Александр Александрович Чечитов
Габсбурги
Обычно с раннего утра, до позднего вечера семья Габсбургов находилась в своем обветшалом, тёмном от чёрной плесени доме, насквозь пропахшем густым запахом пота, мочи и человеческой крови. Половину большого, двухэтажного здания Габсбурги отвели для постоялого двора, откуда заезжие верхом путники почти никогда не выбирались живыми. Мёртвыми и подавно. Покосившийся, местами упавший забор открывал взору случайно оказавшегося здесь человека, наваленные перед окнами кучи старого, истёртого ветром и дождём хлама. Нагромождённые скопом отбросы, вперемешку с многочисленными мелкими кусками мясной трухи походили на останки безобразного, гигантского животного, перед гибелью разбившего всё вокруг в щепки. Чуть поодаль располагался широкий, скотный двор, где обитали преимущественно свиньи. Именно их мощные, ненасытные челюсти завершали гнойные забавы владельцев дома. Для редких гостей, застигнутых сумерками в пути и не имевших возможности найти в густых, окрестных лесах иного пристанища на ночь, это было единственным доступным ночлегом. Или почти. Во всяком случае, путников привлекала, в том числе и смешная плата за постой. Настоящую цену узнавали они, слишком поздно.
Выцветший, хромоногий Брам Габсбург, как правило, сидел в своём кривом, сыром, пропахшем кислой сыростью кресле перед закопченным, полуразрушенным камином. Кожа, на его шее и щеках обвисла. Неаккуратно соскользнув вниз к груди, она напоминала скорее мокрую, половую тряпку, чем привычную часть человеческого тела. Левая рука, однако, как и в прежние времена при необходимости крепко сжимала пожелтевшую рукоять ножа сточившегося до середины основания. Седые его волосы, скатавшись, превратились на затылке в смоляные веревки. Мешковатая, засаленная холщовая одежда, с большими, просторными карманами блестела лунным светом на рукавах и пояснице. Приступы кашля, сопровождаемые короткими грудными спазмами, вырывались из груди Брама почти каждую минуту, сотрясая пыльный воздух комнаты.
Иссушенный временем Брам не любил города, и по собственным подсчётам не выбирался на своей замызганной, скрипучей бричке из дома более двадцати раз за всю жизнь. В крошечном Водоро, унылом, провинциальном городке, расположившемся от дома Габсбургов на пятьдесят миль к югу, около двадцати четырех лет назад Брам встретил Магбету. Тогда полнотелая, бойкая женщина в самом рассвете сил, она показалась ему самым прекрасным существом на свете. Теперь все изменилось. Раздражительная душа старика скручивалась в узел от малейшей безделицы, и тогда Брам рычал на жену, будто полуслепой, цепной пес, не разбирающий дня и ночи. Бочкообразная Магбета давно утратила прежние очертания юности, и единственное, что удавалось ей с неизменным успехом это злить постаревшего мужа. Верх тела Магбеты сполз к коленям, а бугристые, потные руки напоминали срубленные, исполосованные многочисленными линиями стволы вековых деревьев. Остатки её кривых зубов, покрывшись налетом угольного цвета, робко выглядывали кое-где из-под верхней губы. Зловонное дыхание отдавало выгребной ямой, когда расплывшись в хитрой улыбке, она предлагала гостям переночевать у них в доме. Несмотря на несообразность постаревшего тела, волосы Магбеты лоснились прежним, ярко – черным окрасом. Крепкой, тугой косой она гордилась более всего, оставляя свою голову почти круглый год не покрытой.
