно – даже мяснику в его лавке, а вот десяток перстней с камнями – это уже другое дело. Тут будут искать значительных покупателей, поскольку не каждый скупщик возьмется за такое дело.
– Почему не каждый?
– Потому что такой куш становится опасным для самого вора или скупщика – свои могут прирезать.
– То есть ты хочешь сказать, что тогда нужно искать других скупщиков?
– Так точно, господин капитан. И там уже могут оказаться не воры и не барыги-тряпочники, а вполне приличные с виду люди.
– Кто, например? Чиновники? Крупные арендаторы?
– Нет, чиновники слишком бедны, и даже того, что они подворовывают, едва хватает на развлечения. Арендаторы тоже далеки от подобных афер, их дело выжимать деньгу из зерна или картошки. А вот менялы за такое возьмутся легко.
– Обоснуй.
– Они часто дают в долг под залоги, поэтому у них всегда имеется запас золота с камнями. У них хорошие связи, если здесь трудно продать большое количество колец, они всегда могут переправить их куда-нибудь за море, у нас же портовый город, плыви куда хочешь.
– Мы не можем трясти менял по всему городу, у них, как ты сам понимаешь, хорошие связи не только за морем, но и в нашей столице. Вот если бы ты дал имя одного, мы бы могли его взять. И потом, откуда у тебя информация, что менялы такие дела проворачивают?
– Когда я был вором, господин капитан, я пару раз сбрасывал менялам золотые украшения.
– И много?
– Отдавал золота с камнями тысяч на пять, а они платили полторы.
– Понятно. Что дальше?
– Теперь расскажите, сколько там всего было.
Капитан посмотрел на лейтенантов, и те ничего не сказали. Все находились в затруднительном положении, а королевский прокурор не обещал им легкой жизни.
– Ладно, там было два колье, десяток перстней и… брошь. Брошь, Фернстоп?
– Да, брошь с розовым бриллиантом, – подтвердил один из лейтенантов.
– Это все? – уточнил Мартин.
– Это все, – с нажимом произнес лейтенант.
– Мне показалось, что вы не все перечислили, господин капитан, или какая-то из вещей была особенно важной.
– Да с чего ты взял?! – воскликнул Фернстоп, вскакивая, но, наткнувшись на строгий взгляд капитана, опустился на место.
– Там все вещи были особенными, Мартин, потому что принадлежали супруге королевского прокурора. Теперь говори, что будешь делать дальше.
– Где это произошло?
– В порту.
– А когда хватились?
– Сразу. Кучер заметил, как от кареты метнулся оборванец, за ним сразу бросилась охрана, но он спрятался среди шаланд, и найти его не смогли.
– В чем были драгоценности и в чем их унесли?
– В коробке из палисандрового дерева, в ней их и утащили.
– Коробку не нашли?
– Не нашли. Ни коробки, ни оборванца, там столько мусора среди шаланд плавает, что не разберешься. Некоторые уже утонули, и только мачты торчат.
– А за причалами вы потом не следили?
– Да не то что следили, а даже оцепление поставили. Оно до сих пор там.
– Господин капитан, тогда, может, мы туда съездим?
Капитан посмотрел на лейтенантов, те уже успокоились и только пожали плечами, дескать, почему нет. Ровная речь и вопросы Мартина по существу заставили их отнестись к нему внимательнее.
– Ну, а что мы теряем? Дадим арестанту шанс, пусть поработает, – сказал ван Гульц.
27
Уже через пять минут легкая карета, запряженная парой лошадей, несла троих офицеров и Мартина по улицам города. Возница громко кричал на прохожих, щелкал бичом, и люди в страхе прижимались к стенам, когда экипаж проносился мимо.
До порта было недалеко, и скоро разогретый воздух наполнился ароматами гнилых водорослей и рыбьей чешуи. Лейтенанты стали морщиться, а Мартин, напротив, вдыхал эти запахи с удовольствием. Для людей приезжих это казалось просто вонью, а для него, выросшего на берегу, это был запах соленого ветра и свободы.
В порту также многое переменилось. Причалов стало больше, и они обновились. Старые – частью снесли, а частью оставили догнивать в пользовании у рыбаков и контрабандистов. Именно там, у прогнивших досок, и теснились шаланды, среди которых укрылся злополучный вор. Но теперь подход к ним преграждала цепь солдат из гарнизона городской крепости, которых дополнили городской стражей и несколькими серомундирниками из тайной канцелярии.
Дверцу распахнул подбежавший сержант, и офицеры вместе с Мартином сошли на засыпанную чешуей землю.
– Что тут у вас, Фриц?
– Все тихо, господин капитан. Никого не пускаем, никого не выпускаем. Они пробовали было шуметь, но я, знаете ли, быстро их утихомирил. Теперь сидят возле своих лодок и перебирают чего-то.
– Ты проверил, что именно?
– Поплавки, говорят, сушат.
– Сушат?
– Да. Говорят, чтобы сети лучше держали.
– Так, – капитан повернулся к Мартину. – Что скажешь?
– Сначала стоило бы подойти к шаландам.
– Ну пойдем к шаландам, – вздохнул капитан, на лице которого были написаны досада и тоска. Ну что здесь за работа? То ли дело в столице – шпионы, любовные амуры, то да се.
И они пошли мимо новых причалов к старым, с почерневшими досками. Мартин вспоминал, как когда-то учился здесь воровать, смешиваясь с грузчиками, когда прибывали целые караваны грузовых судов.
Купцы хотели быстрей разгрузиться и продать товар, пока цена была на уровне, а потому набирали для работы всех, кто попадался. Начиналась беготня, путаница, и стоило сбросить с мостков мешок с просом, как эта путаница усиливалась и можно было утащить с воза штуку крашеной шерсти. В ту пору это была огромная добыча.
Они добрались до края старых причалов, оставив позади цепь солдат. Те держались подальше от гнилых досок, но офицерам тайной канцелярии бояться не полагалось, а Мартин просто знал, как ходить по таким доскам, чтобы не провалиться.
– И что же, господин капитан, никто не видел, куда подевался оборванец? – спросил Мартин.
– Он ушел в воду! – ответил за капитана сержант. – Пробежал по палубе, а потом плюхнулся.
– И что, даже не всплыл?
– Не всплыл.
– А кто-нибудь видел, как он плюхнулся?
– Нет, слышали только, как нырнул, но никто не видел.
Мартин огляделся и вздохнул. По всему выходило, что воришка охрану провел, но если они действительно вовремя закрыли порт, украденная шкатулка должна была остаться здесь.
– А кто это на лодках? – спросил Мартин, кивнув на копошащихся людей, который сержант Фриц не выпускал из порта.
– Это рыбаки здешние.
– А давайте на них посмотрим, господин капитан.
– Хорошо, иди первым.
