Александр Черевков
НА ЮЖНОМ УРАЛЕ
Радом с гостиницей на спортивной площадке никого не было. Было прохладно и немного сыро от рано выпавшей росы. В кювете у дороги и на склоне оврага лежали небольшие шапки пожелтевшего старого снега.
Едва пробившая первая ярко зелёная травка казалась искусственной сочной декорацией на фоне тёмно-коричневой земли. При свете уличных фонарей всё выглядело сказочно забавно.
Можно было подумать, что сам очутился в каком-то другом измерении нашей жизни. Стараясь не испортить эту красоту своими ногами, обошёл пространство между тротуаром и спортивной площадкой и от парковки автомобилей вышел на беговую дорожку небольшого спортивного комплекса.
Зимой это была лыжная трасса в сторону трамплина. С приходом весны снег растопили первые лучи тёплого солнца, и лыжная дорожка сверху асфальта превратилась в отличную деловую дорожку, на которой можно было легко размять свои ноги и сбросить напряжение.
Время не засекал, но бегал до тех пор, пока хорошо размял ноги и вспотел словно в спортивном зале на тренажёре. После чего моё приседание и отжима у спортивного станка легкоатлетов окончательно восстановили спортивное ощущение во всем моём теле.
Мне только оставалось слегка отдохнуть от напряжения во всём моём теле и отправиться под душ в спортивный зал гостиницы. Когда вошёл в комнату, где спала жена с сыном, то на столике у дивана ничего не было и диван был пуст.
Людмила с Артуром перешли в свою спальню и улеглись спать до утра на свои места. Откровенно говоря, после спортивной нагрузки и холодного душа мне ничего не хотелось, как только выпить горячего чая и лечь спать на диване.
– Ну, как, артист! Готов к репетиции? – спросил меня помощник режиссёра, когда в восемь утра вошёл ко мне в гримёрную. – Скоро девочка придёт. Мы попробуем главную сцену на пьедестале.
– Вообще-то готов. – ответил парню. – Но мне надо одеть военную форму и ордена. Надо время.
– Пока ваши униформисты приготовят пьедестал на манеже. Наши гримёры приведут вас в нужный вид. – ответил помощник режиссёра, направляясь к двери. Вы только не путайте места всех наград.
Едва только ушёл помощник режиссёра, как тут же ко мне в гримёрную вошли его люди. Меня тут же усалили за стол перед зеркалом. Разложили на столе косметику и принялись из меня лепить солдата времён отечественной войны с фашистами. Вообще-то гримёр работал как художник.
Можно сказать, что он был моим коллегой по работе на холсте, то, что делал красками на холсте, тоже самое гримёр делал на моём лице. Через пол часа в зеркале был совсем другой человек.
– Всё! Моя работа закончена. – сказал гримёр, разглядывая свою работу в зеркале. – Надеюсь, что вы умеете убирать грим со своего лица. Думаю, что в цирке артисты могут пользоваться гримом.
– С чужим лицом меня жена домой не пустит. – разглядывая работу гримёра, пошутил. – Хотя, на лево сходить можно с этим лицом. Надеюсь, что никто из ваших не сдаёт эту личность моей жене.
Гримёр ничего не сказал на мою шутку. Видимо у него было много работы к сегодняшней репетиции.
Василий Петрович, так звали гримёра, быстро собрал свой инструмент и вместе со своими ассистентками ушёл за дверь моей примерной. Мне осталось только одеться в солдатскую форму.
Хорошо, что после вчерашней репетиции ни стал снимать награды с гимнастёрки, которую повесил в шкафу под шинель. Кирзовые сапоги стояли рядом со шкафом. Шапка на верхней полке.
– Молодец! Быстро собрался. – приветствовал меня, помощник режиссёра, когда вышел на манеж цирка. – Видимо в строевых войсках служил, где форма и строевая подготовка на первом месте.
– Служил в советской армии художником в штабе дивизии. – как солдат, отрапортовал. – Там у нас дисциплина была строже, чем в строевых войсках. Сорок пять секунд на подъём и в строй…
– Похвально! – сказал Василий Петрович, подошедший к пьедесталу с белокурой девочкой на руках. – Выходит мы с тобой коллеги. Мне тоже довелось служить в советской армии художником.
– Воспоминания после репетиции! – скомандовал Степан Михайлович, помощник режиссёра.
Пьедестал собраний из досок и обшитый манерой был настолько высокий, что мне понадобился стульчик, чтобы забраться на вершину пьедестала. Данное сооружение шаталось и готово было развалиться в любой момент. Видимо цирковой столяр был пьян, рас соорудил такой пьедестал?!
– На таком пьедестале невозможно стоять. – возмутился, спрыгивая с площадки на манеж. – Представляете, что будет, если герой войны рухнет с девочкой на руках к ногам зрителей цирка.
– Репетиция отменяется! – скомандовал помощник режиссёра. – Репетировать будем вечером. Когда долбаный столяр соорудить новый пьедестал, готовый к репетиции и к работе на манеже цирка.
– Степан Михайлович! Так у нас завтра грима не хватит на работу. – с удивлением, заявил гримёр.
– Репетиции отменять не надо. – вступился в защиту гримёра. – Репетировать будем на тигровой тумбе. Надеюсь укротитель позволит нам использовать тумбу. Пьедестал сегодня сделаю сам.
– Александр дело говорит. – поддержал меня, Альфред Ди-Машио, главный режиссёр пермского цирка. – Тумбу мы вам дадим на время репетиции. За пьедестал не беспокойтесь.
К вечеру вам будет пьедестал. Александр хороший столяр и хороший художник. Ему можно доверять во всём.
Через пять минут униформисты цирка прикатили на манеж огромную тумбу, которая по размерам была почти как пьедестал. На такую тумбу громадные хищники прыгают, и она не разваливается. Так что без опаски вскочил на тумбу со стула и попрыгал на тумбе для испытания на прочность.
– Вот это совсем другое дело! – радостно, воскликнул помощник режиссёра. – Начинаем работать!
Василий Петрович подал мне на руки белокурую девочку в ситцевом платье с белым бантиком на голове. Малышка была лёгкой, словно кукла из сказки.
Смущалась и морщилась по какой-то причине. Вполне возможно, что её беспокоил запах свежего грима и ей было неловко на моих руках?
– Тебя как зовут? – спросил у белокурой маленькой красавицы на моих руках.
– Леночка. – морщась и стесняясь, ответила она. – У тебя есть имя или ты памятник с картинки?
– Меня зовут Александр или просто Саша. – по-свойски, ответил. – Называя меня как хочешь.
– Мне нравится просто Саша. – смелее, сказала Леночка. – Мы так и будем стоять всю жизнь?
– Всё! Хватит знакомиться! – прервал нашу беседу, режиссёр кино, раньше прилетевший из Москвы. – Начинаем работать! Приготовьте свет и музыку. Начинаем парад-али с артистов цирка. Камера!
На наш пьедестал навели свет прожекторов. Зазвучала музыка из песни «День победы!». На манеж стали выходить артисты цирка. Со знамёнами, одетые в яркие праздничные костюмы артисты цирка встали по кругу манежа.
Зазвучала музыки из песни «Алёша в Болгарии русский солдат». К пьедесталу подошли мужчина и женщина с букетом цветов, которые положили к моим ногам.
– Это мои папа и мама. – прошептал Леночка, мне на ухо. – Они рады, что ты спас меня от войны.
Прожектора перевели свет на центр манежа. Зазвучала цирковая музыка парад-але. Артисты цирка ушли с манежа. Нам с Леночкой помогли сойти с пьедестала и скрыться за форгангом. Девочка тут же попала в объятия родителей. На манеже цирка начался обычный прогон номеров.
– Молодцы! Хорошо работали! – поблагодарил нас, Владимир Николаевич, режиссёр кино. – Сейчас вы свободны. Надеюсь, что к вечеру пьедестал будет готов. Вечером будет главная репетиция.
После репетиции кино все участники разошлись на отдых. Мне надо было срочно заняться изготовлением пьедестала. Хорошо, что во дворе цирка валялась старая бесхозная тумба от хищников. Так что мне не пришлось сооружать новый пьедестал. Просто почистил каркас тумбы от грязи и ржавчины. Закрепил кругом по тумбе толстую финскую фанеру.
Раскрасил пьедестал под мрамор, как у памятника Алёше в Болгарии. Получился отличный пьедестал. Прямо как настоящий. Вечером, как на программу, собралась вся цирковая труппа и представители кино.
Все начали расхваливать мою работу. Откровенно, мне было неприятно выслушивать похвалу за работу. С детства привык выполнять работу художника от души, а не ради того, чтобы меня хвалили за работу.
Всегда считал, что рисование хобби и только с годами понял, что за рисование платят деньги. Так моё увлечение рисованием превратилось в мою основную работу с хорошим заработком.
Заключительная репетиция на пьедестале прошла без замечаний. Девочка так привыкла ко мне, что стала подыгрывать позы как артистка, чтобы быть такой, как на настоящем памятнике.
Кинорежиссёр заметил это и тут же стал подсказывать артистке, как лучше сыграть свою роль в кино. Так что на отдых перед праздником все уходили довольные. Можно было спокойно отдохнуть.
Несмотря на ночную прохладу утро 9-го мая 1975 года было тёплым и солнечным. Сочная ярко-зелёная трава и ранние цветы на клумбах радовали глаз человека. Настроение по-настоящему весеннее и праздничное. В шесть часов утра никого нет на улице.
Все отсыпаются перед праздником. В цирке всё наоборот. В праздничный день работы больше, чем в обычные будничные дни. Поэтому мне надо быть в цирке раньше всех. На мне лежит ответственность за подготовку манежа.
– Парни! Поздравляю всех с Днём Победы! – приветствовал, униформистов, собравшихся на манеже. – Расслабляться не будем. Сегодня у нас ответственный день. Нас будут снимать в кино. Мы должны подготовить манеж на высшем уровне до прихода артистов. Начнём с заправки манежа.
Заправка манера не входила в мои обязанности. За эту работу отвечал старший униформист. Но! Так как у меня была должность старшего машиниста сцены (манежа), то мне приходилось контролировать всё, что происходит на манеже.
От порядка на манеже зависела безопасность зрителей и артистов цирка. Мне не было стыдно взять в руки грабли и показать униформистам как правильно загребать опилки на манеже, чтобы лошади на повредил свои копыта, а люди не сломали ноги.
– Молодцы! Хорошо подготовили манеж к Дню Победы. – поблагодарил нас, Юрий Борисович Александровский, директор пермского цирка. – Поздравляю вас с великим праздником Днём Победы!
– Спасибо! Ура! Ура! Ура! – как на параде, радостно ответили мы на приветствие своего начальника.
После работы униформистов на манеж пришли ассистенты кино. Начали устанавливать свою аппаратуру в разных местах манежа и зрительного зала, чтобы одновременно вести съёмки фильма с разных сторон.
Затем монтажники в киностудии смонтируют интересный фильм для зрителя. Перед началом программы меня и Леночку гримировали в моей примерной.
Конечно мы оба волновались перед премьерой, как положено любому артисту. Представители цирка и кино волновались ни меньше нас. Родителей девочки в гримёрную не пустили, чтобы они не расстраивали свою дочь перед выходом на манеж. Мы друг друга подбадривали улыбками и скрытым подмигиванием.
– Ну, ребята! Желаю вам успеха в вашей премьере. – приветствовал нас у форганга, перед выходом на манеж, кинорежиссёр Владимир Николаевич. – Ни паха вам и не пера!
– Пью! Пью! К чёрту! К чёрту! – традиционно ответили мы, сплюнули три раза и вышли на манеж.
Наш выход зрители не могли видеть, так как в этот момент взор зрителей при полной темноте в зле был обращён к огромному белому полотну, на котором демонстрировали документальный фильм в День Победы на Красной площади в Москве – столице нашей родины Советского Союза.
Когда в зале зазвучала музыка «День Победы» все зрители встали. На пьедестал упал свет прожекторов. Начался праздничный парад-але.
К нашим ногам на пьедестале стали нести цветы ни только родители спасённой девочки у меня на руках, а также многочисленные зрители из зала. Пока шёл парад-але наш пьедестал завалили букетами цветов. Весь зал аплодировал нам.
– Тебе сколько лет? – на ухо шёпотом, спросил у маленькой девочки на моих руках.
– Скоро будет четыре годика. – также шёпотом ответила она мне на ухо.
Мои душа и тело вздрогнули от такого ответа и слезы сами поделки из моих глаз. Ведь эта девочка была ровесница нашей дочери Анжелики, которую мы потеряли по глупости в год её жизни.
– Ты чего плачешь? – удивлённо, спросила Леночка, промокая платком на щеках мои слезы.
– Плачу от счастья, что спас тебя. – прижимая к себе девочку, сквозь слезы ответил ей.
Леночка искренне прижалась ко мне и поцеловал меня в щеку, как настоящего своего спасителя. Зал взорвался бурным овациями и аплодисментами.
Очевидно все зрители в зале восприняли нашу искренность, как хорошо сыгранную роль на пьедестале. Мы были рады, что всё хорошо получилось.
После парада-але началась обычная цирковая программа. Нас вместе с пьедесталом вынесли за форганг.
Там начались приветствия со всех сторон. Меня и девочку буквально затискали в своих объятиях и поцелуях сотрудники цирка, а также родители девочки и сотрудники кинофильма.
Мы с Леночкой тут же стали раздавать букеты цветов с пьедестала всем рядом присутствующим женщинам. Нам тоже осталось немало букетов цветов.
Девочке преподнесли подарки от артистов цирка. Мне тут же главный режиссёр цирка и кинорежиссёр выдали гонорар за отлично сыгранную роль. В двух конвертах было по пятьдесят рублей. Почти месячная зарплата за работу в цирке.
– Мы оба хорошо сыграли свою роль. – сказал, Леночке, протягивая ей один конверт с гонораром. – Пусть этот первый твой гонорар останется у тебя на память и в дальнейшем умножится в разы.
– Спасибо! Мне то же хочется сделать тебе подарок. – скромно, как взрослая, ответила девочка. – Прими от меня эту белокурую куклу. Похожую на меня. Можешь куклу назвать моим именем.
– Спасибо! Так и будет. – согласился с предложением девочки. – Мы с Леночкой не забудем тебя.
На этом наша праздничная премьера в кино и в цирке закончилась. Мы сыграли в этот день ещё два представления, в обед и вечером. Больше с девочкой мне никогда не довелось встречаться.
4. Аллергия на собак.
Работа в цирке у меня проходила на отлично. Мечтал обратно вернуться в конвейер «Союзгосцирка» с собственным номером в качестве силового артиста цирка.
С новой программой в пермский цирк приехала дрессировщица собачек Виктория Леонидовна Ольховикова. Тёща одновременно двух цирковых артистов – братьев Эмиля Кио и Игоря Кио, которые по очереди были мужьями Иоланты Ольховиковой.
Дочь Игоря Кио, Виктория Ольховикова. Эмиль Кио женился на Иоланте Ольховиковой, которая ранее была супругой его брата Игоря Кио. С приездом в цирк дрессировщицы собачек Виктории Ольховиковой начались мои проблемы в цирке.
По своей цирковой должности в качестве машиниста арены или режиссёра инспектора, мне приходилось постоянно находится на манеже цирка. Независимо оттого, что там на манеже была репетиция номеров, постановочные прогон новой программы или выступление артистов перед зрителями цирка.
Мне приходилось отвечать за работу униформистов и установку аппаратуры. Не помню с чего всё началось, но с приездом новой цирковой программы при входе на манеж у меня начиналась головная боль.
По всему телу появлялись красные пятна, которые вскоре превращались в прыщики и волдыри. Меня всего начинала лихорадить и знобить так, что родиться на манеже было невозможно. Однажды было так, что едва не сорвал выступление циркового номера.
– Александр! Что с тобой происходит? – обратился ко мне главный режиссёр цирка, когда сам раньше времени во время работы покинул манеж. – На тебе нет лица. Ты болен или пьян? Что случилось?
– За пределами манежа у меня нет никаких признаков болезни. – ответил Альфреду. – К тому же в рабочие дни у меня табу на спиртные напитки, которые употребляют в меру в праздничные дни. Причин нет.
– В таком случае тебе надо пройти полное обследование организма. – посоветовал мне, Альфред Ди-Машио. – У меня есть знакомый профессор Левин Александр Петрович. У него своя кафедра. Попрошу Левина, чтобы он тебя обследовал. Может быть, у тебя аллергия на цирковых животных?
На следующий день рано утром за мной в цирк приехал водитель профессора. Меня тут же освободили от работы. Юрий Борисович Александровский директор пермского цирка и главный режиссёр пермского цирка Альфред Доменикович Ди-Машио. Пожелали мне скорейшего выздоровления. Так как пермскому цирку нужны бескорыстные и талантливые люди, такие как.
Кафедра профессора Левина находилась в районе Мотовилиха на той же улице где пермский цирк пару километров дальше у небольшой возвышенности. Мне никогда не приходилось посещать подобные кафедры.
Раньше думал, что кафедра, это учебное заведение, в котором проходят курсы будущие представители медицинской науки. Тут же, на мой взгляд, обычная больница, которой руководит учёный профессора Левин Александр Петрович.
– Молодой человек! Пройдите за ширму. – сказала мне, молоденькая санитарка в приёмной палате. – Снимите с себя всё. Наденьте на себя нашу пижаму и пройдите в палату в конце коридора.
Кроме пижамы за фирмой на стуле лежала белая шапочка и под стулом были белые тапочки. У меня в голове сразу мелькнула чёрная мысль, что в такой одежде отправляют сразу в морг.
Бежать отсюда бесполезно и смешно. Девушка подумает, что клиент больной на всю голову. Такие, наверно, у них всё-таки на кафедре бывают? Представляю, что обо мне после подумают в цирке и в семье.
В больничной пижаме на голое тело, с белой шапочкой на голове и в белых тапочках на босую ногу было прохладно. Когда вышел из-за ширмы то меня уже ждали два рослых санитара.
Ну, прямо как в психушке в Орджоникидзе, куда попал за драку. Когда искалечил один нескольких парней во время драки. Тут же никого ни в какой драке не трогал. Сам явился на кафедру добровольно-принудительно. Здесь сопротивляться бесполезно. Кольнут в задницу аминозин и все дела.
– Разденьтесь за ширмой и пройдите в душевную кабину. – сказал мне санитар, когда мы вошли в палату в конце коридора. – В душевой ничего трогать нельзя. Там всё автоматизировано. Автомат сам вас помоет и высушит. Из душевой не одеваясь пройдите в палату. Там ляжете на кушетку.
Когда голяков прошёл в душевую кабину и плотно закрыл стеклянную дверь, на меня со всех сторон набросились струи горячей воды с запахом шампуня или какого-то мыла.
Примерно минуту всё моё тело было покрыто мыльной пеной словно в коконе шелкопряда. Затем столько же времени чистая вода смывала с меня пену. В заключении струи горячего воздуха высушили моё тело.
Выйдя из душевой кабины, прошёл в палату и лёг голяком на кушетку, где кроме подушки и простыни больше ничего не было. В палате никого не было.
Лёг на кушетку и от нечего делать стал внимательно разглядывать палату. Вообще-то разглядывать нечего. Над головой огромные плафоны отражателей света как в цирке. На стенах плакаты органов человека. Окон в палате нет.
Не успел как следует освоиться на кушетки как в палату стали заходить парни и девушки в белых халатах. Как понял сразу, это были студенты-практиканты из медицинского института.
Они окружили кушетку со всех сторон и принялись разглядывать меня словно инопланетянина. Следом за студентами в палату вошёл пожилой мужчина с седыми волосами, выступающими из-под белой шапочки. Сразу догадался, что это тот самый профессор Левин Александр Петрович.
– Пожалуйста, обратите внимание на этот экземпляр. – снимая с меня простыни, сказал профессор, обращаясь к студентам. – Перед вами мускулатура мужчины спортивного телосложения.
Студенты практиканты внимательно слушали лекцию по анатомии моего тела. Когда профессор закончил обсуждение моей мускулатуры, студенты на практике принялись отвечать на вопросы профессора прикасаясь к частям моего тела.
Всё бы было нормально если бы практика проходила на расстоянии. Но когда студентки стали прикасаться к моим интимным местам, то меня это возбудило. Однако девчонок это нисколько не смутило. Наверно, такое часто бывает у них на практике?
– Так, молодой человек! На что обижаетесь? – любопытно, спросил профессор, разглядывая меня так поверх своих очков в золотой оправе. – Откройте рот. Высуньте язык. Покажите свои глаза.
– Меня трясёт на манеж во время работы. – принялся объяснять признаки своего заболевания.
– При виде вашего телосложения о вашем здоровье обсуждать нечего. – сказал мне профессор, когда мы остались вдвоём. – Ваша заявка на болезнь больше похожа на симуляцию заболевания. Понятно. Полная симуляция. Никаких признаков заболевания. В вашем возрасте это должно быть стыдно. Идите вы, на работу.
– Зачем мне симулировать? – удивлённо, сказал ему. – Сам с Кавказа приехал в пермский цирк ни для симуляции. Хочу сделать себе карьеру. Стать артистом цирка. Но когда выхожу на манеж, то меня там всего трясёт. Опухает все тело. Это директор цирка меня отстранил от работы, а ни сам пошёл к нему проситься на отдых. Все артисты цирка и звери боятся со мной вместе работать. Каждый день у меня там на работе проблема.
– Ну, ладно, ладно! Вам верю. – успокоил меня, профессор Левин. – Говорят, что вы профессиональный художник. Так вот, молодой человек! Вас возьму на стационарное обследование. Вы у меня будете, как подопытный кролик и как художник. Не беспокойтесь, вас никто не будет резать, колоть уколами и кастрировать.
Мои студенты будут над вами изучать предмет анатомии человека. Чем вы не экспонат со своей атлетической фигурой. В это же время буду наблюдать за вашим здоровьем.
Чтобы у вас от безделья не атрофировались конечности, в свободное время вы будете заниматься оформление наглядной агитации моей кафедры. За эту работу сам вам заплачу.
Кроме того, выпишу вам больничный лист, и вы ещё получите деньги по больничному листу. Думаю, что такое предложение вам с моей стороны вполне подойдёт. Соглашайтесь!
– Конечно, с радостью соглашаюсь. – серьёзно, ответил ему. – Лишние деньги никому не помешают и к тому же мне нужно подлечить свои нервы. Мне надо хорошо расслабиться и серьёзно заняться изобразительным искусством.
Но не тут-то было. С первых же дней моего исследования аспирантками и студентками медицинского института, пожалел о том, что согласился с предложением профессора на своё анатомическое изучение.
Ведь никак не думал, что меня будут обследовать совершенно голым ручками прелестных девиц, которые обследовали все части моего тела, включая моё мужское достоинство.
Был перед этими девицами, как обнажённая натура перед художником. Студентки и аспирантки трогали руками части моего тела рассказывая профессору Левину о функциях моего тела.
Какие это нужно было иметь нервы?! Когда твоё мужское достоинство берет в руки девица и рассказывает присутствующим весь процесс моего состояния, которое она ощущает в своих прелестных ручках.
Думал, что потеряю рассудок от своего стрессового состояния во время такого обследования, которое проходилось со мной ежедневно тут с многочисленными девицами.
Только благодаря четырёхразовому питанию и спортивному тренажёру, с которым после сопровождались сном в отдельной палате, был в спортивной форме, чего требовалось моему организму.
Всё остальное свободное время занимался оформлением наглядной агитации на кафедре клиники.
Рисовал плакаты на медицинские темы. Составлял различные медицинские графика и чертежи.
Оформлялись политические, партийные, профсоюзные и комсомольские стенды различных видов. Рисовал в фойе кафедры живописное панно по анатомии.
– Вынужден повторить свой диагноз. – сказал мне, профессор, через месяц моего присутствия на его медицинской кафедре. – Ты вполне здоровый парень. Тебе ни в цирке на манеже работать, а где-нибудь в поле с лопатой вместо бульдозера или в тайге на лесоповале бревна таскать. Спасибо тебе за работу.
Получи в кассе нашей кафедры причитающиеся тебе деньги за работу. Вот тебе больничный лист за то, что ты перенёс в здравом уме анатомические исследования. Можешь спокойно продолжать свою работу в цирке.
– Александр Петрович! Поменял место жительства с Кавказа на Урал ни для того, чтобы симулировать заболевание. – обратно возмутился на такое определение профессора. – У меня в цирке прекрасная работа. Живу на полном обеспечении со стороны цирка. Есть шанс выйти на манеж со своим номером. Однако, когда выхожу на манеж во время работы, то меня всего знобит и трясёт.
– Нам надо на месте обследовать вас. – прервав мои объяснения, сказал профессор Левин. – Сообщите мне, когда у вас будет работа на манеже цирка. Тогда мы с ассистентом приедем к вам.
– У меня работа в цирке каждый день с утра до вечера. – сообщил профессору свой рабочий график. – Каждый день с утра до обеда репетиция. Вечером работа на манеже перед зрителями. В цирке выходной день в понедельник. Если в этот день праздник, то в цирке нет выходного дня.
– От такого рабочего графика любого затрясёт. – с удивлением, воскликнул Левин. – В субботу у меня нет работы. Вечером приду в цирк посмотреть на вас и заодно на новую цирковую программу.
– Главный режиссёр подготовит вам контрамарку на субботу. – по-деловому, сказал профессору.
– Мы давно не встречались с Альфредом. – радостно, сказал Левин. – Надеюсь, что он не забыл своего старого фронтового друга. Альфред Ди-Машио когда-то спас меня, а ему здоровье спас.
После короткого воспоминания профессор попрощался со мной, проводив меня до двери своего кабинета. Ассистент профессора предложил подвести меня до цирка на служебном автомобиле.
Но отказался от такого внимания к моей персоне. Сослался на дела в этом микрорайоне. В действительности мне хотелось пройти пешком до цирка, так как для меня лучше ходить чем ехать.
В этот день не вышел на работу, так как нужно было уделить внимание семьи и отдать больничный лист в бухгалтерию цирка. Благодаря непрерывности моего рабочего стажа получил хорошие деньги по больничному листу и две месячные зарплаты за оформительскую работу на медицинской кафедре профессора Левина Александра Петровича. Месяц прошёл не зря. Всё было на пользу моей семьи и клинике Левина тоже.
– Как у тебя дела со здоровьем? – поинтересовался Юрий Борисович Александровский, директор пермского цирка, как только пришёл на работу. – У профессора Левина на кафедре был?
– Был. Обследовали меня как подопытного кролика. – с горечью, ответил ему. – Александр Петрович сказал, что жить буду. Никаких признаков и симптомов болезни у меня не обнаружил. Сказал мне, что придёт к нам в цирк в субботу на новую программу и заодно понаблюдает за моим здоровьем.
– Почётному гостю почётное место. – воодушевлённо, произнёс Юрий Борисович. – Скажу Альфреду чтобы пригласил к нам в гости семью профессора. Ложе директора в распоряжении его семьи.
В первый день моего выхода на работу в цирк. Первое отделение цирковой программы прошло без проблем. Выступал Эмиль Эмильевич Кио со своим иллюзионным аттракционом, где распиливал свою жену Иоланту Ольховикову, которая ранен была супругой его брата Игоря.
Мне с детства были знакомы две семьи артистов цирка, это жокеи наездники Али-бека Кантемирова и иллюзионисты КИО, которые приезжали на гастроли в Северную Осетию и выступали в цирке-шапито прямо на поляне возле Беслана. Мы часто встречались в быту за пределами цирка.
Эмиль КИО-сын доверял мне ассистировать свою работу в качестве инспектора манежа и старшего машиниста сцены-манежа. Это была моя работа в цирке. Но во время работы аттракциона КИО был свободен.
Там могли обходиться без моего участия ассистент Эмиля КИО. Однако Эмиль Эмильевич попросил меня поучаствовать в его работе у форганга, так как у него были больны два ассистента, а новых ассистентов он брать не хотел. Эмиль знал, что раньше работал в иллюзионном аттракционе «Человек-невидимка» и хорошо знаком с работой иллюзиониста. Второе отделение программы так же началось спокойно с работы воздушных гимнасток и других цирковых номеров.
Мне уже стало стыдно, что зря побеспокоил профессора в его выходной день и ни дал человеку спокойно отдыхать с семьёй во время просмотра новой цирковой программы.
Последним номером цирковой программы была, тёща братьев КИО, Виктория Ольховикова с собачками. Как положено было надо объявить номер. Собачки вместе с артисткой выйдут на манеж.
Вот тут-то вспомнил, как всё началось то, чего опасался. Меня начнёт трясти как от лихорадки. Работать будет невозможно. Собачки тоже не захотят работать.
Просто будут бегать по манежу. Не выполнят приказы дрессировщицы. Виктория Ольховикова будет в истерики. Позор перед зрителями. Сорвётся цирковой представление.
Со мной все повторится. Стоит мне только появиться на манеже, как тут же у меня станут опухать руки, ноги, лицо и все тело. Всюду на моем теле появятся красные пятна. Меня всего затрясёт.
Признаки заболевания будет на мне. Хорошо, что профессор сейчас в гостях у директора цирка. Тут же побежал к телефону в фойе звонишь по внутреннему телефону.
– Александр Петрович! Вспомнил, когда у меня всё повторится. – сказал, профессору, как только услышал в трубке телефона его голос. – Опять буду раздуваться, покрываться пятнами и меня всего будет трясти. Подойдите к манежу. Сами всё увидите.
– Ты уже никуда не уходи! – сказал в трубку, профессор Левин. – Сейчас приду к тебе на манеж.
Прошло всего пару минут, прежде чем появился профессор в фойе цирка. Сказал ему, что за пределами манежа себя чувствую нормально. Как только появляюсь на манеже цирка рядом с собачками, так со мной происходит что-то не вероятное. Это можно наблюдать прямо сейчас.
Мы тут же прошли в зрительный зал цирка. Профессор сел у края манежа возле форганга. Сам прошёл к форгангу, чтобы объявить очередной номер циркового представления, в котором участвовали дрессированные собачки болонки под руководством дрессировщицы Виктории Ольховиковой.
Собачки болонки были подозрительно похожи на болонку по кличке Чапи, которая проживала в квартире у тёщи. На цирковом манеже стало происходить тоже самое с собачками болонками, что было с собачкой Чапи при моем появлении в квартире у моей тёщи.
Собачки ни стали работать. Начали истерически лаять на меня и некоторые собачки, также как собачка Чапи, потеряли сознание.
Номер циркового представления с дрессированными собачками был полностью сорван. В это же самое время у меня начали раздуваться все части тела, и вскоре весь покрылся пятнами.
Меня так трясло, думал, что помру прямо на манеже. Показал знак внимание профессору, сидящему вблизи форганга на запасном месте. Мне пришлось тут же выйти с манежа и пройти к себе в гримёрную.
Профессор Левин проверил состояние моего организма и сделал вывод, что состояние моё критическое. При таком скачке кровяного давления люди без оказания срочной медицинской помощи умирают в течении нескольких минут.
– Это аллергия на собачью шерсть. – тут же определил профессор вид моего заболевания. – В общем-то, это ни болезнь, а защитная форма организма против чего-то, что организм не хочет принимать. Поэтому не обязательно вполне здоровому человеку глотать таблетки и получать от них побочное заболевание.
