Александр Беляев
Каменное сердце

Полная версия

– Нет, ты не говори, в этом все-таки есть экзотика!

– На парижские бульвары не похоже, это верно! – смеясь, отвечает Леон.

Китаец-шофер переключает скорость. Машина взбирается на небольшой холм и, когда достигает вершины, Гастон вскрикивает от удивления. По ту сторону холма открылось странное зрелище.

Два десятка молодых и старых аннамиток в рубищах, едва прикрывающих худое тело, запряженных, как волы, тянут тяжелую телегу, нагруженную рисом. А возле женщин погонщик-китаец с длинным бичом. – Что это? – Спрашивает Гастон, обращаясь к Шампетье. Он видит совершенно спокойные лица. Не только Леон, но и Рашель, и даже маленькая Ирэн не выражает не малейшего удивления. Для них видимо, это слишком знакомая картина.

– Тебя удивляет это? – спрашивает Леон. А между тем дело объясняется просто. Оплата двадцати человеко-дней здесь гораздо ниже, чем расходы по однодневной работе одного буйвола.

– Так это твои вьючные животные? – спрашивает Гастон.

– И-Дзю, мой управляющий, нанимает их, – отвечает Леон. – И поверь, они очень благодарны мне. Если бы они не работали у меня, они умерли бы с голода.

Автомобиль медленно нагонял воз, запряженный женщинами. Погонщик, увидав господ, захотел показать свое усердие. Он начал подстегивать бичом женщин, ударяя их по полуголым спинам. Женщины валились грудью на лямки. Постромки напряглись. Слышалось учащенное хриплое дыхание.

Гастон опасливо посмотрел на племянницу. Но лицо девочки выражало безмятежную веселость.

Внезапно одна женщина с глухим протяжным стоном зашаталась. Надсмотрщик начал стегать ее бичом. Она рванулась в последнем усилии и упала на землю. Изо рта ее хлынула кровь. Надсмотрщик кричал, награждая несчастную пинками. Это было, по-видимому, слишком и для привычных к подобным картинам Шампетье.

– Посмотри, Ирэн, какая птичка летает. Вон там, у шелковичного дерева! – сказала Рашель, чтобы отвлечь внимание дочери. И приказала шоферу-китайцу ехать быстрее.

А надсмотрщик продолжал кричать на женщину. Она делала судорожные усилия, чтобы встать, и вновь падала на черную лужу крови. Стоявшие в упряжи женщины косились на нее, как испуганные лошади, но молчали – боялись навлечь на себя гнев надсмотрщика.

А китаец, убедившись, что женщине не подняться, грубо приподнял ее, снял лямку, оттолкнул ногой в сторону и крикнул.

– Хо-о!

Колеса заскрипели. Телега двинулась. Упавшая женщина Чунь лежала неподвижно у края канавы. Лицо ее посерело. На губах и подбородке запеклась черная кровь. Глаза были безжизненно закрыты. Она походила на труп. И вороны, обманутые ее неподвижностью, уже подлетали к ней все ближе и ближе. А высоко в небе над «падалью» кружился ястреб.